Сквозь прожженные насквозь ладони виден бледно-белый полумесяц. Сколько раз ещё ты будешь обжигать себя? Пока не встретишь того, кто залечит твои раны, или того, кто лично подарит тебе последний билет на уходящий морской поезд?
Я вижу бассейны, гостиные и самолеты, Я вижу маленький домик на холме и имена детей, Я вижу тихие ночи, смешанные со льдом в стакане джина…
Но всё рушится, и это моя ошибка… Только дураки влюбляются в тебя, только дураки… Лишь дураки делают то, что делаю я, Лишь дураки…
* * * По дубовому полу растекалась алая лужа крови. Дрожащими руками Сэм отчаянно пытался закрыть глубокую рану. «Держись! Только держись!» — пульсировало в голове. Ранее светло-голубые глаза друга сейчас казались темнее, из них на пол лились слёзы и смешивались с кровью. — Так больно… — прохрипел Джек, глядя в потолок сквозь полузакрытые веки. — Я прошу тебя, — скулил Сэм, часто и глубоко хватая воздух лёгкими, — Не отключайся!/Несколькими часами ранее…/
Прокатившись на всех аттракционах, Сэм прогуливался вместе с Рональдом вдоль разноцветных музыкальных фонтанов. На американских горках громче всех кричал дядя, от чего парень заливался смехом, совсем забыв о том, что их подняли на высоту восемнадцати этажного здания. Со стороны зрелище выглядело необычно и забавно. После сильного стресса, мужчине нужно было время отдышаться. Он хватался рукой за сердце и страдальческим голосом повторял —«Я слишком стар для такого…», после чего, сдвинув брови домиком, жалобно смотрел в небо. Сэм смеялся и на все его причитания отвечал —«Тебе всего тридцать четыре года, дядя, успокойся, » — а затем снова хохотал, наблюдая обиженную реакцию старшего. Им давно не выпадала возможность вместе веселиться. Рональд очень скучал по племяннику и сейчас, глядя на него в этой нелепой огромной красной куртке, которая по его словам сейчас была «на пике моды», и с растрёпанными волосами, которые наэлектризовались и торчали во все стороны, он чувствовал радость и спокойствие. Сэм покачивался вперёд-назад, рассматривая фонтаны и улыбался, словно маленький ребёнок. Хотя, для Рона он и был маленьким ребёнком. Он навсегда останется для него крохой Сэмми, о котором хочется заботиться, которого хочется радовать. Маленьким мальчиком, который всегда выбирает счастье других, а не своё собственное. Тем, кого он многому научил и тем, у кого он теперь учится сам. — Что там с Элли? — подобрав нужный момент, осторожно спросил мужчина. — Да ничего… — грустно ответил парень, продолжая рассматривать разноцветные краски фонтанов. — Знаешь, я чувствую, что всё будет хорошо, — улыбнулся дядя, положив руку ему на плечо, — Уже совсем скоро, Сэмми. Парню хотелось верить в то, что слова Рональда правда и всё действительно скоро наладится, но внутри не было того тотального спокойствия, которое сопровождало его все время прогулки до этого. Нехорошее предчувствие ныло где-то под лопаткой. Он старался отбросить плохие мысли, потому что пока он с дядей, ничего плохого случится не может, так ведь? * * * Машина детектива выгодно выделялась среди других в его прежнем районе. От вида дома, на противоположной стороне улицы, сердце неприятно кольнуло. Как много здесь произошло… Столько тяжелых перемен, столько ярких впечатлений. Ким ездил к тётушке не часто и каждый раз давался ему очень трудно. От предложения переехать поближе к нему женщина отказалась. Но мужчина испытывал от этого какое-то облегчение, ведь эти окрестности были для него не только местом моральных пыток, но и родным домом. Припарковавшись и заглушив мотор, он вышел из машины и перебежал через дорогу. Сиренево-голубой двухэтажный дом казался ему холодным как никогда. Тусклый желтый фонарь над дверью манил внутрь, напоминая как Ким, будучи подростком, плёлся со школы на его свет, словно на маяк. Светло-русые гладкие волосы детектива развивал легкий ветер. Он стоял, невольно сжав руки в кулаках и всматривался в темные окна первого этажа. Казалось, всего одно мгновение и он сорвётся, подбежит ко входу и позвонит в звонок. Но он не делал ни единого движения навстречу этому зданию. Для него это было тем же, что шагнуть в яму со змеями. Тетушка была замечательным человеком, многое сделавшим для него, Ким любил ее. Только вот не