***
У него болела шея и спина, а руки, кажется, и вовсе затекли и отказывались слушаться. Это было странно и непривычно. Он догадывался, что это, вероятнее всего, последствия неудобной позы для сна, но, будучи главой своего клана, Лань Хуань никогда себе не позволял малодушно уснуть за письменным столом и всегда, каким бы ни был уставшим, и как бы много работы не предстояло, засыпал строго в постели не позже девяти вечера. Но если быть совсем честным, он и сейчас находился в постели. Частично, по крайней мере, как он мог наблюдать. Но шокировало его другое… Перед его глазами лежал, безмятежно раскинувшись, Цзян Чэн. Так близко, что Сичэнь мог чувствовать мерное дыхание последнего, не в силах отодвинуться или хотя бы оторвать взгляд от на удивление длинных с такого расстояния ресниц главы Цзян, запутавшихся тёмных волос последнего и… ладони, что своей тыльной стороной соприкасалась с его собственной. Отчего-то это простое бессознательное касание, наверняка абсолютно случайное и простое, вызывало вихрь странных и путанных эмоций у Первого Нефрита. Несмотря на то, что прошлый день был полон подчас просто невероятных событий, по итогу которых глава Лань и сам уснул лишь после девяти, и то, похоже, совсем того не заметив. Сичэнь прекрасно помнил прошлую ночь и всё, что ей предшествовало. И встреча делегации из Юньмэня, и ссору братьев, и откровенно отчаянного Цзян Чэна, и как он привёл того к себе, ошеломительное признание и наконец уснувшего на нём самом главу Цзян. Он ещё помнил, как малодушно решил оставить Ваньиня у себя… Но вот чего уж точно он уже не помнил, так это когда и как он сам уснул. Лань Хуань ведь планировал, раз уж так всё сложилось, не спать вовсе и заодно разобрать несколько срочных документов или просто постелить себе в другой стороне комнаты. «Да как же так?» — досадливо подумал он, невольно пошевелив второй рукой. — Ммм… От этого звука Лань Хуань сперва вздрогнул, но когда понял кому принадлежал этот голос, то неожиданная волна жара прошлась по его телу. «Это… Цзян Чэн?» — трудно было поверить в то, что великий Саньду Шэншоу способен издавать такие звуки. Но уши и глаза обманывать его не могли. Да и не было здесь попросту никого, кроме вышеупомянутого и по-прежнему спящего мужчины и его самого! «Но почему?» — вот тут то и выяснилось, что рука главы Лань, оставленная на груди гостя перед внезапным отходом ко сну, во сне перебралась немного ниже и теперь лежала прямо на… «О боги!» — его собственная рука, случайно пройдясь вдоль скрытой лишь тканью штанов плоти, и стала причиной такой реакции со стороны главы Цзян. Но, к счастью, чтобы разбудить мужчину, этого оказалось недостаточно. Это всё было удивительно, странно и ужасно смущающе. Но самым странным для Сичэня во всей этой ситуации были его собственные ощущения. Ему нравилось. Нравилось видеть Цзян Чэна раскрытым и растрёпанным на своей кровати, нравилось слышать, как тот издаёт совершенно немыслимые звуки от его же рук, нравилось чувствовать, что их что-то связывает, некая тайна. Лишь их двоих. «Нет. Да что со мной такое? О чём я думаю? Он ведь влюблён в Вэй Ина! А я… был влюблён в Мэн Яо, разве нет? Так что же это за чувства?!» — от накативших противоречивых эмоций и мыслей захотелось схватиться за голову и завыть. Но будить спящего Цзян Чэна отчего-то по-прежнему не хотелось. «Он так прекрасен, когда спит… Что? Нет. Нет. Нет! О чём я опять думаю?! Откуда это вообще в моей голове?!» — мысли казалось пошли вразнос, норовя с грохотом разнести родную черепную коробку, но уж точно не помочь найти своему хозяину верное решение. Всё это время невольно наблюдая за неподвижно лежащим Ваньинем, не смотря на полный раздрай в голове, Лань Хуань не мог не заметить, как тот вдруг повернулся набок, лицом к нему, обжигая тёплым дыханием и почти касаясь носом его, Сичэня, ладони. От этого почти обыденного и простого действия сердце пропустило удар и быстро-быстро забилось вновь, словно грозясь разбить грудную клетку изнутри. Как кто-то такой жёсткий и порой даже жестокий, упрямый, гордый и хмурый, как Саньду Шэншоу, мог казаться милым? Но именно он сейчас для Лань Хуаня таковым и являлся. Невозможно и странно. В этот момент Лань Сичэня и поразило внезапной догадкой. «Не могу же я…», — обладая невероятной проницательностью и умея читать людские эмоции и чувства, даже самые незаметные, таким образом легко находя общий язык практически с кем-угодно, он не мог не заметить на что похоже то, что он чувствует. Такие мысли, желания и чувства… Это было слишком подозрительно похоже на то, что, как он предполагал, он уже не в силах был почувствовать к кому-либо из живущих. Но сейчас, планомерно разбирая свои мысли и чувства по кусочкам, ему было не по себе от того, что это могло быть именно любовью. Не мог же он так быстро забыть свои чувства к бывшему главе Цзинь. Он даже сейчас, думая о нём и вспоминая, чувствовал, как тянет что-то внутри, болезненно и муторно. Нет, он его не забыл, но что тогда он чувствовал к