Связка

Удушливый запах настолько смердит из-за сгнивших трупов, что постоянно хочется блевать, но Итан на этой улице ходит не первый час, к тому же, ничего в нем и не было с.. со вчерашнего дня? Кажется, больше, но чувство голода перекрывает дикий страх за свою жизнь. Лардрес мог бы сказать, что рано или поздно привыкнет, но нет. Нельзя привыкнуть к бесконечному ужасу, к обглоданным, разодранным и даже раздавленным трупам. Нельзя привыкнуть к резкому вынужденному одиночеству. Нельзя привыкнуть к поджидающим монстрам. А они... Мерзкие. Такие же, как те пустые оболочки, разве что изуродованы еще хуже, но самим гриппом. Откуда тот взялся? Кто это все допустил? Это было не до него. А вот то, что его касалось — выживание. Навряд ли кто-нибудь вообще доберется до правды, а больные вопросы надо решать. В руках находится нож, готовый вот-вот оставить от себя расшатаную рукоять и тупое лезвие. Он даже не служил для самообороны: не помог бы в любом случае. А с такими вообще в рукопашный лезть — обречь себя на заражение. Да и если люди с иммунитетом есть, это не значит, что и они будут с битой, топором или арматурой лезть к живому мертвецу. Это и не значит, что их не ждёт участь умереть иначе. Они вынуждены наблюдать и быть одиноки. А он будет вынужден с таким же тупым выражением лица бродить среди этих тварей, ведь нет никаких сил выбраться отсюда. Да и откуда они, если вся жизнь в одночасье рухнула? Еще усложнял статус квартала. Он был не то, чтобы благополучным и безопасным до этого, так что количество особых было больше, если они еще не расползлись по городу. Лардрес видел их. Благо, они его — нет, и тогда Итан задумался, в очередной раз нагружая себя вопросами, на которые так и никто ответа не найдет. Но рассуждения на неясные темы пользы никогда и не принесет, а вот список оставался, причем довольно длинный. И из него надо выбирать то, что имеет объяснения, и готово помочь элементарно собраться с мыслями иди составить очередной план. Но что способно их вообще остановить? Автоматы, дробовики? Увы, огнестрела у обычного парня не было, хотя с приобретением оружия проблем особо не возникало. Да вот, буквально, можно на улице у тел найти. Только патроны заканчивались быстро: предыдущие хозяева свинца для мутантов не жалели. Оружейные скорее всего уже все разобрали и другие магазины тоже. Без карт, каких-либо сведений и экипировки он вообще не мог куда либо соваться. Однако и оставаться здесь не вариант. Конечно, есть надежда, что он каким-то образом доберется куда-либо, или его спасут, возьмут в группу или хотя бы дадут что-нибудь, но он смотрит и рассуждает, исходя из реальных обстоятельств, логики и простой человеческой психологии. Дома разрушены, дороги тоже, что-то обвалено, и безопасных мест рядом нет. Битое стекло хрустит под ногами, Итан спешит отойти в сторону и идёт дальше. Лардрес мог бы этим ножом пырнуть себя, вскрыть вены или разрезать горло, а потом мучительно умирать, страдая от боли, града воспоминаний и самокопания, чтобы потом больше не получить никаких укусов, но руки дрожат. А еще ужаснее оставаться в этом новом мире, и парень вообще не знает, что ему делать. Связи нет. Радио бы могло помочь, но его, естественно, нет. К тому же, кто бы вообще позволил себе рискнуть, когда сейчас он в любой момент сильно возрастает от любого неосторожного действия? Нога пылает. Воспаление не хочет останавливаться возле раны, и ползет все выше и выше. Больно. Очень больно. Когда это закончится?! Итан сжимает зубы, льет обеззараживающее в надежде, что еще ничего помимо не подцепил. Хотя и так хуже не куда. Лихорадка приходит резко и Итан к ней совсем не готов. К слову, Итан вообще ни к чему не готов. Дыхание — тяжелое. На плечах словно тяжелый груз, все тело ломит. Кажется, он слышит чей-то голос, до жути знакомый ему, но лица разобрать не может, несмотря на все попытки приподняться и сузить глаза. Проснись. Проснись, Итан, отвлекись от своих кошмаров и с головой погрузись в настоящий. Посмотри на свои бледные руки, на ужас, происходящий кругом. Окунись в свои ощущения, и осмотрись снова. Итан захлёбывается накатывающей тьмой, и разум его утихает.