Сказания Хъемоса: Бездомные души

— Думаешь, мертвецы лезут из кроличьей норы? — спросил Маркус. — Больше неоткуда, — Милена остановилась, чтобы в очередной раз настороженно оглядеться. Кроличьей норой называли тайную тропу контрабандистов — самый быстрый и относительно безопасный путь через границу. Это была разветвленная сеть туннелей с несколькими входами и выходами. Разумеется, и военные, и Теневая стража о ней знали, но оцепить все лазы не могли, а закрывать их было еще более неблагодарным занятием, чем гоняться за нелегалами по пещерам. Поэтому они ограничивались тем, что периодически патрулировали поблизости, отлавливая нарушителей, когда те выбирались под открытое небо. По иронии вход в нору находился неподалеку от ворот Нор-Алинера, крошечный укрепленный форт, через который в руины изредка выбиралась армия. — Там даже поблизости никогда не было мертвецов. Разве что изредка один-два ошивались. Но не столько, чтобы переполошить властей. — Потому что под землей много скрытых ручьев — объяснила Милена. — Раньше они даже подойти к этому лазу не могли. Что-то случилось. Они повернули на запад, двигаясь вровень с идущими к границе войсками. Идти приходилось медленно, чтобы не наткнуться на военные патрули, и Маркусу дорога стала даваться проще, если не считать постоянное нервное напряжение. Сцена расправы над солдатом, сообщившим им о беспорядках у границы, всё ещё стояла у него перед глазами. Милена выглядела спокойной, даже слишком спокойной по сравнению с тем, какой она была всего пару дней назад, но этому спокойствию Маркус не доверял. Он то и дело прислушивался к своим ощущениям, пытаясь уловить в воздухе вокруг неё дух надвигающегося безумия. Но камана вернулась в свое обычное состояние, не то ободренная новым, пусть и слабым ориентиром, не то не давая себе расслабляться после вспышки бешенства, едва не стоившей ей рассудка. Когда мысли Маркуса не занимала Милена, он думал о том, как им быть, когда они объединятся с Кларой и Соловьем. И в тот же момент его начинал грызть страх, что они больше никогда не встретятся. Он без конца размышлял, могла ли отколовшаяся от них группа каким-то чудом взять тот же курс, что и они с Миленой, перебирал в голове варианты, как это могло бы произойти. Выводы не утешали: медлительная, навьюченная вещами и тяжелым артефактом в придачу троица или попадала в руки солдат, или оказывалась среди дремучих лесов — потерянная, обессиленная и оголодавшая. Маркусу они казались кучкой детей, слабых, не способных выстоять против опасностей, которыми сейчас кишели приграничные земли, ни вместе, ни тем более, в одиночку. Дерека контрабандист в расчет не брал. Он был чужим: на него нельзя было надеяться, но и не стоило беспокоиться о том, выживет он или нет. Соловей окреп и многому научился с тех пор, как они встретились. Маркус знал это, но для него хисагал всё равно оставался ребенком, едва-едва начавшим познавать мир за пределами четырех стен. Он прекрасно стрелял и мог упасть в обморок, забыв вовремя поесть. Он способен был в клочья разорвать человека одним яростным криком, но, лишившись поддержки, легко погружался в уныние. Его нельзя было надолго оставлять одного. На Клару было больше надежд. С годами она стала ещё более стойкой, хотя в ней легко было разглядеть всё ту же безрассудную, взбалмошную девчонку, которую Маркус знал в юности. Увязавшись за их странной компанией в Кабекере, Клара невольно принесла с собой и целый шлейф из воспоминаний: о старых, ныне отдававших горечью радостях и обидах, которые жалили нутро так же остро, как и десять лет назад. Маркус злился, боялся, что она пострадает, и одновременно чувствовал, как его переполняет неожиданная гордость. Она справилась, с ним или без него. И все же оставалась маленькой, хрупкой женщиной, которую он обязан был оберегать. Вскоре в воздухе начали раздаваться глухие хлопки: винтовочные выстрелы то поодиночке, то целыми очередями прорезали тишину. — Никогда не слышал, чтобы так часто стреляли, — не удержавшись, поделился Маркус. — Будто война началась. Контрабандист казался ощетинившимся, словно встревоженный зверь — звуки выстрелов раздражали его. Первое время он то и дело удивленно вздрагивал, услышав их. Затянувшиеся было раны от пуль начинали ныть. — С них станется и по оленям со скуки палить, — фыркнула Милена. — Как бы ни оказалось, что там вылез один заблудившийся мертвяк. — Не думаю. Военные на границе периодически сталкиваются с мертвецами, они должны знать, что делать. Раз подтягивают армию из центра, значит, правда что-то серьезное. Милена демонстративно промолчала, но чем ближе становился горный хребет, рассекающий материк на две неравные части, тем чаще на её лице проскальзывало беспокойство. Живой покой горных лесов сменился мертвенным шумом — крупные звери сбежали подальше от опасных мест, мелкие почти не высовывались из своих нор. Только ночные насекомые продолжали безмятежно стрекотать, да пугливые птицы без конца переругивались, недовольные засильем чужаков в своих владениях. Спустя некоторое время каждый их тревожный крик уже заставлял Маркуса рефлекторно пригибаться. Милена делала то же самое: военные патрули шныряли повсюду, выискивая мертвецов, сумевших проскользнуть в глубь охраняемых территорий. Где-то впереди был разбит лагерь, а дальше, у самых ворот Нор-Алинера стояло оцепление. Выстрелы раздавались оттуда. Порой Маркусу казалось, что он даже слышит крики. Военных здесь было так много, что они с Миленой постоянно находились с ними едва ли не бок о бок. До них доносились звуки шагов, командные окрики, лай собак, дым от костров, теплые запахи пищи, тяжелый, сладковатый дух табака из белолистника, от которого контрабандиста слегка мутило и одновременно невыносимо тянуло закурить. Вечная дилемма — с первым же оборотом тело начало яростно отторгать эту вредную привычку, едва смирившись с тем, что запах трубок и сигарет преследовал его повсюду, но сам он всё ещё хотел услышать шипящий звук загорающейся спички, глубоко затянуться, почувствовать, как на языке разливается легкая горечь и, пусть, всего на несколько мгновений, успокоиться. Маркус старался держаться, как обычно, но не мог унять колотившееся сердце. Стычки со стражей на городских улицах и даже в Башнях не шли ни в какое сравнение с прятками посреди военного лагеря. Никаких предупредительных выстрелов, никаких шансов сдаться, никаких временных отсидок в тюрьме, из которой тебя мог вытащить заботливый хозяин. Они с Миленой словно влезли в огромный улей, полный растравленных пчел, но камана упорно стремилась вперед, пытаясь найти наблюдательный пункт, с которого можно было бы разглядеть подходы к подножию скал. Все возвышения были заняты военными постами, и двигаться приходилось практически ползком: какими бы расслабленными, не привыкшими к опасности были солдаты Гайен-Эсем, то и дело разносящийся по округе шум стычек нервировал их, заставляя оставаться начеку. Раздраженная необходимостью постоянно прятаться Милена даже задумала снять один из постов, но, едва подобравшись поближе, отказалась от этой идеи — военные позаботились о том, чтобы наблюдательные пункты хорошо просматривались и сообщались между собой. Малейшая подозрительная возня, и к ним сбежалась бы толпа вооруженных до зубов людей, с которой даже камана не смогла бы ничего поделать. Они несколько часов обходили оцепление, выискивая слабые места, а потом отступили, решив переждать и попытаться проскользнуть внутрь под покровом ночи. — Как думаешь, среди солдат могут быть эти… охотники? — шепотом спросил Маркус. За последние сутки он привык не повышать голоса даже когда они уходили подальше от маршрутов и стоянок военных, располагаясь на отдых. — Вряд ли, — растянувшаяся на траве в стороне от него Милена отрицательно мотнула головой, и контрабандист поморщился, глядя, как она собирает волосами мелкий земляной мусор. — Они не такие, как местные солдаты. Их присутствие им будет только мешать, особенно, в драке. — Чем же они такие особенные?  — Охотники… — Маркус ожидал, что Милена привычно выплюнет резкий вердикт, но она неожиданно задумалась. — Это люди Хъемоса. Они знают, как надо жить. Остальных поросят только благодаря им не поубивали ещё до Катастрофы. Они тогда первый раз присоединились к Альянсу и взяли под контроль павшие человеческие королевства. По лицу Милены скользнула странная ностальгическая усмешка. — Забавный человечек ими управлял: однорукий, да ещё и хисавир. Но башковитый, соображал, откуда ветер дует. Когда началась вся эта хрень с концом света, они первыми начали собирать выживших, потом помогли заново основать Альянс и сейчас входят в его Совет. Среди охотников много таких, как ты, — добавила она, подняв глаза на Маркуса. — Так что, когда окажешься в Альянсе, иди к ним. Там тебя всему научат. Маркус скептически поморщился. — И зачем им со мной возиться? — Будешь задавать такие вопросы — тебя точно в шею погонят, — фыркнула Милена. — Даже в Гайен-Эсем люди имеют значение. А в Альянсе — тем более. Камана уперлась щекой в землю, заканчивая разговор, но вдруг заметила, что Маркус всё еще пристально смотрит, пытаясь поймать её взгляд. — Что ещё? — резко осведомилась она. В выражении лица контрабандиста проглядывало непривычное любопытство. Тот замялся, будто ребенок, неуверенный, можно ли ему приставать с расспросами ко взрослому, но все же спросил: — Каким был мир до Катастрофы? — Я тебе, что, старая бабка, с которой можно потрындеть о прошлом? — удивленно фыркнула Милена, натягивая на лицо сморщенную маску недовольства. — При чем тут это? Ты, ведь, выходит, единственная, кто видел Старый Хъемос, — Маркус сделал небольшую паузу и добавил. — Если, конечно, правду говоришь. — Ха! Вздумал поймать меня на такой дешевке? — Я хочу узнать правду. Для Гайен-Эсем прошлого будто не существует. Люди, которые что-то о нем помнили, давно умерли, все записи то ли утеряны, то ли спрятаны, то ли уничтожены. Мы здесь, как муравьи в банке. Не знаю, получится ли у меня из неё вылезти, учитывая, что через пару часов мы опять попрем в самое пекло. Но ты ведь можешь что-то мне рассказать, пока есть время? Пожалуйста. Камана с минуту, озадаченно нахмурившись, изучала его лицо, и он не выдержав, заявил: — Вообще-то, ты обещала. — Да ну? Когда это? — Когда мы вышли из Башен. — Пфф! Это было не