Сказания Хъемоса: Бездомные души

Если бы не Клара, Соловей бы сорвался с места и помчался к источнику света вприпрыжку. Дереку явно хотелось сделать то же самое. Он радостно переглянулся с хисагалом, и невольно ускорил шаг, впиваясь взглядом в пробивавшиеся сквозь потолок пещеры тонкие прозрачные столбики света. — О, небеса, неужели выход? — прошептал мужчина, гадая, как долго они шли вдоль русла подземной реки. Бредущая в полудреме Клара оживилась и подняла голову. Даже она почувствовала свежее дыхание поверхности в сыром, спертом воздухе пещер. Приободренные, все трое прибавили шагу. Просветов в потолке становилось всё больше, потом сквозь своды пещер стало видно ещё бледное утреннее небо, а вскоре они и вовсе расступились в стороны, превращаясь в узкое каменистое ущелье. Земля стала более рыхлой, колонии светящихся грибов стали попадаться всё реже, пока не исчезли совсем. Между камнями тут и там пробивались широкие листья старых папоротников, а через некоторое время появилась и короткая желтоватая трава. Соловей наблюдал за тем, как пространство вокруг них становится всё более живым и зеленым, чувствуя, как сердце начинает радостно колотиться. Он никогда бы не подумал, что может так радоваться обычной траве. — Мы почти вышли… Мы почти вышли в руины, представляете? В руины вышли, охренеть просто! — Да поняли мы, поняли, уймись, — ворчливо осекла его Клара. — Лучше смотри в оба. И пистолет держи наготове. Надеюсь, он у тебя заряжен? Рука Соловья машинально скользнула за пазуху, смыкаясь на деревянной рукояти. — Всегда заряжен. — Сколько патронов? — Тринадцать, — почти не задумываясь, выпалил хисагал. — Хорошо. Руины — опасное место, не забывай. Здесь даже армия не смогла удержаться. — Это как? — спросил Дерек. — А вот так. Сезона два назад власти отправили военных за границу. Хотели расчистить земли рядом с Нор-Алинером. В итоге их отозвали. Я слышала, что они чуть не половину бойцов потеряли, но что с ними случилось, никто не знает. Всю эту историю просто замолчали. — Думаешь… их убили мертвецы? — поежившись, спросил Соловей. — Не знаю. Скорее всего, — Клара устало вздохнула: говорить ей было тяжело. — Тогда пистолет нам вряд ли поможет, — хисагал мрачно задумался, растеряв весь недавний энтузиазм. — У солдат ведь винтовки были… — Всяко лучше, чем ничего. Да и армия от середины Нор-Алинера шла, туда, где цепь фортов и древние города. А мы сейчас где-то сильно севернее. — Всё равно… не будем далеко отходить от границы. Они решили не останавливаться, пока не выйдут на открытое пространство — даже Клара, приободрившись, рвалась вперед, с любопытством оглядываясь вокруг. Скалы понемногу расходились в сторону, становясь всё ниже, на пути стали попадаться ответвления и звериные тропы. Дерек и Соловей выглядели слегка разочарованными — их глазам открывался обыкновенный горный пейзаж, а впереди виднелась очередная рыже-зеленая хвойная чаща. Руины — загадочный мир за пределами построенной людьми цепи укреплений, о котором ходило множество легенд, на первый взгляд ничем не отличался от Гайен-Эсем. После пустого, обжитого одними грибами и мхом туннеля полный шорохов, птичьего щебета и запаха нагретой смолы лес казался оживленной городской улицей. Река здесь снова уходила куда-то под землю, оставляя на поверхности лишь тонкие каменистые дорожки ручьев, облюбованных лесными зверями, которые с опасливым любопытством поглядывали на выбравшуюся из скал троицу, но не спешили бросать свои дела и мчаться прочь. Открывшееся у путников на выходе из пещер второе дыхание здесь иссякло, и они с облегчением сбросили с плеч сумки, устало усаживаясь на землю. — Ты как? — спросил Соловей, наблюдая как Клара зябко сжимается в комок, приваливаясь боком к его рюкзаку. — Совсем плохо? — Просто устала, — сквозь кашель пробормотала лекарша, закрывая глаза. — Дай перевести дух. — Отдыхай. Мы сами сделаем всё, что нужно. — А что? — спросил Дерек. — Через границу мы перебрались. Что будем делать дальше? Соловей тяжело встал на ноги, подсмотренным у Клары жестом упер руки в бока и огляделся. — Ну… пока