Сказания Хъемоса: Бездомные души

Хозяйка озера явилась, едва рассвело. Дремавший на страже Соловей встрепенулся, услышав шорох раздвигающихся кустов, открыл глаза и едва не завопил от испуга, увидев, как из зарослей неторопливо выплывают два ярко-голубых, отсвечивающих в полумраке стекла, а потом и само темное, испещренное полосами туловище на коротких лапах. — А… это ты, — с облегчением вздохнул он, — Я тебя не узнал. Рептилия внимательно оглядела стоянку. Костер догорал, над стоянкой раздавалось шумное дыхание спящих, понемногу теряясь в стрекотании просыпающегося леса. — Ты ссзабыл о нашем уговоре? — недобро осведомилась она. — Нет, почему, вовсе нет! — Соловей поспешно замотал головой. — Я не вишжу, чтобы бы уходили. — Ещё очень рано… — попытался объяснить хисагал, но, поймав раздраженный взгляд рептилии, махнул рукой. — Подожди немного, я сейчас всех разбужу. Собираться пришлось в спешке. Соловей носился по лагерю туда-сюда, нервничая и подгоняя своих спутников, которые ползали, как сонные мухи. Они толком не успели отойти от вчерашнего: Клара без конца шмыгала носом и сонно зевала, Дерека водило из стороны в сторону, и он жаловался на звон в ушах. Но рептилию это не интересовало. Едва дождавшись, пока они покидают вещи в сумки и затушат костер, она вывела их на берег, плавно соскользнула в воду и тут же вынырнула, одним взглядом приглашая их следовать за собой. Рептилия плыла вдоль берега, показывая над водой то широкую спину с алевшим вдоль хребта ярким гребнем, то полосатый бок, то светлое плоское брюхо. Чуть позже к ней присоединился и детеныш. Он резвился рядом с матерью: обгонял её, тут же возвращался, почти выпрыгивая из воды и с шумным плеском плюхаясь обратно. Даже если шальной выстрел Дерека и задел его, Соловей так и не смог разглядеть на темной чешуе следа от пули. Вскоре залив плавно перешел в русло горной реки, а овраг, по которому они шли — в небольшую поросшую кривыми соснами долину. С каждым часом лес всё сильнее редел, рядом с соснами, вытесняя их, начали попадаться лиственные деревья, окруженные раскидистыми кустами. — Мне кажется, или там впереди горы? — спросила Клара во время одного из редких привалов. Соловей оживленно кивнул. — Да, я тоже видел, только… разве это Срединные горы? — Не уверена… Мне кажется, они должны быть гораздо дальше. Как бы не вышло, что мы сейчас идем на север. Уточнить у рептилии они так и не смогли. Несмотря на внешнюю медлительность, она была такой же нетерпеливой, как Милена, и гнала их вперед практически без перерыва до самого полудня. Когда солнце повисло над самой рекой, она соизволила приблизиться к берегу и велела им ждать. — Эй, погоди, а ты куда? — окликнул её Соловей, с досадой глядя на уплывающую прочь спину. — Оххотитьсса, — коротко отозвалась рептилия, прежде чем окончательно скрыться под водой. Поначалу они были рады передышке: Клара разложила на солнце не успевшие высохнуть за ночь вещи и всё ещё тёмную от влаги сумку, Дерек подставлял лицо яркому полуденному теплу и щурился, разглядывая плывущие по прозрачному небу перья облаков. Вырвавшись из плена длинной в двадцать лет, он четыре дня только и делал, что бежал, не поднимая головы, едва остановившись, впадал в полудрему, просыпался и снова бежал. Судьба играла с ним злую шутку, заставляя вновь и вновь бороться и рисковать жизнью за обретенную свободу, и только теперь, будто наигравшись, давала ему возможность ею насладиться. Через некоторое время Клара, а за ней и Соловей с Дереком начали тревожно поглядывать на подернутую блестящей рябью воду. Рептилия над водой больше не показывалась, детеныш исчез вслед за ней, и всех троих мучило смутное подозрение, что речные хищники бросили их, вернувшись в свой спрятанный среди лесов залив. Соловей волновался больше всех: он сверлил воду немигающим взглядом и колотил носком, пока Клара, не выдержав, не взорвалась: — Хватит уже, ты нас с ума сведешь! — гаркнула она и резко прокашлялась — её голос на мгновение сорвался на хрип. Соловей сконфуженно извинился и продолжил караулить воду, скукожившись на берегу и будто