***
Тёплая, почти горячая рука крепко сжимала запястья юноши и тянула вперёд. Цзинь Лин не пытался что-либо спрашивать или говорить, отчего-то он просто позволял тянуть себя вперед. «Это же Сычжуй», — думал он. Он и сам до сих пор не понимал, почему так просто доверяет ему, почему всегда старается помочь и побыть рядом при любой возможности. Конечно, он при этом всегда делает вид, что оказался там случайно, да и вообще, делает ему и Цзинъи огромное одолжение, предоставляя своё общество. Но, по правде, Цзинь Лину просто нравилось общество Лань Юаня. Не то чтобы Лань Цзинъи он ненавидел, просто тот так часто его нервировал и нарывался на драку, что Лин просто не мог ничего с собой поделать и начинал отвечать. В такие моменты он и вовсе забывал о Сычжуе. Но сейчас, после всего сделанного, сказанного и услышанного, он не мог отделаться от ощущения, что ему мало. Что ему понравилось. Что он хочет ещё прикосновений, ещё поцелуев, ещё Сычжуя. «Мне нужен только Цзинь Лин», — вспоминая те слова, юный глава внутренне фыркал, но краснел до самых кончиков ушей. Это не просто льстило. Это смущало его. Это было почти как признание. И от этой мимолетной и глупой мысли всё существо Лина дрожало. Но тут же он задумался. «А что если я ему нужен просто для такой тренировки? Что если он это несерьёзно?» — тихо паникуя, начинал думать Цзинь Лин. Отчего-то при подобных мыслях в горле образовывался ком, а руку хотелось вырвать и сбежать обратно к дяде. Пусть тот уже кричит и ругается. Пусть забирает его в Пристань Лотоса или куда ещё, где он никогда не увидит ни друзей, ни Сычжуя, чтобы тогда… — Лань Цзинъи! — голос Юаня звучал взволнованно, а рука, что удерживала ладонь Жуланя, сжалась немного сильнее. — Прости, что прошу о подобном, но не мог бы ты подождать немного вне комнаты, пока мы поговорим. Обещаю, что как только всё решится, я объясню тебе всё, — торопливо, но уверенно закончил он, под конец слегка виновато взглянув на друга. Цзинь Лин уставился на Цзинъи, и какое-то незнакомое чувство заворочалось в нём. Он не знал, как это назвать. Это было не то, что он чувствовал к Лань Юаню. Но это не было и дружбой или жалостью, что он, конечно, уже умел различать у себя. На какой-то миг Лину показалось, что Цзинъи грустно и почему-то вовсе больно. «Это из-за того, что он думает, будто мы обрезанные рукава? Он теперь не захочет с нами дружить?» — почему-то волнуясь и мрачнея, думал Лин. Он не хотел этого. Вдруг задумавшись об этом, он не боялся, если о чём-то таком узнает кто-то другой. Цзинь Лин даже был готов, что дядя Цзян об этом узнает! Ну, подумаешь, ноги сломает… (Хотя в глубине души он прекрасно знал, что его дядя скорее себе ноги сломает, чем позволит причинить вред ему. Ведь сколько бы тот не кричал и не ругался, размахивая Цзыдянем, он так ни разу его и не ударил. И другим никогда не давал.) Как бы то ни было, на остальных Цзинь Лину было всё равно. Но ему не хотелось, чтобы от него отвернулся Цзинъи. Конечно, он даже не заметил, что подсознательно уже связывает себя с Сычжуем теми самыми узами. В тот момент, когда плечи друга вдруг задрожали, и юноши подумали, что тот плачет, Цзинъи вдруг рассмеялся и подскочив, с ухмылочкой ляпнул: — Да ладно, я всё понял! Не шумите только. А тот тут у нас целых двое глав под боком! А потом жду всех подробностей! И на том, похлопав друзей по плечам, скрылся в дверном проёме, закрыв дверь. Почему-то от этого никому из присутствовавших легче не стало. Они оба чувствовали, что Цзинъи чего-то не договаривает. И у обоих были свои теории на этот счёт. Но ни одна из них не улучшала им настроения. Но наконец, когда Цзинь Лин дёрнул рукой, рефлекторно пытаясь почесать подбородок, Сычжуй, словно очнувшись, вспомнил, зачем вообще они сюда пришли. — А-Лин… — повернувшись, начал он, когда как юноша напротив него в задумчивости ответил: — Что? — а потом, подняв глаза на Лань Юаня, резко вскрикнул и, покраснев, выдавил: — Я… Я не разрешал звать себя А-Лином! «Всю жизнь меня так только дядя Яо и дядя Цзян звали! Это слишком смущает! Тем более когда вот так звучит именно от Сычжуя!» Юный глава Цзинь рассчитывал, что друг резко отпустит руку и примется извиняться, хоть от этой мысли ему самому и становилось неловко, но именно этого и ожидалось от прилежного и вежливого адепта Лань. — Так разреши, — просто и чётко слова прозвучали, словно гром среди ясного неба. Так неожиданно и дерзко. — А? — поражённо переспросил