просто поставим лагерь. Думаю, место хорошее: для костра дров тут хватит, вода тоже рядом. Горы у нас прямо за спиной — если что-то случится, можем вернуться в пещеры и спрятаться там. Он отправил Дерека собирать хворост, а сам снял с рюкзаков одеяла и принялся укутывать ими Клару. Та вдруг улыбнулась и довольно хмыкнула. — А ты повзрослел. Такой недотепа был совсем недавно. — Я не недотепа! — надулся Соловей. — Маркус много чего мне показал. Теперь я по крайней мере не боюсь, что мы помрем с голоду, когда закончится вяленая еда. — Не обижайся. Мы с ним тоже такие же были — ни черта не знали поначалу. В глазах Соловья зажглось любопытство. Маркус никогда ничего не рассказывал ни о себе, ни о Кларе, ни об их общем прошлом. Расспрашивать лекаршу в его присутствии хисагал не решался, а после побега из Башен говорить не было ни времени, ни желания. Его так и подмывало воспользоваться моментом затишья, но он осадил себя. — Пока мы в безопасности, надо чтобы ты поправилась. Скажи, что тебе нужно? — Да ничего, — Клара рассеянно повела плечами. — Лежать в тепле и ждать. Пить средства от заразы. — Какие? — Какие найдутся. Их делают из растений. Хорошо бы вытяжку или настой, но я сейчас не смогу с этим возиться. — Ты что, сама их собираешься искать? — возмутился Соловей. — Ну да. — Даже не думай! Скажи мне, что надо, я сам тебе всё принесу. — Ну… почки сосновые, черная ягода, каменный гриб здесь должен расти. Только как ты их сам узнаешь? У меня была книжка с образцами, но после озера… смотреть там не на что. — Я буду искать похожее, а ты мне скажешь, то или не то. Только поправься, пожалуйста, ладно? — Ладно, — Клара отвернулась от молящих фиалковых глаз хисагала, сдерживая рвущийся из горла кашель. — Иди помоги Дереку. Дел по горло, а я вам не помощник. Стоянка выросла посреди леса, когда солнце уже перевалило за полдень. Сколько бы раз они не ставили лагерь, Соловей не уставал удивляться, как много времени уходит на то, чтобы подготовить кострище и вскипятить воду, устроить место для отдыха и хранения вещей, поставить укрытие на случай непогоды. Ему вспомнились вечные споры Милены и Маркуса о том, когда нужно останавливаться на ночлег. Камана вечно требовала, чтобы они шли до самой темноты, потому что ей не нужно было заботиться о себе. Ей не нужны были, тепло, еда и отдых, она не задыхалась от долгой ходьбы, её никогда не мучили голод и недосып. Соловей поймал себя на мысли, что немного завидует ей. Его собственное тело, казалось, готово было подвести его в любую минуту. Дерек оказался немногим выносливее: почти лишенная движения жизнь в Башнях ослабила его тело, которое только сейчас, спустя дни пути, начало вспоминать, что когда-то принадлежало деревенскому мальчишке. Да и сам Дерек пытался вспомнить этого мальчишку кроме которого у него не было ничего своего. День за днем, сезон за сезоном, год за годом он повторял один и тот же цикл действий: встать с кровати по слову «подъем», дождаться пока их посчитают, заправить кровать, дождаться своей очереди умыться. Потом — завтрак, распределение на работу, отсидка в камере, которую можно было бы назвать отдыхом, если бы им позволяли делать что-то кроме как тихо лежать поверх заложенного под матрац тонкого одеяла, снова работа, ужин и сон. Работа существовала только для того, чтобы чем-то их занимать. Во всяком случае, большинство, к которому принадлежал Дерек. Как правило, они целыми днями просиживали в мастерских и, одну за одной, вытачивали и соединяли простые детали, резали на заготовки выделанную кожу, плели веревки. Поработать на кухне, в лазарете или в коридорах крепости было своего рода подарком, позволявшим почувствовать хоть какое-то оживление. Грамотных и тех, кто провел в Башнях больше десятка лет под пристальным наблюдением допускали к работе со старыми книгами, свитками и даже артефактами. Старик украдкой рассказывал Дереку, что когда его самого только привезли в Башни, новые артефакты там появлялись с завидной регулярностью. Контрабандисты только начали выбираться за Нор-Алинер и с алчным любопытством