боясь лишний раз шевельнуться. Надолго его не хватило: через несколько минут он встал и принялся расхаживать туда-то сюда по берегу, тихонько мурлыча себе под нос. Клара мрачно наблюдала за его метаниями, но прежде чем её терпение иссякло, хисагал сам остановился и радостно вскрикнул: — Вот они! Вернулись! На поверхности реки вновь мелькнул яркий гребень, и они бросили собирать вещи, но в этот раз рептилия не спешила. Охваченная сытой вялостью, она вывалилась на берег поодаль от стоянки и грелась на солнце, поджидая, пока они не будут готовы снова двинуться в путь. — А долго нам еще идти? — Соловей подошел к ней и остановился на почтительном расстоянии. — До ночщи, — ответила рептилия, скосив на него сонные глаза. — До ночи? Я думал, эта твоя дорога близко. — Блисзко. Вы медленно идете, — она нехотя развернулась, собираясь вернуться обратно в воду. — Погоди! Скажи: мы ведь идем к Северным горам? — На ссевер, да. — Как?! — опешил Соловей. -Ты же сказала, мы пересечем Нор-Алинер! Нам нужно запад, к большой земле, а не к морю. — Мы идем к Шшее, не к Голове, — пояснила рептилия и нырнула, оставив хисагала озадаченно размышлять над смыслом её слов. К вечеру идти стало тяжелее: дорога стала ухабистой и поползла вверх. Соловей и только начавший привыкать к долгой ходьбе Дерек обливались потом, но тяжелее всего приходилось обычно выносливой Кларе. Она плелась в хвосте, сильно отставая, а когда Дерек без особой надежды предложил ей забрать тяжелый артефакт, к его удивлению виновато согласилась. — Она сказала, к ночи мы будем на месте. Потерпи ещё немного, ладно? — попросил Соловей. Клара вздохнула и вдруг фыркнула от смеха. — Дожили: теперь ты меня утешаешь, — шутливо проворчала она. — Не беспокойся, я буду идти, сколько надо — не впервой. Розоватая полоса заката превратилась в тонкую линию и окончательно потухла, раздавленная тяжестью ночного неба. На черно-синем полотне замерцали брызги звезд, посреди которых зависли два окруженных мягким свечением величественных полумесяца. С двух сторон к продолжавшей брести вперед троице начали подползать скалы, заставляя их держаться у самой реки, а преодолев последний тяжелый подъем, они обнаружили, что почти уперлись в подножья гор, от которых с самого начала стремились уйти. Река измельчала и стала бурной: в некоторых местах поток воды сужался и шипением бился в торчащие на её поверхности камни. Тогда рептилия выбиралась на берег и шла по суше неожиданно проворно переставляя короткие лапы и покачивая из стороны в сторону широким мощным туловищем. Клара, Дерек и Соловей шли за ней, держась на почтительном расстоянии: стоило им забыться и начать нагонять её, как хищница разворачивалась и предупреждала их раздраженным шипением. Она явно была недовольна тем, что ушла так далеко от заводи и оставила своего детеныша одного, но обещания не нарушала, продолжая вести своих спутников дальше в скалы. Река долго петляла среди скал, огибая камни гибкой блестящей лентой, а потом вдруг нырнула в пещеру, которая в темноте сначала показалась им тупиком. Рептилия остановилась рядом с ней. Они пришли. — Это она? Твоя дорога? — спросил Соловей, опасливо заглядывая в темный провал пещеры. — Да, — выдохнула рептилия. — Река течщщет под горой. Идите сза ней — она выведет васс с другой сстороны Хребта. — Туннель... Наверное, она поворачивает на запад где-то под землей, — предположила Клара. — Странно, я думала, военные их все нашли и перекрыли. -Ну, контрабандисты же как-то ходят... — Соловей обернулся, вопросительно вглядываясь в лицо женщины. — Мы пойдем? — А куда деваться, на полпути, что ли, назад вернемся? Сделаем, как порешили, и будь, что будет. Это решение стоило ему и Кларе бессонной ночи, которую они провели, шепотом споря. Дерек был не в состоянии соображать. Добравшись до лагеря после самоубийственного нырка в озеро, он переоделся, выпил горячего, и это было всё, на что хватило оставшихся у него сил. Остаток дня Дерек просто лежал, укутавшись в одеяло и глядя перед собой затуманенным взглядом, а потом прикрыл веки и сонно засопел. Клара и Соловей