она была причиной животного страха, который испытывал мужчина, находясь рядом с этим домом. В голове пронеслись фрагменты из прошлого. Прямо за входной дверью его ждёт длинный коридор с обоями в какие-то голубые цветочки, лестница на второй этаж из тёмного дерева. Первая дверь слева– его комната, увешанная плакатами каких-то рок-групп, где тетушка намеренно ничего не меняла, после его переезда. Напротив неё находится дверь в ванную. Глаза детектива расширились. Он сильнее сжал ладони в кулаках. Он окажется внутри, стоит сделать всего несколько шагов. Стоит только собраться с силами. Это ведь не так страшно, как кажется на первый взгляд. Ким глубоко вдыхает, затем медленно выдыхает, прикрыв глаза, и делает первый шаг. Затем второй и третий. Есть одно «но», он обходит крыльцо и двигается за дом. — Долго ты, — слышится знакомый женский голос уже совсем близко. Даниэлла прекрасно знала, как тяжело мужчине давалась борьба со своими страхами, со своими внутренними демонами. Она все понимала и, наверное, именно по этой причине позвала его сюда, в место, где он наиболее уязвим, в место, где он самый настоящий, такой, каким она встретила его впервые. — Извини… — тихо произнёс Ким, приблизившись к ней на расстояние вытянутой руки. Девушка была одета в пушистую белую куртку, узкие чёрные брюки и ботинки на грубой подошве. Она неуверенно переминалась с ноги на ногу. — Ты постриглась? — взяв себя в руки, спросил мужчина, подняв на неё взгляд, — Тебе очень идёт. Волосы Даниэллы, ранее достающие до пояса, сейчас доставали чуть ниже лопаток. — Спасибо… — смущённо ответила она. Это место влияло не только на Кима, но и на неё. Стоя между домами, под окнами комнат, выходящих друг на друга, сидя на которых, они, два подростка, общались дни и ночи напролёт, девушка будто возвращалась в прошлое. Ей казалось, что сейчас перед ней стоит не взрослый мужчина, а юный парень с острыми плечами и заплаканными красными глазами шестнадцати лет. Казалось, что она вновь неуверенная в себе девочка, с множеством сомнений, бледной кожей и короткими волосами, вечно лезущими в глаза. Будто они не менялись, будто не было всех этих лет тяжелой работы над собой. «Быть может люди не меняются…» — думала она, всматриваясь в глаза Кима, ища подтверждения своих мыслей. Потому что она не хотела, чтобы он менялся. Только не он. Потому что она точно не изменилась, глубоко в душе она все та же Даниэлла с книжкой Международной классификации болезней в руках и пышными розовыми щеками. Потому что именно та Даниэлла любит Кима всей душой. Потому что это было бы ложью, изменись хоть один из них… — Ты хотела видеть меня… — всё ещё стараясь справиться с собой, взглянув на окно своей комнаты, спросил мужчина. — Да… — тихо ответила девушка, продолжая буравить его взглядом, — Я хотела спросить тебя кое о чем… Детектив сделал вопросительное выражение лица. — Ты сказал, что давно любишь одного человека… — опустив от неловкости глаза в пол, продолжила Даниэлла. Ким усмехнулся. — Ты для этого меня сюда позвала? — подняв одну бровь, с разочарованием в голосе спросил он. — Да… — полушёпотом ответила девушка, — Если не секрет, то кого? «Черт. Отлично сработано, Даниэлла!» — корила себя в мыслях она. Было понятно, что спрашивать о таком, вызвав детектива с работы в самое страшное для него место, было глупо и безрассудно с ее стороны. Но Даниэлла была таким человеком. Именно здесь она могла рассчитывать на искренний ответ. «А вдруг он скажет, что влюбился в какую-то неизвестную мне девушку?» — по спине пронеслась дрожь. — Зря ты назначила встречу так далеко. Это секрет. Я могу идти? — отрешенно ответил мужчина. — Почему ты не хочешь поделиться этим со мной? — Даниэлла взволновано схватила его за руку. — Потому что я не хочу быть снова отвергнутым, — Ким вырвал свою руку и развернувшись, направился прочь. «Плохое место она выбрала для такого вопроса. Глупышка…» — думал он, перебегая дорогу и запрыгивая в тёплую машину, которая вот вот умчит его подальше отсюда, подальше от страхов, в мир, где все иначе.Что с того, что я пройду мимо?
Что с того, что будет больно?
Люди меняются также, как и ты
В мире нет ничего вечного
Порой это разрушает меня
Что с того, что ты будешь жить также?
