***
Сычжуй сперва не понимал, где он находится, но это было похоже на личную комнату Цзинь Лина в Гусу. И хозяин комнаты здесь тоже прилагался. Юноша хотел было обратиться к нему, как вдруг тот сам к нему повернулся и медленно подходил, не сводя с него глаз. Лань Юань, словно загипнотизированный, смотрел на главу Цзинь и не шевелился. Лишь когда тот подошёл вплотную и положил руки ему на плечи — тот вздрогнул и сглотнул. И тут: — Сычжуй, ты замерз? Давай, я тебя согрею? — поднявшись слегка на цыпочки, жарким шепотом на ухо сказал юноша. Не в силах поверить в происходящее, Юань с лёгкой горькой улыбкой вскоре расслабился, наслаждаясь близостью любимого, пусть и во сне. Отпуская себя, он опустил руки на его талию, аккуратно притягивая к себе. — Согрей меня. То, что было потом, — были самыми тёмными, жаркими, страстными и потаёнными желаниями Лань Юаня, в которых ему и самому себе было трудно признаться, но во сне… Да, во сне он просто отпустил себя, позволяя всё. Себе, своей фантазии и тому податливому и горячему, мокрому и отчаянно любимому Цзинь Лину из сна. Поэтому совершенно неудивительно, что по пробуждении он был слегка не в себе. Он всё ещё мыслями был там, с ним, делал с А-Лином всё, чего так жаждал, говорил всё, что чувствовал, обнимал его так крепко, как и сколько хотелось. Цзинъи, не до конца понимая состояние друга, отчего-то не стал его ни о чём спрашивать. Они как всегда собирались зайти за юным главой Цзинь, прежде чем приступить к занятиям и вместе отбывать наказание, и уже почти пришли к комнате Цзинь Лина, как вдруг юноша всё же не выдержал: — Лань Сычжуй, что происходит? — А? — Ты ведёшь себя странно с самого утра. В чём дело? — А, ну… — протянул юноша, безуспешно пытаясь придумать что-то, кроме правды, когда друг подошёл ближе и медленно положил руки ему на плечи. От самого касания и схожести ситуации Сычжуй вздрогнул, испытывая странную смесь чувств. — Лань Юань, тебе жарко? — тем временем задал Цзинъи прямо противоположный вопрос с тем, что ему задал А-Лин во сне. Но от этого почему-то наваждение не исчезло. Он легко, как и прежде, положил руки на талию друга. Как тогда, во времена их «тренировок». Цзинь Лина и Цзинъи всё же невозможно было сравнивать. Они были совершенно разные, но отчего-то Сычжую нравилось то, что он сейчас чувствовал. Он так и не понял, кто первый начал это, и когда их губы соединились. Он почти забыл, каким может быть Цзинъи. Он отвечал охотно и с полной отдачей, обнимая за плечи. Его губы были мягкие, язык напористый, а движения уверенные. Всё же они уже не первый раз целовались. Сычжуй бы соврал, если бы сказал, что ему не нравилось, но, кроме всего прочего, он чувствовал, словно что-то не так, словно чего-то не хватает. И вину, что даже в этот момент не может не задумываться о том, а что было бы, если бы, кроме Цзинъи, здесь сейчас был и Цзинь Лин. Что бы было тогда? На этой мысли он благополучно с тяжёлым дыханием отстранился и, глядя в такие же затуманенные глаза, выдавил: — Нам… пора. — Ага, — кивнул ему Цзинъи, соглашаясь. Он не знал, почему вдруг Лань Юань так внезапно загорелся желанием, но противиться ему не хотелось. Хоть и какая-то часть его сердца и царапнула мысль о том, что в нём могли видеть замену, он упрямо её отбросил. Стараясь думать о том, как бы сегодня поприветствовать Юную Госпожу и вновь разжечь его внимание и интерес. Даже не понимая, зачем ему это всё нужно. Сычжуй же невольно чувствовал вину, что после сна о юном господине Цзинь поцеловал не его, а Цзинъи. Причём вину он чувствовал перед обоими и корил себя за слабовольность и импульсивность. Но не жалел. Винил себя, но не жалел. Кое-как приведя себя в порядок, они всё же вновь двинулись в сторону уже давно знакомой им комнаты. Где, прикрыв себе рот и отчаянно краснея, стоял спиной к двери Цзинь Лин. Не в состоянии поверить тому, чему стал свидетелем…Глава 31. Ты замерз?
