/// before ///
Холодная комната, освещённая белым светом лампы, давила и не давала расслабиться. Пахло спиртом и немного хвоей. — Когда ты в последний раз танцевал? — голос мужчины в белом халате звучал дружелюбно, но добиться расположения парня ему всё-ещё не удавалось. — Пять месяцев и шесть дней назад, — холодно ответил брюнет, ни минуты не раздумывая, глядя ему прямо в глаза. Под столом он плотно сложил в замок ладони с разбитыми костяшками, небрежно заклеенные пластырем. — Ты заглянул в календарь перед нашей встречей или…? — доктор не успел закончить вопрос. — Я считал каждый день, каждый гребаный день с того момента, — прошипел парень. Мужчина кивнул. — Я не понимаю зачем меня вообще к вам привезли. — произнес юноша всё с такой же злостью. — Ты здесь из-за серьезного потрясения. Ты не можешь принять тот факт, что больше не сможешь профессионально заниматься танцами, — убаюкивающим голосом сказал врач, что ещё больше взбесило парня, — Мы с тобой будем работать над этим и в скором времени тебе станет лучше, хорошо? — Не могу принять? — собеседник ухмыльнулся, — Если бы вас сняли с нескольких главных ролей? — продолжил он, прищурившись, — Если бы вас просто вышвырнули из театра, как ненужную вещь? — он откинулся на спинку стула и развёл руки, — Вы бы это приняли? — Так случилось, что твоя травма не позволяет тебе участвовать в постановках, — заговорил мужчина приторно мягким голосом, — Но ты всё-ещё можешь связать свою жизнь с танцами, преподавая например, — он слегка улыбнулся, будто это могло помочь. — Нет. — сразу же выпалил юноша, — С танцами покончено. — он опустил взгляд на свои руки и на какое-то время замолчал. — Я был нужен ему, я был нужен им всем, — продолжил он после, — А теперь я ничего не могу. — «Ему» это кому? — спросил доктор, поправляя прямоугольные очки, которые раздражали парня также сильно, как и сам психолог. — Дэвиду, нашему хореографу, — ответил юноша немного тише, — Он говорил, что гордится мной, что меня ждёт большое будущее, — на секунду врачу показалось, что на глазах парня блеснули слёзы, — А потом вышвырнул меня и тут же нашёл мне замену. — У вас с ним были сугубо рабочие отношения или вы дружили? — поинтересовался мужчина. — Он был моим наставником, моим кумиром… — собеседник сжал руки в кулаках, — Я восхищался им. — Вы говорили с ним после произошедшего? — доктор наконец почувствовал контакт с пациентом и немного расслабился. — Последний раз мы говорили пять месяцев и пять дней назад, — отрешенно ответил парень, — Я тогда расплакался словно девчонка, бежал за ним, умолял не выгонять меня, — он нахмурился, — Так глупо, — он серьезно взглянул на мужчину, —Дэвид ушёл, а я даже не смог догнать его из-за этой долбанной травмы, — юноша с презрением покосился на свою правую ногу. Врач хотел что-то сказать, но парень перебил его: — Я больше не хочу разговаривать. Можно мне домой? — его голос уже не был таким раздражённым, он скорее звучал уставшим. — Тогда продолжим в следующий раз? — спросил мужчина, поднимаясь со стула вслед за пациентом, но тот лишь косо осмотрел его с головы до ног и, оперевшись на трость, хромая, вышел из кабинета. В коридоре психолог наткнулся на взволнованные лица родителей юноши. — Как всё прошло? — тревожным голосом спросила худая женщина со светлыми прямыми волосами до плеч, крепко держа за руку мужчину со смуглой кожей и серо-голубыми глазами. — Для такого раннего возраста это действительно очень сильный удар по психике, — ответил доктор, снимая очки и жестикулируя ими, — Но он у вас очень сильный и справится с этим, я уверен, — он улыбнулся. — Спасибо вам большое, — сказал, до этого молчавший, мужчина, — Мы привезём его послезавтра. — Конечно, — ответил врач, продолжая улыбаться. По коридору, опираясь на трость, в сторону выхода медленно шёл темноволосый юноша. Он был истощён, ему хотелось быстрее приехать домой и лечь спать, дня на два, а лучше на три, никого не слышать и не видеть. Нога ныла и с каждым шагом заставляла его ненавидеть себя еще больше. Но это было намного лучше, чем жалеть себя и плакать. «Ирония судьбы… я никогда не боялся летать высоко, наоборот, всегда стремился ввысь. Я шёл к этому сколько себя помню, не видел ничего, кроме этого полёта. И что теперь? Моя жизнь закончилась, так и не успев начаться»./// after ///