решили, что не могут ждать, пока он отдохнет и придет в себя достаточно, чтобы участвовать в обсуждении дальнейших планов. — Мы всё ещё можем попытаться выйти к большим дорогам, а оттуда уже добраться до места встречи, — сказала Клара, вороша толстой палкой костер. — Только непонятно, выйдем ли, и что там будем. Милена говорила, после ограбления Башен, военных сразу поднимут на уши. А уже четыре дня прошло. Радость от возвращения артефакта недолго поддерживала её в бодром расположении духа, и, слушая расклад, который он и так знал, Соловей тоже приуныл. — А ещё мои припасы пропали, — продолжала лекарша. — Почти всё пришлось выкинуть. Так что еды у нас стало меньше. — Это пока не страшно. — Пока. Некоторое время они молча смотрели на мягко потрескивающий костер. — Милена говорила, чтобы мы двигались к Нор-Алинеру и ждали их у центральной линии, если не сможем сразу встретиться, — сказал Соловей. Клара мрачно усмехнулась. — То есть, ты клонишь к тому, чтобы завтра пойти, куда покажет эта каракатица? Куда-то там под гору и в руины? — Просто.... — Соловей смущенно замялся. — Я не знаю, куда ещё идти. Нас ищут власти, мы не знаем где мы, и не знаем, где Маркус и Милена… — А в руинах, по-твоему, будет лучше? — Она сказала, чтобы попасть в Альянс, достаточно идти дальше по реке. Клара приготовилась возразить и так и застыла с открытым ртом. — Ты что, собрался отдать артефакт Альянсу? Мало того, что бросить здесь Маркуса и Милену, так еще и подставить их обоих?! — Нет! Ты что?! — вскрикнул Соловей, испуганно выкатив глаза. — Не хотел я никому ничего отдавать! Просто там хоть кто-то будет… ну, понимаешь… кто сможет нам помочь, а не захотеть убить или бросить в тюрьму! Клара мотнула головой. — Всё это вилами по воде… — А что — нет?! Да мы в жопе с тех пор, как только из Башен вышли! Нам выбирать не из чего! — Ты как хочешь… — лекарша упрямо скрестила руки на груди, глядя на Соловья исподлобья. — ...а я никуда не пойду, пока не найду Маркуса. Они с Миленой будут нас искать! — А как ты их планируешь найти? Бродить возле границы, пока вы где-нибудь посреди лесов случайно не пересечетесь? — А что предлагаешь ты, умник?! — Хотя бы артефакт отсюда вынести! — Соловей осекся, опасливо взглянул на зашевелившегося на своей лежанке Дерека и продолжил уже шепотом. — Во-первых, разведаем эту дорогу под горой. Если она там есть, у нас будет свой безопасный путь через границу. А там… спрячем шар, и сможем вернуться поискать Маркуса и Милену налегке. — Так говоришь, будто это на пять минут туда-сюда смотаться, — проворчала Клара. — Мы всё равно потеряем много времени. Что так, что эдак. Лекарша тогда шумно вздохнула, не желая соглашаться с ним вслух. Теперь она первая решительно бросила сумку на землю и принялась отвязывать висевший сбоку, чудом уцелевший после падения в озеро фонарь. — Спасибо! Ты нам очень помогла, — сказал Соловей, благодарно взглянув на рептилию. — Прости, что мы вторглись в твой дом... и за то, что ранили твоего сына — тоже. Она только шевельнула гребнем на голове и неторопливо развернулась, собираясь уходить. — Помни о ссвоем сслове, ххиссагал, — не оборачиваясь, прошипела напоследок хозяйка озера. — Нарушшишь его — и я тебя убью. Соловей проводил её долгим взглядом, с удивлением ловя себя на мысли, что сожалеет о расставании несмотря на всё, что произошло. Речная хищница сильно напоминала ему Милену, только спокойную, за редким исключением — почти миролюбивую. До сих пор хисагал втайне надеялся, что ему удастся улучшить момент и расспросить её о мире, который со слов Милены до сих пор казался ему манящим и одновременно жутким миражом: мире, где существовали такие же, как он, по земле свободно разгуливали мертвые, хисавиры свободно творили искажения, а сказки оказывались реальностью. — Эй! — Клара хлопнула его по плечу, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Что, не хочется расставаться с новой подружкой? — Не смешно! — вдруг огрызнулся Соловей, дернув рукой. — Ты... ты совсем не понимаешь? Она настоящая! И она знает об Альянсе, об искажениях, обо всем! И где-то