обещание, — без особого раздражения открестилась Милена. Потом еще раз недоверчиво взглянула на Маркуса и буркнула, — Ладно, расскажу тебе сказку напоследок. Его серые глаза оживились и заблестели. Попытки прикоснуться к воспоминаниям, которым было больше нескольких десятков лет, всегда сопровождали странным ощущением: будто память становилась извилистой дорогой с ответвлениями, поворотами и тупиками. Кое-где на ней стояли высокие столбы с указателями, от которых можно было попасть прямиком к нужными событиям, но и до этих перекрестков нельзя было добраться одним махом. Не так-то просто оказалось управляться с памятью весом в две сотни лет. Пальцы Милены машинально скользнули по древку глефы от лезвия к набалдашнику, выискивая нужное слово. Глядя на Хъемос сквозь толстую пелену времени, она могла сказать наверняка: он остался таким же, каким был всегда. Те же поля, леса, горные хребты. Те же народы и та же кровь, своя и чужая, которая проливалась по одним и тем же причинам и сотни лет назад, и сейчас. Поколения сменялись, и всех их терзали и согревали одни и те же горести и радости. Подробности, которых хотел Маркус, были незначительными мелочами, которые могли поразить лишь тех, кто пришел в этот мир недавно и совсем его не знал. Но их было так много, что даже Милена колебалась, не зная, с чего начать. — Раньше в Хъемосе народу было больше. И людей тоже. Они жили по всему материку, не только в твоем заповеднике и Альянсе. У них было одно огромное королевство, которое называлось Эсем. И, что уж говорить, ваши предки были покрепче, не в пример нынешним людишкам. Среди них встречались неплохие воины. Они не чурались искажений, как сейчас — в городе, который у вас называется Старой столицей был целый клан искажателей. От них, кажется, даже что-то осталось — пара семейств, которые и сейчас хранят знания, утраченные Гайен-Эсем. Милена поймала себя на мысли, что многое из этого сама узнала из чужих уст. Когда она впервые выбралась из лесов, в которых родилась и выросла, мир вокруг уже напоминал разворошенное осиное гнездо, посреди которого лежали руины разрушенных городов. — Не понимаю, — молча слушавший её Маркус недоуменно качнул головой и нахмурился. — Разве руины появились не во время Катастрофы? — Великая тьма, да вы хоть что-то знаете о собственной истории? — фыркнула Милена. — Руины в самом центре Хъемоса появились задолго до Катастрофы. Тогда много чего произошло. Гражданская война в Эсем, Птичье побоище… — Гражданская война? — Ты хоть в курсе, почему твоя страна называется Гайен-Эсем? — В честь надежды на возрождение мира и… человечества, — не задумываясь, ответил Маркус и удивленно умолк, увидев, как по лицу каманы расползается насмешливая гримаса. — Интересно, кто эту чушь только придумал… — почти проурчала она. — Королевство Эсем когда-то занимало почти весь восток от Северных вершин, до степей на юге. А незадолго до Катастрофы какие-то идиоты затеяли там войну, и страна раскололась надвое. Отделившаяся часть стала называть себя Гайен-Эсем — новая надежда, новое государство, которое должно было подмять под себя старое и установить в нём другой порядок. Только вместо этого они утопили всё вокруг в огне и крови, да так, что весь Хъемос дерьмо после них разгребал. Хуже было только в Катастрофу. Милена вдруг фыркнула, затряслась в беззвучном смехе, скаля неровные клыки, и почти восхищенно воскликнула: — Ты только подумай, какая умора! Твой обожаемый человеческий заповедник назван в честь орды отщепенцев, которые за пару лет пустили по ветру всё, что люди сумели построить с тех пор, как появились в Хъемосе! Маркус растерянно смотрел сквозь неё, забыв даже о своей обычной настороженности. Милена снисходительно ухмыльнулась, довольная произведенным эффектом, и продолжила: — Тогда люди постоянно сталкивались с такими, как мы, знали, на что мы способны, на что способны кровные искажатели вроде хисагалов, и то им не хватало мозгов сидеть тихо в своих каменных городишках. Вот они и поплатились — Птичьим побоищем. — А это еще что? — Война с хисагалами. И не делай такие круглые глаза. Видел, что может натворить Соловей, если дать ему хорошего пинка под зад? А теперь представь толпу таких, только сильных, взбешенных до трясучки и прекрасно знающих, что они делают… Маркус молчал, не сводя с Милены округлившихся, жадных глаз. Впервые с того момента, как они встретились, он слушал её, затаив дыхание, ловя каждое её слово. — Если бы тогда не вмешались охотники и Альянс, конец бы пришел твоим предкам. Вот так-то. Ваши короли тогда стали никем, хоть и продолжали отсиживать задницы в тронных залах. Всем заправляли охотники — только у них силы на это и остались, хоть они и потеряли кучу народа в Побоище. А так на землях людей были сплошные голод и разруха. Уничтоженные поля, потонувшие в пепле и жидкой грязи от вышедших из берегов рек дома, среди которых рыскали в поисках жалкой наживы небольшие стайки завернутых в лохмотья человеческих крыс. Милена смотрела на них таким же презрением, с каким сейчас смотрела на сытых, лоснящихся человеческих поросят. Они в свою очередь боялись её, — тогда ещё всего лишь рослую девчонку, молодого бойца Альянса, — так же, как их потомки боялись чудовища в которое она превратилась сейчас. Она не понимала, зачем охотники пытаются возиться с этими жалкими существами, оказавшимися неспособными даже самостоятельно себя прокормить и согреть, и не чувствовала ни капли жалости. Слабак, не пытающийся стать сильнее, не достоин сочувствия — этот закон Милена, как и все в её племени, впитывала с первых дней жизни и до самого её конца. — Так значит… всё-таки это искажатели устроили Катастрофу? — тихо спросил Маркус. — Это сделали хисагалы? — Кто знает, — Милена пожала плечами. — Об этом до сих спорят — никак не могут разобраться. Но я почти уверена, что ни хисагалы, ни другие искажатели тут не при чем. — Почему? Лицо Маркуса удивленно застыло: Милена сгорбилась, съежилась, будто ей вдруг стало очень холодно. — Это действительно было искажение. Но такой масштаб… — она медленно покачала головой. — Не представляю, кому такое могло быть по силам. Этот момент запомнил весь мир. Даже слепые искажатели и обычные люди. Даже она, тогда ещё маленькая и слабая, только начинавшая развивать в себе зрячесть. Ей казалось, будто пространство вокруг и внутри неё скручивается, выворачивается наизнанку, будто солнце поглотило землю и медленно выжигает всё живое дотла. Чья-то бесконечно сильная воля сжала весь Хъемос в кулак. Милена ослепла, оглохла и не могла даже закричать от ужаса. В ту долю секунды, пока сознание еще ей подчинялось, она была уверена, что умрет. Но через несколько бесконечных, невыносимых мгновений всё закончилось. Милена поняла, что очнулась, когда услышала чье-то дыхание, такое хриплое и тяжелое, будто вздыхала сама земля. Она приоткрыла глаза и сквозь застилавшую их пелену увидела черную лапу матери: напряженные, скрюченные пальцы впились в землю, выпущенные когти перемалывали в труху лесной дерн. Её горячая грудь быстро вздымалась и опадала, почти толкая Милену в спину. Она услышала, как из-за укрытой пышной гривой спины раздался тоненький стон сестры и сама, не выдержав жалобно заскулила. Катастрофу ждали. Ждали после этой странной вспышки искажения, которая заставила содрогнуться весь мир и навсегда поселила даже в самых толстокожих его обитателях тягостное чувство, будто грядет что-то плохое. Но случилась она только спустя много лет, когда все вздохнули спокойно, уверенные, что в этот раз им повезло. Любопытный огонек в глазах Маркуса чуть поутих, смешавшись с опаской. — А ты помнишь… как началась Катастрофа? — едва слышно спросил он и почти дернулся, когда испещренная синяками спина Милены резко согнулась дугой. — Никогда о таком не спрашивай! — прошипела камана, чудом удержавшись от крика. — Никогда! До самой ночи никто не проронил больше ни слова. Маркус сам не понял, как задремал. Он проснулся от резкого тычка в бок и тут же поджал ноги к животу, машинально защищая его от металлического набалдашника глефы Милены. Но новых понуканий не последовало. — Что? Пора идти? Камана молча кивнула и, едва дождавшись, когда он поднимется и закинет на плечо свою сумку, двинулась вперед. — Погоди… Мы так и пойдем? У тебя есть какой-то план? — Обойдешься, — не оборачиваясь, сухо ответила Милена. — На месте решим, что делать. Маркус на мгновение прикрыл веки и пару раз глубоко вздохнул. Он еще не достаточно проснулся, чтобы по-настоящему бояться, но чувствовал, как грудь стискивает тревога. К ночи вокруг не стало тише. Где-то не так уж и далеко до сих пор иногда громыхали выстрелы винтовок, эхом отдавались в воздухе вместе с собачьим лаем и зычными окриками солдат. Милена двигалась прямо на звук: она шла медленно и осторожно, но в каждом её движении сквозило злое упрямство — в этот раз она не собиралась сворачивать в сторону и отступать, и чем отчетливее Маркус в этом убеждался, тем меньше доверял старой камане, опасаясь, что она больше не станет брать в расчет его собственную жизнь. Память о недавнем разговоре только подкрепляла его подозрительность: что, если Милена пожалела о своих откровениях и теперь захочет избавиться от их свидетеля? Что, если воспоминания, которые до сих пор так тревожили её, спровоцируют новую вспышку безумного гнева, которую он уже не сможет погасить? Впереди в воздухе желтоватым дымком клубился свет от факелов и фонарей, запахи табака, дыма и пищи окончательно заполнили воздух. Маркус затянул ремень на сумке до предела и тащил её на спине — теперь они двигались только ползком, изредка осторожно приподнимая головы над высокой травой. Посты часовых остались за их спинами: оглянувшись, он мог увидеть почти сливавшийся с деревьями человеческий силуэт, от плеча которого, будто печная труба, торчало дуло винтовки. Из-за кустов не было видно, но контрабандист был почти уверен, что где-то рядом с постовым на привязи сидела собака, и молился, чтобы ветер не переменился и не начал дуть им в лицо. Свет оказался совсем близко — Маркус видел движущиеся огни факелов, большие полупрозрачные фонари палаток и маячившие меду ними фигуры солдат. Милена остановилась — прямо под ними, у склона холма стоял настоящий военный лагерь. В его центре раскинулся широкий округлый шатер из полосатой, красно-бурой ткани, а вокруг