Как уходила боль...

      Стоило главе Цзян прийти в норму, как на него тут же свалилось слишком много информации и дел. Письма, заявления, прошения ото всех! Даже от тех, о ком он слышал много лет назад или вовсе никогда не слышал. А адепты его родного клана и вовсе, судя по всему, чуть ли не готовились брать Облачные Глубины штурмом, возвращая наконец своего главу. Но убирая в сторону все текущие и срочные дела, он принялся за самое важное и безотлагательное.       — А-Лин! — сходу на грани крика прорычал он, врываясь в библиотеку, где, насколько он знал, его племянник и двое других адептов Лань всё ещё отбывали наказание.       Все трое ощутимо вздрогнули и тут же повернулись к Цзян Чэну. Если двое переписывали правило сидя и поприветствовать вошедшего не заняло у них много времени, то Сычжую пришлось спуститься, так как именно ему необходимо было отбывать наказание стоя на руках.       Но Ваньиню было совершенно плевать сейчас на детали.       — А-Лин!       — Да, дядя? — на какой-то миг его глаза засияли, и он было подался навстречу, но его дядя этого не заметил. Он слишком жаждал высказать ему своё беспокойство и наставить на «благой» путь.       — Я же просил тебя не лезть в неприятности!       — Я знаю, дядя, но… — тут же разочарованно и понуро принялся оправдывался тот.       — Что «но»?! Ты ведь знаешь, что ты глава клана Цзинь и член клана Цзян, ты обязан…       — Да знаю я, знаю! Но, дядя, послушай!       — Ты даже не…       — Что он «не»? — раздался позади Цзян Чэна живой и насмешливый голос.       — Учитель Вэй! — хором поприветствовали Лани. Цзинь Лин же лишь уставился на него со смешанными чувствами. Ему не хотелось этого признавать, но если бы Вэй Усянь не вмешался, то у них с дядей снова бы началась ссора. А они оба ведь только пошли на поправку.       — Что ты здесь делаешь? — всем корпусом повернулся на него раздражённый мужчина.       — Как грубо! Между прочим, это родина моего мужа, — подмигнул тот.       — Тьфу! — на это Вэй Ин лишь рассмеялся, довольный реакцией на свои слова.       — А вообще, я тут просто мимо проходил и услышу знакомые голоса. Дай, думаю, посмотрю что к чему, авось что-то интересное увижу! Смотрю, А-Чэн, ты и впрямь поправился, раз снова способен ругать А-Лина.       — Не зови меня так!       — Да-да, я понял, — усмехнулся тот и, обняв шиди за плечи, шёпотом сказал:       — Но не стоит его поносить прямо здесь перед друзьями, и, поверь, ему пришлось нелегко за последние дни, — и уже громче, — и он очень о тебе волновался. Как и я!       А-Лин же хоть и вскинулся, покраснев, но ничего так и не возразил, молчаливо подтверждая слова мужчины. Вэй Усянь опять обрадовался тому, что его слова снова попали в точку, но тут же посерьёзнел. И уже вновь поворачиваясь к Ваньиню, без тени улыбки сказал:       — Нам нужно поговорить.       — Это срочно?       — Это срочно.       — Для твоего же блага, надеюсь, ты серьёзно, — сжимая кулаки и напоследок кинув взгляд на А-Лина, Цзян Чэн добавил:       — Мы ещё не закончили!       — Конечно, дядя, — облегчённо вздохнул и поспешно попрощался с ним племянник, снова возвращаясь к своим друзьям, что уже ждали его.