там ещё есть такие, как она, и как я. Наверное, даже, такие, как Милена. Он переводил сверкающий взгляд с Клары на Дерека, ища в их глазах ту же искру лихорадочного волнения. — Да поняли мы, поняли, — успокаивающе сказала Клара. — Если она не обманула, скоро мы сами всё увидим. Она отвернулась, глядя на темный провал пещеры, но на её лице не было и тени воодушевления — только усталость и тревога. — У тебя не найдется бумаги? — вдруг спросила она, обращаясь к Соловью. — Я хочу оставить нашим весточку. Знаю, что они вряд ли найдут это место, но всё же... Хоть какой-то шанс, что они узнают, куда мы пошли. Соловей задумался. Потом залез во внутренний карман жилета, достал сложенную вчетверо карту Маркуса и протянул Кларе. Спускаться в пещеру в темноте они не рискнули, решив провести остаток ночи под открытым небом. Зиявшая у самой земли узкая черная дыра, в которую с шумом убегала река, нервировала их, и они устроились на ночлег неподалеку, ютясь у небольшого чадящего костерка — топлива, чтобы развести хороший костер, вокруг не было. — Не боитесь, что дым кто-нибудь увидит? — спросил Дерек скорее для проформы, чем по-настоящему беспокоясь. — Сомневаюсь, что поблизости кто-то есть, — отозвалась Клара. Она укуталась в одеяло и сонно хлопала веками, глядя на тревожно мечущийся огонь. — Да и завтра нас уже здесь не будет. — Не понимаю... — Что? — С чего вы вдруг решили сразу идти через границу? — Спроси у него, — лекарша ядовито прищурилась и кивнула на Соловья. — Это была его идея. — Эй, нечего сваливать всё на меня! — тут же встрепенулся он. — Ты ведь тоже согласилась с этим планом. — А ты знаешь руины? — спросил Дерек. Соловей смущенно покачал головой. — Нет. С чего ты взял? — Ну... ты, вроде, оттуда родом. — Я не помню ничего о руинах. — Хотел бы, но не помню. — Значит... ты всё это время жил в Гайен-Эсем? После Башен? — Да. Сначала в деревне на юге, а потом — в городе в предместьях столицы. — Ого, — удивленно выдохнул Дерек. — Прямо на виду у людей? И ты не боялся, что тебя раскроют? — Я из дома-то никогда не выходил, — Соловей мрачно насупился. — Да и выбора особого не было. Где был отец — там и я, вот и всё. — И как ты оказался здесь? — А ты не много вопросов задаешь? — заметив, что хисагал начинает нервно ерзать, Клара пришла ему на выручку, вклиниваясь в разговор. Дерек смущенно умолк, но Соловей вдруг усмехнулся и ответил: — Всё из-за этой штуки, — он одними глазами указал на темневший между сумками артефакт. — За него все сцепились: и власти, и контрабандисты. Нас с Маркусом чуть не прикончили из-за этого шара, думали, я знаю, где его искать. А Милене он тоже нужен, так что она нас спасла. С условием, что мы поможем достать его из Башен. Такая история. — А ты? — Дерек вопросительно посмотрел на Клару. — Как ты в это влипла? — А я зря не болтаю, — проворчала лекарша, демонстративно укутываясь одеялом по самые уши. — И вам не советую. Лучше спите — завтра нам ещё в эти пещеры спускаться, и черт знает, сколько мы там пробудем. Дерек завозился, поудобнее устраиваясь на сооруженном из одеяла подобии спального мешка и заложил руки за голову, рассматривая зиявшее над головой небо. — А что вы будете делать, когда всё это закончится? — спросил он. — Что, “всё это”? — не понял Соловей. — Ну... — Дерек неопределенно махнул рукой. — Вся эта беготня. Мы встретимся с остальными, Милена сделает с артефактом, что она там хотела сделать, и всё — свобода. — Как у тебя всё легко и просто! — удивленно фыркнула Клара. — Да мы даже не знаем, что завтра будет. — Я просто думаю! — А ты не думай — ты спи. Дерек повернулся и задумчиво посмотрел на спрятавшуюся в плотном одеяльном свертке женщину. «Не думай», — слова, которые так часто говорили ему и друг-другу вечные пленники Башен из её уст звучали как-то по-новому и одновременно знакомо. Как в почти забытом детстве, когда забыться сном значило не скоротать несколько бесполезных часов своей жизни, а приготовиться встречать новый день. Он закрыл глаза. Засыпая под открытым небом в полной неизвестности, он впервые чувствовал себя так спокойно и