него ровными рядами ютились небольшие желтоватые палатки солдат. Приглядевшись, Маркус нашел оружейную — рядом с ней стояли станки с оружием и лазарет, возле которого то и дело начиналась какая-то суета. Невольно засмотревшись, он увидел, как помощники лекарей выносят из длинной, в несколько отделений, палатки, предназначенной для раненных, оружие, форменные гамбезоны и окровавленную ткань, сваливая их в кучи снаружи. Снова раздался выстрел, и Маркус отвлекся, вытянул шею, прищурился, пытаясь разглядеть, что происходит на другом конце лагеря. Там виднелись ряды наскоро построенных укреплений — рвы, в которых мелькали шлемы засевших там солдат, и насыпи, ощетинившиеся острыми, вбитыми под углом кольями. И где-то за ними, ближе к скалам, у самого подножия Срединных гор в этот самый момент развязывалась стычка. В стороне от укреплений пылал огромный рыжий костер, который поддерживало двое солдат. К нему то и дело подбегали бойцы: они тащили что-то по одному — по двое, забрасывали в огонь и тут же спешили назад, к линии обороны. — Огонь! — кричали оттуда, и в ответ в темноту тут же вырывались снопы искр и клубы дыма. Грохот выстрелов теперь раздавался совсем близко. «Прорыв! В самом деле — прорыв!» — подумал Маркус, наблюдая за возившимися у костра солдатами. Пара бойцов с трудом подтащила к нему что-то громоздкое, и языки пламени осветили еще шевелящееся изуродованное, полуизрубленное тело. Стражи помогли втащить его на костер и теперь удерживали на дровах с помощью длинных палок с раздвоенными наконечниками, напоминавших широкие вилы. — Идем! — бросила Милена и поползла вниз по склону, по пути поднимаясь на ноги. — Куда?! Какого черта, ты что?! — шепотом возмутился Маркус и едва не полетел со клона кубарем — камана, вытянула длинную лапу и, схватив его за плечо, потащила за собой. — Да их там целая свора! — Хватит ныть! Они заняты мертвецами! — Они не слепые, нас тут же заметят! — Маркус дернулся, пытаясь сопротивляться, но Милена ещё крепче вцепилась в него, не желая принимать возражений. — Ну и пусть! Им не до нас — удерем, если придется! Я хочу посмотреть, что творится внизу. Контрабандисту ничего не оставалось, кроме как следовать за ней. Камана двигалась вперед так быстро, что он не успевал даже обернуться, чтобы убедиться, что их не заметили солдаты, оставшиеся позади. Они начали огибать лагерь по широкой дуге. Милена немного умерила свой пыл, но Маркусу от этого легче не становилось. Он норовил шарахнуться от каждого звука, и камана каждый раз сердито дергала его, заставляя идти дальше. Плечо контрабандиста она так и не отпустила, пресекая любые попытки сделать хоть шаг в сторону. Пару раз совсем рядом начинали заливаться лаем и без того растревоженные сторожевые собаки, и Маркус невольно задерживал дыхание, чувствуя, как сердце ухает и замирает прямо в горле. На их счастье караулившие лагерь солдаты и сами были слишком увлечены творящейся вокруг суматохой, чтобы пристально вглядываться в темноту. Впереди, в стороне от лагеря был ещё один освещенный участок, который им предстояло обогнуть. — Они что-то строят, — удивленно прошептал Маркус. Освещенный квадрат больше всего напоминал строительную площадку: рядом с ним стояли несколько больших подвод с уложенной длинными штабелями древесиной и ящиками, в каких обычно возили инструменты и детали для механизмов. В одной из повозок с широкой деревянной упряжью, предназначавшийся для быков, Маркус разглядел сложенные в два ряда тяжелые каменные ядра. Чуть в стороне располагалась ещё одна палатка, по ширине напоминавшая лазарет, а рядом с ней дымилась затушенная кузнечная жаровня. В центре площадки темнел остов какой-то высокой, еще не законченной конструкции, назначения которой контрабандист не мог понять. — Камнемет, что ли мастерят? — подсказала Милена. — Собираются завалить туннели? — Не проще было бы подорвать? — прошептал контрабандист, с почтением разглядывая широкий деревянный каркас. За всю свою жизнь он ещё ни разу не видел осадных орудий — Гайен-Эсем они были ни к чему. — Если они не могут зайти внутрь — нет, — ответила камана. — Видимо, ждут, что мертвецов будет больше. — Если они решили перекрыть туннель, которым сами же пользуются — дело дрянь. С какого черта мертвецы вообще полезли в эту нору, да ещё целой толпой? Никогда такого не было! — И вот опять, — усмехнулась камана. — Говорю же, что-то произошло. Может, с подземными реками что-то случилось, а может ваши тупые вояки разворошили чье-то гнездо, когда полезли зачищать руины. Ничего нормально не могут сделать. Милена снова дернула Маркуса за руку, приказывая идти дальше. Они обошли привязи для скота, потревожив нескольких лошадей. Те беспокойно топтались на месте, и с фырканьем встряхивали тяжелыми головами, встревоженные выстрелами и запахом проскользнувшего рядом мертвеца. Вскоре позади оказались и укрепления, защищавшие лагерь, и едва успевший с облегчением вздохнуть Маркус снова почувствовал, как голову сдавливает напряжение. Пару сотен метров, которые им удалось преодолеть, давались тяжелее, чем мили, что они преодолевали почти бегом, спасаясь от преследования недалеко от Башен. Впереди начиналась передовая. Отстрелявшиеся солдаты сидели у наскоро разожженных костров, переводя дух и запасаясь патронами. Некоторых из них осматривали и перевязывали лекари, тех, кто был ранен тяжелее, товарищи под руки уводили в лагерь. А оттуда к подножию горы им на смену уже спешили свежие силы. Вид на поле боя закрывали выступавшие из горного массива скалы и сосновые заросли. Со стороны было видно несколько поваленных деревьев — солдаты пытались расчистить местность, но не успели. Просто поджечь лес им не давали и близлежащие города, которые рано или поздно накрыло бы пожаром, и собственный лагерь, который первый задохнулся бы от смога. Сдать позиции они тоже не могли — это означало бы окончательный прорыв мертвецов в Гайен-Эсем, после которого вся страна подверглась бы опасности, о которой давным давно успела забыть. С места, где Милена решила остановиться, Маркусу были видны только мелькающие туда-сюда темные фигуры солдат, и непрекращающиеся вспышки выстрелов. Он уже начинал ощущать слабые отзвуки тяжелой ненависти, которая вечно сопровождала мертвецов и с подозрением поглядывал на Милену. Та была полностью поглощена попытками разглядеть разворачивавшуюся всего в паре сотен метров от них битву. — Ну что, ты довольна? — тряхнув затекшей от крепкой хватки когтей рукой, прошипел Маркус. — Пойдем уже назад, а? — Нет, — камана упрямо мотнула головой. — Я хочу увидеть, что там творится. — Ближе уже не подойдем! — Зайдем сбоку. — Милена! — Маркус уперся пятками в землю, но камана тут же рванула его на себя, едва не повалив на землю. — Заткнись и шевели ногами! — тихо прорычала Милена, на мгновение обернувшись, чтобы обжечь его раздраженным взглядом. — Я знаю, что делаю! Камана шла вперед от укрытия к укрытию, почти стелясь над землей, будто подкрадывающаяся к добыче большая кошка. Останавливалась, отслеживала немигающим взглядом маршруты мечущихся между лагерем и полем боя солдат и осторожно огибала их, след в след ведя за собой Маркуса. Понемногу они добрались до деревьев, и идти стало немного легче — среди камней и стволов могучих древних сосен спрятаться от чужих глаз было гораздо проще. Маркус шел, стиснув зубы: он всем своим нутром ощущал приближение врага, который был в разы страшнее солдат со всеми их грохочущими винтовками и сворами бойцовских собак, но больше не решался протестовать. Как и Милена, он был напряжен до предела, ловил взглядом каждое движение воздуха, прислушивался к каждому подозрительному шороху, морщась от хлопков непрекращающихся винтовочных выстрелов. Они остановились почти одновременно: замерли, вглядываясь в освещенную пятнами фонарей и факелов лесную ночь, и приникли к стволу ближайшего дерева. Бой разворачивался всего в нескольких десятках местров от них. Солдаты выстроились в шахматном порядке: ровные тройные ряды стрелков чередовались с бойцами, вооруженными саблями. Все, как на подбор — в полосатых, красно-коричневых гамбезонах и открытых шлемах, на которых плясали отблески рыжеватых огней. Им не хватало только развевающегося знамени с величественным знаком солнца — символом победы над любой тьмой. Мертвецы двигались прямо на них от самого подножия гор темной, беспорядочной, рассыпавшейся среди деревьев массой. Волокли свои изуродованные тела по земле, ползли на четвереньках, вихляя костлявыми туловищами, ковыляли, пошатываясь на гнущихся во все стороны ногах. Почти все они когда-то были людьми. Катастрофа изуродовала их тела и души, превратила в человекоподобных монстров с торчащими из-под кожи костями и зубами, раздутыми головами, перекрученными мышцами, съехавшими с черепа масками вместо лиц. Некоторых она слила воедино, сделав из них чудовищных сиамских близнецов, по-паучьи переступавших тремя-четырьмя парами конечностей, тянущих сдвоенные десятипалые лапы вперед, туда, где ярко горела жизнь. У многих не было ни ушей, ни глаз, но все они безошибочно чувствовали, куда нужно двигаться и шли прямо на выстроившуюся посреди леса линию обороны. В отличие солдат они были до ужаса тихими: шли в гробовом молчании, нарушаемом только топотом неровных шагов, скрипом и постукиванием костей и редкими хриплыми вздохами и стенаниями. Страшная толпа безликих уродов, ненавидевших всё вокруг за то, что с ними стало. Солдаты, большинство из которых всю жизнь просидели в городах, встречали их на удивление мужественно, строго держа строй и подчиняясь приказам командиров. Передние линии стрелков опускались на одно колено, положив винтовки на плечи, ждали, пока очередная группа мертвецов не подойдет поближе, стреляли по отмашке и тут же вставали и пятились в третий ряд на перезарядку. Охранявшие их пехотницы подбегали к упавшим недалеко от них телам и рубили их на части. И то и дело попадали под разрозненные, неуклюжие, но полные слепой бешеной силы атаки ходячих трупов. Маркус видел, как один из них опрокинулся на землю со снесенной начисто головой, но тут же нащупал тонкими, похожими на кривые палки, конечностями землю, поднял свое тщедушное тельце и быстро засеменил к выстрелившему в него солдату. Один из пехотинцев бросился мертвецу наперерез, пинком отбросил прочь и принялся крошить на части. — Стой! В