***
В пакете и впрямь было письмо и какая-то книга. Цзинъи уже решил, что сперва прочитает важное (ну и то, что быстрее читается). Он был прав, в письме речь шла о его друзьях. Но не только.«Цзинъи, молодость у вас одна, так что используйте это время полностью! Я хочу, чтобы ты и сам это помнил и напоминал своим друзьям. У А-Юаня и Жуланя есть свои болезненные воспоминания и чувства, которыми, возможно, они не могут делиться ни с кем. Но, как их друг, я надеюсь, ты их поймёшь и поддержишь, если они тебе всё же откроются.
Тренируйтесь усердно, это вам поможет. Но не тратьте время на одни тренировки! Алкоголь, драки, бессонные ночи — используйте всё! Только ты не пей. Тебе нельзя. Вам, Ланям, вообще алкоголь слишком сильно в голову ударяет, знаешь ли…
В общем, рассчитываю на тебя!
И мой подарок открывайте все вместе. Вы это должны видеть!»
В конце был росчерк, похожий на странноватую улыбку. Лань Цзинъи несколько раз прочитал письмо с чувством, что что-то упускает, но всё же махнул рукой и, прямо так улёгшись на пол, принялся думать о том, что всё же понял. «То есть, мне их принять такими, какими они есть? Но ведь я и так о них всё знаю. С Лань Юанем мы вообще всю жизнь почти знакомы! Что за загадки? Или мастер Вэй что-то знает, чего не знаю я? Может, он имеет в виду, что они вместе? А я… должен смириться?» «Нет! Нет-нет-нет! Я, наверное, что-то не так понял! Хотя, даже если так, разве не почти всё, что он пишет, и без того противоречит одно другому? "Алкоголь, драки — разрешаю, но ты, смотри, не пей"?! Да что за чушь? И как это понимать?» Но, немного подумав с закрытыми глазами, Цзынъи всё же согласился, что пить для него, увы, не вариант. Это было обидно, горько и несправедливо. Но если ему от этого вот так каждый раз будет отшибать память, то лучше уж жизнь вечного трезвенника — с тяжёлым вздохом, но тем не менее решительно заключил он. «А вот это открыть с остальными, да? Но ведь ничего же не случится, если я… Нет! Он же сказал, что мы должны это видеть. И что это важно. Что ж, ладно, вперёд!» Когда Цзинъи со свёртком в руке нашёл друзей, те всё ещё были на тренировочном поле. Оба уставшие, но довольные. Наверняка под видом тренировки опять устроили тренировочный бой и обмен опытом. Всё же Лань Цзинъи и сам нередко замечал за Цзинь Лином некоторые изящные, но решительные выпады. В такие моменты он даже не казался таким высокомерным, как обычно. В такие моменты им можно было залюбоваться. Или когда Цзинь Лин вот так довольно улыбался. Поймав себя на последней мысли, юный Лань встряхнул головой, мысленно задаваясь вопросом, откуда вообще такие настроения?! Но тут же вернулся в реальность голосами друзей. — Цзинъи, ты уже вернулся? — Ну и чего так долго? Мы уже почти закончили тренироваться, совсем скоро обед, — ворчливо заметил юный Цзинь. «Нет, и всё-таки не зря ты — Юная Госпожа, ох не зря!» — подумал Лань Цзинъи, но вслух лишь фыркнул. — Да, уже вернулся, мастер Вэй оставил мне кое-что, но сказал, чтобы мы посмотрели это все вместе, — всё же нехотя сказал он. — Ха? Так чего же ты сразу не сказал? Пошли быстрее! — невольно схватив юношу за руку, потащил его взволнованный Цзинь Лин. Лань Цзинъи хотел было сказать что-то колкое в ответ и гордо высвободить руку, но, почувствовав тепло руки друга и то, как крепко его пальцы сжимали его собственные, как Цзинь Лин совершенно естественно держал его руку, словно так и надо, вдруг понял, что не хочет, чтобы его отпускали. Цзинъи хотел было что-то проворчать хотя бы для приличия, но вовремя сообразил, что, сделай он это, и его, скорее всего, услышат и на самом деле отпустят. И, сам себе поражаясь, малодушно отмахнулся от дальнейших самокопаний, пуская ситуацию на самотёк. По крайней мере, в такие моменты Цзинъи снова чувствовал себя причастным и важным, даже если для этого вредного Цзинь Лина. И от этого на душе становилось тепло и спокойно. Едва заметно, он слегка сжал пальцы друга в ответ. Сычжуй же вообще едва успел сообразить, что произошло. Он только и успел, что пуститься вслед друзьям. Впервые эти двое вызывали у него такие смешанные чувства. Они ведь просто держались за руки, так почему? Почему что-то странное зашевелилось в его душе? Шевелилось и беспокоило. Злость? Обида? Боль? Печаль? Нет, всё не то, но что же? Что? Ревность? Может быть, хотя… Нет, всё же не то. Но что тогда? Всю дорогу до цзиньши Цзинь Лина он пытался себя понять, глядя на этих двоих и прислушиваясь к себе. Но так и не нашёл ответ. Когда те зашли внутрь, было уже не до того. — Показывай! — нетерпеливо