обыскивали ближайшие его окрестности, таща на черные рынки и Теневой страже всё, что казалось им хоть немного стоящим внимания. Многие из этих диковинок, напрямую или пройдя по рукам коллекционеров, рано или поздно попадали в Башни. Их бережно очищали от вековой грязи, реставрировали и изучали, выжившие после Катастрофы бумаги расшифровывали и переписывали. Король тогда впервые поставил во главе Башен хисавира, чтобы проводить эксперименты с артефактами, до сих пор сохранившими свои плетения. Изредка пленников даже вывозили из форта на места, якобы связанные с этими артефактами, надеясь заставить их проявить свою силу. На памяти старика ни один из таких экспериментов не увенчался успехом. Ему казалось, как он рассказывал, что вся Гайен-Эсем в те годы с жадностью ловила каждый клочок информации о старом мире, который они извлекали из руин. На самом деле все результаты их деятельности оставались между Башнями и властями. Страна же продолжала жить прежней жизнью в своем замкнутом мирке, словно ребенок, которого заманили в комнату ящиком с игрушками и тихо заперли на ключ. Перерыв относительно безопасную местность вдоль границы, искатели приключений и наживы двинулись дальше и перестали возвращаться. Старый мир поглощал всё, то приходило в него из нового без остатка, и всё меньше смельчаков решалось бросать ему вызов. «Привилегированные» жители Башен вернулись на скамьи мастерских и почти не сходили с них, вместе с другими увязая и захлебываясь в сером болоте одинаковых, ничем не отличающихся друг от друга дней. Каждые вечер — одна и та же еда, одни и те же отсиженные больные ноги и натруженные саднящие ладони. Иногда кто-то заболевал или умирал, и это слегка встряхивало их, становясь поводом для обсуждения на недели вперед. Дерек заметил это: то, как чья-то боль и смерть дарит немного жизни им самим. Порой он выкидывал небольшие опасные чудачества: отказывался выбираться из-под одеяла во время подъема, демонстративно ломал что-нибудь в мастерской, с грохотом ронял и разбивал посуду или принимался пялиться на охранников. Их терпение не нужно было испытывать долго, и Дерек почти сразу получал свой заслуженный окрик, удар гибкой тростью или даже отправлялся ночевать в холодный, сырой карцер наедине с железным ведром и решеткой. Наказание вгоняло его в ужас не меньше, чем любого другого заключенного в Башнях, но у этого ужаса был свой неожиданно приятный привкус. Он заставлял колотиться отвыкшее от работы сердце и пускал по коже волны холодных, острых мурашек. Внутри все сжималось и холодело, руки и ноги немели и тряслись, оживая и наполняясь теплом только через некоторое время после того, как всё заканчивалось. Эти ощущения были омерзительными, но они будоражили и встряхивали память, воскрешая в её глубинах, казалось, давно иссохшие воспоминания. Это стало его собственной крохотной отдушиной, в которую можно было заглядывать очень-очень редко, так, чтобы никто не заподозрил, будто он делает это специально. Это, всё, что у него было, и всё, что хоть как-то отличало его от других, позволяло ему чувствовать, что внутри его тела всё ещё есть живой человек. Теперь этот человек оказался на воле, и Дерек не знал, что с ним делать. В моменты остановок он остро осознавал, что практически не знает сам себя, что ничего, кроме обломков детства и огромной серой глыбы Башен у него нет. Теперь перед глазами каждое утро раз за разом взрывался красками и событиями новый мир и спрашивал: «Чего ты хочешь? Ради чего ты борешься?» — Дерек! Из задумчивости его вывел робкий оклик Соловья. Хисагал закончил по второму кругу обходить лагерь и теперь смущенно мялся, как всегда, когда хотел о чем-то его попросить. — Слушай, ты ведь в деревне вырос, наверное, знаешь, как разные травы выглядят… Можешь поискать черную ягоду, гриб… в общем, всё, что говорила Клара? А я пока поищу, что-нибудь съедобное поблизости, — он виновато надулся. — Ты уж извини, но надо приберечь всё, что не портится, на всякий случай. Пока Соловей бормотал ещё что-то о силках и звериных тропах, Дерек украдкой взглянул ему через плечо