Жулань, предполагая, что, возможно, мог просто ослышаться. — Разреши мне звать тебя так, А-Лин. — повторил Юань, делая шаг ближе к любимому. Теперь их разделяло ничтожно малое расстояние, отчего и без того бешено бьющееся сердце Цзинь Лина едва ли не звучало колоколом в ушах, полностью мешая думать. — Разреши мне это, потому что в мыслях я тебя уже зову так. А-Лин. Казалось, мучиться сильнее уже нельзя, но Цзинь Лин успешно это делал. От этой близости, от слов, от запаха, от самого Сычжуя кружилась голова, и мысли разбегались. Ещё немного, и Лань Юань, судя по всему, попросту поцелует его. — Прошу… Когда губы адепта Лань накрыли губы наследника двух великих кланов, последний наконец услышал тишину. Цзинь Лин просто затаил дыхание. Сперва губы его уже-кажется-не-друга просто прижимались к его собственным, но когда он как в прошлый… Нет, как в прошлые разы углубил поцелуй, то вот тут Лин и потерялся. Влажный и тёплый язык лизнул его губы и медленно, но уверенно проникал в рот. Цзинь Лин, то ли пытаясь вытолкнуть, то ли отвечать, также вытянул язык, соприкасаясь с чужим. Он уже делал это прежде, но его всё равно мелко потряхивало от этих ощущений. Он целовался всего два раза прежде, и оба были с Сычжуем. В первый раз он был пьян, а во второй всё и вовсе происходило как-то быстро и на инстинктах. Но теперь всё было плавно и медленно, уверенно поднимая в нём волну жаркого и несдержанного, тугого… желания? Так, сплетаясь языками и исследуя рот и реакцию друг друга, они всё теснее прижимались. Цзинь Лин, зажмурившись, отдавал всего себя в поцелуе, стараясь показать языком и губами, как ему казалось, что он тоже умелый и многое знает. Но руки его продолжали сжимать плечи Сычжуя, не смея делать ими что-либо ещё. Да и не думая о том, что можно вот так. Но Лань Юань знал больше. Его руки, сперва спокойно лежащие на талии любимого, понемногу начинали движение, то оглаживая спину, то бока. Одна в итоге вовсе легла на затылок юноши, несильно притягивая ближе и не давая отстраниться, ведь Лин, похоже, начинал задыхаться, путаясь в таком глубоком поцелуе, и всё пытался невольно отстраниться и перевести дух. Но Сычжую хотелось большего. Больше Цзинь Лина. Больше А-Лина. Ласки стали немного настойчивее. Сычжуй сам не замечал, как в ответ на смущение и редкие тихие вздохи, такие возбуждающие, он начал покусывать губы юноши и даже слегка порыкивать в поцелуй, а уж руки стали и вовсе жить своей жизнью. Но всё закончилось, стоило его рукам опуститься на ладные, мягкие и округлые ягодицы Цзинь Лина и сжать их. — Я тебе не игрушка! — тут же с воинственным возгласом взорвался тот, мгновенно отталкивая от себя Лань Юаня. Всё ещё покрасневший, со сбитым дыханием и одеждой в лёгком беспорядке, он выглядел просто невозможно желанно. А ещё этот взгляд… Боги! Кто бы знал, чего стоило Сычжую не наброситься на Цзинь Лина вновь. Тот смотрел так влажно и упрямо, что было не понятно, собирался ли он расплакаться или подраться. Но так или иначе это только будоражило и без того возбуждённого Лань Юаня. Оглядывая юношу сперва голодным, затем немного смущённым взглядом, он мысленно не мог не удивляться, что так запросто едва не потерял над собой контроль. С ним такого ни разу не происходило. Даже во время их «особых тренировок» с Цзинъи. Да, Сычжуй признавал, что тогда едва не сделал с другом «то самое». Но он сумел сдержаться. И даже относительно легко. Но здесь… Что на него вообще нашло? Он же любит А-Лина, так почему вдруг ему так трудно быть просто медленным и нежным? Но об этих вещах Юань решил подумать позднее. Сейчас с ним, кажется, пытались разговаривать. А точнее его любимый был зол. Или напуган? Что он там сказал? «Я тебе не игрушка!», да? К чему это он? Что это значит? — А-Лин, постой, я не понимаю, о чём ты? — Сычжуй решил спросить прямо, так как мыслительный процесс его подводил сейчас и мог завести вообще в далёкие от реальности мысли. Цзинь Лин же, сперва отвернувшись, вскоре вновь поднял на него горящие неизвестной обидой и злостью глаза. Смотреть в такие было практически физически больно. — Почему?! Ты сказал, что я тебе нужен, а сейчас трогаешь за…за… трогаешь меня там! — окончательно смутившись, выкрикнул А-Лин. — Что? А-Лин, погоди… — поспешно начал Сычжуй, пытаясь объясниться. В принципе, именно за этим, за разговором, они сюда и пришли. Просто слегка не сразу к нему дошли всё-таки. Только не с этого Юань планировал начать. — Нет! Почему ты это