His lost child.

Четвёртый год. Он соврёт, если скажет, что не стало легче, даже если совсем на чуть-чуть. Морган продолжает расти, сбегать из комнаты и дома, забираясь в гараж отца, где её сразу ловят, ведь малышка может пораниться. Иногда приходится брать её в компанию, потому что оба Старка там нужны, а Роуди и Хэппи заняты своими делами. Это не утомляет, хоть и некое переживание есть за ребёнка в таком огромном здании, но Пятница справляется с наблюдением, поэтому все только в плюсе. Сотрудники уже даже узнают дочку Босса, здороваясь и с ней при встрече. И всё было прекрасно. На ночь теперь любимые сказки про Паучка и Железного папу, что с одной стороны льстит, а с другой становится грустно, ведь это не сказки. Это жизнь, что когда-то была реальной и такой близкой для него. Сейчас же это только память и сказки детям на ночь. С этим ничего поделать нельзя — такова уж участь Героев. Всё также было бы хорошо, если бы не один вопрос. Вроде закономерный и понятный, но они оказались не готовы к нему. Обычный ужин на кухне. Пеппер тихо переговаривается с Тони, пока Морган гоняет по тарелке остатки еды, наевшись. Осматривая помещение, она цепляет взглядом полку с фотографиями, на которой их не так уж и много. Однако одно фото не даёт ей покоя. — А кто тот мальчик? — спрашивает девочка, тыкая маленьким пальчиком в заинтересовавшее её изображение. Старк замирает на полуслове, сразу понимая, про кого говорит дочь, потому что других мальчиков нет на той полке. Переглянувшись с Пеппер, будто безмолвно задавая вопрос, он дожидается кивка и подходит к малышке, присаживаясь на корточки. — Тот мальчик — твой старший брат, — немного неуверенно говорит мужчина, разглядывая любопытное личико девочки, и старается подобрать слова, — Но увидеться с ним не получится. — Почему? Он не хочет больше жить с нами? — хмурится Морган, вглядываясь в глаза отца и стараясь найти там ответ. — Нет, малышка. Конечно, нет. Просто у Питера слишком много дел там, далеко отсюда, — криво улыбается Старк, стараясь держать лицо перед ней, ведь и самому было больно об этом думать и вспоминать. — Где — там? Разве мы не важнее? — Важнее, детка, но он — супергерой, который нужен не только нам. Весь мир нуждается в нём. — Супергерой? Как ты и Паучок? — с детским восторгом спрашивает она, переводя взгляд с него на маму. — Нет. Он и есть Паучок. Помнишь, что я тебе о нём рассказывал? Поэтому Пит не может вернуться, ведь очень занят, — вздыхает Тони, щёлкая слабо её по носику, — А теперь тебе пора спать, малышка. Иди, я скоро подойду, чтобы рассказать тебе сказку. Морган даже не дожидается окончания фразы, с ещё большим восторгом вскакивая со стула и осторожно убегая в комнату, чтобы не упасть. Старк только головой качает, улыбаясь ей вслед и посмеиваясь. Всё-таки все его дети просто нечто, как и жена. Не ему теперь жаловаться на жизнь, даже если по вечерам хочется проклинать её самыми страшными проклятиями. Только вот книжицу ту нужно найти. — Ты молодец, — шепчет ему Пеппер, приблизившись сзади, и крепко обнимает его, целуя в шею, — Теперь иди, сказочник мой. Я тоже буду ждать от тебя сегодня сказку. Хватит с тебя сегодня работы. — Будет исполнено, Босс, — смеётся он, повернув к ней голову, и легко целует в губы. — Всё, иди уже, Старк. — Ты тоже уже Старк, дорогая.