* * * Айзек уже который раз пролистывал меню телефона то в одну, то в другую сторону, делая вид, что не замечает как усердно брат записывает что-то в нотной тетради, периодически хватая в руки гитару и наигрывая цепочку аккордов. Джек нахмурился и прикусил нижнюю губу, его сейчас не стоило отвлекать. Мужчина любил наблюдать за ним, но это смущало младшего, поэтому приходилось «скрываться». — Ля ми соль, — тихо напевал под нос парень, — Нет, ля ми фа, — судя по всему, у него что-то не получалось. — Цыплёнок, все в порядке? — Айзек отбросил телефон в сторону и подсел поближе. — Да, всё хорошо… — неуверенно ответил младший, зачеркивая написанное в тетради, — Просто вдохновение не приходит… Мужчина вздохнул и тепло улыбнулся, заглядывая в глаза брату. — Послушай, если что-то не получается сейчас, — он забрал у него из рук тетрадь, — Стоит отложить, отвлечься и позже попробовать снова. — Ты прав… — Джек встал с дивана и быстро скрылся за стеклянной матовой дверью туалета. Айзек внимательно всмотрелся в ноты, записанные в тетради и спустя минуту улыбнулся. Взяв карандаш и исправив «фа» на «ми», он довольно положил тетрадь на диван и взял в руки гитару. «Потом заметит, должен оценить, » — подумал он прежде, чем зазвучали аккорды какой-то спокойной песни в миноре. — Давно я не слышал как ты играешь, — удивлённый парень вышел из туалета. Мужчина наслаждался музыкой, перебирая струны, и смотрел вдаль. — And I see swimming pools and living rooms and airplanes, — тихо запел Джек, присаживаясь рядом. — I see a little house on the hill and children’s names, — подхватил Айзек, прикрыв глаза от удовольствия. — I see quiet nights poured over ice and Tanqueray, — младший покачивался в ритм из стороны в сторону. —But everything is shattering and it's my mistake, — они пели в два голоса и просто наслаждались этим моментом. Впервые Айзек взял гитару в руки в возрасте восьми лет. Тогда Джека ещё даже в планах не было. У него были большие детские светлые мечты, надежды. Родители часто ссорились и дома находиться мальчику совсем не хотелось, поэтому большую часть времени он проводил с дедушкой. Последний был музыкантом и научил его нотной грамоте и игре на инструменте. Айзек чувствовал себя по-настоящему счастливым когда играл. Когда Джеку уже было два года, дедушки не стало, родители не общались, продолжая жить в одном доме и мальчик забросил гитару на долгие годы. Кто-то ведь должен был следить за Джеки… Позже он нужен был Киму и о гитаре он даже перестал вспоминать. Прошло много лет, прежде чем Айзек решил возобновить свои навыки. Но играл он крайне редко, в моменты, когда чувствовал себя счастливым или тогда, когда был в полном одиночестве. — Only fools fall for you, only fools fall… — пели парни, периодически посматривая друг на друга, чтобы увидеть кивок в знак одобрения своих вокальных способностей. — Ступай к своему Сэму, — допев, сказал Айзек, откладывая гитару, — Ты кажется упоминал, что собирался к нему в гости вечером, — с этими словами он подмигнул брату. — Спасибо тебе за всё, — Джек крепко обнял мужчину и поспешил в коридор. * * * Даниэлла смотрела вслед уходящему мужчине и не могла вымолвить и слова. Все чувства внутри перемешались в что-то склизкое и неприятное. Холодный ветер заставил ее поежиться и собрать по крупицам все происходящее. «На что ты рассчитывала?» — крутилось в голове. Вот вот он сядет в тёплый кожаный салон машины и уедет из этого места, а она? А что же она? В отличии от друзей, девушка наведывалась в родной дом намного чаще. Здесь все было пропитано родительским тёплом и заботой. Здесь у неё не было проблем. Тогда незакрытым оставался вопрос: Где же тогда спрятан шкаф, в котором Даниэлла хранит свой скелет? Девушка сделала несколько неуверенных шагов, затем ещё пару более решительных и оказалась на тротуаре до боли знакомой улицы. Плотно закрыв глаза и сосредоточившись на своих воспоминаниях, она начала видеть мелькающие кадры прошлого. Каждое утро Ким стучал в двери ее дома и ждал пока она спустится. Вечерами Айзек звонил ей по телефону и напевал какие-то известные колыбельные, чтобы она не засиживалась за книгами по психиатрии и ложилась спать. Каждую свободную минуту Даниэлла тратила на то, чтобы пройти мимо окна и проверить– не сидит ли на подоконнике в соседнем доме Ким, не