Как уходила боль...

      — Почему? Лань Чжань, ну почему он меня так ненавидит?       Тихий и глухой голос ранил в самое сердце. И хоть у Лань Чжаня и был ответ и даже не один. «Цзян Чэн — идиот». «Цзян Чэн — тупица». «Цзян Чэн — ничтожество». «Цзян Чэн — упрямый… кхм». И тому подобные. Но он знал, что среди них не было того, что смог бы хоть немного облегчить боль Вэй Ина. Лань Чжаню лишь оставалось поджимать губы, хмурить брови и сжимать и разжимать кулаки в безуспешной попытке сдержать порыв пойти и избить Цзян Чэна. За все слова, обвинения, непонимание и главное — за боль любимого человека, которую тот не заслужил!       Но сделал он всё же то, чего требовало сердце. А оно тянулось и рвалось лишь к одному.       Когда большие и тёплые руки обхватили сперва плечи, а затем и спину, прижимая вплотную к широкой и приятно пахнущей сандалом и чем-то таким родным груди. Вэй Ин сперва вздрогнул, но тут же расслабился. Он всегда расслаблялся в объятиях Лань Чжаня, чувствуя в нём свою опору, защиту, человека, что никогда не предаст и всегда будет на его стороне. От всех этих мыслей становилось всегда так тепло и легко, что мысли о душевной боли и обиды таяли как дым.       — Не важно, что он скажет. Я здесь для тебя.       — Да, ты прав.       Ответил тот, блаженно улыбаясь и умиротворённо обнимая любимого в ответ. Нет, неприятие шиди его по-прежнему коробило и царапало душу, но пока Лань Чжань здесь, рядом с ним, это не та боль, что сможет его сломить.       Прижимаясь так близко к мужу, Вэй Ин не мог не заметить, как быстро бьётся сердце последнего, как крепче сжимают его руки Лань Ванцзи. От этого тело медленно, но уверенно бросало в жар, ведь он знал, что именно с этого и начиналось их «каждый день»…       — Лань Чжань?       — Мгм.       — Ты же не думаешь сейчас…       — Мгм, — и руки прижали ближе, давая почувствовать тепло своего тела и мерное дыхание на макушке. В таких родных, надёжных и крепких объятиях, окутанный привычным мягким ароматом сандала и любимого тела, мысли могли сосредоточиться лишь на одном.       — Лань Чжань… — только тихий голос едва слышно прошелестел из кольца рук Ванцзи, как в следующий миг его обладатель завозился, приподнимаясь, и, лишь слегка опалив дыханием полоску кожи у шеи, поцеловал её.       Второй Нефрит клана Лань вздрогнул. Не первое касание, не первый поцелуй, не первая близость — но это застало его врасплох. И он уже сбился со счёта, в который это раз. Но прежде, чем он успел как-то отреагировать, почувствовал, как нечто горячее и влажное, немного шершавое проходится вдоль шеи к подбородку, отчего руки рефлекторно опустились вниз, на ягодицы Вэй Усяня. Тот же в свою очередь, чувствуя, что его провокация нашла таки отклик, предвкушающе улыбнулся, медленно обвивая руками шею Лань Ванцзи. Глаза в глаза — так между ними разгорается пламя. И оба они не имели ни желания ни возможности противиться.       Сколько раз Лань Чжань мечтал об этом человеке в своих руках, рядом. Делить всё на двоих. Дни, жизнь, дыхание, боль, постель, счастье. Сколько раз ему снились эти глаза, губы, руки, голос, образ. Кажется, он понял всю суть его имени, ведь тот неустанно преследовал его во снах, словно самый настоящий призрак. Но стоило ему проснутся, как отчаяние затапливало удушливой волной — его не было рядом и быть не могло. Он собрал тогда всё, что ему хоть как-то напоминало Вэй Ина, хоть как-то связывало его с этим призраком, о котором он не мог забыть, который навсегда захватил его сердце и разум.       