костер его! — окрикнули бойца сзади. Тот нехотя наклонился, подцепил изуродованный трупик лезвием сабли и потащил за линию обороны. Темная, располосованная в клочья масса на его клинке шевелилась, тянулась к сжимающей рукоять руке солдата. Их не пугали выстрелы, не тревожили боль и увечья — они шли к своей цели со слепой, несгибаемой настойчивостью. Некоторые, особо нетерпеливые, обгоняли своих собратьев, стремительно бросаясь на солдат. Те не успевали выстрелить, линия обороны содрогалась, грозя рассыпаться, и воздух прорезали истошные крики боли — мертвецы сжимали челюсти с такой силой, что ломали свои собственные кости. — Они отобьются? — встревоженно прошептал Маркус, вопросительно подняв взгляд на Милену. Ему показалось, будто камана наблюдает за сражением с не меньшим беспокойством, чем он сам. — Они сами себе яму копают, — процедила она сквозь зубы. — Нельзя так убивать мертвых. Нужно было просто увести их отсюда. — Да куда их уведешь — вокруг одни горы?! — Вот поэтому и нельзя жить в клетке! Стоит сюда кому-нибудь влезть — и пиши пропало! — Думаешь, они не удержатся? — Может и удержатся. Только мертвых тут слишком много. Они могут остаться, даже если их всех пожгут, а в Гайен-Эсем даже хисавиров нет, чтобы попытаться их успокоить. Эти дураки устроят тут зараженную зону. — Вроде… той, что около цепи фортов? — Именно. Маркус нервно поджал губы. — Надо сообщить Альянсу, — сказала Милена. — Они и так узнают, раз у них тут есть свои люди. — Всё равно. Лишним не будет. Обязательно расскажи им, что здесь было, когда доберетесь. Она отвлеклась на очередной крик с поля боя и хаотичные, громыхающие друг за другом выстрелы: одного из солдат повалили на землю, товарищи сгрудились вокруг, пытаясь отодрать от него настырного мертвеца, в пару прыжков добравшегося до линии обороны от самых скал. Маркус вдруг почувствовал укол тревоги. В ушах у него звенело от грохота, пороховой дым драл глотку, и он с трудом отделял собственные чувства от затопившей весь горный лес ледяной злобы, но всё же что-то не давало ему покоя. Он огляделся и испуганно застыл. В паре десятков шагов, откуда-то из-за их спин шел мертвец — невысокий мужчина, абсолютно голый, с висящей рваными лохмотьями кожей. Он пока не замечал их с Миленой, двигаясь в сторону выстрелов. Его мутные побелевшие глаза смотрели перед собой, и он то и дело натыкался на деревья, но судя по словам каманы, мертвым зрение было ни к чему. «Откуда он взялся?» Он уже хотел позвать Милену, но вместо этого оглянулся через плечо и почувствовал, как кожа по всему телу сжимается, а волосы встают дыбом. — Милена, они сзади! — не удержавшись, вскрикнул он. Рука каманы раздраженно сдавила его плечо, она резко обернулась, обожгла Маркуса злым взглядом, но осеклась, едва открыв рот, когда увидела то, что творилось у них за спинами. — Проклятье, откуда они… — Левый фланг! Левый фланг! Маркус охнул и прижался к дереву, когда мимо их убежища просвистела пуля. Стреляли не в них: со стороны откуда они недавно прокрались к полю боя, толпой шли мертвецы. Самые медленные ковыляли в десятках метров от них, но те, что двигались шустрее, уже подбирались к линии фронта которая начала стремительно перестраиваться: командиры надрывали глотки, на их крики из лагеря спешило подкрепление, задние ряды солдат разворачивались, бежали в сторону новой угрозы, чтобы не подпустить её к основному рубежу обороны. И неминуемо приближались к их с Миленой укрытию. У Маркуса перехватило дыхание. Мертвецы и солдаты стремительно брали их в кольцо. Пока что они были заняты друг другом, не замечая лазутчиков, притаившихся у края поля боя и внезапно оказавшихся в самом его центре. Оставались считанные секунды до того, как их обнаружат, и контрабандист не сомневался, что солдаты без колебаний прикончат и его, и Милену, не разбираясь, кто перед ними, живой или мертвый. Его взгляд метался из стороны в сторону, в висках колотилась кровь, сбивая лихорадочно метавшиеся мысли. Куда бежать? К мертвецам? К солдатам? Метнуться назад, оказавшись между дулами винтовок и жадными лапами ходячих трупов? Быть разорванным на куски? Поймать пулю? Милена рванула его за руку, едва не выбив плечо из сустава. Маркус очнулся, по инерции уже устремляясь следом за ней, и только спустя несколько секунд понял, то камана бежит к горам, прямо наперерез толпе мертвецов. — Ты рехнулась?! Куда?! — только и смог прокричать он, всем телом дернувшись от прогремевшего за спиной выстрела. По удивленным возгласам солдат он понял, что их обнаружили, и мчался за Миленой в ожидании, что следующая пуля полетит в них. Камана отпустила Маркуса только для того, чтобы ударом глефы сбить с ног оказавшегося близко мертвеца, а потом снова вцепилась ему в плечо, будто не верила, что он пойдет за ней по собственной воле. — Куда мы, черт возьми?! — снова проорал Маркус, уже не жалея глотки. Солдаты если и видели их, то предпочитали стрелять по мертвым, чем по движущимся им наперерез шустрым мишеням. Мертвецы, мимо которых они пробегали, напротив, разворачивались, протягивали искривленные лапы к новой цели. Толпа разделилась на две части: одна по-прежнему шла вперед, на свет, выстрелы и крики, другая последовала за Маркусом и Миленой, уходя вместе с ними в глубь зарослей — Ослеп?! К скалам! — отозвалась камана, лавируя между деревьями, на полном ходу влетая в ходячие трупы, сбивая их на землю. — Нас… зажмут! — Маркуса мотало из стороны в сторону, словно куклу, и он рисковал прикусить себе язык каждый раз, когда открывал рот, чтобы возмутиться. — Заткнись и беги! — отрезала Милена, в очередной раз резко сворачивая в сторону от ринувшегося на них чересчур быстрого мертвеца. К моменту, когда контрабандист успел запыхаться, солдаты им были уже не страшны — они остались позади, достаточно далеко, чтобы никого из них не задела даже шальная пуля. Но мертвых вокруг становилось все больше — беглецы оказались почти в самом центре двух сливающихся потоков, двигавшихся от подножий гор. Солдаты сами привлекали их к себе шумом и светом, превращая разрозненную стаю в опасное, сплоченное полчище, которое должно было в скором времени смести их со своего пути. У Маркуса потемнело в глазах, уши словно забило ватой — он почти ничего не видел и не слышал, по инерции продолжая бежать за Миленой и чувствуя, как его захлестывает леденящая ярость вырванных из жизни существ. Он очнулся, когда камана вдруг остановилась, оттолкнула его и метнулась куда-то в сторону. Маркус едва не покатился кубарем и остановился, судорожно ловя ртом воздух. Милена пригвоздила к земле бешено вырывавшегося мертвеца, который слишком быстро хромал за ними на всех четырех конечностях, схватила за ногу и теперь резкими рывками отрывала её от туловища. — Что встал?! Беги дальше! — крикнула она, оглянувшись на Маркуса. — Они на тебя идут! Маркус побежал, на ходу выхватывая с перевязи клинок. Еще в детстве ему говорили, что на оружие в стычке с мертвецами полагаться нельзя. Спасаясь от них у цепи фортов, контрабандист даже не брался за него, чтобы не давать себе ложных надежд. Но сейчас, в окружении, когда его в любой момент могли схватить, он хватался за любой шанс отбиться. Внутренний голос выл, требуя нестись вперед со всех ног, не замечая ничего вокруг, и Маркус с трудом заставлял себя оглядываться через плечо, чтобы оценить расстояние до ближайшего противника и проверить, как идут дела у Милены. Та уже успела разобраться с подобравшимся к ним мертвецом: его руки и ноги корчились на земле рядом с ним, расползаясь в разные стороны. Милена быстро нагоняла контрабандиста, по пути налетая на самых шустрых мертвяков. — Сбоку! — рявкнула она, взглянув на Маркуса, и тот шарахнулся в сторону от протянувшихся к нему длинных, жилистых лап, наугад отмахнулся клинком. Мертвец даже не пошатнулся, снова рванувшись вперёд, но его сбила с ног вовремя подоспевшая камана. — По сторонам смотри! Маркус сам не заметил, как они ушли в самую глубь леса. Милена вдруг схватила его за руку, но вместо того, чтобы потащить дальше, потянула его назад. — Притормози! — сказала она, заставив его остановится.— Отдышись, пока есть возможность, а то сдохнешь по дороге. Маркус тут же согнулся пополам, судорожно втягивая в себя воздух, выдохнул и огляделся. Шум сражения стал приглушенным, выстрелы винтовок вспыхивали где-то на отдалении, но часть мертвецов все ещё следовала за ними — он видел их тёмные силуэты, неторопливо ковылявшие среди деревьев. — Куда дальше? — с трудом прохрипел он. — Назад уже не прорвемся. — Значит, пойдём вперёд, к скалам. — ответила Милена. Она сосредоточенно наблюдала за приближающимися мертвецами. — Но они оттуда и лезут. — Найдем, где проскочить. — Ты серьезно?! Найдем, где проскочить?! — Маркус, не разгибаясь, посмотрел на неё снизу вверх бешеным взглядом. — Сам же сказал — назад дороги нет, — Милена ответила ему насмешливым прищуром. — Я и не в таком дерьме бывала, успокойся. Маркус покачал головой и фыркнул. — Предлагаешь расслабиться и получать удовольствие? — Как хочешь. Я же сказала, что вытащу тебя, значит, вытащу живьем, — упрямо заявила Милена. — Привал окончен, пошли отсюда. Она казалась совершенно спокойной, несмотря на творящийся вокруг хаос. Маркусу оставалось только поверить ей на слово. Он медленно разогнулся, кинул тревожный взгляд на хромающих позади мертвецов и последовал за ней. Старания Милены не прошли даром — почти все мертвые, что шли сейчас по их следу, двигались медленно, и им удалось оторваться. У оставшейся за их спинами линии обороны все ещё гремел бой, отвлекая на себя идущую от гор орду. Вскоре лес прижался к самым горам. Молодые сосны карабкались на скалы, вгрызались корнями в крохотные кусочки почвы между камнями. Там Милена снова остановилась, дав плетущемуся позади Маркусу небольшую передышку. — Ты знаешь эти места? — спросила она, оглядываясь по сторонам. Казалось, будто она принюхивается к воздуху, выискивает что-то между камнями. — Бывал тут несколько раз. Но за границу перебирался только один. — ответил Маркус, приваливаясь спиной к дереву. Он весь взмок и никак не мог отдышаться. Слишком много гонок и стычек случилось в последние дни, и контрабандист со страхом понимал, что его силы на исходе. — Знаешь, сколько тут подземных ходов? — Видел только кроличью нору. — Их должно быть, как