***

      Как только они оказались наедине в ланьши, Вэй Ин начал рассказ о происхождении яогуая. История оказалась немного более запутанная, чем им казалось с первого взгляда. Но оставшиеся кусочки мозаики расставляли всё по своим местам. Проведя в деревне ещё несколько дней, ему с Лань Чжанем удалось выяснить, что обычный «юноша-затворник» в одном из домов, что всё время с тех пор, как начались происшествия, не покидал своего жилища, и стал причиной всего этого масштабного происшествия.       Всё оказалось и просто и до банального обидно. Давешний юноша без памяти влюбился в девушку, что как-то заходила к его матери и приносила лекарства. Но она оказалась простой дочерью знахарей. Такая партия ему была не нужна, но отпустить своё желание он всё же был не в силах. Только вот сколько бы он не пытался извести или совратить несчастную девушку, та уверенно и упрямо его отвергала. Тогда он, недолго думая, отправился увещевать её родителей, что, мол, дочка их сильно его обидела, но он готов простить это, если она отправится к нему в дом в качестве второй жены.       Но родители девушки лишь разгневались и прогнали его, запретив приближаться к их дочери.       Тогда он и придумал ужасный план, как убрать с дороги всех и заполучить желанную награду. Только вот когда в результате на его руках оказалось два трупа, ему вдруг стало не по себе. Но пути назад уже не было. Он забрал все деньги, что сумел найти в доме знахарей, и сбежал.       Он ждал, когда девушка прибежит к нему и, умоляя его на коленях, попросит денег. Уж тогда-то он точно бы взял своё! Только вот та оказалась слишком упряма или, может, просто глупа, и, несмотря ни на что, кое-как сама скопила денег на не более чем скромные похороны. Стоило ему разозлиться и вновь пойти к ней под покровом ночи, как около её дома он вдруг увидел пошатывающиеся фигуры с растрёпанными волосами и горящими глазами. До боли знакомые фигуры.       Он едва успел удрать от них и с тех пор больше не показывался на улицу. Теперь ему предстояло иметь дело с главой деревни, по решению которого он будет либо изгнан, либо лишён обеих рук, либо попросту убит.       Девушку же всё-таки нашли. Правда в плачевном состоянии. Но она была жива, хоть и прошла через многое.       — Не думаю, что она хоть ещё раз…       — Я уже всё понял в этой истории, но за что тот ублюдок избил собаку?       — Цзян Чэн, ты серьёзно? Тебе собаки важнее людей?       — Она жива, а пёс — нет. Тем более это не она стала неизвестной нечистью после того, как над ней надругалась и изувечила толпа злобных идиотов, — едва сдерживая гнев проговорил Ваньинь.       — Хаа. Я понял. Но, в общем-то, там всё тоже оказалось замешано на любви.       — Что за бред?!       — Старший брат нашего первого информатора оказался без памяти влюблён в его невесту, а затем и жену. Но та наотрез ему отказала и в дальнейшем всё равно оставалась с мужем, что бы тот ей не сулил. В ночь, когда пёс был украден, тот вновь пришёл к ней в невменяемом состоянии и пытался принудить к…       — Да понял я!       — Хорошо-хорошо. В общем, не добившись даже того, чтобы ему открыли дверь, он разозлился пуще прежнего и украл пса. А дальше ты знаешь.       Цзян Чэн лишь помрачнел лицом.       — Что теперь будет с ним?       — Ничего, он ведь избил собаку, а не человека, — хоть слова и звучали легко, но были полны разочарования. Вэй Усянь не любил собак, он их до смерти боялся. Но никогда не желал им смерти.       — Хах. Ну что ж, тогда, думаю, мне стоит нанести ему визит. Так как именно он стал причиной возникновения яогуая и именно ему возмещать ущерб, — по выражению лица мужчины можно было подумать, что взимать плату он будет у него лично. Кровью.       — И ещё кое-что. Это связано с адептами клана Цзинь.       — И что там с ними? — тут же переключаясь, задал он, пожалуй, самый волнующий его вопрос.       — А вот здесь, как мне удалось выяснить от мертвецов, и заключается самое неприятное.       — И что же? — у главы Цзян неприятно засосало под ложечкой.       — Они поведали, что их всех избрали для миссии «очищения» клана Цзинь. Главной целью которой заключалось уничтожение действующего главы клана, — и совсем опустив голову мрачно закончил, — Цзинь Лина.       — Что?! Почему ты раньше мне не сказал об этом?! — в ярости взревел Цзян Чэн. Это было худшее. Хуже всего, что он мог только себе представить!       — Ты был болен и любое волнение могло на тебя повлиять неизвестным образом, вплоть до искажения ци. Ты должен понимать, насколько это опасно.       — Но ты должен был!       — Нет. Цзян Чэн, я…       Когда глава Цзян уже было поднимался со своего места, побледнев от злости и страха, в ланьши зашли наконец оба Нефрита. Сичэнь тут же понял что к чему и поспешил вставить:       — Прости, Цзян Чэн, я тоже всё знал и ничего тебе не сказал.       — Ага, а ещё глава Лань взял на себя улаживание вопросов, что касались ордена Юньмэн Цзян, пока ты был не в состоянии. Чтобы даже так не пришлось тебя беспокоить.       — Отлично, — с сарказмом ответили ему. Но почему-то такой же злости уже не было. Было скорее что-то сродни обиде и чувству вины. «А он ведь ещё и каждый день приходил лечить меня». И тут же мелькнула другая мысль. «Ну, теперь во всяком случае понятно, почему адепты ордена Цзян так переживали. Всё это время вместо меня с ними имел дело Лань Сичэнь».       