— Танцор умирает дважды. Впервые — когда перестаёт танцевать, и эта смерть гораздо болезненней. — произнёс, сидящий на траве, мужчина низким холодным голосом, глядя на бледную кожу своих рук. — Сколько тебе тогда было? — внимательно всматриваясь в его лицо, спросила ласковым голосом темноволосая девушка с гетерохромией. — Шестнадцать, — ответил Маркус./// 20 minutes ago ///
Пробираясь сквозь деревья, Анабель уже не верила в то, что выйдет из этого леса. «И почему нельзя было прогуляться по парку как все нормальные люди?» — спрашивала она себя, в очередной раз спотыкаясь о корни, торчащие из земли. Неожиданно для самой себя девушка услышала краем уха тихую музыку. Не раздумывая, она отправилась на звук. С каждым шагом музыка становилась слышнее и спустя пару минут ходьбы, от источника звука Анабель отделяли лишь высокие кусты. Прислушавшись, девушка узнала в играющей мелодии знакомое произведение, название которого она не могла вспомнить. Музыка звучала трагически и Анабель стало до жути интересно, кто же является ее слушателем, да ещё и в глухом лесу. Осторожно, стараясь не издавать лишних шорохов, девушка выглянула из-за кустов и замерла в оцепенении. Перед ней расстилалась небольшая поляна, посреди которой лежала колонка, но не она стала причиной удивления Анабель, а тот, кто танцевал под эту музыку. Молодой мужчина с белоснежными волосами в легкой, разлетающейся рубашке и обтягивающих штанах кружился в танце, подпрыгивал, падал на землю и изгибался, словно лебедь. В его танце было столько чувств, что Анабель не смогла бы оторваться от этого действа, даже если и захотела бы. На таком расстоянии девушка не могла подробно рассмотреть его, но благодаря, упавшему на его лицо, лучу солнца, она смогла заметить сверкающие слёзы у него на глазах. Все его движения были одновременно плавными и резкими, все они были наполненными, они были искренними и честными. Этот незнакомец действительно напоминал ей лебедя, но не здорового и счастливого, а скорее лебедя с подбитым крылом, лебедя, отчаявшегося, но при этом продолжающего бороться из последних сил. Незаметно для самой себя Анабель тоже расплакалась. Дышать стало тяжело, а солнечное сплетение неприятно сжалось. Мужчина как раз закончил танцевать и упал на землю рядом с колонкой, чтобы отдохнуть. — Выходи, — произнес он равнодушно, повернув голову в сторону кустов, за которыми пряталась девушка. Не издав ни звука, Анабель вышла на поляну. Незнакомец приподнялся на локтях и уставился на неё в недоумении. — Ты, — наступила неловкая пауза, — Ты плачешь? — мужчина рассматривал слёзы на щеках незнакомки с нескрываемым любопытством. — Извини, — наконец заговорила Анабель, смахивая соленые дорожки с лица, — Просто меня тронул твой танец, — Я даже не знаю с чем его можно сравнить… Светловолосый незнакомец смотрел на неё, приподняв брови, в ожидании продолжения. — Это было похоже на, — девушка опустила глаза, — Это было похоже, — она стала щёлкать пальцами у виска, сделав при этом раздумывающее выражение лица, — Похоже на, — она стала оглядываться по сторонам, — О! — воскликнула Анабель, — На него! — она указала пальцем на, проплывающего по озеру, на которое открывался вид с поляны, чёрного лебедя. Маркус неожиданно тепло улыбнулся, — Правда? — зачем-то переспросил он, а затем сразу же продолжил, — К такому результату я и стремился, — и он улыбнулся ещё спокойнее и светлее./// after ///
