«Уважаемый глава Лань, как вы и просили, мы сбежали, пока глава Цзян не остынет. Рассчитываем на Вас! Спасибо и простите…»
Последние слова были написаны аккуратным и чётким почерком и принадлежали, вероятно, уже Сычжую. Но сейчас это не значило ровным счётом ничего. — Ну и что это значит? — перевёл не предвещающий ничего хорошего взгляд на мужчину в белых одеждах глава Цзян. — Я… не знаю. — И теперь будешь говорить, что ничего не знаешь?! — Цзян Чэн, с тех пор, как мы увидели, как Цзинь Лин и Лань Юань, как… то есть их, я всё время был с тобой и… — внезапно Лань Хуань замолк. — И что? — тут же поторопили его. — Я забыл, — неловко выдохнул Лань Сичэнь. — Нас видел Цзинъи. Но я просто кивнул ему, чтобы остановил ребят и всё. — Молодец, — с чувством подытожил глава Цзян то ли о «догадливости» Цзинъи, то ли о «внушении» Сичэня. — Как вообще такое возможно? — обречённо воскликнул Цзян Чэн. Насколько понял Лань Хуань, вопрос был риторическим. И вскоре Цзян Чэн-таки продолжил, уже обращаясь к другу: — Ну и что? Есть идеи, где их теперь искать? — выдал он, нервно проведя ладонью по лицу. Он понимал, что в произошедшем вины Лань Хуаня не было (по сути, так же, как и он сам, тот просто оказался не в том месте и не в то время), но почему-то совсем не злиться на него не получалось. — Возможно, стоить найти Вэнь Нина и поговорить с ним? Он всегда приглядывает за Сычжуем и, возможно, знает, куда отправились дети. — Ха? А что если он с ними же и ушёл? — с сомнением возразил второй заклинатель. — Они, может, и дети, но ночью без защиты и без плана они бы точно не ушли, зная, что на Цзинь Лина уже было совершено одно покушение, — уверенно заявил Лань Хуань, как всегда веря в самое лучшее и надеясь, что его адепты, как и глава Цзинь, всё же будут благоразумны. — Ха! — скептически выдал глава Цзян, который знал точно, что там, где был Цзинь Лин, благоразумию места не было. А с друзьями, пусть и из клана Лань, это свойство не уменьшалось, а, похоже, только наоборот утраивалось. Так что не видел ни единой причины просто спокойно верить в мнимое «благоразумие» этих троих. — Я бы на твоём месте не был в этом так уверен. Аргх! Чёрт с ним, даже если придётся за одну ночь прочесать все земли поднебесной, я достану А-Лина и тех двоих из-под земли и переломаю им ноги! — вновь выпалил, похоже вновь разнервничавшийся Ваньинь. — Цзян Чэн, не стоит так гневаться, я уверен, проблему можно решить иначе. Сейчас нужно успокоиться и просто… — Найти их, знаю! — И успокоиться… — Я выгляжу неспокойным?! — совсем разъярился мужчина в пурпурном. На что Лань Сичэнь мог лишь вздохнуть, качая головой. Он просто не мог сказать Цзян Чэну, что тот сейчас едва ли выглядел лучше лютого мертвеца в своей горячности и агрессивности. Но самое страшное, что даже это сейчас не отталкивало Хуаня. Ему хотелось вновь обнять Цзян Чэна, прижать к себе, погладить его напряжённые плечи, взглянуть в эти искрящиеся глаза и просто впитывать в себя запах лотоса, что пробуждал что-то далёкое и забытое. Словно сон, что Сичэнь никак не мог вспомнить. Но разве во сне можно чувствовать запахи? Только почему именно Цзян Чэн? И почему именно этот противоречивый и упрямый мужчины? Почему Лань Сичэнь любит его? Словно сотканного из игл и шипов, боли и саморазрушения? И почему, чёрт возьми, он ничего не может сделать с этими чувствами?! Страшным было то, что глава Лань и сам всё понимал, но всё равно продолжал любить. Любить Цзян Чэна таким, каким его узнал, таким, каким видел его. И пусть не сейчас, пусть не вскоре, но когда-нибудь, он надеялся, его чувства достигнут сердца главы Цзян. Он верил в это. В конце концов, это всё, что ему оставалось. Если, конечно, не считать их переписки и совместного времяпрепровождения, когда они могли стать немного ближе (и сам Сичэнь к своей цели). Но вслух Первый Нефрит лишь коротко и немного тоскливо бросил: — Нет, не выглядите. Хозяин Пристани Лотоса от этой непонятной тоски в голосе внезапно затих и лишь спустя время пробормотал: — Так звучит, словно ты об этом жалеешь, — это был не первый раз, когда Ваньинь говорил то, что думал, даже когда это было грубо, даже когда сильнее всего ранило именно его. Но он был именно таким. Он всегда