ждёт ли ее. А как можно было забыть эту привычку играть в «Кто быстрее до школы»? Так много ярких событий. Так много тёплых и важных слов было сказано здесь. «Меняются ли люди?» — девушка пыталась найти ответ на этот вопрос уже в который раз, но все было тщетно. Неужели из их вечной троицы не изменилась лишь она одна? Неужели она упустила момент, когда Ким перестал быть таким как раньше? «Нет нет, » — успокаивала она себя, —«Даже если он изменил свой стиль одежды, свои увлечения, своё мировоззрение, он все тот же Ким, которого я знаю.» Она кивнула своим мыслям, а через пару мгновений вновь нахмурилась и прикусила губу, —«Но что мне теперь с этим делать?» От переживаний ее начало морозить и стуча зубами от холода, девушка махнула рукой таксисту с противоположной стороны дороги. Даниэлла прекрасно знала того, к кому можно и стоило бы обратиться за советом, но он предупредил, что сегодняшний день проведёт с братом и его не нужно отвлекать, поэтому она решила представить его ответ на свой вопрос. «Люди забывают говорить друг другу о том, что чувствуют. Нам стоит чаще напоминать о своей любви тем, кого мы любим, чтобы потом не пришлось жалеть о своём молчании…» — Айзек всегда повторял это ей как мантру и наверное его слова наконец-то попали в цель. Сидя в такси и глядя на то как родные окрестности сменяются незнакомыми кварталами, Даниэлла думала о том, что достаточно с них обоих. Достаточно оттягивать то, о чем им непременно пришлось бы поговорить. Хотя, быть может, говорить все это время стоило только ей… Говорить о том, в чем боялась признаться сама себе. Говорить о том, что так решительно она собиралась рассказать ему той ночью. О том, о чем так и не смогла сказать двадцать минут назад.Твоя посредственность становится моей особенностью… Моя особенность становится твоей посредственностью…
* * *Твоя особенность становится моей посредственностью… Моя посредственность становится твоей особенностью…
Ким вовсе не хотел как-то задеть Даниэллу своим уходом. Он любил ее также сильно как раньше, он был готов ради неё на все что угодно. Его отношение к ней не изменилось ни на мгновение с тех самых пор. Только вот его отношение к себе изменилось кардинально. Он слишком часто подвергал себя моральным страданиям из-за Даниэллы. Слишком часто он обжигался о свои чувства. Его внешний вид поменялся, но в душе он остался всё тем же мальчишкой с бессонницей и забинтованными по локоть руками. Ким был очень сильной личностью, но в то же время он оставался обычным человеком со своими слабостями, с усвоенными уроками минувших лет. — Да, я слушаю, — ответил мужчина, глядя на дорогу, включив громкую связь и отложив телефон. — Пришёл перевод, — послышался на том конце провода хриплый голос шерифа. — Какой же? — обеспокоено протараторил детектив. — Вариантов перевода два, либо «ребёнок дракона», либо «маленький дракон». В нашем случае эта разница колоссальна… — вздохнул мужчина в трубку. Глаза Кима округлились практически моментально. У него из головы совсем вылетело обещание Элли позаботиться о безопасности Сэма, подростка с татуировкой дракона, благодаря которой он вошёл в «список смертников». — Нет, шериф… — у него во рту пересохло от накативших плохих мыслей, — По моему, в нашем случае эта разница не играет роли… — О чём ты? — серьезно спросил старший, — Жду тебя в участке. — Боюсь у нас нет времени на разговоры в участке, — взглянув на часы, детектив надавил на педаль газа. 22:15 * * * На улице понемногу начинал моросить дождь. Почти облетевшие деревья пошатывались от ветра. На душе было как-то меланхолично, но спокойно. Элли любила это состояние, хоть и знала, что обычно за ним следует что-то тревожное и неприятное. Это было последовательностью, которую контролировать она была не в силах. Полчаса назад девочка очнулась от очередного кошмара и теперь, успокоившись, сидела в гостиной с чашкой горячего чая. Внезапно экран телефона засветился новым сообщением о том, что Сэм снова на связи. Не раздумывая, Элли набрала знакомый номер. Послышались гудки. В ответ– тишина. Она набрала ещё раз, но история повторилась. Девочка не выдержала и вскочив с дивана, выбежала в коридор и направилась к входной двери. «Будь что будет… Я должна увидеть его…» — успела подумать она прежде чем схватиться за голову и упасть на пол прямо у ступенек лестницы.*flashback*