хорошо. В свете утреннего солнца скалы уже не казались такими мрачными, как вчера, а пещера, в которую убегала горная река, перестала напоминать врата в черную бездну. Небольшой тесный проход быстро расширялся, превращаясь из туннеля в высокие каменные залы с поблескивавшими от влаги щербатыми стенами и длинными кольями сталактитов и сталагмитов. Речная дорога тянулась сквозь них в самое нутро горы. Дерек и Соловей оглядывали пещеры с восхищенным любопытством. Клара нервничала и торопилась. Быстро разведав дорогу, они вернулись за вещами и ушли в подземелья уже окончательно. Снаружи, у входа, остался торчащий из под камня светлый лепесток: завернутое в хрустящую бумагу из под пистолетных патронов послание для Маркуса и Милены. Некоторое время проникающего снаружи солнечного света хватало, чтобы освещать им дорогу, но вскоре вокруг воцарился сумрак, и им пришлось достать масляные фонари. Они отбрасывали на влажные стены пещер теплые блики, освещая дорогу. Кое-где голый камень становился бархатным и едва заметно светился: его покрывали переплетенные между собой колонии мха и голубых пещерных грибов. Порой река сильно расширялась, едва не касаясь стен туннеля и оставляя им лишь тонкую полосу твердой земли, на которой легко было запнуться и попасть в крепкую хватку подземного течения. Вода с бурным шипением билась о камни, отбрасывая на стены гулкое эхо, от которого у бредущей через пещеры троицы с непривычки закладывало уши. Чтобы хорошо слышать друг друга, приходилось повышать голос едва ли не крика, и они почти не разговаривали. Изредка потолок пещеры расходился, пропуская внутрь пятна света и потоки свежего воздуха, но большую часть времени они двигались в полумраке. В тот момент Соловей едва не пожалел о том, что уговорил Клару пойти сюда. Он сам не заметил, как привык постоянно видеть над головой небо, и теперь его мучило жуткое ощущение, будто стены туннеля сомкнулись вокруг него каменным гробом, из которого не было выхода. Без солнца не понимал, сколько времени они уже идут, ночь сейчас или день. Извилистая каменная кишка будто отрезала их маленькую группу от остального мира, лишая чувства времени и пространства. — Ладно, думаю, пора остановиться ночевать, — не выдержав, сказала Клара, когда они уже еле волочили ноги, надеясь, что впереди им попадется очередной разрыв в потолке пещер. — А как поймем, что пора идти? Часов-то нет. — сказал Дерек, вслух выражая мысли, которые мучили Соловья, не осмеливающегося лишний раз жаловаться. — А чёрт его знает. Как проснемся, так и пойдем, — Клара пожала плечами и хрипло прокашлялась, прикрыв рот рукой. Дерек с подозрением посмотрел на неё. — Ты не заболела? У тебя не осталось воды внутри или как ты там говорила? — Не-ет, — женщина отмахнулась и шмыгнула носом. — Может, простыла. Пройдет. Кашель не прошел. Он становился всё более хриплым и частым каждый раз, когда они снимались с места. Клара казалась сонной и с трудом шевелила ногами, но упрямо делала вид, что ничего не происходит и огрызалась, стоило Соловью или Дереку попытаться об этом заговорить, а когда хисагал попытался насесть на неё, дала такой яростный отпор, что он тут же стушевался и отступил. При свете фонаря щеки лекарши казались оранжевыми от горящих на них пятен лихорадочного румянца. В конце концов она сама приложила руку ко лбу и мрачно выругалась. — Вот черт… — Что? — нервно спросил Соловей. — Температура у меня, что... — Клара вздохнула и зябко потерла плечи ладонями. Она всё время мерзла и при первой возможности спешила укутаться. Развести для неё костер в пещере было не из чего, и хисагал пытался облегчить муки совести, предлагая ей своё одеяло, но лекарша отказывалась. Слыша, как Клара заходится в очередном приступе глухого хриплого кашля, Соловей чувствовал, как внутри у него всё холодеет и скручивается от ужаса. Дерек мялся и нервно кусал ногти, а потом отвел его в сторону и тихо сказал: -— Слушай... Как бы это у неё не воспаление легких было. В Башнях зимой у нас часто такое было. Надо что-то делать. — А что? -— спросил Соловей, с надеждой глядя на него. -— У