считал, что если есть боль и проблемы, которые надо перенести и пережить, то нет смысла их откладывать. Лучше взять сразу всё и сейчас на себя, чем потом внезапно ощутить привкус горечи и потери. Он предпочитал всегда брать всё на себя. Груз ответственности, страдания, печаль — это то, к чему Цзян Чэн давно привык. И раз уж на горизонте новая боль, то он её встретит готовым и заранее, даже если в горле привкус желчи, а в голове одна надежда, что этот человек напротив вовсе не желает его смерти и всё ещё не разочаровался в своём друге. Поток гнетущих мыслей прервала большая ладонь с тонкими пальцами и безапелляционный голос: — Не смей даже думать о подобном. «Боже, неужели он опять себе что-то напридумывал и теперь страдает от каких-то нелепых и странных мыслей, имеющих мало общего с реальностью? А-Чэн, ну почему ты такой милый? Сколько ещё ты будешь вот так невольно трогать моё сердце?» — думал Лань Хуань с едва скрываемой нежностью во взгляде. — Кхм, да, я понял, — отвернувшись, проворчал Цзян Чэн. — Так дети… Думаю, нужно позвать Вэй Ина и Лань Чжаня. Даже если это его мертвецы, мне всё равно. Главное, что это поможет найти мальчишку, — начал он неуверенно, но закончил вымученно, но упрямо. — А? — Да-да, я, может, и не лажу с ним, но теперь я не думаю, что… В общем, он меня больше не бесит. То есть бесит, но не больше, чем в юности! Я имею в виду, что его помощь будет кстати, так что можешь ты пойти к ним?.. — Эм, я, кажется, забыл тебе сказать, — начал Лань Хуань, и у Цзян Чэна появилось стойкое предчувствие чего-то неприятного. — Они уехали. — Что? Это куда это? В такое время?! — Нет! Конечно нет, они отправились в путь ещё вечером, на юге кое-что произошло, и они решили всё проверить, дети как раз с ними попрощались… — Стоп. Погоди-ка, а они знают куда именно отправились эти двое? — настороженно ухватился заклинатель за мысль. — Конечно, — ещё не понимая, но уже медленно догадываясь, к чему клонит глава Цзян. — Ты же не думаешь, что… — Я не думаю, я знаю. Эта безответственная мелочь помчалась к своим наставникам, обрезанным рукавам. Я лечу за ними. Сейчас же! Куда они отправились?! — Цзян Чэн, прошу тебя, погоди, я… — Лань Сичэнь, я не стану просить тебя лететь со мной, просто скажи мне, где они, — уверенно произнёс глава Цзян. Чем, сам того не понимая, немало обижал главу Лань. Тот ведь даже и не думал отпускать своего гостя и любимого одного. Просто хотел, чтобы тот всё обдумал ещё раз, но… — Нет, я с тобой. Я оставлю письмо дяде и объясню всё дежурным адептам, чтобы они знали, что нужно делать, пока меня не будет. — Ты ведь понимаешь, что не обязан? — тем не менее более спокойно, мягко и довольно спросил мужчина. Он бы и себе не признался, что хотел, чтобы Первый Нефрит пошёл с ним. Цзян Чэну всегда было спокойно, когда тот был рядом. Отчего-то в таком случае ему всегда было легче. Отчего-то в таком случае он чувствовал себя в безопасности. Как когда-то с сестрой или ещё с той, другой девушкой из его далёких воспоминаний, что Ваньинь почему-то так часто вспоминал в последнее время. Ему даже чудилось, что у неё духи тоже были с запахом сандала. Совсем как у Лань Хуаня. Глупость ведь? — Знаю. Я с тобой, — непоколебимо возразил Лань Сичэнь, и у Цзян Чэна отлегло от сердца. Он сокрушался, что сравнивал с девушкой этого благородного и бескорыстного человека, пусть и совсем недавно, но ставшего ему преданным другом. Ещё и с той, что нравилась ему самому когда-то. Но сейчас не время было для этого и не место. Нужно было спешить, найти детей и вернуть их сюда, в безопасность Облачных Глубин.***