***

Пятый миг. Долгожданный. Сладостный. Спасительный. Однако встречают они его в гробовой тишине, которая постепенно сгущается над ошеломлённым и каким-то пришибленным Стефаном. Питеру уже даже немного неловко и страшно, что он довёл до такого состояния мужчину, но плащ мягко поглаживает его по шее, даря безмолвную поддержку. Помогает, правда, ненадолго, потому что Стрэндж вскидывает на него взгляд, вглядываясь, кажется, в самую душу, где сейчас остаётся почти пустота. А после звучит вопрос, выбивающий воздух из лёгких: — Почему ты вообще здесь? И что на него ответить? К чему это? Какой потаённый смысл сокрыт в этих четырёх словах? Паркер знает. Понимает, что к чему, но не знает ответа сам. Или знает, хоть и не озвучивает его вслух, поэтому, наверное, стоит притвориться ребёнком, ничего непонимающим. — В смысле? Вы ведь знаете. Я был с вами на Титане… — Ребёнок, ты понял. Не строй из себя того, кем не являешься, — закатывает глаза Стрэндж, качая головой, — Почему ты здесь? Судьба тебя не возлюбила от чего-то, всё время подвергая такому, но ты продолжаешь делать добро, не ломаясь и не сгибаясь, хотя с такой силой мог спокойно стать самым, не побоюсь этого слова, гениальным злодеем. Продолжаешь улыбаться, заражать всех позитивом и дарить просто радость. Почему? — Потому что я нужен людям, — спокойно говорит Питер, глядя ему прямо в глаза, — Вы ведь тоже выбрали не больницу. Вы выбрали мир. Я тоже выбрал мир, потому что даже представить не могу, как причиняю кому-то боль. Танос будет не в счёт, потому что он тронул то, что трогать ему не разрешалось. У меня есть близкие и родные, которые помогли мне встать на ноги после всех предательств, а я помог им. Разве было бы честно, если бы я отплатил им предательством за это? Признаюсь, много раз хотелось заткнуть школьных задир силой или просто использовать её на эмоциях, но чем бы я тогда отличался от тех ужасных людей, против которых воюю каждый день? Вот именно. Ничем. Поэтому я здесь доканываю вас разговорами и переманиваю Плащик на свою сторону в виде грелки. Стефан смотрит на него серьёзно, но на последних словах не может сдержать улыбки, фырча. С самого начала этот ребёнок казался ему необычным. Может, из-за того, что не был уже ребёнком? Хотя здесь с какой стороны посмотреть, потому что внутри шестнадцатилетнего подростка будто скрывается две личности: мудрый и измученный жизнью парень и маленький невинный мальчик, что был лишён детства. Наверное, это и есть его изюминка, которая цепляет и притягивает людей к нему, иначе как объяснить то, что всего за пять чёртовых мигов ему хочется больше общаться с ним и даже защищать? Магия. — Плащик и сам к тебе идёт, как предатель, — шире улыбается Стрэндж, ощущая невольное желание взлохматить и без того лохматые кудри парня, что и делает, — Наверное, такова судьба всех героев. Выбираем мир, не себя. Это может погубить нас, но мы всё равно идём на это, какими бы высокомерными и эгоистичными не были. Кстати, ты никогда не хотел себе сестру или брата? — Да, такова наша судьба… — кивает Питер, откровенно сбитый с толку последним вопросом, — Никогда об этом не думал, если честно, но, скорей всего, да. Мне всегда было одиноко, когда я оставался дома один, поэтому да. А к чему такой вопрос? — с подозрением спрашивает он, потому что нужно быть начеку с тем, кто видел четырнадцать миллионов вариантов событий будущего. Кстати, об этом, — Знаете, вы ведь маг, да? Точнее, я в этом не сомневаюсь. Мне просто интересна эта перчатка. Танос щёлкнул ею и выжил, скорей всего, а если бы щёлкнул, к примеру, обычный человек, то выжил бы? Или мутант какой-нибудь, по типу Халка. — Интересный вопрос. Человек бы не выжил. В этом я могу быть уверен, потому что такую мощь камней нелегко приструнить, пока она сжигает часть тебя, расходясь чистой энергией по всему телу, добираясь до сердца, — осторожно поясняет Стефан, не понимая, к чему такие расспросы. Точно не просто так, но ладно. Может, и правда, просто научный интерес. Кто их, Старков, поймёт? — Про мутанта, честно говоря, не знаю. Скорей всего, выживет. Смотря, какая мутация. А что? — Просто интересно. Вы ведь знаете уже, что я любознательный, — улыбается Паркер, делая себе пометку, чтобы не подпускать никого из близких к этой перчатке, если окажется такая надобность, — Слушайте, а я бы мог научиться такой же магии, как и у вас? Это довольно интересная наука. — Вообще, это не наука, но почему бы и нет? Когда всё закончится, попробуем, — кивает он, надеясь, что это «закончится» будет счастливым, ведь в том приблизительном варианте не было и пятидесяти процентов хорошего исхода для парня, — Кстати, ты ведь говорил что-то о проклятиях? — Да. Я освоил их, благодаря Локи, — сглатывает Питер, борясь с горечью и болью внутри. Семью они, может, ещё и увидят, но его? Слишком мал шанс на это, из-за чего на душе становится паршиво, — Когда вернёмся, тогда я вам расскажу о них по… — Стой, Пит, — тихо говорит Стрэндж, не замечая, как называет подростка, да это сейчас и неважно, — Вставай. Наше время пришло. Мы нужны им. — Уже? — радостно спрашивает Паркер, готовясь… а к чему, собственно? Никто так и не рассказал, что их ждёт там, поэтому он просто встаёт на ноги, прощаясь с плащом, и кивает Стефану. Пятый миг кончается, и они готовы вернуться.