минимум, два, иначе откуда бы вторая толпа полезла? — сказала Милена Маркус уколол её удивленно-подозрительным взглядом. — Ты, что, хочешь перейти через горы? — Да. — А как же наши? — мужчина поймал взгляд Милены, твердо глядя ей в глаза. — Я никуда без них не пойду. — Я тоже, — легко согласилась Милена. — Только с тобой я их никогда не отыщу, а без тебя смогу хоть всю Гайен-Эсем оббегать. Маркус заколебался. — Я не могу оставить их с тобой, — сказал он. — Думаешь у тебя выбор есть? — фыркнула Милена. — Мы можем вообще их не найти — вот, что важнее. — Я не буду сидеть и ждать! — Остуди свой гонор и подумай головой! Без тебя я могу идти без остановок: я не устаю, мне не нужно искать еду и воду! Да в конце концов, мертвые меня не замечают, и с солдатами мне легче разбираться в одиночку! — Допустим… — нехотя согласился контрабандист, задумчиво потирая пальцами подбородок. — Ладно… Тогда иди, а я буду ждать тебя у кроличьей норы. — Ага, и останется от тебя один разорванный и расстрелянный труп. Я слишком много сил на тебя угрохала, чтобы дать тебе просто так сдохнуть! — Я могу о себе позаботиться! — Вижу я, как ты можешь. Где ты тут спрячешься, дурень? Хватит отбрехиваться, и пошли, надо найти другой вход в тоннели. — А мимо мертвецов мы как проскочим? А если все ходы завалят, как вы вернетесь? Маркус отчаянно упрямился, не желая уступать Милене свою судьбу. Мысль о том, что они потеряют еще больше времени, пересекая горы, что ему придётся сидеть и ждать, ждать, ждать, живя одной сплошной надеждой, что камане удастся найти Клару и Соловья и провести их через границу, выкручивала ему нутро. — Я всё сделаю, это уже не твоего ума дело, — отмахнулась Милена. — Как?! Как ты собираешься это сделать?! — Маркус почти сорвался на крик, и тут же отпрянул в сторону, но не успел: когтистая лапа Милены хлестнула его по щеке, оставив на коже багровые следы когтей. — Хорош! Прекрати меня лупить! — раздраженно прорычал контрабандист. — Прекрати вести себя, как истеричная баба, если хочешь идти дальше на своих ногах! — парировала камана. — Иначе, клянусь, я тебя по башке приложу, мигом станешь, как шелковый! Идём уже! Пальцы Милены уже привычно сомкнулись на его руке, и он сдался. — Нора справа от нас, — процедил контрабандист. — Там сейчас должно быть самое пекло. — Тогда проверим с другой стороны. Готова поспорить, тут есть и другие лазейки. Они двинулись вперед, прижавшись к самому подножию горы. Маркус уныло молчал, хотя дышать ему стало чуть легче — они опередили стаю мертвецов и теперь уходили с их нового маршрута. Даже если ходячие трупы и продолжали по инерции идти прежним курсом, Маркуса и Милены на их пути уже не было. Время оставило в древних скалах множество трещин. Милена заглядывала в каждую, надеясь, что одна из них окажется проходом в подземелье, но натыкалась на сплошные каменные стены. В конце концов они добрались до места, откуда выходили мертвые, заставшие их врасплох. Их стало значительно меньше, но они все еще вытекали откуда-то из-за камней жиденькой колонной. — Подожди здесь, — сказала Милена, отпуская руку Маркуса. — Спрячься, а я посмотрю, что там. Маркус промолчал, соизволив кивнуть только в ответ на требовательный взгляд каманы. Та с подозрением прищурилась и отвернулась, направляясь прямо в сторону плетущихся в лес мертвых. Маркус отыскал себе укрытие среди зарослей и устроился прямо на земле, не спуская с плеча сумку. Первые несколько минут он сверлил пристальным взглядом колонну мертвецов, среди которых исчезла высокая фигура Милены, и то и дело оглядывался по сторонам, готовый в любой момент вскочить на ноги и бежать, но надолго его не хватило. Мысли о том, что будет дальше снова одолевали его, затапливали, не давая сосредоточиться. «Она права — я идиот. Это из-за меня все так получилось». Если бы только он сразу рассказал о своей звериной природе, Милена объяснила бы ему, что делать, помогла бы ему сдержаться, не полагалась бы на него. Да, зверь спас их с Соловьем, но это стоило ему слишком дорого. Он убежал, из-за него они с Миленой потеряли своих, из-за него камана сейчас была здесь, вместо того, чтобы вести и оберегать остальных. Маркус болезненно прикусил губу и на мгновение зажмурился. Что, если прямо сейчас они уже мертвы? И Клара… Не стоило ничего ей говорить. Если бы не минута слабости, в которую он так глупо выложил ей правду о том, что с ними произошло, она не сорвалась бы с места, не ввязалась бы в эту опасную авантюру. Ему вспомнилась крохотная избушка, затерянная среди зелени, запах дерева, раздавленных в ступке кислых ягод, лекарственных настоек и подбродившего сока в кружке. И встревоженный, требовательный взгляд Клары, воинственно нависшей над столом. Если бы он тогда не рассказал ей правду, она бы тут же выставила его вон. Маркус знал это и не смог солгать. Сейчас этот выбор казался ему легким: жалкие минуты, что он мог провести с Кларой против ее жизни. От мысли, что он, возможно, собственными руками убил её, Маркусу хотелось взвыть. Его утешало только одно: если они с Соловьем сейчас вместе, она не даст хисагалу пропасть. Так же, как когда-то не дала пропасть ему самому. В тот день Маркус бесцельно шатался по Северному Мысу. Маленькая сумка с пожитками неожиданно тяжело оттягивала ему плечо: ему было шестнадцать, он не спал и почти ничего не ел уже сутки, и совершенно не знал, куда податься и что делать дальше. Он присел на каменный бордюр на безлюдной улочке, чтобы отдохнуть, поставил сумку рядом с собой, всего на мгновение спрятал лицо в ладонях, чтобы дать отдых утомленным глазам и задремал. А потом резко вздрогнул и выпрямился, почувствовав чье-то присутствие совсем рядом с собой. От него отпрянула тонкая маленькая девчушка с темной, почти закрывающей глаза чёлкой. Её лицо ошарашенно вытянулось, но в следующую секунду она взяла себя в руки. — За сумкой смотри, а то сопрут, — весело посоветовала она и, отвернулась, быстрым, подпрыгивающим шагом убегая вниз по улице. Маркус удивленно посмотрел ей вслед и только потом, спохватившись, схватился за сумку. Он проснулся вовремя — всё её нехитрое содержимое осталось на месте. Юноша устало вздохнул и потер слезящиеся глаза. «Так продолжаться не может. Надо что-то делать». Он пошел к окраине города, на раскинувшийся у самого порта рынок. Надвигались холода, но осенний воздух все ещё согревало мягкое, ласковое солнце. На пропахшей рыбой и солью площади, как всегда было полно народу: беспечные горожане с огромными корзинами, попрошайки, бездомные собаки, печально заглядывающие в глаза прохожим, хитроглазые ободранные коты, суетливые торговцы. Пчелиный гул оживленного рынка слегка приободрил Маркуса. Он бродил между прилавками, прикидывая, что можно купить на его небольшие сбережения. Денег было мало, и нужно было оставить на комнату в постоялом дворе, если он не хотел снова провести ночь на улице. Только где? Куда ему идти теперь. Маркус как раз проталкивался через стайку яростно торгующихся женщин, когда толпа впереди вдруг возмущенно загудела. Он услышал топот быстро приближавшихся шагов и, едва вырвавшись из сутолоки, полетел на землю, сбитый с ног резким ударом. Зашипев от боли, он проморгался, прогоняя пестрящие перед глазами цветные искры, и увидел, что напротив него сидит, точно так же схватившись за лоб, та самая девушка, что чуть не обокрала его с час назад. Она подняла на него испуганно-обозленный взгляд и широко распахнула темные глаза от удивления. Потом опомнилась, вскочила на ноги и обернулась. Позади неё рынок удивленно всколыхнулся, пропуская тройку крепко-сбитых парней. Один из них вскинул руку, показывая пальцем на девушку и зычно гаркнул: — Вон они! Та чертыхнулась, уже рванулась вперёд, готовясь прорываться сквозь толпу, и вдруг дернула поднимающегося с земли Маркуса за рукав. — Беги, они думают, ты со мной! Да беги же! — протараторила она, оглянувшись на него через плечо, и он, толком не поняв, что происходит, побежал следом за петляющей среди прилавков спиной. Они с трудом прорвались к краю рынка — бандиты шли за ними по пятам, распихивая в стороны возмущенно вскрикивающих людей, — и понеслись дальше по улицам. Девчонка, несмотря на свой небольшой рост, улепетывала так быстро, что Маркус никак не мог её догнать, но растерянно тормозила перед каждой подворотней, ища, где спрятаться и натыкаясь на тупики. — Налево! — сам не зная, зачем, крикнул Маркус ей в спину, когда впереди замаячил перекресток. Он рассчитывал уйти в извилистые трущобные переулки, где можно было петлять и наматывать крюки хоть до самого вечера, а потом спуститься на дикий, скалистый пляж. Девушка резко кивнула, плеснув волосами, затормозила перед перекрестком… и повернула направо, в длинный переулок, заканчивающийся тупиком. — Не туда! — Маркус схватил её за руку, — Налево, сказал же! Он увлек её в другую сторону, в сеть узеньких улочек, застроенных жмущимися друг к другу покосившимися деревянными хижинами, между которыми праздничными стягами пестрело развешенное на просушку белье. Маркус уверенно шел вперед, то почти останавливаясь, то снова переходя на бег. Девушка нервно озиралась по сторонам, пугаясь каждого человеческого силуэта, но все же следовала за ним, не задавая вопросов. Маркус успокоился, только когда они вышли на пляж и забрались глубоко в приморские скалы. Едва остановившись, они оба тут же согнулись пополам, пытаясь отдышаться. — Охренеть… я сейчас сдохну. — задыхаясь, прошептала девушка, убирая налипшие на мокрое от пота лицо волосы. — Ты что, сперла что-то у бандитов? — спросил Маркус, повернувшись к ней. Лицо у него раскраснелось, став густого помидорного оттенка. Она взглянула и чуть не задохнулась от накатившего смеха. — Что ты ржешь? Я серьезно спрашиваю. Еле еле успокоившись, она вздохнула и выпрямилась, оправляя короткую, поношенную курточку . — Ага, — радостно кивнула воровка, выудила из-за пазухи большой кожаный кошель и демонстративно подбросила на ладони. — И что? Хочешь им вернуть? — Я еще не рехнулся в отличие от тебя. — сварливо заявил Маркус. Он тоже выпрямился, утирая ладонями мокрое от пота лицо, и вдруг стал выше её сразу на две головы.  — Ну, знаешь, голод — не тетка, — она пожала плечами, запихивая кошель обратно в карман. — Ты его целиком проглотишь или грызть будешь? Девушка фыркнула. — Как смешно. Ты хоть представляешь, какой он тяжеленный? Неделю жить можно. — Да эти парни тебя поймают и пальцы поотрезают. — Пфф… дура я, что ли, в город возвращаться? Да и ты поосторожнее будь. Тебе они тоже с радостью пальцы оттяпают, если встретят. Ну, спасибо, что выручил. Бывай, — она махнула ему рукой и повернулась, собираясь уходить. Лицо Маркуса растерянно вытянулось. Он нервно оглянулся на возвышавшийся на скалах город, а потом окликнул её. — Погоди! А ты куда пойдешь? Она приостановилась, обернулась, недоверчиво глядя на него из-под темной челки. — А тебе зачем? Он замялся, но все же ответил: — Я плохо знаю окрестности, а до ближайшего города пешком до ночи не доберешься. Подумал, может, ты знаешь места, где можно остановиться. Темные брови девушки удивленно подпрыгнули.  — А ты что, так испугался бандитов, что домой не хочешь возвращаться? — усмехнулась она, но увидев, как тот резко помрачнел, уже готовый отмахнуться, быстро спросила, — Ты ведь местный, разве нет? Город-то хорошо знаешь. — Да, но. мне вообще-то некуда здесь возвращаться, — ответил Маркус и умолк, хмуро поджав губы. — Это как так? — Девушка скорчила недоуменную гримаску, а потом еще раз внимательно оглядела его с ног до головы. — На бродягу ты не похож. Скорее, на потерявшуюся собаку. Они тоже выглядят по-домашнему ухоженно, нарезают круги вокруг одного и того же места и все растерянно крутят головами — заглядывают в глаза прохожим, высматривая хозяина. Маркус раздраженно насупился. — Ты можешь просто объяснить мне, как попасть в ближайший поселок? Девушка помедлила, но потом пожала плечами. — Могу и довести, раз уж так надо. Ты вроде не козел. Ты же не козел? Он на мгновение растерялся. — С утра человеком был. — Ну, посмотрим. Как тебя зовут? — Маркус. — А я Клара. Спустя месяц они отпраздновали его день рождения в придорожном трактире далеко от Северного Мыса, в глубине страны. Даже сейчас, спустя много лет это воспоминание светилось так ярко, что заслоняло собой черный ночной лес. Маркус закрыл глаза, чувствуя, как в груди расползается теплая горечь. Милена говорила, что с Кларой и Соловьем выбрался Дерек, хисавир, которого они вытащили из-под конвоя у самых Башен. Но это не добавляло Маркусу уверенности в том, что они выживут. Мало ли, что творится в голове у человека, всю жизнь прожившего за решёткой, никогда не знавшему женщины. Руки сразу пронизала злая дрожь. «Если он хоть пальцем их тронул — удавлю». Маркус вздрогнул и поднял голову — тяжелый, хромающий шаг Милены напугал его. — Ты что, дрыхнешь? — глаза каманы горели возбужденным огнем. — Вставай, я нашла, где нам пройти. Тут есть ещё дыра, через неё мертвяки и лезут. — И что, мы прямо через неё пойдём? — обеспокоенно спросил Маркус. — Не боись, я все разведала, там есть смежные туннели, более менее чистые — прорвемся. Нужно только пройти через них, — Милена указала на бредущую от скал тёмную вереницу. — И как… — Я их раскидаю, а ты пробежишь. Не тормози и делай все точно, как я скажу — тогда останешься цел. — Ладно. — Маркус глубоко вздохнул, переминаясь с ноги на ногу. — Выбора все равно нет. «Я точно рехнулся», — подумал он спустя минуту, когда они приблизились месту прорыва. Милена растревожила мертвых, и они начали разбредаться по округе. Те, у кого были глаза и уши, поворачивали в их сторону кривые головы, начинали двигаться к ним, сначала медленно, встревоженные самим движением, потом ускорялись, разевали искривленные болью рты. Точно такая же гримаса застыла на лице Милены, когда она расправлялась с пойманным солдатом, когда занесла глефу, готовясь насадить на клинок его самого. — Готов? — спросила камана, обернувшись на него через плечо. Маркус внимательно заглянул ей в глаза и кивнул: — Готов. Милена в пару больших прыжков добралась до ближайшего ходячего трупа и, широко замахнувшись глефой, ударила его по ногам. Резкий хруст — и он рухнул на землю с перебитыми коленями, а камана уже пошла дальше, расшвыривая в стороны всех, кто попадался ей на пути. Одних мертвецов она хватала свободной рукой и бросала на товарищей по несчастью, других сбивала на землю ударами хвоста. Маркус резко выдохнул, не давая себе передумать, стиснул в ладони рукоять солдатской сабли и ринулся в образовавшееся окно. Запахи смерти и ненависти нахлынули на него с новой силой, будто он нырнул с головой в ледяную воду. Место мертвецов, отброшенных Миленой уже спешили занять новые, и они тоже чуяли его — искру особенной жизни, проскользнувшую в их крохотный омертвелый мирок, шириной всего в пару десятков шагов. Оказавшиеся впереди трупы останавливались, поворачивали назад, сталкивались между собой, толпились, но безошибочно двигались в сторону Маркуса, грозя взять его в кольцо. Тот увернулся от сбитого с ног мертвеца, резво подползшего к нему на четвереньках и вдруг увидел, как Милена впереди него промахнулась. Один из мертвецов на пути каманы ушел от удара глефы, отскочил в сторону и остановился, сверля противницу настороженным пристальным взглядом. Это был невысокий, жилистый мужчина, изъеденный ранами и ссадинами, и все же сохранившийся куда лучше, чем мертвецы вокруг. Вся его спина превратилась в один широкий горб, на лице не хватало носа и нижней челюсти, но в повадках и неожиданно ясном взгляде утопленных в черепе глаз угадывалось что-то почти человеческое. Милена выругалась и сделала ещё один выпад. Он снова попытался увернуться, но не успел: клинок глефы насквозь пробил ему плечо. «Они умеют защищаться?» — Маркус! Контрабандист дернулся, сбрасывая удивленное оцепенение, и, не оглядываясь, бросился вперед. Позади него чьи-то когти взрезали воздух, у ног щелкнула жадная пасть. — Сказала же не тормозить! — рявкнула Милена. Ей пришлось отвлечься от поверженного горбача, которого она увлеченно кромсала на части, чтобы прибить к земле мертвеца, ползущего по пятам за Маркусом. Она оказалась позади контрабандиста, а впереди еще оставался небольшой участок «мертвой зоны», которую нужно было пробежать. Привлеченные криком и возней, мертвецы разворачивались, грозя сомкнуться вокруг Маркуса и Милены в кольцо. Он замешкался всего на секунду, разогнался, с рычанием влетел в преграждавший ему дорогу труп плечом, перескочил через ударившееся о землю тело, увернулся от протянутых к нему, неестественно широких лап и вдруг обнаружил, что впереди никого нет. Маркус удивленно оглянулся: колонна мертвецов осталась у него за спиной, а следом уже спешила Милена запачканная брызгами густой, почти черной крови. — Поворачивай! — она догнала его и подтолкнула в сторону скал. — Проход прямо здесь. — Тот мертвец… он что… — Он из умных.Соображает, что рвать на куски других проще, когда сам цел, вот и защищается. Не трясись, я с ним разобралась. — Значит, есть ещё такие, как ты? — Сомневаюсь. Но мертвые тоже могут быть и умными, и тупыми. Они ушли глубже в подножия гор, туда, где скалы расходились и смыкались, почти сливаясь с горным массивом. Воздух здесь стал немного легче, хотя в нем все еще витал прохладный, ни на что не похожий дух мертвечины. — Эй, не расслабляться там! Мы еще не выбрались, — сурово заявила Милена, оборачиваясь на отставшего Маркуса. Лицо контрабандиста все блестело от пота, рубашка прилипла к телу, и он плелся за ней, едва не сгибаясь пополам. Стоило опасности немного отступить, как усталость всех дней и ночей, что они без конца бежали вперед, навалились на него свинцовым грузом. — Без тебя знаю! — вяло огрызнулся Маркус и невольно поднял на Милену тревожный взгляд, опасаясь, что та снова даст ему затрещину, но та лишь пристально заглянула ему в лицо — В пещерах небезопасно — выбраться оттуда нужно будет как можно быстрее. Ты сможешь? — Куда я денусь? — Маркус приостановился, чтобы утереть ладонями сырое, просоленное до самых волос лицо. — Не стану же я спать посреди толпы мертвых. — Тогда шевелись. Как выйдем за границу — на всю жизнь наотдыхаешься. Мы на месте. Милена провела его через спрятанное в зарослях сужающееся ущелье, по которому им обоим пришлось идти боком, уперевшись ладонями в мшистый камень, и теперь они стояли по пояс в раскидистом северном папоротнике, покрывавшем всю землю, умудрявшемся прорастать даже среди камней. Часть этого зеленого ковра была сильно примята к земле. Наклонившись, Маркус смог рассмотреть щель, шириной едва ли в один человеческий рост. Это была даже не пещера, а лаз, похожий на звериную нору, и в темноте невозможно было даже рассмотреть, насколько глубоко она уходит под землю. — Это точно проход? — недоверчиво осведомился контрабандист. — Нет, — фыркнула Милена. — Я привела тебя сюда посмотреть на обычную дырку. Конечно, черт побери, это проход! — И он ведет через границу? — Он ведет в сеть туннелей, которые ведут через границу. — Как ты вообще его нашла? Маркус поднял недоумевающий взгляд на каману, и та горделиво усмехнулась. — Обшарила каждый камень. Она подошла к лазу, осторожно просунула туда глефу лезвием вверх и отпустила. Та глухо звякнула о камень с другой стороны металлическим набалдашником, а потом лезвием.  — Пролезем? — Я же пролезла. Пойдешь за мной. И поосторожнее там. Она опустилась на четвереньки, изогнувшись, по-кошачьи ловко протиснулась в трещину. Маркус услышал, как она соскользнула по камням и мягко приземлилась внизу, будто и не весила больше самого контрабандиста. Маркус заглянул в темноту. Отсюда она казалась непроглядной, и он знал, что внутри будет не лучше. С такой темнотой не справились бы даже его глаза, умевшие смотреть сквозь сумрак. И где-то там, в узких, черных пещерах, через которые им предстоит пройти копошились не добравшиеся до поверхности мертвецы. Он не боялся ни темноты, ни замкнутых пространств, но внутренний голос, почти срываясь, отговаривал его лезть в эту ловушку. — Спускайся! — донесся до него громкий шепот Милены. Маркус облизнул пересохшие губы, глубоко вдохнул свежий горный воздух и лег на живот, протискиваясь через приоткрытую пасть пещеры ногами вперед. Та на мгновение прикусила его неровными зубами, а потом отпустила, заставив прокатиться грудью по камням. Маркус на несколько мгновений повис на руках, пока не нащупал ступнями выступы, в которые можно было упереться. — Быстрее давай! Тут не высоко, — поторопила его Милена. Контрабандист разжал вцепившиеся в скалу пальцы, оттолкнулся ногами, спрыгивая вниз. Короткое падение иглами впилось ему в живот, и он тяжело приземлился, едва не завалившись набок. Машинально раскинув руки в стороны, Маркус огляделся. Трещина в скале светлела в сумраке мягко светящимся бледным росчерком. Всё остальное утопало в нем настолько, что контрабандист не видел, где заканчиваются стены пещеры. Он услышал, как в воздухе что-то шевельнулось и испуганно шарахнулся. — Спокойно, это я, — сказала Милена. Её тяжелая лапа легла ему на плечо. В темноте она казалась Маркусу огромным черным пятном с отсвечивающими желтыми стеклами глаз. — Ты что-нибудь видишь? — спросил он. — Тебя. Ты светишься, как факел. — Отлично. — Ничего, пройдем. Рука Милены скользнула вдоль его плеча. — Ты что делаешь? — Маркус машинально попытался вывернуться, но камана подтащила его к себе и обхватила, будто пытаясь обнять. — Прикрываю тебя. Если встретим мертвецов — они не поймут разницу между тобой и мной. Лучше так, чем потом выдирать тебя из чужих зубов. Милена нависла над ним, почти прижимая к себе. Её тело казалось сплошным сплетением жестких, холодных мышц, тяжелые кудри падали Маркусу на плечи, и он чувствовал, как пострадавшее в драке плечо каманы свободно перекатывается в суставе, натягивая, едва не надрывая кожу. От этого жуткого прикосновения он сам будто окостенел, еле еле заставляя двигаться напряженное до боли тело и дыша через раз. Милена подтолкнула его и сама качнулась вперед глубоко припадая на звериную полулапу. Набалдашник её глефы позвякивал по камням, нащупывая дорогу. С Маркусом в обнимку ей приходилось двигаться неудобными маленькими шажками. Он слышал, как её хвост мечется по земле, касается стен и чувствовал, как успокоившееся было сердце начинает колотиться с новой силой. Зрение подвело его — оставался один только слух, болезненно реагировавший даже на их с Миленой шаги и тонкий свист сквозняков, гуляющих по пещерам вместе с эхом. Они шли по узкому коридору, который должен был вскоре слиться с сетью туннелей, которые и назывались Кроличьей норой. Где-то там до сих пор бродили пришедшие из-за гор мертвецы. В пещерах бежать от них было некуда, и Маркусу оставалось полагаться только на защиту Милены. Никогда он еще не был так зависим от неё, никогда в жизни не чувствовал себя настолько беспомощным. Спину пробрало противной дрожью, мышцы на мгновение скрутило, а потом по венам словно прокатился кипяток. «Нет-нет-нет-нет, только не сейчас». Тело противилось, не желало покоряться воле случая. Как это было всегда в такие отчаянные моменты, зверь предлагал ему свою помощь, рвался наружу, стремясь защитить их общую жизнь. — Успокойся, — Милена, царапнула его обломанным когтем. — Хрипишь на всю округу. — Пытаюсь, — процедил Маркус сквозь стиснутые до боли челюсти. — Как бы не обратиться. — Терпи. Мы почти в основном туннеле. Теперь и он видел, что впереди воздух стал чуть светлее. Но вместе с тем ощущал, как пропитавший горы запах смерти становится гуще. Сердце ухнуло куда-то вниз, и мышцы начали гореть ещё сильнее. По землей было холоднее, чем снаружи, по камням расползалась зябкая влага, но Маркусу казалось, что его кожа пылает, как в лихорадке. — Шагай тише. И делай всё, что я тебе скажу. Никаких препираний. Ясно? — Ясно, — едва слышно выдохнул Маркус. Ему вдруг до чесотки в горле захотелось поговорить. О чем угодно, даже с Миленой, лишь бы хоть немного разбавить переполнявшее его напряжение. — Чувствуешь мертвых? — Да. Они где-то там. — Далеко? — Не знаю. — Прикинь. Милена остановилась, прислушиваясь. Где-то в глубине пещер разносилось эхо далеких шагов. Мертвецы всё еще двигались к выходу из Норы, по инерции, как катящиеся и цепляющие друг друга камни во время обвала, даже не понимая, куда идут и зачем. Маркус изо всех сил вслушался в свои ощущения, пытаясь прикинуть расстояние до источника мертвого запаха, а потом машинально потянул носом.  — Не уверен. Как было от нас до лагеря солдат. Пара сотен метров, может меньше. — Значит, они в основном проходе. Попробуем пройти по боковому туннелю. Слушай дальше и скажи, если они приблизятся. Милена повела его вдоль самой стены, почти цепляя её плечом. Проход, по которому они шли, сузился, перед тем, как выпустить их в пещеры, и ей пришлось ненадолго отпустить его, чтобы протиснуться через очередной узкий лаз. Маркус жадно ухватился за выданное ему поручение и тщательно принюхивался к воздуху, радуясь, что может хоть немного отвлечься от охватившего его страха и борьбы с рычащим внутри зверем. Ему смутно казалось, что он тоже ходил здесь когда-то, но без света узнать эти туннели было невозможно. Он не понимал даже, насколько они продвигаются вперед и считал шаги, чтобы обрести хоть малейшее ощущение времени. Первую сотню они преодолели без приключений: тихо и монотонно, не делая ни малейшей попытки ускориться. Иногда Милена спрашивала его: «Есть что-нибудь?», и он молча качал головой, чувствуя, как отросшие волосы на затылке цепляют дыру от пули в груди каманы. Мучившая Маркуса тревога почти отступила, сменившись тревожным, отупелым полусном. Веки пытались сомкнуться сами собой, но мужчина распахивал глаза, боясь, что уснет на ходу. Он начал привыкать к холодной коже прижавшей его к себе каманы, скачущим по стенам шепоткам пещер и почти полной темноте, чуть посеребренной попадающими с поверхности редкими каплями лунного света. Его разбудил острый укол страха, и он тут же остановился. — Что такое? — Милена натолкнулась на него сзади и перехватила глефу поудобнее, готовясь защищаться. — Кажется, впереди что-то есть. — Прижмись к стене и стой тут. Я посмотрю. Камана отпустила его и, едва сделав несколько шагов вперёд, почти растворилась в темноте. Маркус пошатнулся, отступая к стене туннеля. Он напряжённо слушал раздававшиеся впереди неровные шаги каманы, боясь, что они стихнут совсем и с трудом удерживаясь, чтобы не побежать следом за ней. Без Милены он оказался бы заперт в этих пещерах, как минимум, до рассвета. Камана уходила все дальше и дальше, и Маркусу начало казаться, что он ошибся, хотя он был уверен, что запах смерти действительно усилился. «Может, они где-то сзади?» — подумал он, и тут далеко впереди громко хрустнула плоть. Он стоял, прижавшись к стене и слушал, как в гулкой темноте Милена методично превращает кого-то в месиво перемолотых мышц и костей. Спустя несколько минут все стихло, и она вполголоса позвала его к себе. — Смотри, не вляпайся, — Маркус почти увидел, как по лицу Милены расплывается ехидная усмешка и прижался поближе к стене, ощупывая землю носками ботинок. Под ногами что-то шевельнулось, склизко проползло по камням, касаясь его подошв. Контрабандист вспомнил, как изрубленный солдатами мертвец, даже превратившись в сплошной растерзанный комок плоти, продолжал шевелиться, тянуться к живым, ведомый одной лишь беспросветной ненависть, и отшатнулся в сторону, налетев на Милену. Та тут же обхватила его свободной рукой и повела дальше, словно ребенка, не давая ступить и шагу в сторону. — Еще держишься? — спросила камана, когда запах мертвечины остался далеко за их спинами. — Держусь. Но устал, — признался Маркус. — Как подойдем к следующему перекрестку — сделаем привал. — Ты уверена? — А ты уверен, что не рухнешь, по дороге? Дорога неблизкая, тут не меньше суток тащиться. Маркус едва не застонал от накатившего на него осознания: даже с факелами, двигаясь нормальным ходом без долгих остановок переход через границу мог занять целый день, а то и дольше, в зависимости от того, какими туннелями идти. А с такой черепашьей скоростью они будут блуждать тут целую вечность — больше, чем он сможет выдержать. — Не раскисай. Самое опасное уже позади, осталось добраться, — будто услышав его мысли, сказала Милена. Маркус не удержался и фыркнул: — Самое опасное уже позади? Да даже если мы пройдем — легко можем застрять на выходе, если их там такая же толпа, как здесь. — Не застрянем. Если понадобится — пройду вперед и отвлеку их. От тебя требуется только доползти до выхода. — Какая ты заботливая. — Язык прикуси, — когти каманы больно впились ему в плечо. — Я побольше тебя по свету бродила — знаю, что, да как. Лучше бы слушал, а не ерепенился. Спустя бесконечность молчания, в которые Маркус, едва не уснув на ходу, дважды или трижды сбился со счета, камана снова отпустила его и ушла дальше, проверять дорогу. А вернувшись, объявила привал. Контрабандист с облегчением сполз по стене, едва не рухнув на подкосившихся ногах. Спину резануло зудящей болью. Он подумал, что тот мертвец в лесу все-таки успел зацепить его, и тут же уснул, обняв руками сумку. Колкий камень казался измотанному телу мягкой периной. Ему снилось, что они всё еще идут, только в пещерах было светло, как днем. Маркус чувствовал, что мертвецы все еще где-то тут, но не видел ни одного. Влажные пики сталактитов над головой превращались в каменные деревья, потолок — в гладкое, синее небо, на котором не было видно ни звезд, ни лун. — Просыпайся. В лицо ему дохнул холодный ветер. Он вздрогнул и проснулся в полной черноте, от которой по горлу прокатилось удушливое чувство паники. Следом за ним желудок пронзил голод, хотя его тошнило от одной мысли о еде. Первые несколько сотен шагов контрабандист отчаянно матерился и проклинал эти пещеры, мертвецов, солдат, Милену и каждый камень, на который натыкался по дороге. Потом ему стало все равно. Он шел вперед послушно и безучастно, как деревянный болванчик, останавливался и ждал, когда Милена уходила на разведку, заставлял себя прислушаться, нет ли поблизости мертвых, и снова шел. Милена выбрала удачный маршрут — мертвецы почти не попадались им по дороге. Лишь один раз они наткнулись на разбредшуюся по туннелю небольшую стайку и Маркус долго ждал, пока камана не разберется с ними, сквозь чуткую полудрему слушая, как от стен пещеры эхом отражается хруст костей. Он жил одними короткими привалами, в которые ему удавалось забыться глубоким, тяжелым сном. Спустя несколько таких привалов в пещерах забрезжил бледный, рассеянный свет. Маркус слегка оживился и в одну из дозволенных ему передышек достал из сумки часы. Даже сейчас, когда подземная темнота слегка рассеялась, циферблат был едва различим, но ему удалось разглядеть цифры, на которых остановились стрелки. На поверхности стоял полдень — они шли уже больше двенадцати часов — почти половина дороги осталась позади. Эта новость принесла ему