на скукожившуюся у костра Клару и почувствовал, как грудь на мгновение согрела короткая, ещё слабая искра приятного тепла, а следом за ней тут же последовал зябкий укол тревоги. За эти несколько дней он успел через многое пройти вместе с этой странной парочкой. Его мало заботила судьба пропавшего в Башнях Маркуса, и ещё меньше он ждал возвращения Милены, но эти двое — странноватый, мечущийся между решительностью и робостью хисагал, и вспыльчивая, добродушная лекарша были единственными, кто о нем заботился. Что будет, если они пропадут, и он останется совсем один? — Не беспокойся об этом. Я поищу всё, что нужно, — сказал Дерек. Соловей благодарно кивнул,  — Спасибо. Знаешь, что… — подумав он нашарил за пазухой пистолет и протянул мужчине. — Пусть будет пока у тебя, только не трать патроны просто так. И держи его на предохранителе, если не собираешься стрелять. Вот так. Дерек с молчаливым недоумением смотрел, как хисагал с тихим щелчком застопорил наполовину взведенный курок пистолета. — Но… разве он не нужен тебе самому? — Я могу стрелять из арбалета Клары. А тебе будет проще с пистолетом, — Соловей сунул руки в карманы и отшагнул назад, не давая ему возразить. — Бери-бери, тебе тоже нужно оружие. Смотри, только, не потеряй. Его отец сделал. Дерек осторожным, почти благоговейным движением провел пальцем по резной рукояти. Когда он ещё жил в родной деревне, о таких только начали говорить. Человек, сделавший его, был здесь, в руинах. Только не у самого Нор-Алинера, а где-то дальше, наверное гораздо дальше, чем забредали в поисках добычи самые смелые из выживших искателей сокровищ. Он бывал в самом сердце старого мира, умел создавать механизмы родом из нового. Он по своей воле пришел в тайную, охраняемую лучшими гвардейцами властей тюрьму со странным ребенком на руках, и точно так же по своей воле и вышел. — А ты правда не знаешь, кем был твой отец? — спросил Дерек. Спина успевшего отвернуться Соловья окаменела и сгорбилась. — Говорил же: ничего я про него не знаю. — Просто… тебе не кажется, что он чем-то похож на Милену? Хисагал резко втянул в себя воздух, но осекся и так ничего и не сказал. Дерек обошел вокруг лагеря, стараясь не терять из виду белый полупрозрачный дымок очага. К своему собственному удивлению он ещё помнил как выглядит вездесущий каменный гриб, украшавший стволы сосен мраморными наростами, а вместо редкой черной ягоды нашлась острая, сильно пахнущая горипасть, которую он с другими мальчишками из своей деревне ел на спор. Клара попыталась с профессиональной скрупулезностью перебрать его добычу, но в конце концов махнула рукой и просто высыпала ее в своей котелок, в котором обычно варила чай. — Это точно поможет? — осведомился Соловей, с сомнением разглядывая исходившее паром варево. — Должно. Оставь это мне и не отвлекайся, — строго велела Клара, кивая на тонкие веревочки для силков в в его когтистых руках. — Значит, пока что сидим здесь и ждем? — спросил Дерек. — Что значит… — лекарша, забывшись, попыталась громко возмутиться, за что была тут же наказана сдирающим горло приступом кашля. — Что значит, сидим? Нужна вода, еда, надо окрестности разведать. Это же руины! Тут может быть опасно, и нам надо найти место, где спрятать артефакт. А потом — вернуться за остальными. Она с подозрением сдвинула брови — Дерек вдруг насупился и помрачнел, но ничего не сказал. — Давайте пока хотя бы одну ночь спокойно проведем, — устало попросил Соловей. — Ты лучше пей свою гадость и отдыхай. Место, где они остановились, за остаток дня не потревожил никто, кроме редких, пробегающих по своим делам диких зверей, и всё же оставлять лагерь без охраны на ночь они не решились. О том, чтобы дежурила Клара, не могло быть и речи, и пост караульного между собой поделили Дерек и Соловей. В конечном счете они оба всю ночь с тревогой слушали, как женщина кашляет, громко и невнятно бормочет что-то себе под нос и и мечется на подвинутой поближе к костру лежанке, то стаскивая с себя одеяла, то снова укутываясь в них по самые уши. Слабость и утомление тянули ее в сон, но жар и кашель