Белоснежная ванна наполнена кровью. Красные потёки повсюду, на стенах, на полу, в раковине. Воспалённое запястье со вскрытыми ранами, лежащие на бортике, выглядят совсем не так страшно, как могло показаться изначально. Кровь сочится уже намного медленнее, или так только кажется. Несколько раз в мыслях возникало желание прекратить и остановить происходящее, но оно быстро проходило, стоило лишь подумать о том, что пути назад нет. Есть категория людей, которые слепо верят в то, что можно найти выход из любой ситуации. И они абсолютно правы… Только вот этот выход для всех разный. Девочка ухмыльнулась уголками губ. Какое до горечи сладкое дежавю… В какой момент она упустила свою последнюю возможность остановиться? Тогда, когда молила все высшие силы о помощи, стоя на стёртых в кровь коленях посреди тёмной комнаты в пустом и холодном доме? Тогда, когда несколько суток не спала, глядя в одну точку, наглотавшись каких-то препаратов? Тогда, когда бежала по улице, словно ребёнок, которому только что подарили новую игрушку, встречать бабушку с работы? Тогда, когда впервые встретила его? —Засыпай… — одними губами шептала себе девочка, медленно закрывая глаза. И так много было только в одном этом слове, что хотелось сорваться, вскочить, закричать, убежать как можно дальше отсюда. Но Элли лежала, а ванна всё больше и больше наполнялась кровью, которую изредка разбавляли единичные солёные капли.*end of flashback*
Поднимаясь с пола, опираясь на дрожащие руки, Элли не была похожа на саму себя. Ее глаза расширились и сейчас выглядели как два блюдца. «Как же так? Как же так?» — шептала она, хватаясь за перила лестницы. Сейчас, когда ей было ради чего бороться, она не понимала, как могла с таким холодным спокойствием методично лишать себя всех этих красок, всех ярких чувств. Девочка не удержалась на ногах и с грохотом рухнула обратно на пол. Принять как факт свою неудачную попытку самоубийства казалось нелепым и абсурдным. Какой бы не была причина, Элли не верила в то, что в тот момент выхода получше она не нашла. Ведь она всего лишь маленькая глупая девочка, с типичными подростковыми переживаниями. Как она могла судить жизнь? «Сэм» — глотая слёзы, она заставила себя подняться вновь. «Сэм» — пускай прошлое катится к чёрту. «Сэм» — схватив куртку, Элли выбежала из дома. «Сэм» — ей есть за что бороться. * * * Запах имбирного чая разбавился запахом вафлей с шоколадом. За окнами белой иномарки стемнело и улицы наполнились разноцветными огоньками. Парень тихонько подпевал песне своей любимой группы, играющей в салоне. Уговорить дядю поставить что-либо, кроме классики, было сложно, но возможно. Сэм отлично провёл день и был по-настоящему счастлив. Счастлив тому, что дядя Рональд снова с ним, счастлив тому, что он наконец продаёт эту квартиру в Китае. Он был счастлив попросту тому, что снова вспомнил вкус сладкой ваты. Только вот у всех людей есть свои зависимости, те или иные моральные потребности, в которых мы нуждаемся ежедневно. Зависимостью Сэма была Элли. Он это прекрасно понимал и принимал. «Раз уж дядя сказал, что скоро всё будет в порядке, значит так и будет, » — повторял про себя парень. Сейчас ему абсолютно не хотелось думать о том, что может быть иначе. Она нужна ему, а он нужен ей, — это главное. Подъезжая к дому, парень вспомнил об обещании Джека зайти вечером. — Спасибо тебе большое за сегодняшний день, дядя! — он широко улыбнулся и выскочил из машины, по пути спотыкаясь и чуть не падая, от чего ни он, ни Рональд не смогли сдержать смеха. Родители Сэма должны были вернуться поздно ночью, свет в окнах не горел, поэтому приоткрытая входная дверь заставила парня замедлить шаг и прислушаться. Хрипящие звуки, доносящиеся со второго этажа, не на шутку испугали Сэма. Как можно тише пройдя в дом, он поспешил на кухню за ножом. «Во всеоружии» парень тихо ступал по ступенькам наверх. Ему было страшно, а солнечное сплетение ныло и пульс отдавал в висках. «Ну вот и всё…» — проносилось в голове, —«Маньяк пришёл и за мной.» Сэм не помнил как очутился в коридоре второго этажа, не помнил как выглянул за угол, не помнил как сердце пропустило несколько ударов, не помнил как бежал и падал на землю рядом с другом. Он помнил лишь тот ужас, который почувствовал, увидев Джека, лежащего