— Цзинъи, а ты уверен, что глава Лань именно это имел ввиду? — Пф! Ну конечно, ещё бы я не был уверен. Я абсолютно чётко понял его сигналы. И, да, не забудь, я ещё жду объяснений, — надменно ответили ему. — Хм, ну хорошо, — обречённо пробормотал Сычжуй, кидая взгляд украдкой на Цзинь Лина. Всё произошло так быстро, что они не успели и парой слов обмолвиться. У него на губах всё ещё оставался привкус губ Жуланя, а в голове мысли о его мягкой коже и сияющих совсем рядом глазах. Стоило ему почувствовать прилив восторга, перетекающий в счастье от того, что, возможно, его чувства могут стать взаимными (А может, и уже? Почему бы не помечтать?), как откуда-то появился Цзинъи, который, весь бледный, громким шёпотом яростно настаивал, чтобы они втроём как можно быстрее улетали прочь. Сычжуй вначале просто удивился и мягко попытался образумить друга, не выпуская из рук раскрасневшегося любимого, но тот принялся неистово вырываться, а успокаивать двоих было уже довольно трудной задачей, поэтому, сжав юного главу Цзинь в своих объятиях, прижимая к себе и пряча его голову у себя на плече, он попросил мягко и чётко обрисовать всю ситуацию. И не был в восторге, получив желаемое. Ещё меньше восторга проявило тело в его руках. Если до этого юноша что-то бормотал, ворчал и ворочался в его руках, то, услышав имя своего дяди, резко замер и замолк. Ещё тогда Цзинь Лин утратил добрую половину красок на своём лице, которое теперь выражало только крайнюю степень растерянности и такую же — ужаса. Дальше он безропотно последовал за друзьями, когда они вдвоём потянули его руки в цзиньши. Там, через какое-то время им удалось привести юношу в себя. Ключевую роль, что примечательно, тут сыграл Цзинъи, выпалив на пришибленного друга: «Будешь и дальше так сидеть и тебя уже не Сычжуй, а я поцелую, понял?!» Лань Юань тогда шокировано уставился на друга, покраснел и так и не смог ничего сказать. Таких угроз он ещё от него никогда не слышал. Более того, даже не думал, что когда-либо услышит! Поэтому был удивлён и какое-то время ничего не мог сказать по этому поводу, хотя и хотелось. Но, что самое важное, на Цзинь Лина это подействовало как надо. Он, хоть и покраснел, но всё же подскочил и выпалил: «Ха! Только попробуй!» — принялся спешно расхаживать по комнате в поисках каких-то вещей, принадлежностей письма и оружия. Идея с письмом была его. Но времени было мало, так что многое Цзинь Лин написать не успевал. Да и просто не знал, что и как писать. Он знал своего дядю как никто другой, но и представить не мог, что тут можно сказать и как можно его усмирить. Догадывались Лани. Точнее надеялись. Они уже видели, как глава Лань справляется с дядей Цзинь Лина, а потому тоже решили быстро написать письмо, надеясь на удачу. Особых идей, куда держать путь, у них не было, так что они почти единогласно отправились туда, где они точно знали, какая бы опасность ни была — им бояться нечего, и неважно, заговорщики ли это, мертвецы или обозлённый Цзян Чэн… Сейчас же все трое летели молча по ночному небу в направлении Гуанчжоу. Каждый глубоко погружен в свои мысли. Цзинь Лин корил себя, что поддался своим желаниям и чувствам, которые, по сути, и сам так до конца и не понял, но в тот момент, когда его друг опять, как он теперь был уверен, целовал его и сжимал его в своих руках, Цзинь Лину казалось, что он всё-всё понимает. И, главное, ему было хорошо. Странно, жарко, непривычно, приятно и хорошо. Цзинь Лин не мог этого отрицать. Но легче ему от этого не становилось. Особенно когда он понимал, что их ещё и Цзинъи видел! И даже сказал ту дурацкую угрозу! Пф! Глупые Лани! Все! Но Цзинь Лин продолжал корить и себя. Где-то в глубине души. Лань Сычжуй же старался не думать о Цзинъи, потому что слишком беспокоился о реакции Цзинь Лина. Он знал, что друг имеет лёгкий характер и всё поймёт, он прямолинейный и честный как с собой, так и с окружающими. А вот с юным главой Цзинь всё было куда сложнее. И чем быстрее им удастся поговорить и объясниться, тем лучше. Пока тот не успел напридумывать себе не пойми чего… Лань Цзинъи же поглядывал то на одного, то на другого друга и запутывался в себе всё сильнее. Ему было обидно видеть, как целуются эти двое… Обидно, мерзко и противно. Но самое противное, что сердце сильнее всего билось от того, что когда он пригрозил поцеловать Юную Госпожу, то на лице того не было отвращения или неприятия, а лишь смущение. Значит ли это, что он может быть мягче и с ним, так же, как с Сычжуем? Ему не нравились эти мысли, он их не понимал. Ему ведь не хотелось целовать эту Госпожу! Он ведь всегда хотел только Сычжуя! Что же это такое?! Глупо было думать о таком, глупо было и надеяться. Но он не мог вырвать эту глупую и нелепую надежду и просто летел вперёд вместе с друзьями навстречу прохладному ночному ветру, что не мог усмирить его горячее сердце.