и немного грубо кинул Цзинь Лин, пытаясь так скрыть смущение, когда понял, что всю дорогу они держались за руки. И Цзинъи бы не преминул поддеть его как-нибудь, но сейчас ему и самому было любопытно, что же там. И взглянуть было на что. Судя по всему, Старейшина Илина сильно потрудился, пытаясь найти подобное… — Какого хрена?! — взвыл Цзинь Лин уже на третьей странице. — Мало того, что опять похабщина, так ещё и с «обрезанными рукавами»! Сожги это! Сожги это немедленно! Чёртов Вэй Усянь! Да как он посмел! — Цзинь Лин, не горячись. Тише, — пытался его успокоить Сычжуй. «Мастер Вэй, ну зачем?» — сокрушённо думал он. — Точно! Да! Сжечь! — Цзинъи, и ты туда же? — строго обратился он к последнему. — Но, Сычжуй! — Всё, я забираю эту книгу. Как только мастер Вэй вернётся, я верну ему её и попрошу не давать нам больше таких вещей. Довольны? А теперь нам уже пора на обед. Слова звучали строго и непререкаемо. Друзья в другой ситуации бы даже почувствовали себя виноватыми, соглашаясь с тем, что, пожалуй, и впрямь отреагировали слишком резко. Но сейчас был не тот случай. Хотя неловкость после слов юноши всё же присутствовала. И было непонятно, то ли это от того, что им всё же было неудобно за своё поведение, то ли потому, что про первую книгу Лань Юань говорил так же. И все они знали, что никто её так и не отдал.***
Вечером того же дня юноши негласно вновь собрались в цзиньши Цзинь Лина. С той самой книгой. Никто толком не мог объяснить почему они это делают, но единодушно было решено, что это просто любопытство. И как только кому-то из них станет противно или мерзко, он просто встанет и уйдёт. Лань Цзинъи, за остаток дня подумавши хорошенько, пришёл к выводу, что если представлять себя и Сычжуя на месте сплетающихся тел, то возможно, всё не так и плохо. Да и вообще, он уже и целовал парня, так что? Сычжуй же изначально не чувствовал негатива к такой литературе. Перед глазами и на слуху и так был беспрестанный их живой пример в виде его опекунов. Но таким вот образом он решил скорее проверить Цзинь Лина и то, что он думает и чувствует от подобной близости двух мужчин. И насколько её вообще допускает. И начало было, мягко говоря, мало обнадёживающим. Цзинь Лин сидел с лицом, заочно выражающим крайнюю степень омерзения и презрения. Но, к счастью, кричать, возмущаться и тем более уходить не собирался. Книга листалась в абсолютной тишине. Каждый боялся даже слишком громко дышать, чтобы остальные не обратили на него внимание. Картинки были отличного качества, даже с пояснениями к некоторым. Сперва показывались обычные ласки, но потом пары сливались в немыслимых позах. Медленно, но уверенно, все трое начинали возбуждаться, представляя себе всё большее и большее. И не смели поднять глаза от книги или посмотреть друг на друга. Первым не выдержал Цзинь Лин. Он долго ёрзал на месте, то одним плечом задевая Цзинъи, то другим Сычжуя. — Я… С меня хватит! — сказал он напоследок, хотя его выражение лица уже не выражало презрения, а полностью было покрыто румянцем, что делало Цзинь Лина таким милым в его противоречии. Стоило ему договорить, как он выскочил наружу, навстречу свежему воздуху и вечерней прохладе. Здесь Цзинь Лин надеялся успокоиться и остыть. Его руки тряслись, его мысли были перепутаны, и именно в этот момент… — Цзинь Лин. — А? — он растерянно повернулся на знакомый голос. «Сычжуй тоже вышел? Но почему?!» — Ты… в порядке? — Я? Да! Да, я в порядке, просто жарко стало, и я… Пытаясь как-то оправдаться, Цзинь Лин не заметил, как друг подошёл ещё ближе и уже стоял почти вплотную. Неожиданно его щёку обдало жаром дыхания. Цзинь Лин застыл. — Ты… Ты помнишь ту ночь? Ты помнишь, что было на самом деле? — Сычжуй? — Скажи, что помнишь, — на лице Лань Сычжуя вдруг появилось мученическое выражение, он словно умолял. И Цзинь Лин, сам не до конца понимая почему, кивнул и, сжимая руку на предплечьи друга, ответил: — Помню, — отвернулся. — Нет, не надо, — едва слышно сказали ему, ладонью снова поворачивая лицом к себе. Яркий румянец на растерянном лице. Глаза беззащитного и невинного. Такого невинного, что было так же страшно, как и желанно его любить, касаться мягкой фарфоровой кожи, целовать эти яркие даже при ночном звёздном освещении уста. И Сычжуй наклонился ещё немного и накрыл губы Цзинь Лина своими в поцелуе, пьянящем, нежном, плавно перетекающим в жадный. А Цзинь Лин лишь сильнее сжал руку на его плече, не пытаясь отстраниться. Только двое не знали, что чьи-то внимательные и совершенно шокированные глаза следили за ними.