Как уходила боль...

      — Я его убью! Сломаю ему ноги и убью его!       — Глава… глава Цзян, не горячитесь. Кхм. Цзян Чэн, успокойся! — не выдержал Первый Нефрит. — Я знаю, что ты шокирован тем, что видел…       — А ты будто не видел!       — Я… Я не уверен, что я видел. Возможно, всё совсем не так, как выглядело. Нам нужно сначала во всём разобраться.       — Не прощу! Я его не прощу!       — Цзян Чэн! Остановись!       — Кха! По-полегче…       На этот раз в порыве удержать разбушевавшегося главу Цзян Лань Хуань, не придумав ничего лучше, попросту обнял того, прижав к себе изо всех сил, буквально впечатывая в себя и лишая того возможности дышать.       — Ах, прости, — кинул он виновато и, слегка ослабив хватку, продолжил уже увереннее. — Но я не отпущу тебя, пока ты не успокоишься и не придёшь в себя.       — Лань… Лань Сичэнь, как? Как такое возможно? — медленно приходя в себя, уже отчаянно вопрошал Цзян Чэн в руках Лань Хуаня, тем не менее не оставляя попыток выбраться из объятия, но уже во много раз уменьшив усилия.       Глядя на такого Ваньиня, Лань Хуаню было не по себе, но это было всё равно лучше, чем то, что было сперва. Ох…       А всё ведь начиналось так хорошо!

***

      — Ну и что этот… мой племянник опять натворил? — врываясь без особых церемоний в ханьши, с порога кинул Цзян Чэн, только что прибывший по просьбе главы Лань.       Лань Хуаню было неловко в тот момент от того, что тот оказался здесь, по сути, из-за его чистой прихоти. Он бы ни за что не сделал чего-то подобного раньше. Даже когда отчаянно чего-то желал, он привык делать всё правильно, так, как нужно. Ещё со времён своей молодости. Он нёс на себе ответственность за своих родителей, брата, дядю и весь клан Лань ныне. И, конечно, не могло быть речи о собственных капризах и прихотях. От этого пришлось отказаться в первую очередь. (Та самая заколка в его комнате была лучшим напоминанием, что так будет правильно. Что нельзя идти на поводу у своих сиюминутных желаний). Так что Лань Сичэнь понятия не имел, что в итоге так несдержанно намекнёт в очередном письме главе Цзян, что хотел бы его видеть.       Лань Хуань действительно ужасно хотел его. И не только видеть. Но и видеть, и слышать, и чувствовать его запах и касания. Чёрт. Его это убивало, но он понимал, что его ужасно тянуло к этому гордому и непреклонному мужчине.       Но даже написав так, он и подумать не мог, что Цзян Чэн всё-таки мгновенно исполнит эту мелкую прихоть. Это было странно, смешно, даже глупо, но неизмеримо мило. И пусть никто так никогда прежде, возможно, не думал про Саньду Шэншоу, но Цзэу-цзюнь думал. Постоянно. Даже сейчас.       Цзян Чэн волновался за Цзинь Лина и приехал, как только мог, потому что беспокоился, что с тем что-то случилось. А на самом деле Лань Хуань просто хотел увидеть его. Было и стыдно, и неловко, и не по себе. А хуже всего было от того, что он всё равно был рад, что Цзян Чэн приехал.       Но говорить ему об истинной причине своих слов прежде — явно было не лучшей идеей. Поэтому нужно было придумать что-то другое.       — Присаживайтесь, глава Цзян, — церемониально и вежливо, но с улыбкой начал он.       Тот на это лишь хмыкнул и соизволил поприветствовать мужчину, немного успокаиваясь.       «Чёрт. Опять явился сюда без предупреждения и даже забыл поприветствовать главу Лань. Надеюсь, он не в обиде. Но, я так нервничал, что с А-Лином опять что-то случилось, что просто не мог держать себя в руках и явился прямо сюда».       — Простите, так что с А-Лином? — неловко и скомкано промямлил Цзян Чэн, тут же возвращая себе воинствующий и невозмутимый вид. Снаружи, во всяком случае.       — Кхм. Его успеваемость на довольно высоком уровне. Дядя им доволен. И в последнее время никаких драк или предосудительных ситуаций с его участием не возникало, — не менее невозмутимо ответил Первый Нефрит. Но что Цзян Чэн застыл и как-то странно посмотрел на Лань Хуаня.       Хмыкнув и пробурчав что-то вроде: «Ха, ну хоть без неприятностей…», вслух он всё же сказал:       — И только ради этого ты меня позвал?       Лань Хуань судорожно принялся искать хоть что-то, что могло стать причиной. И придумал, мысленно прося прощения у мастера Вэя и юного А-Лина.       — Ты знал, что Цзинь Лин выбрал музыкальный предмет для освоения? — начал он подводить к основной теме.       — Ха? Зачем ему это? Нет, то есть я знаю, что это принято в Гусу, но с чего ему это вдруг взбрело в голову? О чём вообще думает этот мальчишка!       — Насколько я видел — это флейта.       — Что? — подозрительно спросил Цзян Чэн, медленно догадываясь о том, что сейчас услышит. — Нет, не говори мне, что…       — Его учит Вэй Усянь. Но всё в порядке, это просто игра, ничего демони…       — Чёртов Вэй Усянь! Не мог хотя бы А-Лина не втягивать в это всё?! Ну так я ему сейчас ноги сломаю, чтоб думал в следующий раз! Где он?!       — Они с Лань Чжанем уехали из Гусу.       — Они знали, что я приеду? — спросил сбитый с толку, но по-прежнему злой Цзян Чэн. — Ну и плевать, я найду их и…       — Цзян Чэн! Услышь меня, мастер Вэй не учит юного главу Цзинь ничему из тёмного искусства. Просто игре.       — Как ты можешь знать?! — несдержанно вновь вспылил мужчина, напускаясь уже на главу Лань.       — Я видел их тренировки. Я точно знаю. Тем более… Скажи, ты ведь знаешь, что Вэй Усянь дорожит племянником не меньше, чем ты? Думаешь, он бы желал ему судьбы тёмного заклинателя? — Сичэнь уверенно склонял Цзян Чэна к определённым мыслям. Он умел убеждать и одним взглядом, но для этого мужчины этого было явно мало. Даже сейчас Цзян Чэн всё равно сомневался.       Тогда Лань Хуань решил задать вопрос, который его волновал уже некоторое время.       — Цзян Чэн, мне стало известно, что это ты предложил когда-то мастеру Вэю научиться игре на флейте.       — Ну да, — остывая, поняв свою неправоту и неохотно отвлекаясь, ответил тот.       — Почему? — наконец закончил Лань Хуань. Но, решив, что его вопрос звучал слишком открыто и как-то даже откровенно, продолжил: — Я к тому, что Цзинь Лин, услышав это, тоже заинтересовался игрой на флейте.       Мужчина в пурпурном застыл. Сперва пытаясь вспомнить, правда ли это, и, если да, то когда вообще было. А вспомнив… Он и понятия не имел, что его сиюминутные решения и слова так будут действовать на будущее.       — Хаа! Да неужели мальчишка на самом деле…       — Цзян Чэн, — мягко начал Сичэнь, догадываясь, что за противоречивые мысли сейчас властвовали над мужчиной, — тебе и самому, думаю, уже давно ясно, как твой племянник жаждет, чтобы мир оценил его, но неужели ты и сам не видишь, что помимо обычного признания в мире заклинателей, Цзинь Лин прежде всего жаждет признания тобой?       — С чего ты это взял? — тут же искоса глянул на него Цзян Чэн, пытаясь грубостью скрыть смущение, что испытывал, услышав такую явную лесть. И тем не менее.       Первый Нефрит лишь покачал головой, понимая, что его возлюбленный, кажется, просто тугодум. Раз за все эти годы так и не понял, какими глазами на него смотрит его же племянник и кого в нём видит.       — Ты и сам знаешь, что мальчик рос без материнской заботы и без отцовских наставлений. Его друзья почти всегда рядом, но тебе и без меня известно, что они в его жизни появились довольно поздно. Всё это время, насколько я знаю, рядом с ним были лишь ты и… Мэн Яо. Сейчас же вокруг него много людей, которым он небезразличен. Ты должен понимать, что и Вэй Ин и Лань Чжань к ним тоже относятся. Но единственный, кому он всегда пытался доказать, что он лучше, что он способнее, сильнее и умнее, — это ты. И без того видно, как он пытается быть похожим на тебя. Не уверен, нарочно или нет, но во многом он копирует твои повадки, поведение и даже мелкие жесты. Он равняется на тебя. Потому что в его глазах ты лучший пример для подражания.       