Лишь только когда Вэй Ин вернулся в этот мир, и у Лань Чжаня появилась возможность его увидеть, коснуться, оставить рядом. Ванцзи её уже не упустил, зная, что без Усяня ему будет во сто крат хуже, что без него он уже не сможет, тем более зная, что Вэй Ин есть, но где-то, не рядом. Ванцзи ни разу ему не отказал, он принял Старейшину Илина, он остался на его стороне до самого конца, даже после смерти и собирался оставаться и во второй жизни. Он его уже не отпустит. Никогда. И сейчас, когда самые смелые, яркие и порочные сны сбывались, Лань Чжань млел от счастья, находя в любимом отражение своих же чувств, своих желаний и мечтаний. Между ними искрился воздух, накалялось напряжение, горели желанием тела и души. В неминуемой тяге друг к другу.       А неуёмная деятельная натура Вэй Ина и без того не давала скучать сердцу любимого. Если в юности он не понимал ни его чувств, ни даже собственных, просто не видя, что Усянь, словно юнец, дразнит понравившуюся «девочку», тянется прикоснутся, поддеть юного и неискушённого, как ему тогда казалось, Лань Чжаня. Но только вот как в прошлой жизни, так и в этой он так и не понимал чувств, что связывали их. И лишь проведя долгое время рядом с решительным, внимательным и отчего-то поразительно «безотказным» мужчиной, он начал медленно осознавать природу своих чувств. Но он никогда не был самонадеянным, потому всё ещё не мог поверить, не мог увидеть полной картины.       Вечер или даже ночь, когда они по-настоящему поняли и обрели друг друга, наполненная прочими безумными и невероятными событиями, подарила наконец им обоим счастье. И Вэй Ин не собирался его упускать, едва обретя наконец впервые за обе жизни пристанище своего сердца.       Но если в былые времена Старейшина Илин справедливо считал себя достаточно раскрепощённым и решительным, то по истине страстная натура Лань Чжаня вкупе с его выносливостью стали для Вэй Усяня сюрпризом. Которым он, впрочем, остался доволен.       Сейчас, когда их взгляды соприкоснулись, они оба потянулись за поцелуем, не разрывая который Ванцзи без особых усилий поднял своего мужа за бёдра и понёс к их общему ложу. Вэй Ин же, обхватив ногами сильное тело, самозабвенно запустил пальцы в волосы любимого, полностью погружаясь в ощущения от поцелуя и присутствия Второго Нефрита.       Последний же в свою очередь, даже уложив свою ношу на постель, не разорвал поцелуя, руками решительно срывая одежду со своего мужа. Тот, впрочем, и не думал сопротивляться, активно помогая раздевать себя, параллельно оголяя тело возлюбленного.       Когда они соприкоснулись обнажённой кожей, обоим трудно было сдержать стон удовольствия. Но это было только начало, и у них впереди была ещё целая ночь, в которую они не собирались сдерживать себя.       Лань Чжань кусал его шею, оставляя на ней новые следы, рядом с так и не сошедшими старыми, срывая всё новые и новые стоны Вэй Ина, щипал его соски и оглаживал бёдра.       — Лань Чжань… Так жарко, Лань Чжань… — хрипло шептал Вэй Усянь, вопреки словам притягивая его бёдрами ближе, чувствуя его возбуждение и разгораясь от этого ещё сильнее.       Ванцзи же в это время вобрал губами сосок Вэй Ина, то играясь с ним языком, то прикусывая, то слегка оттягивая губами. Он жаждал больше стонов, большего возбуждения, большего желания любимого. И, получая желаемое, распалялся ещё сильнее. Выпустив наконец порозовевшие горошины из плена своих губ, Лань Чжань обдал их горячим дыханием, ловя ощутимую дрожь по телу любимого. Сбившееся дыхание и несдержанный стон были для него сейчас лучшей мелодией.       — Лань Чжань… — продолжал словно в бреду шептать Вэй Ин, притягивая его ближе, кожа к коже, жарче, почти задыхаясь, когда тот сжал его бёдра, пройдясь своим естеством о промежность Вэй Ина.       — Ханьгуан-цзюнь… Гэгэ, скорее…       — Мгм, — Лань Ванцзи, уже не медля, вогнал свою плоть почти до конца, всё же их практика «каждый день» давала такую возможность. Но Вэй Ин всё равно выгнулся почти дугой, рвано хватая воздух ртом и невольно подставляя шею и грудь под поцелуи и ласки, которые Второй Нефрит и дарил, не задумываясь и сгорая в желании разделить и это удовольствие на двоих.       — Мм… Лань Чжань… побудь так… ты сейчас такой большой… я… Аамх! — просьба была услышана, но вот не исполнена, так как хриплый возбуждённый голос лишь сломал последние крохи терпения Лань Чжаня. Его член принялся методично набирать скорость и двигаться в глубине Вэй Ина, ловя его стоны своими губами.       Хрипы, стоны, жар — на двоих.       — Погоди… Лань Чжань… Гэгэ… Ааах!       Последние слова заставили Лань Ванцзи лишь ускориться, вбиваясь быстрее, резче, не жалея своего возлюбленного. Порой ему казалось, что любое его действие направлено возбудить его или возбудить ещё сильнее. Порой он ошибался. Реже, чем положено. Но то, что он знал наверняка и что он видел и чувствовал — это то, что, несмотря на отчаянные мольбы о пощаде, каждый раз в увлажнившихся глазах его мужа было по-прежнему лишь желание, страсть и любовь. Тут у него испарялось всякое терпение. Но его лента по праву принадлежала этому невероятному, очаровательному, соблазнительному и неугомонному бесёнку. И с ним он мог быть собой. До конца. Не сдерживаясь. Потому что принял. Потому что оставил себе и ленту, и сердце, и самого Лань Чжаня.       Толчки становились всё неистовее, словно игнорируя всё просьбы и мольбы пощаде, Лань Чжань входил во всю длину резко, быстро и решительно, чтобы тут же выйти и снова продолжить, параллельно оглаживая тело под собой, то сжимая, то целуя, то кусая. По комнате раздавались уже откровенно громкие шлепки плоти о плоть и несдержанные стоны. Два красивых тела, две любящие души сливались воедино, отдавая страсть, жар, любовь. И получая то же в ответ.       — Гэгэ… Гэгэ, пожалуйста, не так сильно. Я… — едва выговаривая слова проговорил Вэй Усянь. Раскинувшийся в этот миг перед Лань Ванцзи вид распалённого, возбуждённого и заполненного им самим Вэй Ина представлял собой настолько порочную и искушающую картину, что слова вновь подействовали на мужчину совершенно обратным образом. Ускорившиеся толчки, с силой вторгающееся естество в жаркую глубину и стоны, переходящие в крики. Почти на пике Ванцзи наклонился, и губы сами собой прошептали:       — Вэй Ин, — сливаясь в унисон с голосом возлюбленного.       — Лань Чжань…       Их накрыло оглушающей волной, словно погребающей под собой. Это было не просто удовольствие, это было нечто, заполняющее каждую клеточку, заставляющее почувствовать себя полноценным, единым. Лань Ванцзи словно срывался в пропасть, но как обезумевший продолжал прижимать его к себе, продолжая изливаться в жаркую и тугую глубину. Вэй Ин же под ним, едва восстановив дыхание, залюбленный, обнимал его в ответ и, поглаживая широкие плечи с тёплой, блаженной улыбкой произнёс:       — Устал? — он понимал, что хлопотный день, полный треволнений, и бурная ночь вполне могли измотать его мужа, что немного его беспокоило, но и не поддразнить его он не мог. Только вот он понял, что кое в чём просчитался, когда уже почти опавший орган внутри него снова начал обретать силу и расширять мягкие и растревоженные стенки его ануса.       — Эй-эй, подожди! Ты разве не устал? Лань Чжань, Лань Ванцзи, Ханьгуан-цзюнь! Умоляю, пощади, я же не выдержу ещё один раз!       — Супружеский долг, — с этими словами Второй Нефрит клана Лань снова принялся двигаться в горячей от своего же семени и своих же действий глубине.       — Гэгэ!.. — можно было предположить, что ещё хотел сказать мужчина, но увы, его губами уже завладели губы его любимого.       Дальнейшие просьбы и увещевания были так же проигнорированы, а может, Лань Чжань слишком хорошо понимал своего мужа. И ночь продолжалась для этих двоих.