вялую, едва ощутимую радость. По крайней мере, они двигались вперед. Некоторое время Маркус пытался разглядывать стены пещер в поисках меток, которые оставляли другие контрабандисты, но потом почти сразу бросил бесплодные попытки выяснить, где они находятся. Он с удивлением поймал себя на мысли, что начал чувствовать смутное доверие к ведущей его вперед камане. Страх, что она бросит его на съедение мертвецам при первом удобном случае отступил. Её опыт и сила были единственным, на что он мог надеяться, и Маркус цеплялся за эту надежду, почти превратившуюся в уверенность, что она выведет его наружу, как и обещала. А потом найдет остальных, они встретятся, расскажут друг другу о своих злоключениях и все вместе отправятся в Альянс. Соловей увидит своих сородичей и станет настоящим хисавиром, Клара займется врачеванием. И он тоже найдет себе подходящее место, будет присматривать за ними обоими, разберется со своей звериной сущностью, как бы противна она ему не была. «Все будет хорошо», — эта чужая, непривычная, но сладкая мысль заставляла его упрямо двигаться вперед. Непроглядный сумрак, вновь воцарившийся под землей спустя бесконечное множество медленных марш-бросков, слегка воодушевил Маркуса, хотя его мутило от голода, и он еле переставлял воющие от усталости ноги. День подошел к концу, значит, идти осталось совсем немного. В один из моментов, когда ему казалось, что он больше не выдержит, его лица коснулось дыхание свежего воздуха, поначалу совсем мимолетное. — Чувствуешь? — тут же сказал он Милене. — Ветром пахнет. — Нет. Но раз ты чувствуешь, значит, мы совсем близко. Впереди забрезжило пятно света. Оно становилось все шире и яснее пока Маркус не начал различать стены туннеля, которые понемногу раздавались вширь, превращая узкий проход в пещеру. — Кажется, я помню это место, — возбужденно пробормотал Маркус, оглядываясь по сторонам. — Неужели дошли? — Соберись. Пока не выйдем наружу, надо быть настороже. Милена отпустила его и убежала вперед, но в этот раз Маркус пошел следом, с облегчением понимая, что наконец может видеть дорогу под ногами. Его беспокоил только усилившийся запах смерти — за время, проведенное в почти полной темноте он научился ориентироваться по нему и теперь мог сказать, что где-то впереди все-таки остались мёртвые. Но он слишком устал и слишком хотел выбраться наружу, чтобы по-настоящему испугаться. — На выходе мертвецы, — сообщила вернувшаяся из разведки Милена. — Толкутся у перекрестка туннелей, как стадо баранов. Придется их отвлечь, чтобы ты смог пройти. — Как в прошлый раз? — уточнил Маркус. — Нет. Я поведу их за собой в пещеры, а ты проскочишь. И, смотри, не наткнись на невидимых. Как выберешься — уйди вдоль скал на север. Я тебя догоню. — Понял. У края туннеля стало совсем светло и свежо. Они вышли к широкой пещере, потолок которой уходил далеко ввысь, пропуская сквозь прорехи в камне белые столбы света. Солнце и воздух снаружи манили Маркуса наружу: ему хотелось сорваться с места и одним рывком пробежать оставшееся расстояние до долгожданной свободы. Его останавливала только разливавшаяся в воздухе злоба, исходящая от искривленных фигур мертвецов, темневших посреди пещеры. Отставшие от основной своры, они остались одни в пространстве, почти таком же холодном и мертвом, как они сами. Им некуда и незачем было идти, и они почти неподвижно замерли на месте, изредка принимаясь бессмысленно топтаться, когда ветер с поверхности касался их кожи, принося с собой запахи хвойного леса. Мертвецы вяло встрепенулись, увидев шагающую в их сторону Милену. Они не бросались на неё, как на Маркуса, и всё же что-то в ней привлекало их внимание. Когда она проходила рядом с ними, направляясь к туннелям, ведущим на другую сторону границы, они оживлялись, поднимали головы, будто пытаясь принюхаться, а потом начинали неторопливо двигаться следом за ней. Когда камана исчезла за поворотом, Маркус, затаив дыхание, слушал, как удаляются её тяжелые, хромающие шаги. «Скаршерд. Это имя ей дали, когда она стала мертвецом. Что же такого она творила, что её узнавали по одной походке?» Туннели пронзил громкий отчаянный крик, высоким эхом пробежал по стенам, и Маркус содрогнулся всем телом, машинально зажав уши руками. Крик Клары — тот самый, которым она выманила его из Башен, который потом долго стоял у него в ушах. «Зачем… ну почему именно он?» Оставшиеся в пещере мертвецы тут же отреагировали на крик. Он слышал, как они почти синхронно разворачиваются и почти поспешно идут прочь, в туннели. Некоторые даже бежали, почти мгновенно сорвавшись с места. Маркус несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая тревожно заколотившееся сердце. Нужно было подождать, пока они отойдут подальше. Он осторожно выглянул из-за стены туннеля и тут же двинулся вперед. Пещера была пуста, запах мертвецов стал тише — самый удачный момент, чтобы вырваться из подземелий. Уставшие ноги протестующе загудели, и, вылетев в самый центр огромной каменной залы контрабандист на мгновение испугался, что у него подломятся колени. Но в следующую секунду всё тело словно загорелось, давая ему силы бежать. Свет солнца становился всё ближе, прохладный ветер со свистом бил в лицо. Ещё немного. Ещё совсем чуть-чуть, и он, наконец увидит солнце. Навстречу ему вынырнул широкий темный силуэт и сдавленно захрипел, протянув сдвоенные лапы. От испуга в голове будто полыхнула молния: Маркус шарахнулся в сторону, и мертвец промахнулся, ковырнув когтями воздух. Впереди уже маячили залитые солнцем скалы, свет резал привыкшие к сумраку глаза, но контрабандист вдруг затормозил и развернулся, выхватывая из ножен клинок. Его охватила ярость, слепая, безрассудная, такая сильная, что из груди рвался звериный рык. После всего, что ему пришлось выдержать, когда до свободы оставался всего один рывок, эта тварь посмела преградить ему дорогу! Мертвец с одной широкой, слитой из двух головой, тремя глазами и расплывшейся от уха до уха пастью снова протянул к нему сдвоенные, кривые руки. Маркус широко замахнулся и, следуя примеру Милены, рубанул его по лодыжке у самого колена. Мертвец удивленно пошатнулся, перекосился на бок и только после второго удара рухнул на землю, судорожно дергая конечностями, словно перевернутый на спину жук. Чувствуя, как мышцы снова загорелись злым, огнем, Маркус рубанул еще раз, а когда из рассеченной ноги мертвеца плеснула вялая густая струя почти черной крови, принялся за царапающие камень руки, отрубил голову, начал кромсать туловище. Он рубил и рубил, а перед глазами стояла красная пелена, совсем как в ту ночь, когда он точно также забивал насмерть напавшего на него рейновца. Какая-то часть его сознания испуганно скулила, прося прекратить, но Маркус не сопротивлялся бурлящему в крови бешеному желанию убить, раскрошить врага на кусочки, если понадобится — разорвать зубами и ногтями. После каждого замаха, каждого удара, от которого рукоять клинка жестко врезалась в ладонь, по телу будто прокатывалась огненная волна. Ему было больно и одновременно так хорошо, как никогда. Мышцы вдруг окаменели, разливающееся по венам пламя вспыхнуло в легких, и Маркус остановился, тяжело, хрипло дыша. По лицу градом катился пот, застилая глаза. Он сморгнул, утерся рукавом и поспешно отступил в сторону. Собственное искалеченное тело ничуть не волновало мертвеца. Остатки рассеченных мышц, приподнимались, словно изорванные щупальца, тянулись к Маркусу, пытались отделиться от тела, лишь бы добраться до живой плоти в метре от себя. Контрабандист прижал руку ко рту, развернулся и поспешно ринулся прочь из пещеры. Несколько метров от короткого ущелья до горного леса он пробежал, не видя дороги, потом окончательно выдохся и остановился, жадно разглядывая цветущую вокруг зелень сквозь сощуренные веки. Глазам было больно от яркого света, легкие с трудом втягивали воздух, и Маркус понял, что это был его предел. Он выронил из руки запачканный клинок и почти рухнул на землю, прижавшись спиной к шершавому стволу вековой сосны. Бродивший по лесу свежий, согретый солнцем ветерок приятно холодил ему кожу. — Ну и какого хрена ты там устроил? Маркус приоткрыл глаза, посмотрел на Милену сквозь застилавшую их пелену. — Он мешал мне пройти, — полуразборчиво пробормотал он. — Видела я, как он тебе мешал. Хватит рассиживаться. Надо отойти подальше. — Дай мне несколько минут. — Через несколько минут ты уже не встанешь. Так что давай, поднимай свой зад, пока за шкирку не потащила. Маркус подумал, что пожалуй бы согласился, чтобы Милена тащила его сама, но вздохнул и, едва не застонав от боли, поднялся. — Ничего, сейчас найдем тебе место — насидишься. И не вздумай никуда уходить, ясно? Не хватало потом еще и тебя искать. — Не уйду. Я хочу увидеть своих. — Верю. Поэтому и не смей сам за ними идти. Я их отыщу. — Верю, — в тон ей ответил Маркус. Они шли на север, стремясь отойти подальше от входа в пещеры и найти место поближе к воде. Милена уходила далеко вглубь леса, проверяя, нет ли в округе мертвецов, Маркус двигался прямо вдоль подножий гор. После тихого мрака пещер мир вокруг казался ему непривычно пестрым и шумным. Лес шумел, пел и журчал, солнце золотило бронзовые стволы сосен, от которых остро пахло разогретой смолой, прорывалось сквозь пышную зелень, заставляло вспыхивать желтым мелкие бутоны горных цветов. Маркуса эти цветастые красоты только раздражали. Всё, чего ему хотелось — упасть и уснуть. Спустя почти полчаса контрабандист вдруг остановился, подозрительно прищурившись. У одного из деревьев он заметил чей-то силуэт. Кто-то неподвижно сидел, привалившись спиной к дереву и свесив голову на грудь. — Милена! Тут кто-то есть! — крикнул Маркус, осторожно подходя поближе. В лесу запах смерти окончательно пропал, и он не чувствовал ничего подозрительного, но на всякий случай положил ладонь на рукоять клинка. — Что там такое? — Милена вихрем вырвалась из зарослей. Маркус стоял рядом с распластавшимся спиной по дереву телом и смотрел на него остекленевшими глазами. Лицо у него было серым, как застиранная простыня. Камана поспешно подошла ближе. У дерева сидела незнакомая ей женщина с коротко остриженными волосами. Она была мертва — упасть ей не давала только веревка, обмотанная вокруг плеч и завязанная спереди двойным узлом. На груди у нее грубыми алыми росчерками было вырезано: «Клара».