Глаза главы Цзян расширились, а губы сжались. Он словно силился сдержать что-то, упорно рвущееся наружу. Ну не ожидал он, что Лань Сичэнь так видит всё, не ожидал услышать здесь нечто подобное. Нечто, что ударит ниже пояса. Это было глупо и смешно, поэтому он просто фыркнул, отворачиваясь. На что глава Лань лишь мягко улыбнулся. Он всё понимал. Этот человек напротив казался ему сейчас, как никогда, ужасно милым.       «Эх, я всегда жалел, что он выбрал этим самым примером именно тебя, а не А-Яо. Но теперь я думаю, что это не так уж и плохо. Глядя на него, я словно вижу тебя в его годы. Так разлука воспринимается легче. Цзян Чэн, я люблю тебя. Вот такого, какой ты и есть», — с трепетом в душе думал глава Лань. Но вслух сказать мог лишь это:       — Он тебя любит, Цзян Чэн. И был бы рад видеть иногда, что ты его тоже.       Он не врал. Так же точно, как он теперь с полной уверенностью осознавал свои чувства, так же он говорил то, что видел и чувствовал. Только он не думал, что после этой фразы глава Цзян, сверкнув своими глазами цвета стали, подорвётся и сбежит, рыкнув:       — Я пойду, глава Лань.       Боясь, что каким-то образом его слова могли задеть гордость мужчины, Первый Нефрит также поднялся вслед за ним, пытаясь догнать. И ему это удалось. Но слишком поздно, из-за чего он позднее сокрушался.       Время было уже позднее, намного позже комендантского часа. В Облачных Глубинах уже давно все спали в соответствии с правилами. Ну, почти все. Как выяснилось.       Цзян Чэн стоял неподалёку от цзиньши своего племянника и во все глаза уставился на что-то в той стороне. И, уже подойдя ближе и приглядевшись, Лань Хуань увидел, на что тот так пристально и ошеломлённо смотрел. И на миг сам удивлённо застыл, тут же с сожалением вздыхая. Даже с это расстояния он мог увидеть, что там юный глава Цзинь не скрываясь целовался со своим другом. По-видимому, с Лань Юанем, насколько мог судить по фигуре и некоторым другим особенностям глава Лань. Но легче от этого осознания не было.       В голове проносились тысяча мыслей, одна за другой. Почему? Это просто юношеское любопытство или нечто более серьёзное? Как давно они… так? Знает ли об этом кто-то ещё?.. Но, кроме этих и многих других, выше и важнее всех остальных было: «Почему Цзян Чэн должен был это увидеть?» и «Что теперь делать?!»       Пока что Цзян Чэн никак не реагировал, ничего не говорил и не делал. Что, с одной стороны, радовало, но, с другой, беспокоило. Видеть его таким было непривычно и странно. И, к тому же, напоминало Сичэню о первой ночи, что стала началом их сближения, так похожей на эту. Тогда Цзян Чэн, видимо, как и сейчас, порывисто захотел увидеться и сделать шаг навстречу своей семье, когда стал свидетелем\слушателем того, чего не должен был.       «Ах, Цзян Чэн, ну почему ты появляешься именно в такие моменты?» — сокрушённо думал Лань Хуань. Как бы странно это не было, сам факт того, что адепт Гусу Лань и глава другого клана целовались и, возможно, состояли не совсем в дружеских отношениях, волновал Сичэня сейчас предательски мало. А больше — своеобразная «везучесть» любимого на такие вот моменты.       Но, что примечательно, в отличие от прошлого раза, когда на лице мужчины чётко отпечатывалась боль, в этот раз там вообще с трудом можно было разглядеть хоть что-то, кроме потрясения.       — Цзян Чэн? — тихо позвал Лань Хуань, пытаясь как-то привлечь внимание главы Цзян. Без толку. Тот никак не отреагировал. Что и не удивительно. В его голове сейчас была полная пустота, которая на лице отпечатывалась лишь одним очевидным вопросом: «Что?»       