Ваньиню? Что приковывало к нему взгляд и погружало его в такие эмоции, от которых бросало то в краску, то в дрожь? Разве это была любовь? Разве она такая? А если не любовь, то что ещё? Или, может, всё же… Но и дальше так долго сидеть у постели Сичэнь не мог себе позволить. И нехотя отправился приводить одежду и себя в порядок, мысленно решив: «Нет. Я не могу быть уверен в этом», — подумал он, пытаясь убедить себя. — «Я просто понаблюдаю за ним ещё какое-то время. Если я пойму, что это лишь привязанность, желание близости или что либо ещё в этом роде, то просто усилю тренировки и увеличу количество медитаций, больше времени буду уделять своим обязанностям и адептам клана, а если нет…» А что будет, если это чувство не просто желание близости или привязанность, Лань Сичэнь предпочёл пока не думать. Взамен, закончив с одеждой, он вновь повернулся к Цзян Чэну. Тот вновь отчего-то хмурился во сне. Такой сильный и суровый обычно и такой беззащитный и тихий сейчас. Эту неуместную сейчас на таком красивом лице складку хотелось немедленно разгладить. Нестерпимо. Лань Хуань не задавался вопросом «Почему?» и «Зачем?», но сопротивляться не мог. Его тело двигалось словно само по себе, он сделал шаг навстречу и ещё один. Вот он оказался прямо напротив кровати, протянул руку и, уже готовый коснутся тёплой кожи, вдруг одёрнул себя. «Да что я делаю, в самом деле?!» — встряхнул он головой, намереваясь оставить уже наконец главу Цзян одного, но вдруг снова оглянулся. — «Хотя ничего же не случится, если я просто немного разглажу эти морщины», — так он и поступил, аккуратно проведя самыми кончиками пальцем по лбу Ваньиня, ловя раскрытой ладонью дыхание последнего, плавно спускаясь ниже, касаясь тёмных струящихся по плечам волос и снова возвращаясь к лицу. Он так и не понял, когда его пальцы мягко провели по губам главы Цзян, слегка надавливая, раскрывая и опаляя свои же осмелевшие пальцы чужим дыханием, как он сам наклонился, почти касаясь этих вот губ собственными. Он не собирался его целовать, просто проверить, если его губы такие мягкие на ощупь, какие же они будут, если прикоснуться к ним губами? Так, медленно наклонившись на расстоянии ладони ещё немного и соприкасаясь губами, он внезапно понял, что Цзян Чэн просыпается.***
Утреннее солнце уже давно сияло в небе, когда один из его особо нетерпеливых лучей наконец коснулся спящего лица главы Цзян. «Чёртово солнце», — первая мысль, с которой проснулся тот, невольно поморщившись. Следующее, не менее безрадостное, что почувствовал Цзян Чэн, было неприятное послевкусие во рту и головная боль. Да, голова болела нещадно, всё же одному приговаривать весь кувшин, пусть и отменно выдержанного вина, была не самая лучшая идея. Сказал бы ему кто-то об этом до того, как он это сделал! Хотелось застонать и, укрывшись с головой от этого чёртова солнца, пролежать в кровати до конца дня. Или дней, тут уж как повезёт. Хотя, учитывая его состояние сейчас, Цзян Чэну казалось, что это одно и то же. Но просто самоупокоиться прямо в постели ему не дало несколько вещей и куча вопросов. Первое — похоже это была не его кровать и даже не его комната (уж в его спальню солнечный свет попадал не раньше обеда), что уже сильно настораживало. И второе — судя по ощущениям, за ним кто-то наблюдал. И если от осознания первого хотелось вскочить и поскорее разобраться в ситуации (не помешало бы при этом найти всех виноватых), то от второго наоборот притворяться и дальше спящим. Мало ли что к чему. Память медленно по кусочкам возвращалась, отвечая хотя бы на часть предъявленных запросов. Да уж, ужасное утро, до отвращения милая супружеская пара с Вэй Ином и Лань Ванцзи в главных ролях, безобразная и откровенно обидная ссора, затем… Да, то, что было затем, вспоминать не хотелось, но память штука безжалостная. Хочешь всё вспомнить хозяин — получи уж всё и сразу. Но к боли от воспоминаний услышанного примешивалось и нечто совсем другого рода. «Точно! Лань Сичэнь!» — стоило ему вспомнить о роли главы Лань в его ночных похождениях, как он дёрнулся, чтобы тут же замереть, ведь ощущение чьего-то присутствия его всё ещё не покидало. «Боги! Он теперь всё знает! Он всё видел и слышал. Что же мне теперь делать?!» Нет, Цзян Чэн не собирался впадать в панику, но осознание всего произошедшего с ним свалилось слишком резко, да что там! Он ведь даже не помнил, как и где уснул! А ещё его преследовало ощущение, что во снах кто-то трогал его пах, ласкал лицо и нежно гладил по волосам. Но… с чего бы? Что за дикие видения? «Ладно, неважно. Сейчас как бы то ни было нужно уже открыть глаза и разобраться со всем», — делать это главе Цзян, понятное дело, не хотелось, но, как человек действия, отлёживаться и дальше он не мог себе позволить. «Всё! Сейчас!» — подумал он и наконец решительно открыл глаза. Только чтобы увидеть растерянно улыбающегося Лань Сичэня собственной персоной прямо напротив него. И смотрел он почему-то куда угодно, только не на своего гостя. «Тааак. И как это понимать?!»