Глава Лань же и не подозревал о всей гамме обуревавших Цзян Чэна чувств, но незамедлительно поспешил к нему и принялся объяснять.       — Твоё состояние оставалось нестабильным, и мы решили, что лучше будет скрыть от тебя всё, пока ты не придёшь в норму…       — Я надеюсь, Цзинь Лину-то вы хоть ничего не сказали? — перевёл тему мужчина, не желая сейчас разбираться ни со своими эмоциями, ни с чужими. У него ещё будет на это время. Но не сейчас.       — Ага, то есть тебе «как это мы посмели не рассказать?» А как А-Лину, так «не смейте рассказывать»? — тут же ехидно вставил Вэй Ин.       — Ты считаешь, что ему это стоит узнать прямо сейчас? Ну давай, иди, расскажи, посмотрим, как этот несносный мальчишка отреагирует! А если он сломя голову вернётся в Башню Кои, ты можешь гарантировать, что всё обойдётся?!       — А-Чэн, я совсем не это имел в виду. Я ведь тоже за него волнуюсь, — вздохнул Вэй Ин. — Нет, мы ему ничего не рассказывали.       — Я ему сам всё скажу, — вдруг сказал глава Цзян. — Но сейчас, — на этих словах он повернулся к Лань Сичэню и, сжимая зубы и будто бы смущённо отводя взгляд, принялся склонять перед ним голову. — Уважаемый Цзэу-цзюнь, я бы хотел попросить Вас… Попросить Вас, присмотреть за моим племянником в Облачных Глубинах до определённой поры.       И прежде, чем Лань Сичэнь успел ответить, Вэй Усянь повернулся к ним и серьёзно спросил:       — Пока ты сам во всём не разберёшься?       — Да.       — Может быть, хватить брать всё на себя? — нахмурился мужчина. — Он и моя семья тоже.       — Ты… — тут же вспылил мужчина. Но его перебили.       — Ты сам попросил дать ему имя. Ты забыл?       Цзян Чэну лишь оставалось стиснуть зубы. Естественно он не забыл. Не забыл, как сам был рад тому, что станет дядей, и как жалел, что Вэй Усянь не сможет быть рядом с ребёнком. Но как он хотел, чтобы тот был причастен. Он хотел, чтобы их племянник носил имя, данное ему Вэй Ином. Его шисюном и близким другом. Это потом всё стало слишком сложно и запутанно. Но всё же он никогда не жалел о принятом тогда решении. О многом жалел, но не об этом.       — Не забыл, — выдавил он.       — Тогда садись и давай обсудим, как нам его защитить.       — Глава Цзян, — вмешался наконец Лань Хуань. — Вам нет нужды просить меня о подобном. Я не думаю, что в нынешних обстоятельствах юному главе Цзинь стоит покидать Облачные Глубины. Естественно, я позабочусь о том, чтобы он остался здесь.       Цзян Чэн на это лишь кивнул, не находя в себе сил сказать спасибо.       Почти до самой ночи они сидели и обсуждали, что делать дальше. Спорили, в основном это были Вэй Усянь и Цзян Чэн, оба Нефрита же спокойно и вдумчиво добавляли своё мнение при необходимости. Предполагали и наконец пришли к решению. Цзян Чэн и не заметил, что теперь обращается к шисюну почти так же, как и когда-то давно в юности. Ему всё ещё было не по себе от того, как близко были Вэй Ин и Лань Чжань, но отчего-то та жгучая и всепоглощающая боль и ревность ушли. Когда он это понял, ему вдруг стало легко и одновременно странно. Любовь ведь не исчезает вот так вот, верно? Но стоило ему только об этом подумать, как мягкий и степенный голос ворвался в его измышления.       — Ты в порядке? — снова перешёл к более неформальному тону Лань Хуань.       — Да, — совершенно правильно понял его Цзян Чэн. И тут же он остановился, повернулся к нему и с лицом, полным смешанных чувств и противоречий, наконец сказал то, что должен был, то, что хотел сказать уже давно:       — Спасибо.       Тихо, на грани слышимости. Смущённо отводя взгляд, злясь на самого себя и коря себя за то, что не может сам защитить родного и племянника, но в душе Цзян Чэн был бескрайне благодарен Лань Хуаню за всё.       Сердце главы Лань забилось быстрее, когда под закатными лучами он смотрел на это лицо непримиримого упрямца и видел его переживания, его боль, его смятение и благодарность.       «Нет. Не может быть», — отчаянно думал он, но понял, что пропал, когда светло-серые глаза наконец посмотрели прямо на него. «Это конец», — обречённо подумал тогда Сичэнь. Он уже знал, что хочет от главы Цзян большего, чем дружба. Но только сейчас понял, что его желание защитить и помочь, прикоснуться и спасти — не что иное как любовь. Но мужчина напротив, так и не услышав ответа и не сумев понять выражение лица Лань Хуаня, лишь нахмурился и вновь на выдохе повторил:       — Спасибо за то, что помогаешь нам. А-Лин, он…       — Я понимаю, Цзян Чэн.       — Нет, — вдруг решительно покачал головой тот.       — Нет? — удивлённо переспросил Лань Хуань.       «Он имеет в виду, что я не понимаю его?»       — Нет. После того, что ты сделал… Ваньинь. Зови меня просто Ваньинь, — на ветру развевались его волосы, одежды и безмолвствующий колокольчик на поясе, глаза Цзян Чэна смотрели, словно в самую душу. Хоть его брови, как всегда, были нахмурены, во взгляде не было враждебности, лишь неуверенность и словно страх, что его отчего-то вдруг отвергнут.       Сердце главы Лань сжалось, а дыхание стало прерывистым. В его голове пролетали тысячи мыслей, но ни одна не могла задержаться в его голове дольше, чем самая простая и поразительная: «Я его люблю».