— Так как мне тебя назвать? — Маркус непонимающе посмотрел на девушку, — Анабель или Рики? — Я обычно всегда представляюсь Рики, — ответила девушка, — не знаю почему вообще назвала своё настоящее имя, — она смущенно улыбнулась, — Зови как хочешь. — Анабель. — уверенно произнёс мужчина, — Я буду звать тебя Анабель, — с этими словами он подмигнул ей и поднялся с травы. Только сейчас девушка заметила, что при обычной ходьбе становится слегка заметной хромота Маркуса, но, наблюдая за его танцем, заметить это просто невозможно. Он такой настоящий, такой молодой и талантливый, что невольно начинаешь ненавидеть Дэвида за то, что тот лишил его возможности блистать… — Почему ты так смотришь? — улыбнулся он Анабель, — Я начинаю прихрамывать только когда много танцую, а танцую я только здесь, — он поправил платиновые волосы, — Только здесь я могу быть настоящим, со всеми слабостями и недостатками. Девушка улыбнулась в ответ и с пониманием кивнула./// later this year ///
Проснувшись и какое-то время рассматривая стену из белого кирпича, Маркус прокручивал в голове события сегодняшней ночи и счастливо улыбался. Немного полежав и насладившись солнечными лучами, падающими на однотонную желтую постель, мужчина поднялся и, укутавшись в халат, вышел на кухню, где на столе его ждала записка: «Доброе утро! Омлет на сковородке, кофе на столе. Надеюсь, ты проснулся не поздно и всё это не успело остыть. Хорошего рабочего дня и помни, что я безумно люблю каждый твой недостаток, каждую твою слабость… Буду после шести. Твоя Анабель.❤️» «Ты моя слабость» — прозвучало в голове у мужчины и он улыбнулся как-то трепетно и нежно./// two years later ///
«Кто бы мог подумать, что моя слабость захочет избавиться от меня. Разве не должно быть наоборот?» — шептал Маркус, сидя на полу пустой квартиры и вырисовывая себе на руке чёрными чернилами лебедя. Анабель исчезла из его жизни также быстро, как и появилась. И теперь мужчина не понимал, что хуже, ненавидеть ее или оставаться с ней друзьями. Пройдёт время и боль утихнет, пройдёт время и он перестанет вспоминать эту встречу в лесу. Пройдёт время и он забудет каждое слово, сказанное ей. Он забудет ее запах и ее круглые глаза разного цвета. Все это исчезнет из его памяти навсегда, когда-нибудь обязательно. Но сегодня он вновь превращается в подбитую птицу, которую некому залечить, недостатки и слабости которой никому уже не нужны. И он берет в руки сумку и выходит из дома, не обращая внимания на стрелки часов, перевалившие за полночь. И он бредёт к лесу и по знакомой тропинке выходит на небольшую поляну. Луна освещает гладь озёра. Маркус включает третью симфонию Брамса и танцует. Танцует также, как когда-то в детстве, также, как до травмы, не замечая резкую боль в ноге от каждого шага, исполняя сложные движения, не обращая внимания на, скатывающиеся по щекам, слёзы. Надеясь, что сейчас из-за деревьев покажется знакомая макушка и она восторженно захлопает в ладоши. С момента их встречи он ни разу не танцевал в одиночестве, но всё вновь вернулось на круги своя. Благодаря ей он наконец смог взлететь. Сможет ли он летать также высоко без неё? Вероятнее всего, нет… Но именно благодаря ей он навсегда останется чёрным лебедем с перебитым крылом, который всё-ещё танцует, который всё-ещё жив, который продолжает бороться… Музыка заставляет его сердце биться быстрее, а слёзы продолжают литься с новой силой. Услышав знакомую мелодию, проснувшись, на середину озёра медленно выплывает одинокий лебедь и сейчас они с ним похожи как никогда.Ocean with all light silenced shut. My wandering feet held in a rut. Every noise and sound's been cut. Killin' me now! Killin' me now! Do you hear me, yeah? Sinking slowly like in a trance. Struggle but it's all ocean floor. Every moment becomes eternity… Film it now… Film it now! Do you hear me, yeah?