вас были врачи? Что они делали? — У нас был лазарет, но... я не знаю, извини. Больных держали отдельно и отпаивали какими-то лекарствами. Но не всем помогало, — уныло ответил Дерек, отводя в сторону виноватый взгляд. — Парни, вы чего там шушукаетесь, как маленькие девочки, а? Они оглянулись: Клара сидела, сжавшись в комок у сложенных на полу пещеры сумок и с подозрением смотрела на них слезящимися, лихорадочно блестящими глазами. Она зябко обхватила себя руками, и Соловью казалось, будто её бьет мелкая дрожь. — Клара... — неуверенно начал он. — Ты заболела. — Я знаю. И что теперь? — В смысле, что? Надо что-то делать с этим, тебе же хуже и хуже становится! — Я и так делаю всё, что могу! — с вялым раздражением сказала Клара. — Я не вижу, чтобы ты что-то делала! — Кто из нас — врач: я или ты, а? У меня есть лекарства, и я их пью. Больше ничем тут не поможешь. — Но этого мало! Давай остановимся и подождем, пока тебе не полегчает. — Где, здесь?! В этом сыром, темном рассаднике всякой дряни? — мрачно усмехнулась лекарша. — Тут можно подождать только, пока я окончательно откинусь. — Клара! — Соловей возмущенно выпучил глаза. — Что?! — Не говори такие вещи! Я же не говорю, что мы должны тут остаться! Я просто хочу, чтобы ты отдохнула. Я знаю, что ты хочешь поскорее добраться до руин, а потом вернуться за Маркусом, но как ты поправишься, если мы постоянно идем и идем? У тебя же все силы на это уходят!.. На лице Клары появилась снисходительно-печальная улыбка, и Соловей удивленно осекся, весь красно-бледный от злости и тревоги. — Милый, я не дура, — мягко сказала она. — Я знаю, что в таком состоянии уже никуда не побегу и никому помочь не могу. Но лучшее, что сейчас можно сделать — выбраться на свежий воздух как можно скорее. Её прервал очередной приступ. Откашлявшись, Клара поморщилась, приложив ладонь к груди. — Пока я могу идти, надо идти быстрее, — договорила она, успокоив быстрое поверхностное дыхание. — Так что закрой рот и помоги, а не трать моё время на тупые споры. Соловей с удивлением понял, что на глаза у него наворачиваются слёзы, а горло сжимает холодными тисками. Чувство беспомощности, о котором он успел забыть после побега из Башен, снова настигло его, пробралось в нутро и свернулось там тяжелым склизким комом. Он кивнул и отвернулся, поспешно пытаясь найти себе занятие. — Не бойся ты так. Не впервой — переживу. — ободряюще прошептал за его спиной хриплый, севший голос Клары, и на душе у него стало совсем погано. Остаток привала Соловей просидел, как на иголках, нервно расковыривая когтями дырки на одежде. Он отчаянно пытался придумать, что делать, не находил ни одного поlходящего варианта и молча корил себя за то, что знает обо всём этом так мало. В какой-то момент хисагал вдруг радостно оживился, уставившись на свою руку: ему вспомнилось, как он, мурлыкая себе под нос, снимал боль и залечивал небольшие ссадины. Но почти сразу уныло поник — в памяти всплыло последнее, что сказала ему Милена, перед тем, как они разделились: «Без него ты не сможешь творить искажения». О том, что внезапное пробуждение дремавших в нем сил было связано с назначенным ему в конвоиры контрабандистом, хисагал раньше мог только смутно догадываться. Теперь это было очевидно, и от этого становилось только хуже. Без Маркуса Соловей чувствовал себя беспомощным, и невольно ловил себя на мыслях, что тот обязательно придумал бы, что делать. Ему же оставалось только довериться Кларе и молить небеса о том, чтобы всё обошлось. Увидев, что его спутники собрались выдвигаться, Соловей поднялся. — Поменяемся сумками, — предложил он, протягивая свой рюкзак лекарше. — Моя полегче. Женщина помедлила, но всё же согласилась, благодарно кивнув. Её мучил жар: пальцы были сухими и горячими, кожа поблескивала от пота, глаза подернулись лихорадочной дымкой. Дерек выглядел бледным и растерянным, и Соловей понимал, что и сам, наверняка похож на привидение. Его глодал холодный, непрекращающийся страх. Они продолжили свой путь вдоль злополучной подземной реки. Соловью чудилось, будто время играет с ними злые шутки, или