Как уходила боль...

- ...Наказание для юного главы, так же как и для другого приглашенного адепта нам скажет Лань Ванцзи, как ответственный за наказания. - С едва заметным облегчением, произнес Лань Хуань, нашедший наконец выход из сложившейся ситуации, чтобы и выполнить долг и не разрушить итак еле установившуюся дружбу с главой Цзян. И нет, мук совести он при этом не испытывал. Почти.       А тем временем, все взгляды в помещении устремились на Второго Нефрита. Тот же, ничуть не изменившись в лице лишь взглянул на обоих юношей по очереди и, указав сперва на адепта, затем на Цзинь Лина, коротко и, как всегда, лаконично, обронил...       - Сутки на коленях. Без пищи. Перепись основных правил. Пятьдесят раз.       На этом он, посчитав свой долг выполненным, взял за руку не сопротивляющегося       Вэй Ина и покинул зал. Оставив всех остальных смиренно делать вид, что так и должно было быть.       Цзинь Лин лишь обреченно вздохнул. Да он и за три дня с этим не справится! Надувшись, он уже поднялся на ноги и намеревался пойти в библиотеку, где хранились все списки правил, не обращая ни на кого внимания. Но его плану осуществиться не дали. Он ожидал, конечно, что его могут остановить, но когда он обернулся то увидел Лань Сычжуя, который тут же отдёрнул руку, невольно смутившись своего же порыва. Дядя же, как А-Лин успел заметить краем глаза, оказался увлечен каким-то разговором с главой Лань. Что немаловажно - именно увлечен, поскольку, в кои то веки, на его лице почти не наблюдалось раздражения. Но сейчас он даже не придал этому значения, поскольку на него сейчас уставились две пары любопытных и обеспокоенных глаз. И он не видел в них ни презрения ни разочарования.       - Цзинь Лин, ты как?       - Сычжуй, Юная госпожа только и умеет, что действовать безрассудно. Естественно, он не в порядке.       - Вы... - С сомнением начал Жулань, пытаясь понять, что они оба имеют этим ввиду.       - А! Но лучше поговорить в другом месте. - Выпалил Цзинъи и, подталкивая своих товарищей под спину, пока не видел учитель Цижень, вытолкал их наружу.       Уже когда они дошли до библиотеки и остались наедине - они смогли расслабиться. Сычжуй безумно хотел обнять понурившегося юношу, прижать к себе и гладить, утешать и вдыхая его аромат - успокаивать, успокаивая и своего собственного зверя внутри. Но он лишь позволил себе некрепко сжать плечо главы Цзинь, твердо сказав:       - Мы всё ещё на твоей стороне, Цзинь Лин.       - Ты, конечно, явно виноват, но я бы сделал так же. - Сказав это, Цзинъи широко улыбнулся и со всей силы хлопнул юношу по спине.       Трудно сказать чьи слова и действия шокировали юношу больше. В уголках его глаз, невольно появились слёзы, которые он моментально попытался скрыть за усмешкой и, скидывая с себя руки обоих Ланей (которые так и лежали на его спине и плече), запротестовал:       - Ха! Как будто я просил об этом!       - У нашей юной госпожи просто отвратительный характер!       - Но...спасибо.       Оба Ланя вновь сосредоточили взгляд на Цзинь Лине, щеки которого заалели. И обоим вновь нестерпимо захотелось его коснуться.       «Нет! Нельзя. Я не должен»       «Что за чёрт! О чём я думаю?!»       Но пока Лани боролись со своими демонами - юный глава Цзинь взял себя в руки и, отвернувшись, сменил тему.       - Так значит, наказание я буду проходить именно здесь?       - Ах да, сюда принесут письменные принадлежности и как только ты закончишь...       - Да-да, я понял. А вы...так и будете здесь стоять? - Неизвестно сказал он это с опаской или надеждой. Во всяком случае ни Лань Юань, ни Цзинъи - понять этого так и не смогли, но ответили так, как только они и могли.       - Э? А ты против?!       - Мы будем навещать тебя, Цзинь Лин. И составим компанию, если ты не против.       На эти противоречивые заявления юному главе Цзинь оставалось лишь кивнуть.       Цзинъи всё болтал, отвлекая, Сычжуй же как всегда просто был рядом. Он вдруг понял, что с друзьями вообще не чувствовал, что это какое-то наказание. Ему не было одиноко, не было больно. Ему было хорошо. И не хотелось никуда уходить. Он вдруг понял, что готов переписать эти треклятые правила хоть тысячу раз, если эти двое будут с ним, как сейчас.       Время летело незаметно и, когда к вечеру Цзинь Лин снова был один в своём цзиньши, на сердце у него всё ещё было тепло и спокойно. Но ненадолго.       В дверь постучали дважды. Ясно одно - это не Вэй У Сянь. Тот бы не удосужился.       Когда он оторопело впустил стучавшего, то отстраненно подумал, что да, не Вэй У Сянь. Но всё-равно дядя.       - Дядя Цзян, что ты здесь делаешь?       - Ты...       Он знал это выражение лица. Сейчас дядя Цзян силился что-то сказать. И скорее всего он опять на него наорёт и выскажет как он, Цзинь Лин, плохо справляется со своими обязанностями и добавит что он...       - ...не подвёл.       - Что? - Этого он совершенно не ожидал услышать. Вообще, дядя его поражает уже целый день как. Что вообще происходит? А Вань Ин тем временем продолжал:       - Я видел его. Всё-таки ты дал ему достойный отпор. Хотя жаль что ноги не переломал. - Зловеще улыбнулся он. И тут же повернулся, глядя племяннику прямо в глаза.       - Запомни то, что я тебе сказал раньше.       Цзинь Лин против воли сглотнул и кивнул.       - Но действуй осмотрительнее в следующий раз! Если я ещё раз получу письмо от главы Лань, в котором узнаю, что тебя опять собираются наказать за какую-то мелочь - я прилечу лишь для того, чтобы переломать тебе ноги!       А вот это уже был знакомый ему дядя Цзян. И будь он сам в обычном ему настроении - то всё как всегда бы закончилось криками и очередной ссорой. Но сейчас, после поддержки друзей, Вэй У Сяня, и даже самого дяди Цзян, порывистые крики последнего - лишь слегка смутили юношу, вместо того, чтобы всколыхнуть в нём обиду и злость. И он только едва слышно пробурчал:       - Определись уже, доволен ты мной или ноги переломаешь...       Его, естественно, услышали, но, вопреки ожиданиям, лишь отрывисто вздохнули, и, продолжая хмуриться, застыли неподвижно.       Когда Цзинь Лин осмелился поднять голову - их взгляды столкнулись. Ореховые глаза недоуменно смотрели на мужчину, который смотрел и видел в этих глазах сейчас свою сестру. Обычно, когда мальчишка кричал, плакал или ругался - он больше напоминал отца - что бесконечно злило Цзян Чэна. Но в такие моменты - он очень сильно напоминал ему мать. Его самую добрую и нежную старшую сестру. Он не понимал почему, но в последний раз он видел А-Лина таким как сейчас - много лет назад. Таким же...мягким. Мягким, но не болезненно уязвимым, а словно даже - довольным. А ведь когда-то, до того, как мальчик понял, в каком положении оказался на самом деле, в далеком детстве - он мог улыбаться. И тогда, хоть сердце и сжималось при виде его невыносимой схожести с такой родной и навеки покинувшей его, сестрой - в то же время, через тоску - его душа наполнялась светом. И вот сейчас... Он смотрел и не мог оторваться, потому что видел её.       Цзинь Лин же точно так же был удивлён. Его удивило странное поведение дяди. Но больше всего - его удивляло то, как на него смотрели. С тоской, болью и какой-то щемящей надеждой. Юноша чувствовал, как ему и самому почти больно от такого взгляда, от такого дяди, но не мог отвести взгляд и даже не подумал прогнать его или оставить. Отчего-то, такого дядю хотелось обнять и утешить. Да что же это? Что происходит?       Они смотрели друг на друга, словно видели впервые. Они даже не понимали, что оба были всегда так уязвимы. И особенно, когда дело касалось друг друга. Они - всё, что осталось у них от прошлого.       Неизвестно, сколько бы ещё они так стояли, когда ветер, вдруг подувший из незапертого окна, скинул на пол несколько свитков, моментально разрушая сокровенную и странную атмосферу. Очнувшись от наваждения, Ваньинь решительно отодвинул мысли об изменившемся племяннике на второй план.       - Уже слишком поздно, А-Лин. Тебе пора спать. - Давненько он ему не говорит такого.       Тем более в таком-то часу. Ещё и таким тоном. На секунду, Жулань почувствовал себя ребенком, что вновь смешало его чувства, от злости и тоски до горькой радости. Но всё же он бросил вдогонку удаляющемуся Цзян Чэну:       - Спокойной ночи, дядя!       А-Лин ничего не ждал, но мужчина вдруг остановился и не поворачиваясь произнёс: - Знаешь, твой дядя ведь тоже когда-то поступил точно так же, защищая честь своей семьи, если точнее, шицзэ, твоей матери. Когда один засранец отозвался о ней...грубо. Вэй Ин не стал церемониться и просто врезал ему. Его конечно тоже наказали, но, я жалею только об одном... Что сам этого не сделал.       И не давая юноше сказать и слова - ушел.       Когда дверь за дядей Цзян закрылась Цзинь Лин всё не мог поверить в случившееся. Он его не винил. Это единственное, как А-Лин мог интерпретировать всё, что услышал. И это сбивало с толку.       Он просто не мог поверить в то, что его родной дядя, дядя Цзян, который искренне мог только отругать, избить или послать кого-то - сейчас был с ним...мягок. В его памяти сохранились лишь отрывки такого Вань Иня из его далёкого детства. Растерянный Цзян Чэн, играющий с ним, поющий колыбельную... Он думал, что уже не помнил всего этого, или всё это было просто снами. Но он помнил. Просто забыл.       Дядя со временем ожесточился, огрубел настолько, что Цзинь Лин и думать забыл, что тот умеет быть каким-либо другим. Он даже подумать не мог, что Цзян Чэн способен стать мягче. Но, как оказалось, он был не прав.       Но причины он не знал. Не знал её и Цзян Чэн. Да и сама «причина» не подозревала о силе своего влияния на грозного Саньду Шеншоу. До определенной поры.       А-Лину же этой ночью снился кто-то до боли родной, но совершенно незнакомый. Чьи-то руки ласково гладили его по плечам и спине, напевая ту самую колыбельную, которую когда-то, очень давно в детстве, ему пел дядя Цзян. Но пели мягким, нежным и ласковым голосом. Дядин голос был красивым, он ещё помнил, но этот был другим. Более плавным и теплым. Он такого никогда не слышал. Или просто не помнил. В этом сне он почувствовал себя дома. Словно все родные люди рядом, с ним - и это и есть его дом.       И даже после пробуждения, хоть он и не мог вспомнить, что именно ему снилось - ощущение дома не покидало его.