не давали погрузиться в него полностью, удерживая в полной смутных видений изнуряющей полудреме. В таком же полусне почти всю ночь провел и Дерек. В очередной раз проснувшись, он вдруг насторожился и приподнялся на своей лежанке. Ему показалось, будто он уловил едва слышное напевание. Проморгавшись, он увидел Соловья: тот сидел рядом с Кларой и, пристально, глядя на неё, тихо и мелодично мурлыкал себе под нос. Заметив, что Дерек проснулся, хисагал взглянул на него с хмурым смущением. Казалось, будто его яркие глаза слегка светятся в полумраке. — Я просто пытаюсь делать, что могу, — оправдываясь, проворчал Соловей. Дерек не сразу понял, о чем он говорит. — А… значит, ты умеешь лечить? — Не уверен, возможно… Кажется, мне удавалось раньше залечивать синяки и ушибы. Я просто надеюсь, что ей станет легче. Дерек с сомнением опустил глаза. Клара спряталась под одеяло с головой: снаружи торчали только пряди темных прямых волос и слышалось её хриплое тяжелое дыхание. — Думаешь, это поможет? — Не знаю. Надо пробовать всё, что есть. — Но пока ей становится только хуже. — Конечно, она же только-только заболела! — возмущенно прошептал Соловей. — И всё это время у неё не было возможности нормально отдохнуть. Надо подождать, чтобы ей стало легче. — А сколько ждать? — Ты у меня спрашиваешь? Я же не врач. Кларе лучше знать. — Думаешь? — Слушай, что ты хочешь от меня услышать? — хисагал в упор посмотрел на Дерека. — К чему весь этот разговор? — Ты не пойми меня неправильно… — мужчина замялся, опасливо взглянул на чуть приподнимавшееся и опадавшее в такт дыханию Клары одеяло и встал с лежанки, жестом подзывая к себе Соловья. — Я не думаю, что нам стоит… ну, знаешь… просто доверить всё ей, — шепотом сказал он, когда хисагал нехотя оставил свой пост и подошел поближе. — В каком это смысле?! — Да не кипятись ты раньше времени! Просто дослушай! — Дерек вскинул ладонь в примирительном жесте. — Сам подумай, она же хочет как можно скорее вернуться обратно в Гайен-Эсем… — Ну, конечно, там же остался Маркус, — нетерпеливо перебил Соловей. — Не знаю, как мы будем это делать, но если он жив, нужно его найти. — Что, ценой своих жизней? — Не хочешь возвращаться — и не надо! Тебя никто не заставляет! — хисагал вспыхнул и, испугавшись собственных слов, тут же смущенно добавил. — Извини, я… я не то имею в виду. В смысле, если ты не захочешь пойти, ничего страшного. Ты и так много для нас сделал. Дерек скептически усмехнулся и покачал головой. — Я не о том. Что, если Кларе будет становиться хуже? Что, если всего этого не хватит, и она не выздоровеет? Лицо Соловья исказила тоскливо-злая гримаса. Он открыл рот, собираясь резко возразить и подавился так и не собравшимися в цельную мысль словами. —!.. я не знаю. Не хочу даже думать об этом. — Я тоже. Я думаю, нам надо поискать помощь. — Какую помощь, Дерек?! Мы руинах! Вокруг, хрен знает, на сколько дней пути ни одной живой души! — А Альянс? Мы же всё равно думали туда направляться. Соловей просветлел лицом, тут же мрачно нахмурился, хмыкнул и опустил остекленевшие глаза, в задумчивости ковыряя кончиком острого когтя собственную руку. — Не знаю… — наконец сказал он. — Помогут ли нам там… — Больше надеяться не на кого. — Мы даже толком не знаем где они… Только, что их поселения где-то рядом с реками. — Так что мешает нам просто пройти вдоль реки? — Дерек кивнул головой на журчащий чуть в стороне от их лагеря ручей. — Вот же ручей течет, он где-то там дальше наверняка опять в реку впадает! — Думаешь это так просто? — Соловей нервно хмыкнул и мотнул головой. — Да если бы они были так близко, все в Гайен-Эсем давным-давно бы знали! А еще в руинах полным-полно мертвецов и черт еще знает, какой мерзости! Маркус рассказывал, что он где-то там дальше и пары дней спокойно не протянул. Без него и Милены… — Небесный свет… да мы их уже сколько не видели? Неделю? Ты правда ещё надеешься, что они сами по себе придут и найдут нас?! — Я не собираюсь их хоронить! — Я и не прошу! Оба, сами того не заметив, начали повышать голос, пока за их спинами не раздался глухой стон