пространство вокруг загустело, но они не идут, а ползут с черепашьей скоростью, едва успевая преодолеть хоть какое-то расстояние до очередного привала. Клара больше не могла идти долго и всё чаще останавливалась отдышаться. В какой-то момент хисагалу показалось, что она уже не замечает ничего вокруг себя — затуманенный взгляд женщины уперся в землю, и она шла, прижав ладонь ко лбу. Соловей уговаривал её есть во время длинных остановок, а потом подниматься идти дальше, а когда её походка стала неровной и шаткой, держал её под руку, давая опереться на себя. Давно утратив счет времени, он, порой, чувствовал, что начинает сходить с ума, почти уверенный, что туннель замкнулся, и они ходят по большому каменному кругу, бесконечно огибая одни и те же стены, и так и будут блуждать, пока не кончится масло для фонаря, потом — еда, а следом за ней и силы, и им останется только остановиться и ждать, пока тьма не поглотит их окончательно. Дерек долго терпел, но в конце-концов, его нервы сдали. — Слушай, — вдруг сказал он суетливым полушепотом, — Может, повернем назад? — Что? В смысле, повернем назад? — рассеянно переспросил Соловей. — В прямом смысле: давай вернемся! Мы тут уже вечность бродим и никак не выйдем. А что если впереди ещё и тупик окажется?! — Не окажется! — неожиданно для себя разозлился Соловей. — Вода не может течь в никуда! Рано или поздно выйдем! — А что если слишком поздно выйдем?! — не унимался Дерек. — А что, если уже почти вышли?! Назад повернем — точно вечность тащиться будем, а у нас нет столько времени! — Да, черт же побери! — расстроенно воскликнул мужчина.— Что так, что так — это какая-то ловушка! — Потише... — еле слышно попросила Клара. — Голова болит. — Извини, — пробормотал Соловей. — Ты как? Может, отдохнем? Женщина отрицательно качнула головой. Она почти повисла на нем, тяжело наваливаясь на тонкое хисагалье плечо. — Тогда… давай рассказывать что-нибудь, пока не дойдем. Что угодно, — предложил Дерек, через плечо взглянув на Соловья почти молящим взглядом. — Только не молчать больше. Я просто уже не могу... — Давай, — согласился тот. — Начни ты. — Видел когда-нибудь мосты в небо? — ненадолго замешкавшись, Дерек выпалил первое, что пришло ему в голову. — Это когда дождь идет в солнечный день, и в небе появляются прозрачные разноцветные дуги. Хисагал нахмурился, перебирая те немногие воспоминания о мире за пределами четырех стен, которые у него были и с сожалением покачал головой: — Читал о них, но никогда не видел. — Жаль. Они очень красивые. Раньше мне казалось, что я могу их делать. — Как это? — Мне никогда не нравился дождь. И я просил ветер прогнать тучи и открыть солнце. Иногда они действительно немного расходились, и получался разноцветный мост. — Дерек виновато усмехнулся, будто ему было стыдно за эти воспоминания. — Говорят, что если найти, где он начинается, по нему действительно можно подняться в небо. Как думаешь, это могло быть искажение? — Ты хочешь поговорить об искажениях? — Соловей покосился на него, удивленно приподняв безволосые брови. — Да. — Дерек равнодушно дернул плечами. — А ты не хочешь? Тебе никогда не хотелось ни с кем о них поговорить? — Да, но... почему сейчас? — А почему нет? Какая разница, когда? — Ну... я думал, ты захочешь поговорить о чем-то более приятном, а не окончательно испортить себе настроение. — О, мое настроение уже ничто не испортит, — ухмыльнулся Дерек. — Даже если выяснится, что я ни разу не вызывал мосты в небо. А свои грехи я и так знаю. Меня же забрали, когда я прибил одну мерзкую старушенцию. Пожелал, чтобы её каменной аркой пришибло, а та возьми, и рухни. В голосе мужчины вдруг зазвенела злость и горечь, и Соловей почувствовал, как его самого начинает охватывать гневное возбуждение. Ему хотелось прервать едва начавшуюся гневную тираду, попросить Дерека остановиться, но он не решался. — ...