20 декабря 2020 г. в 00:45
— Я готов принять наказание, но сейчас позвольте мне о нём позаботиться, — твёрдо отстаивал своё право на заботу о Цзинь Лине перед его дядей Сычжуй.
— Ты хоть…
— Цзян Чэн, — тихо проговорил глава Лань и дальше продолжил ему едва слышно что-то говорить. Тот хмурился и кусал губы, но в конце лишь кивнул. Лань Юань облегченно вздохнул, поворачиваясь к Цзинь Лину и невольно сталкиваясь с ним нос к носу. Тот тут же отвернулся, покраснев.
— Цзинь Лин, старшие правы, ты не сможешь сейчас стоять на мече, на моём, конечно, тоже. Будет легче, если я понесу тебя.
— Да я…
— Не спорь, пожалуйста, от этого зависит твоя безопасность. Я не хочу рисковать. Я могу нести тебя на спине или на руках…
— На спине! Лучше на спине! — поспешно выпалил Цзинь Лин.
«Если Сычжуй понесет меня на руках — это будет такой позор! Да и Цзинъи тогда уж точно никогда не прекратит обзываться Юной Госпожой!»
Уже в полете, невольно прижимаясь к спине друга, юный глава Цзинь чувствовал смущение и неловкость. Кроме дяди, его ещё никто и никогда так не носил. А когда он вырос, даже дядя Цзян перестал так делать. Не то чтобы он жалел, просто… Просто когда-то он так мечтал, что у него появятся такие друзья, которые за ним «и в огонь и в воду», и всегда поддержат, и всегда встанут на его сторону, что сейчас, кажется, получив всё это, ему было неудобно, неловко и странно. Так что, прижимаясь к спине Лань Юаня, он даже дышать старался через раз, чтобы не коснуться случайно друга больше нужного.
Сычжуй же, несмотря ни на что, в этот момент был искренне счастлив. Тот, кого он любил, был жив, почти невредим и сейчас прижимался к его спине так, что он порой чувствовал его дыхание на своей шее так, что даже мурашки невольно шли по телу. Его почти трясло от впечатлений, никогда раньше не испытываемых им.
— Тебе тяжело? — вдруг, будто бы невзначай, спросил А-Лин.
— А? Нет. С чего ты взял?
— Тебя трясёт.
«Ох, Жулань, если бы ты знал, от чего меня трясёт, ты бы, возможно, никогда меня не простил», — подумал он в этот момент, но вслух лишь невнятно отговорился.
— Я в порядке. Просто ветер холодный, вот и…
— Так ты замёрз? — удивлённо переспросил его юноша.
— Эм, вроде того, — уверенно смотря только вперед, соврал Сычжуй. Он не мог сказать правду. Просто не мог.
— Ясно, — ответил Жулань, и тут же, нахмурившись и отчего-то смутившись, он вдруг прижался ещё ближе к Лань Юаню. — Так теплее?
Губы юного главы Цзинь почти касались чужого уха, тёплое, почти горячее, влажное дыхание невольно ласкало ушную раковину, а стройное и желанное тело прижималось слишком тесно. Лань Юань почти взвыл про себя от ситуации, в которой не мог ничего ни сказать, ни сделать, когда хотелось, ох как хотелось развернуть юношу и прижать к себе, сминая мягкие губы и оглаживая желанное тело.