и шорох одеяла. Они испуганно умолкли и, вжав головы в плечи, оглянулись на Клару. Та не открывая глаза и напряженно хмуря лоб, стащила с себя одеяло, что-то пробормотала, завозилась на лежанке, но в конце концов опять затихла, так и не проснувшись. Дерек и Соловей облегченно выдохнули. — Я не хочу никого хоронить. Но мы еле держимся. Глупо рассчитывать, что Маркус и Милена нам помогут. И тем более, что мы поможем им. Пока что мы сами по себе. — И что ты предлагаешь? — Мы всё равно будем разведывать местность вокруг. Попробуем поискать Альянс или хотя бы их следы… место, откуда можно подать им знак, что мы здесь, не знаю… — Всё это очень рискованно. — Это на крайний случай, если Кларе станет хуже, — почувствовав, что Соловей готов сдаться, продолжал убеждать Дерек. — Она точно не согласится, никогда в жизни… пошлет нас обоих к чертям собачьим… — Я не думаю, что нам стоит ей говорить. Соловей, не выдержав, нервно рассмеялся. — Чем дальше, тем лучше… — Что смешного?! Думаешь, она нам скажет, если ей не полегчает?! Да с неё станется в любой момент встать попереться обратно в пещеры! И что теперь, просто дать ей умереть по собственной глупости?! Хисагал возмущенно поджал губы, но все же кивнул, нехотя соглашаясь. — Ты прав. Она легко может сделать что-то такое. — Значит, договорились? — Да… Ладно, договорились. Посмотрим, что будет завтра. Ни одно из наступивших после той ночи «завтра» не принесло им ничего, кроме разочарований. На следующее утро Клара, едва проснувшись, выбралась из-под одеяла и, дрожа от холода, пошла к ручью умываться. Потом, с трудом жуя, впихнула в себя остатки вчерашнего ужина. И, не почувствовав, как изменились настроения в лагере за прошедшую ночь, принялась уже привычно руководить работой по лагерю: отправив Соловья и Дерека пополнить запасы дров и подножного корма. Как и предсказывал Дерек, лекарша изо всех сил старалась держаться бодро, но было очевидно, что лучше ей не стало. Она едва стояла на ногах, тяжело и хрипло дышала и без конца сотрясалась от приступов хриплого кашля. От её кожи шел жар, лицо казалось сероватым и блестело от пота, но на щеках так и горели рыжие пятна нездорового румянца. К удивлению и испугу Соловья, когда речь зашла о том, чтобы исследовать местность вокруг лагеря, Клара даже не попыталась вызваться пойти на разведку, но вместо этого настояла на том, чтобы Дерек и Соловей шли вдвоем и взяли с собой её арбалет. — Со мной ничего не случится: под боком пещеры — спрячусь, если что, — отмахнулась она от яростных возражений хисагала. — За себя лучше беспокойся. Здесь, вроде тихо, но хрен его знает. — Вот именно! А ты предлагаешь тебя тут одну и без оружия оставить! — Найди мне хорошую длинную палку. Обточу — будет у меня целое копье. — Так не пойдет! Тогда нам — копье, а тебе — арбалет! — Как ты мне надоел… — устало проворчала Клара. — Знаешь что? Делай, что хочешь. Можешь вообще никуда не идти. Она отвернулась и принялась демонстративно разглядывать тлеющие на дне лагерного очага угли. Дерек отчего-то поежился, а хисагал, не ожидав такой реакции, так и застыл с раскрытым ртом. — Да я же не сказал, что никуда не пойду! Клара! Лекарша упорно молчала, игнорируя попытки Соловья дозваться до неё, пока он не сдался, предпочтя уступить. — Ну ладно, хорошо! Возьму я арбалет! — Вот так бы и сразу, — тут же отозвалась Клара. — Нет же, надо сначала все нервы вытрепать! — Но я же просто о тебе беспокоюсь! — Тогда не заставляй меня тратить силы на то, чтобы тебя упрашивать! Вы оба идете черт знает куда, вам нужно быть готовыми постоять за себя, если на кого-то наткнетесь!.. Клара выдохлась и умолкла, взяв паузу, чтобы отдышаться. — Только если увидите мертвеца, не пытайтесь драться. Помнишь? Прячьтесь и сразу бегите. Соловей уныло кивнул. — Помню. Они с Дереком прошли вдоль ручья до самого края соснового леса. Тот вился по своему каменистому руслу тонкой полупрозрачной лентой и постепенно становился все шире и громче, пока не начал раздвигать деревья и вдаваться в землю. Оба хисавира к тому моменту успели привыкнуть к вездесущим ночным