и я ведь знал, мне родителям в глаза стыдно было смотреть, после всего, что они обо мне наслушались. А через два дня приехали солдаты типа якобы разобраться, что случилось. Они вообще шума не поднимали, просто сказали мне поехать с ними, якобы на допрос. Со мной отправили старшего брата, и мы вместе целый день проторчали в здании, где местная стража сидит. Потом нас разделили, а меня тихо посадили в каталажку типа той, из которой вы нас на дороге вытащили. Я даже понять ничего не успел, как оказался в Башнях. Там хрыч-помощник Смотрителя рассказал мне сказку о том, что в меня вселилась злая сила, которая когда-то уничтожила весь мир, и я должен посвятить свою жизнь очищению от неё. Дерек говорил всё быстрее и громче и начинал задыхаться: ему едва хватало дыхания на то, чтобы одновременно говорить и идти. — И я ведь даже почти верил в это, а сейчас понимаю: да наплевать мне, что это за сила, и злая она или нет. Мне только одно интересно: почему она никогда не появлялась, когда была нужна? Почему какую-то долбаную бабку я смог прикончить, а самому себе помочь, когда правда было нужно — нет? Последние слова он выдохнул с истерическим смешком, потом взглянул на уставившегося себе под ноги Соловья и повисшую на нем Клару и смутился. — Извини... — Отец как-то говорил мне, что так оно и будет, — вдруг ответил хисагал и, поймав вопросительный взгляд Дерека, объяснил. — Когда я спрашивал его об искажениях, он сказал, что они никогда не принесут пользы — будут проявляться в самый неподходящий момент, и исчезать, когда понадобятся, и поэтому мне лучше просто о них забыть. Он говорил, что нужно стараться не желать лишнего и жить тихой, мирной жизнью, и тогда они перестанут меня беспокоить. Думаю, в конце концов, он пожалел, что ничему меня не научил вместо того, чтобы пороть эту чушь. Я не смог ему помочь, когда было нужно. А потом искажения начали проявляться сами собой, и только поэтому я до сих пор жив. И Маркус. И Клара. Он один в один повторил выражение лица Дерека, ухмыльнувшись одними губами. — Когда мы с отцом жили в деревне, я убил соседскую собаку. Она выскочила на меня из-за угла, я закричал, и разнес ей голову. После этого отец запретил мне выходить из дома, но я всё равно иногда потихоньку сбегал. Один раз меня выследили местные мальчишки и зажали во дворах. Не знаю, что они собирались делать, но когда один из них попытался подойти ближе, я... всех троих размазало всмятку. После этого нам пришлось сбежать оттуда. А чтобы снять со следа военных, отцу пришлось обратиться к бандитам. За это мы работали на них, пока они не убили его и не попытались убить меня. Он слушал свой сухой, почти будничный тон словно со стороны и удивлялся. Он хорошо помнил, как испугался тогда самого себя, испугался настолько, что неделю не издавал ни звука, позволяя себе открыть рот только когда его начинали мучить жажда или голод. Отец был в ярости, когда узнал, но злился будто не на него, а куда-то в сторону, игнорируя приемного сына. В тот момент Соловей был почти уверен, что он бросит его и молча давился слезами, наблюдая, как тот быстро собирает вещи, пока не отключился, истощенный переживаниями и своим случайным смертельным искажением. Проснувшись, он с удивлением обнаружил, что сидит на руках у отца, под ними скрипит колесами пахнущая сеном и навозом старая повозка, а над головой раскинулось ночное небо. То, что когда-то было для него трагедией, сейчас казалось далеким и не имеющим никакого значения. Несчастная брехливая псина, любопытные задиристые мальчишки, бандиты в амбаре, гвардеец на крепостной стене, женщина-наемница, которую он просто застрелил — чем дольше Соловей думал о них, тем больше был уверен, что это лишь начало череды смертей, которая будет продолжаться, пока он ходил по этой земле. Вспоминать об отнятых жизнях было мучительно, но гораздо страшнее было думать о тех, которые он не смог сохранить когда-то. И которые мог не сохранить сейчас. — Ты прав — плевать, что это за сила, и злая она или нет. Может я и убийца, но я не жалею, что она у меня есть. Он умолк, испугавшись собственных слов и того, что замолчал Дерек. Через некоторое время стены туннеля начали расступаться. В лица им со свистом дохнул прохладный сквозняк, и на влажных камнях показался бледный рассеянный свет утреннего солнца.