Цзян Чэн не мог поверить своим глазам и не был уверен до конца, что ему не привиделось. Хотя, с чего бы ему привиделось такое?!       Он даже не заметил, как его звали и что говорили, как и не заметил, когда его, удерживая ладонями за плечи, увели прочь.       А вот сам Лань Сичэнь, перед тем как увести Цзян Чэна прочь, заметил ещё одного человека, что также стал случайным свидетелем. Не успел он начать волноваться, как понял, что, судя по всему, это Лань Цзинъи. Правда, это и не успокаивало его до конца, если уж быть совсем честным. По-хорошему, ему нужно было с ним поговорить и всё разъяснить. Было бы отлично как-то ему намекнуть, чтобы тот зашёл к нему несколько позднее.       Так что в тот момент, когда два Ланя, глава и адепт, встретились взглядами, первому это показалось настоящей удачей. Взглядом, хоть и было довольно темно, и немым шёпотом, он попытался дать понять Цзинъи свои мысли и намерения, в конце невольно кивая в сторону Цзян Чэна. Лань Цзинъи хоть и выглядел удивлённым, но, помотав головой, всё же посерьёзнел и уверенно кивнул.       Удовлетворённый таким взаимопониманием, Цзэу-цзюнь наконец со спокойной душой увёл несопротивляющегося главу Цзян прочь.       Уже в ханьши он напоил Цзян Чэна чаем и мягко пытался привести в чувства и вывести на разговор… Вывел-таки. Зря. Теперь тот бесновался и порывался бежать назад, вправлять мозги племяннику и ломать ноги Сычжую!       И хоть такая реакция также не устраивала главу Лань, это было всё же лучше для него, чем пустой взгляд, боль или полная прострация. Осталось только образумить Цзян Чэна, чтобы тот действительно не пошёл к молодёжи и не натворил всего того, что обещал. А Цзыдянь уже вовсю сверкал фиолетовыми молниями, что явно не обещало лёгкого решения этой задачи.       Лань Сичэнь тем не менее пытался. Всё ещё уверенно удерживая Цзян Чэна, он решил сказать что-то, что может его успокоить. Тихим и мерным голосом, слегка наклонившись к его уху, он начал говорить:       — Цзян Чэн, неразумно судить, не зная всех обстоятельств. Двое мужчин могут быть близко не только имея свои мотивы.       Голос уверенно, будто гипнотизируя, проникал в сознание главы Цзян. Только вот хоть слова и были разумны, проблема была в том, что и сам Цзян Чэн сейчас находился, пусть и невольно, в объятиях другого мужчины. И что самое ужасное, совершенно не чувствовал отвращения! «А чего должен? Лань Сичэнь и я ведь друзья! И он просто…просто…» — мысли хозяина Пристани Лотоса прервал тихий шёпот у самого уха:       — Цзян Чэн? — жар дыхания мужчины касался ушной раковины Цзян Чэна, что очень странно действовало на него. Не выдержав напора непонятных и противоречивых мыслей и эмоций, он без предупреждения вырвался из кольца рук и сломя голову помчался вновь к цзиньши племянника. Цзян Чэн рассчитывал одним ударом убить двух зайцев — избавиться от этих навязчивых и неуместных мыслей с главой Лань и разобраться в ситуации с А-Лином. Ну и, пожалуй, дать волю эмоциям и всё же избить этого наглого Ланя!       Только вот когда он добрался до нужного места и распахнул двери покоев Цзинь Лина, то увидел, что ни того, ни его друзей там не было. Уже не было.       Но была записка, оставленная прямо посреди стола. С одной короткой подписью: «Дяде Цзян». Нетерпеливо схватив её и едва не скомкав, Цзян Чэн её тут же развернул и прочитал всего две строчки:       «Дядя Цзян, я тебе всё объясню, когда вернусь. Не волнуйся. Я скучал».       В ту ночь Облачные Глубины сотряс как никогда громкий рык, в котором без труда угадывалось уже всем знакомое имя:       — А-Лин!!!       Не сразу Цзян Чэн заметил, что там была ещё одна записка, но уже другим почерком с подписью: «Главе Лань».