«Ох, А-Лин, что же ты делаешь?» — отчаянно думал он, покрываясь неминуемым румянцем от своих же мыслей, что уходили далеко за границы дозволенного не только в его ордене, но и в целом мире.
Цзинь Лин же, мельком увидев покрасневшие щёки друга, удовлетворённо вздохнул, снова опаляя шею Сычжуя своим дыханием.
«Ну, теперь, вроде, не мёрзнет», — он не понимал, почему его это так волновало. Не знал, почему хотелось позаботиться о друге и почему ему, как бы Цзинь Лин не противился, была приятна чужая забота и внимание.
Так или иначе, никто из них так и не обратил внимание на другого адепта Лань, который летел следом за ними. И пусть он и не мог слышать всего разговора друзей, но мог видеть их. И это вновь будило в нём странные и противоречивые чувства.
— Хаах, — тяжело вздохнул он. Его же собственные мысли сводили с ума. Эта картина раздражала. Потому что: «Ну нельзя же так близко!» Но при этом он не мог отвести взгляд.
Не мог или не хотел? Вопрос, ответ на который он так и не решился искать.
Но продолжал смотреть на юношей впереди. Но раздражение было лишь одним из его чувств. Ему нравилось смотреть на них. Нравилось видеть, как гибкое и стройное тело главы Цзинь прижимается к ещё по-юношески тонкому стану Сычжуя. Нравилось представлять, словно это он прижимается вот так же к этой надежной и знакомой спине, которую уже много раз видел и без одежды за всё время их знакомства. Нравилось это ощущение тепла и уверенности, исходящее от Лань Юаня. Ему он мог доверять, на него он полагался, и с ним он хотел быть. Но…
От мысли, что это к нему вот так прижимается вечно вредное и капризное существо в золотом, что это его обнимают и, покраснев, бурчат что-то в ухо, у него покалывало кончики пальцев, а в ушах шумело. Просто от мимолетной фантазии, что это ему доверяет, его касается и слушается юная госпожа Цзинь, во рту пересыхало и бросало в жар в непонятном предвкушении, которое и сам юноша не мог себе объяснить.
Его трясло от необъяснимых и сумасшедших мыслей. Он не понимал себя. Ему всегда казалось, что он немного влюблён в Сычжуя. Лань Цзинъи к нему тянулся, он на него равнялся, он ему доверял. Но он никогда даже в мыслях не представлял, что может испытывать нечто хоть отдалённо похожее к Цзинь Лину.
За всю дорогу ни один из юношей так и не вспомнил о своих ранах или усталости. Даже их приключение и охота отошли на второй план. Сейчас у каждого в голове было нечто гораздо более животрепещущее.
Лишь Цзинь Лин всю дорогу перескакивал с мысли на мысль, думая сразу и обо всём, не находя ответа ни на что:
«Интересно, а ему не тяжело меня нести? Может, я слишком прижимаюсь? Нет, он ведь сказал, что ему холодно… Дядя был очень зол, наверняка, он не доволен из-за того, что я веду себя неподобающе своему положению, как главы клана и члена ордена Юньмэн Цзян. Да и что это было вообще? Что здесь забыли члены ордена Цзинь, и почему я ничего не знаю? Угх», — казалось, его голова готова лопнуть от всех переполняющих её мыслей. Но то, что его успокаивало сейчас, — это мягкое тепло от его друга, что так легко и самоотверженно решил нести его на спине. А сзади летел Цзинъи, чей настороженный, как ему казалось, взгляд он чувствовал на себе. Похоже, что ему больше не придётся искать ответы самому.
Когда они прилетели, их встретили и тут же всех осмотрели. Как они и думали, ничего серьёзного их ранения не представляли, только вот…
— Глава Цзян! — шокировано вскричал Цзэу-цзюнь, когда мужчина, которого уже было собирались осмотреть последним, начал оседать на землю, теряя сознание.
— Дядя! — Цзинь Лина пробил холодный пот, когда он наконец увидел выбеленное лицо главы Цзян и ослабевшее тело.