шорохам, порядком устали от переживаний и просто двигались вслед за ним, иногда поглядывая на солнце, чтобы не потерять счет времени, пока не оказались у крутого спуска. Деревья замирали на его границе, а внизу раскинулась залитая солнцем холмистая долина, посреди которой, сверкая на солнце, величаво несла свои воды Лиинир — известная даже в Гайен-Эсем «голубая дорога», которую в незапамятные времена до Катастрофы бороздили огромные торговые корабли. Вдоль её берегов когда-то стояли давно стертые с лица земли города, а где-то совсем далеко, преодолев сотни равнин и лесов, она снова впадала в море, у побережья которого выросла легендарная Старая столица — первое поселение людей в Хъемосе. Дерек и Соловей некоторое время молча стояли у спуска в долину и смотрели вниз. За всю жизнь, что они оба провели, окруженные стенами из камней и леса, мир вокруг ещё никогда не становился таким огромным. Кларе стало хуже. На следующий день после их возвращения она уже едва вставала с лежанки, а еще через день перестала вставать совсем. Соловей был напуган до смерти и ходил бледный, как полотно с блестящими от подступавших слез глазами, будто у него самого начался жар. Он отказывался отходить от Клары, и о том, чтобы исследовать земли вдоль реки, теперь не могло быть и речи. Дерек начал подолгу пропадать в лесу. Спускаться в долину в одиночку он боялся, но и оставаться в лагере ему было невыносимо тяжело. Блуждая в поисках съедобных и лечебных трав и хвороста, он постепенно осмелел и отходил всё дальше и дальше от гнетущей тишины, в которой звенели, как натянутые до предела струны, нервы Соловья и гремели взрывы тяжелого кашля Клары. Чем хуже ей становилось, тем сильнее сдавал хисагал. Он маялся, не зная, что делать, без конца прислушивался к хриплому дыханию женщины, и испуганно вздрагивал, стоило ему уловить хоть какие-то изменения в её состоянии. Дерек ждал, что Соловей решится бросить всё и отправиться в путь вдоль реки на поиски Альянса, но он только и делал, что загнанным зверьком метался по лагерю. Страх парализовал его и понемногу брал измором. Дерек остановился, когда вдруг понял, что от последней засечки, которые он начал оставлять на деревьях во время долгих прогулок через лес, прошло уже много времени. Солнце уже почти вошло в зенит, значит, в лагере его не было больше часа. Ровно половина от времени, которое нужно было Соловью, чтобы начать паниковать. Дереку не верилось, что с тех пор, как они пересекли Срединные горы, прошло уже почти четыре дня. И всё чаще думалось, что лучше бы ещё в Гайен-Эсем их схватили солдаты. Сидеть под открытым небом посреди солнечного летнего леса и ждать, когда Клара, наконец, умрет, покончив со всеми их страхами, было невыносимо. Дерек ненавидел себя за эти мысли и яростно гнал их прочь. Они сбегали, как волки от огня, но только, чтобы затаиться в темноте и снова подкрасться, впиться зубами в самую душу, когда он устанет и потеряет бдительность. В Башнях такое происходило постоянно: кто-то становился слишком слабым или слишком старым, приближаясь к смерти вплотную, и тогда Дерек отстраненно ждал новостей, мысленно прикидывая шансы товарища по несчастью, и так же отстраненно принимал исход. Всё шло своим чередом, его собственная жизнь, какой бы она ни была, продолжалась. Она продолжилась бы и сейчас, как продолжала расцветать вокруг него свежая летняя зелень. «Что же мне тогда так… больно? Будто у меня самого воспаление легких». Дерек сделал очередную попытку подумать, что будет делать, когда всё закончится, но понял, что ему всё равно. Неплохо выспавшийся, довольно сытый и полный сил, он чувствовал себя таким уставшим, что хотел только одного — лечь спать и уже больше и не просыпаться от спокойного темного сна без сновидений. «Надо вернуться и подобрать хворост. Надеюсь, наткнусь на него прямо по дороге». Мужчина нехотя развернулся, глядя себе под ноги и вдруг остановился, почувствовав неожиданный укол тревоги. Он готов был поклясться, что не увидел и не услышал ничего подозрительного, и всё же принялся нервно озираться, будто уловив