***
Три года. Срок по-прежнему не такой уж и маленький, но и не большой. Не такой маленький потому, что Морган растёт не по годам, а по часам. Вроде ещё вчера они впервые с ней появились в домике у озера, а уже сегодня она невнятно что-то бормочет себе под нос, пока норовит сбежать из детской или гостиной на улицу. С одной стороны это прекрасно, потому что наблюдать за этим невозможно без умиления, а оно прогоняет всю тоску и печаль с усталостью, открывая второе дыхание. Разве это не может не радовать? Да, бывают дни, когда это утомляет, и им приходится вести себя, как строгий отец или мать, но всё окупается тем, что малышка не плачет и лишь дует губы, глядя на них с детской обидой. Правда, через пару минут уже отступает, сдаваясь и прося сказку, даже если ещё не наступило время спать. Небольшой срок потому, что он всё ещё не может смириться и окончательно принять то, что Питера больше нет рядом. Пеппер говорит, что полностью смириться никогда не будет возможным, ведь это его сын. Старк всё чаще стал поправлять её, говоря вместо «его» — «их», потому что да. Их обоих признали родителями, поэтому менять что-то сейчас бессмысленно. С одной стороны, от этого становилось грустнее и печальнее, с другой — всё уже произошло. Этого не изменить. Остаётся только принять, что они и делают уже третий год, радуясь, что у них есть чудесная дочка, похожая своей гиперактивностью и немного внешностью на Питера. Им дарован второй шанс, и никто не упустит его. — Па! — раздаётся откуда-то снизу, из-за чего он только чудом не подпрыгивает. Видимо, совсем хватку теряет, раз даже двухгодовалый ребёнок может подобраться к нему незамеченным. Или просто нужно меньше окунаться в свои мысли с головой. — Чего тебе, маленькое чудовище? — нежно спрашивает Тони, подхватывая дочку на руки и кидая взгляд на часы, — И почему же моя принцесса ещё не спит? — Сказку, — по-детски бормочет она, обхватывая маленькими ручками мужчину за шею, и тычется носиком в щёку, прикрывая глаза. — Маленькая вымогательница, — улыбается Старк и несёт её в детскую комнату, где укладывает в кровать, накрывая одеялом, — Сказку, значит. Хорошо. Он приглушает ночник и устраивается на полу, держа в своей ладони ладошку Морган. Какую же сказку рассказать ей, чтобы не повторяться, ведь под все старые она уже не засыпает, говоря, что они скучные и неинтересные. Вздохнув, он на свой страх и риск начинает рассказывать, разглядывая сонную мордашку дочери: — Жил-был мальчик. Да необычный, ведь его уму позавидовали бы многие гении… — Даже ты? — Даже я. Но не перебивай, а то будешь спать без сказки, — фырчит Тони, погрозив ей пальцем, и продолжает рассказ, — Однажды, на экскурсии, его кусает радиоактивный паук. Он был только один такой, поэтому выбрал того, кто подходил бы ему, чтобы передать свои силы. Мальчик, конечно, испугался, но стойко всё вытерпел, чтобы после стать самым настоящим супергероем. — Как ты? — снова спрашивает сквозь сон Морган, уже почти засыпая и представляя этого мальчика. — Нет, малышка. Не как я. Он был намного лучше…***
Четвёртый миг. Кажется, отличие от третьего только в том, что слышится приглушённый голос мужчины, а не подростка. Однако по окончанию рассказа наступает тишина. Не неловкая или какая-то неприятная. Скорее восхищённая и спокойная. Та, которая подходит для обдумывания всего, что только что прозвучало. — Вы серьёзно? — неверяще спрашивает Питер, глядя на Стрэнджа, — Сколько раз вам нужно было погибнуть, чтобы Дормамму согласился на договорённость? — Честно? Не считал, но он был упёртым, как не знаю кто. Раз сто? Или около того. Фантазия у него, конечно, хорошая, потому что почти не повторялся в методах убийства, — хмыкает Стефан, чуть щуря глаза, — Когда же осознание того, что это ловушка, достигло его мозгов, Дормамму сдался, а я вернулся на Землю, где стал Верховным Магом. — Это… — Паркер старается подобрать слова, чтобы точно выразить всё то, что скопилось внутри. Смог бы он сам так поступить в такой ситуации? Если бы у него отобрали то, чему была посвящена вся его жизнь, смог бы он пересилить себя и найти хоть какой-нибудь выход из ситуации? — Знаю, что ваше эго ничуть не уступает моему отцу, но не могу не сказать, что теперь я восхищаюсь вами не меньше, чем Тором и Роуди. То есть, почти так же, как Тони... Локи и Пеппер. Вот. — Это же надо так уметь. Ты буквально в одном предложении назвал меня высокомерным и сделал комплимент, — смеётся Стрэндж, качая головой, и смотрит на него уже, — Но я польщён. Да. Сильнее зазнаваться не буду, не волнуйся. — О, это определённо хорошая новость, а то в моей голове уже мысли закрутились по типу: «о боги, заставляю высокомерных магов становиться ещё более высокомерными», — шутливо вздыхает он, хватаясь за сердце, и фырчит, — А вообще, я серьёзно. То, через что вы прошли, заставляет восхищаться. — Уверен, что у тебя тоже было не всё так сладко. Я знаю только про самолёт. Что было до него? — спрашивает осторожно Стефан, надеясь, что не потревожит внутренние раны. — На самом деле ничего интересного, но в то же время Санта-Барбара какая-то, — неуверенно произносит Питер, поглядывая на него, — Вам правда интересно узнать это? — Да. Мне, и правда, хочется узнать всё, — кивает Стрэндж, улыбаясь ободряюще. — Хорошо. В четыре года я потерял своих, как думал, родителей, а после меня забрали Бен и Мэй…