Вопреки ожиданиям, тот тут же очнулся и усилием воли остался стоять на месте.
— Не подходите! Я в норме! — будто зверь вскричал он, не позволяя никому притронуться к себе. Ситуация выходила глупая и странная, но, к счастью, в Гусу Лань был человек, который умел находить общий язык практически с кем бы то ни было.
— Глава Цзян, прошу вас, не могли бы вы позволить вас осмотреть и предоставить необходимое лечение, — крайне вежливо и аккуратно сказал Лань Сичэнь. А после слегка наклонился и уже намного более тише добавил. — Цзян Чэн, пожалуйста, позволь мне сделать хотя бы это. Я не могу оставить тебя в таком состоянии.
Глава Юнь Мэн Цзян на это лишь нахмурился, но в итоге всё же кивнул, позволяя увести себя прочь.
Цзинь Лин провожал его отчаянным взглядом:
— Дядя…
— А-Лин! Пока я занят, не делай глупостей! У нас ещё остался разговор, — напоследок одарил тот многозначительным взглядом племянника, наконец уходя бок о бок с Лань Хуанем.
Если бы юноша знал, что ещё не скоро увидит дядю, возможно, он бы отреагировал на это иначе, но сейчас он просто нахмурился и отвернулся.
«Не делай глупостей! Ведёшь себя, словно тебе всё равно!» — обиженно думал он. И только к следующему дню ему сообщили, что его дядя серьёзно болен. Что та рана на его груди от неизвестной твари привела к осложнениям, и теперь состояние главы Цзян является крайне нестабильным.
И так как Цзинь Лину не позволяли видеться с дядей, ему оставалось лишь нервничать и изводить себя. Друзья помогали отвлечься и, как ни странно, их общее наказание тоже.
На следующее утро после их возвращения с ночной охоты их троих вызвали в цзинши. И там их ждали глава Лань и Лань Цижэнь. После проникновенной и куда как более эмоциональной, чем того требовали правила, отповеди учителя, тот непререкаемо отчеканил:
— Всем троим: переписать «Основы поведения». Трижды. Лань Юаню, как зачинщику, — стоя на руках, — про себя он невольно добавил: «Тем более, что остальные двое просто не в состоянии этого делать, хотя с их характерами — им бы не помешало. Ах, это выходцы из Юньмэня всегда портят моих лучший учеников! Надеюсь, Лань Сычжуй не будет слишком долго и близко водиться с племянником этого Вэй Усяня!» — напрасно думал мужчина, отпуская поникших юношей прочь.
Цзинъи уже было готов было возразить, что это же более тысячи страниц, но Цзинь Лина это сейчас никак не волновало, а то, что было важно…
— Глава Лань! Скажите, как мой дядя?! — несдержанно обратился он к молодому мужчине. Но тот никак не отреагировал на скомканность обращения и, не давая своему дяде вмешаться, мягко и уверенно заверил:
— Всё в порядке. Он медленно идёт на поправку. Я лично слежу за его состоянием, — успокаивающе улыбнулся он.
— А… когда мне можно будет его увидеть? — уже неуверенно и намного тише спросил юноша.
— Как только это будет возможно, я непременно дам вам знать, глава Цзинь, — так же неизменно мягко ответили ему. Лань Хуаню было жаль Цзинь Лина, но Цзян Чэн лично попросил никого к нему не пускать, да и, если бы не лечение, самого Сичэня бы также не пускал к себе.
«Какой же ты неприступный, Цзян Чэн», — невольно со вздохом думал он.
Цзинь Лину ничего не оставалось, кроме как прикусить губу, и, кивнув на прощание, удалиться вместе с друзьями.
Лань Цижэнь лишь недовольно посмотрел на своего племянника и вслед молодежи, качая головой. У него были не самые приятные предчувствия насчёт всего этого. Но он как никогда надеялся, что они напрасны.