на спине, старающегося дышать, с трудом остающегося в сознании. Лужа крови вокруг него продолжала расти. В попытках вдыхать, он издавал хрипящие звуки. Сквозь окровавленную толстовку была видна глубокая рана в районе живота. Увидев напуганного парня, Джек постарался улыбнуться. — Со мной всё в порядке, Сэмми, — с трудом произнёс он, роняя на пол горячие струйки слез. — Придурок! Я вижу в каком ты «порядке»! — сквозь рыдания, воскликнул Сэм, чуть-ли не роняя телефон из рук, набирая номер скорой. Услышав от оператора, что машина уже едет, он постарался как можно осторожнее снять с Джека шарф. Сердце билось так быстро и больно, что казалось сейчас не выдержит. Перед глазами маячила истощенная улыбка друга. — Со мной правда всё будет в порядке, Сэмми… — слова Джека звучали лживо и абсурдно. «С такой потерей крови не живут…» — прекрасно понимали оба. — Джеки, я прошу тебя, молчи! — захлебываясь в слезах, выл парень, закрывая шарфом его рану и прижимая посильнее, — Мы поговорим обо всем тогда, когда врачи скажут, что тебе лучше, слышишь? Только тогда! — Не плачь, пожалуйста, — на мгновение скривившись от боли, прохрипел парень, — Всё хорошо… — он говорил медленно, полушёпотом, а из его глаз непрерывно лились потоки слез. Сэм истерически закивал, зажмурившись и поджав губы. Одной рукой он старался закрыть кровоточащую рану, а вторую он бережно положил под голову друга. — Кто это сделал, Джеки? — на выдохе шепотом спросил парень, стараясь побороть истерику. — Он искал тебя… — натянутая улыбка сползла с его лица, — Я просто оказался не в то время не в том месте… — зажмурившись от боли, произнёс он. — Прошу тебя, Джек, держись! — прокричал Сэм, увидев как тот мучается. — Ты всегда, — парень с трудом сглотнул, — Был рядом со мной… — он старался звучать так, чтобы Сэм не видел его страданий, — Я счастлив, что и сейчас со мной именно ты… — Джек закашлялся и по подбородку потекла алая кровь. — Что ты делаешь? — проскулил парень, пошатываясь вперёд-назад, — Не смей прощаться со мной! — Когда-то в детстве, — он постарался улыбнуться, — Ты сказал, что никогда не бросишь меня, — его веки были почти полностью закрыты, — Спасибо, что сдержал обещание… — Прекрати… — сквозь всхлипывания выл Сэм, — Хватит… Прошу… — Я очень люблю тебя, Сэмми… — приложив как можно больше усилий, Джек коснулся его руки, закрывающей рану, — Ты только не забывай меня, ладно? — его глаза медленно закрылись. — Не отключайся! Джек! Не отключайся! — с надрывом кричал парень, легонько тормоша его голову.*flashback*
Сэм уже в который раз выдергивал друга с уроков и тащил за школу. Солнце пекло в голову, а дышать было тяжело. В тот день они вместе получили самый низкий балл по математике и Джек был этим очень огорчён. Если бы не их постоянные прогулы, скорее всего, он бы прекрасно усвоил материал и сдал бы контрольную на отлично. Только вот и сейчас он не был в школе, он шёл следом за Сэмом, твёрдо решившим прогулять все оставшиеся уроки. Джек не возмущался, ведь, предложи он другу посидеть в школе, тот все равно прогулял бы, даже будучи в одиночестве. А ему больше нравилось с Сэмом, и было не важно где. — Ты расстроен? — тоскливо спросил мальчик, падая на землю и облокачиваясь на стену. — Нет… — ответил Джек, присаживаясь рядом. — Это всё ничего не значит, Джеки, — протянул Сэм, открывая бутылку колы, которую в скором времени непременно опрокинет на белую рубашку. — Что ничего не значит? — в недоумении спросил мальчик, поправляя, лезущие из-за лёгкого ветра в глаза, светлые волосы. — Контрольные, — показательно нахмурился друг, отпивая немного содержимого из бутылки, — У нас с тобой есть дела и поважнее учебы! Джек не мог с точностью понять, что тот имел в виду, но кивнул в ответ и улыбнулся. — И Джеки, — Сэм взглянул на него, — Ты должен знать, что ты мой самый лучший друг и я никогда не брошу тебя! — с этими словами он широко улыбнулся. Так, внезапно озвученная мысль младшеклассника Сэма, въелась Джеку под рёбра на долгие годы, как напоминание о том, что он важен, что он нужен.*end of flashback*