хруст сломавшейся под чьей-то ногой ветки. Это странное ощущение не давало ему прохода: он порывался уйти, но не мог сдвинуться с места, охваченный неизвестно откуда взявшимся возбужденно-боязливым любопытством, а потом замер, едва не подпрыгнув от неожиданности: — Эй, там! Погоди! В прозрачном горном воздухе разносился громкий мужской голос, окликая его и зовя к себе. Напряженный до дрожи в ногах, Дерек пристально смотрел в сторону, откуда доносился звук. Он был почти уверен, что просто сошел с ума, и ему чудится. Но потом среди деревьев показалась человеческая фигура. Кто-то спешил к нему через лес, приветственно размахивая рукой. — Постой! Я — с миром! Это был высокий немолодой мужчина в порядком изношенной простой одежде. Дерек тупо разглядывал расшнурованное горло рубахи, сбитые носки грубых ботинок и перепачканные травой и грязью штанины брюк, будто хотел убедиться, что человек перед ним действительно соткан из плоти и крови, а не воздуха и иллюзий воспаленного разума. Тот успел подойти к нему почти вплотную, держа у груди приподнятые в успокаивающем жесте ладони. — Ты в порядке? Дерек растерянно кивнул и прищурился, пытаясь вглядеться в широкое лицо мужчины. Он отчетливо видел то красноватую кожу с темной каймой щетины, широкий нос и короткие седые волосы, но не мог собрать все эти черты воедино. Как и поймать взгляд незнакомца.  — Меня зовут Одим, я путешествую с семьей и людьми из моей родной деревни. Как твоё имя? — Дерек, — тихо отозвался хисавир. Его взгляд устало соскользнул с лица мужчины на его серую рубаху, и он тут же почувствовал небольшое облегчение. Его мучила смутная тревога: он словно пытался поймать какую-то мысль, без конца отвлекался, терял концентрацию, снова вспоминал о ней и тут же терял её след. «Что я хотел?..» — Что ты тут делаешь? — спросил Одим. — Я?.. — Дерек задумался, не зная с чего начать. Слишком долгая это была история. Не говорить же, что он пришел сюда в поисках хвороста, когда на самом деле просто пытался сбежать подальше от зачумленного болезнью, страхом и отчаянием лагеря? Тогда ведь нужно будет объяснить, что в лагере остались Клара и Соловей, и Клара сильно больна, а Соловей из-за этого сильно напуган. И возникнет вопрос: откуда они все взялись посреди глухого леса у подножия гор? Его мысли вернулись к самому основанию Хребта, пронеслись среди скал и нырнули в пещеру, через которую они вышли наружу, к влажным, поросшим светящимся грибом стенам, от которых эхом отражался непрекращающийся шум воды. Да… там Клара и начала кашлять. Всё из-за этой чертовой рептилии, которая скинула её в холодную воду. Впрочем, дело, наверное, было даже не в холоде, ведь он, Дерек, не заболел после того, как нырял в озеро за артефактом. Будь он сто раз проклят, этот чертов каменный шар! Он спас Клару от попытавшейся утопить её твари, он стал причиной, по которой его самого спасли из Башен, но он же был и виновником всех их напастей! Причиной, почему они все оказались здесь в таком жалком положении! Маркус и Милена чуть костьми не легли, пытаясь достать этот артефакт, а сами теперь были где-то далеко. Живой мертвец и контрабандист. Высокая черноволосая полуженщина-полузверь и высокий светловолосый мужчина со стеклянным взглядом. Откуда только они взялись, и что их связывало с этим артефактом? — Где твой лагерь, Дерек? Он очнулся и в недоумении нахмурился. Кажется, Одим что-то спрашивал до этого? И что он ответил? Грудь снова укололо тревогой. Так резко, что Дерек вздохнул от боли через приоткрывшийся рот. Лагерь был прямо у него за спиной — он почти всегда ходил на прогулки в одну и ту же сторону вдоль подножия гор. Одим снова показал ему раскрытые ладони. — Не бойся, я не причиню тебе вреда. Пойдем со мной. Мы остановились совсем недалеко отсюда. — Зачем? — не понял Дерек. — Мы все вместе вернемся к твоим друзьям и поможем им. У нас есть еда, лекарства, палатки. Твоя заболевшая подруга с нами быстро пойдет на поправку, обещаю. — Да? — Обещаю. Дерек слабо улыбнулся и подумал, что счастлив наконец-то встретить людей в этом солнцем забытом месте.