Вдалеке слышались сирены скорой помощи. Сэм неотрывно смотрел на бледное лицо лучшего друга. Рукой он сжимал, ранее желтый, шарф, подаренный им же без какого-либо повода в далеком прошлом, насквозь пропитанный кровью. Из глаз всё-ещё лились горячие слёзы, но Сэм не замечал их. Ему хотелось проснуться, как от страшного сна, услышать, что этого ужаса с ними не было. Джек не дышал. — Я обещал, что не брошу тебя…— всхлипывая и сжимая зубы, чтобы вновь не разрыдаться, произнёс Сэм, — А в итоге ты бросаешь меня… — он прикусил губу до крови, сдерживая желание кричать. * * * Проводив брата, Айзек переоделся в домашний спортивный костюм красного цвета, улёгся на диван и включил телевизор. Он, откровенно говоря, очень устал в последние дни и мечтал об отдыхе, но лечь спать до возвращения Джека не мог. Он бы себе такого не позволил. Так и не выбрав фильм для просмотра, мужчина набрал Кима. — Алло, Айзек, я немного занят, — почти сразу ответил детектив. — Это касательно нашего маньяка? — заинтересованно спросил мужчина, — Я могу как-то помочь? — Да, я сейчас еду домой к парню, о котором говорила Элли, его Сэм зовут— в голосе были слышны волнения Кима, — Если я правильно понимаю, серийник выбрал его следующей жертвой. — Постой… — Айзек моментально поднялся с дивана и истерически зарылся рукой в рыжие волосы, — А где живет этот Сэм? Услышав ответ, которого боялся больше всего, мужчина остолбенел. Так быстро он не бежал никогда. Преодолев расстояние до лифта за долю секунды и увидев на табло, что ждать придётся слишком долго, он рванул на лестничную клетку. Перепрыгивая пролеты, он очень скоро оказался на первом этаже. На улице начался дождь, было холодно, но Айзек не ощущал этот холод. Все чувства внутри отошли на второй план. Сейчас ему больше всего хотелось убедиться в том, что его плохие предчувствия ложные. Убедиться в том, что его Цыплёнок в порядке. Запрыгнув в синюю Мазерати, он надавил на газ, набирая номер брата и проклиная всех богов, не услышав ответа. Спустя десять минут он подъезжал к указанному Кимом адресу. Рядом с домом стояла машина скорой помощи и чёрный Мерседес детектива. Быстро заглушив машину, Айзек выбежал на улицу. — Что произошло? — окликнул он друга, стоящего у входа в дом, приближаясь. Ким молча поднял на него сочувственный взгляд, от чего мужчина ощутил холодный липкий пот, моментально пронизывающий все тело. — Где Джеки? — спросил Айзек с мольбой в голосе и надеждой в глазах, хватая его за плечо. В дверном проёме показался Сэм с окровавленными руками и одеждой. Его взгляд был устремлён в пустоту. Каждый шаг давался ему с большим трудом. Мужчина молча смотрел то на него, то на детектива, от чего последнему хотелось провалиться под землю. Следом за парнем, из дома вышли медики с носилками, на которых лежало тело в закрытом чёрном мешке. Взгляд Айзека окаменел. — Это какая-то шутка? — истерически посмеиваясь, спросил он Кима, выпуская его плечо из рук и пятясь назад. Внимательно проследив за реакцией друга, опускающего глаза в пол и не находящего слов, мужчина метнулся к носилкам и резким движением расстегнул мешок. Лицо Джека было настолько бледным, что казалось, будто перед ним лежит не его родной младший брат, а фарфоровая кукла. Айзек отшатнулся и упал на землю, продолжая отползать подальше. — Это всё шутка… — повторял он себе под нос, зажмурив глаза, — Это просто глупая шутка… — Айзек… — Ким осторожно присел на корточки рядом с ним, — Послушай… — Послушай? — перебил его мужчина, хватаясь за волосы и продолжая заливаться истерическим смехом, — Это глупый розыгрыш, Ким, хватит! — воскликнул он, после чего его глаза наполнились слезами. — Я знаю какого тебе сейчас… — тихо продолжал детектив, взяв его за руку. Айзек отрицательно замотал головой, сжимая губы, сдерживая рыдания. — Заткнись Ким… — процедил он сквозь зубы, сжимая в руках мокрые от дождя осенние листья. — Я понимаю что ты чувствуешь… — тем временем говорил мужчина, стараясь своим тоном успокоить друга. — Я сказал заткнись! — прокричал Айзек, с силой оттолкнув его от себя, из-за чего тот упал на землю. Он чувствовал, как лёгкие отказываются дышать, как сердце раз за разом пропускает удары. Всё что было ему дорого, сейчас не имело никакого смысла, ведь на самом деле самым дорогим для него был Джек. Перед глазами мелькали воспоминания о том, как он, будучи совсем ещё ребёнком впервые взял его на руки, впервые обнял. В тот момент он ещё не понимал, каким замечательным человеком вырастет этот маленький светловолосый младенец. Не понимал, как дорога для него будет каждая минута в присутствии брата. Не понимал, какой опорой и поддержкой Джек станет для него в будущем. Не знал, что именно этот ребёнок будет единственным, кто полностью поймёт и поможет, чтобы ни случилось. Айзек никогда бы раньше не подумал, что встретит человека, за которого он будет готов отдать свою жизнь… Только вот в эту самую минуту он был готов терпеть самые страшные муки, умереть хоть сто раз в мучениях, лишь бы Джек был жив. Только бы он жил… Он видел его первые шаги, слышал его первые слова. Он стал свидетелем рождения прекрасной личности, но не ожидал, что станет свидетелем ее смерти… Того, кто был его самым близким другом, его братом, его единственной семьей, его смыслом просыпаться каждое грёбаное утро, теперь не было… Того, кого он со всей любовью называл «цыплёнком», того, кого любил… Своя собственная смерть, которой он всегда боялся, потому что не представлял как бы Джек остался один, сейчас казалась ему лучшей наградой. Представить жизнь без разбросанных по квартире нотных тетрадей, без, вечно забытой на диване, гитары, без светлых волос на расческе в ванной, без его любимого желтого цвета во всех элементах гардероба, казалось бредовой идеей. Без его привычного и родного —«Доброе утро, Айзек», без его смеха, без его голоса… — В детстве, — мужчина старался вытереть нескончаемый поток слез, — Он называл меня лисёнком… Ким, не спешивший подниматься с мокрой земли, замер и уставился на него влажными глазами. — Лисёнок– потому что рыжий… — он рвано выдохнул и поджал ноги в коленях, — А я всегда звал его цыплёнком… — грязными руками растирая слёзы по щекам, проскулил он, — Потому что блондин… Айзек с усилием поднялся на ноги, от чего детектив рефлекторно вскочил тоже, и шатаясь направился к, до этого продолжающего смотреть в пустую точку, Сэму. — Он любил тебя. — прошипел мужчина в лицо заплаканному парню. Сэм молчал. — На его месте должен был быть ты. — хватая лёгкими недостающий воздух, полушёпотом ныл Айзек, — Если бы не ты со своей татуировкой, Джек был бы жив! — он с силой ударил кулаком стену дома у самой головы парня, опустившего глаза в пол. Резко развернувшись, он поплёлся в машину скорой помощи вслед за врачами. * * * Промокшая до нитки, Элли бежала к дому Сэма. Услышав звуки сирен, она инстинктивно ускорилась. Холодный дождь продолжал бить в спину, но обращать на это внимание не было времени. Подбежав к белому зданию, девочка потеряла дар речи… Увидев машину скорой помощи, детектива и Сэма в окровавленной одежде, ей захотелось проснуться. Страдания Сэма были для неё самым ужасным ночным кошмаром. Не раздумывая, она решительно направилась к нему, такому разбитому, такому потерянному, такому родному. Только сейчас, увидев Элли, из глаз парня вновь полились солёные слёзы. Он сорвался с места и побежал к ней навстречу. Быстро бежать он правда был не в состоянии, но кое-как, спотыкаясь и держась из последних сил, он двигался вперёд. Как только они оказались достаточно близко, Сэм рухнул в ее объятия и разрыдался. Элли чувствовала как он не может вдохнуть, как его сердце бьется в конвульсиях, какая мокрая и холодная кровь на его одежде. Она чувствовала его горячие слёзы у себя на плече в перемешку с крупными каплями дождя и от этого было нестерпимо больно. Она ещё не успела полностью понять происходящее, но главным было то, что Сэм жив. Больше ее не волновало ничего. Сейчас ей просто было ужасно от того, как он всхлипывает, от того как крепко сжимает ее в объятиях, от того как скулит и просит о помощи. Чем она, такая же раненная как и он, может помочь ему? Элли тоже начала плакать. «Как же хорошо, что ты жив…» — проносилось в голове вновь и вновь. Наверное, сейчас она осознала, что делала больно ему, оттолкнув его от себя, делала больно каждую минуту, отсутствуя в его жизни. И сейчас, когда ему стало намного больнее, она должна все исправить. И она исправит. Она будет рядом до тех пор, пока он хочет видеть ее. Будет рядом до тех пор, пока он сам не попросит ее уйти. Она ведь так сильно любит его…Я вижу бассейны, гостиные и самолеты, Я вижу маленький домик на холме и имена детей, Я вижу тихие ночи, смешанные со льдом в стакане джина… Но всё рушится, и это моя ошибка… Только дураки влюбляются в тебя, только дураки… Лишь дураки делают то, что делаю я, Лишь дураки…