сказал?! Для чего я тебе нужен?! Просто как игрушка?! Скажи! Почему?! — уже откровенно кричал Лин, едва сдерживая слёзы. — Нет, А-Лин, нет, всё совсем не так. — пытался успокоить юношу Сычжуй, медленно подходя ближе. Ему и в голову не могло прийти, как и почему такие мысли вдруг пришли в голову Цзинь Лина. Но оставить всё как есть точно было нельзя. Он должен был объясниться и как-то успокоить любимого. Хотел, называется, услышать, что чувствует и о чём думает любимый. — Что «нет»?! Ответь! — отчаянно выкрикнул Жулань, когда Лань Юань наконец достиг своей цели и крепко обнял юного главу, прижимая к себе и наконец отвечая на его вопрос. Просто и уверенно. — Я люблю тебя. В ответ юноша в его руках резко затих. Во всех смыслах. Он не отвечал и не сопротивлялся. А-Юань забеспокоился. — А-Лин? И снова никакого ответа. Лань попытался немного отстраниться, чтобы взглянуть в лицо любимого, чтобы понять хоть что-то. Но тот лишь снова резко прижался лицом к нему, не давая этого сделать. Только Сычжуй успел разглядеть покрасневшие кончики ушей и сообразил, что тот просто-напросто смущён. Это неожиданно будило в нём переполняющее и безотчётное чувство тепла и нежности. Сычжуй сильнее прижал к себе Цзинь Лина и позволил себе полной грудью вдохнуть запах любимого. Какое-то время они просто стояли так. Жулань, смущённо прижимаясь к Сычжую, всё пытался уложить в своей голове услышанное и хоть немного усмирить неконтролируемо быстрое сердцебиение. Сычжуй просто наслаждался запахом и теплом любимого в своих объятиях. И пусть он всё ещё не знал, что чувствует А-Лин, но тот не отталкивал его. Смущался, кричал, но не отталкивал, даже прижимался к нему. И он не отверг сразу! Может, у него, Сычжуя, всё же есть шанс? Такие мысли окрыляли. Хотя Юань и не позволял себе задумываться об этом слишком далеко, мечтать было немыслимо приятно. Но держать в своих руках такого милого и противоречивого юного главу Цзинь было всё равно приятнее. — А-Лин? — но было кое-что, что продолжало мучить Лань Юаня, несмотря ни на что. — Скажи, а… что ты сам чувствуешь? Я тебе нравлюсь? — под конец Сычжуй даже стал запинаться и мешкать. Но всё равно заставил себя договорить, хоть и было страшно услышать ответ или, того хуже, не услышать никакого ответа вовсе. Цзинь Лин легонько вздрогнул, но через какое-то время всё же отстранился, поднял лицо и, глядя в сторону, начал: — Сычжуй, я… Я… — Ребята, вы не видели… Резко ворвавшийся в комнату Цзинъи, сам того не желая, сломал всю атмосферу. К досаде Лань Юаня и облегчению А-Лина. Они не знали, что всё только начинается.Глава 52. Близко
24 мая 2021 г. в 10:31
— Что за?! — шокировано и одновременно гневно вопил Цзян Чэн, оказавшись в квартале красных фонарей. Он и сам не понимал, как мог забрести в такое вульгарное место. Он никогда в жизни не посещал бордели. И никогда бы не решился на такое. Это же просто отвратительно! Чужие руки трогают тебя, слишком ярко накрашенные девушки улыбаются тебе и ведут себя настолько вольно, что Цзян Чэн от одной только мысли о подобном поведении всех их послал бы бежать вокруг Пристани Лотоса.
Никогда прежде ему не хотелось ни одну девушку. Он за всю жизнь наслушался столько историй и навидался столько любовных драм, что хватило бы на написание минимум пары томиков, наподобие Лунъяна. Но самому ему никогда не хотелось повторить чью-либо судьбу в романтическом плане. Слишком уж мало он знал тех историй, что заканчивались хорошо. Даже его собственная…
Он уже думал было повернуть назад и мрачно пойти куда подальше, как вдруг понял, что местные запахи ему что-то мучительно отдаленно напоминают. И он застыл, наполовину повернувшись. Его мучили странные мысли, как бы ему не было не по себе, но самой влекущей среди них была мысль о главе Лань. Его образ, так похожий на образ той девушки из прошлого, его руки, глаза, запах, объятия.
Глава Цзян с ужасом понимал, что его это возбуждает. Вероятно, уже в следующую секунду он бы поспешно в панике убрался куда глаза глядят, попытавшись найти хоть какую-нибудь нечисть, дабы сорвать на ней злость, но у судьбы были на него другие планы.
— Мужчина, вы здесь впервые? Возможно, вы согласитесь отведать со мной немного чаю?
«Мужчина» дернулся как от удара и повернулся к девушке, что так просто и без малейшего стеснения обращалась к нему. И Цзян Чэн ещё раз вздрогнул, когда увидел высокую красавицу с подобранными изящной заколкой волосами, отливающими золотом глазами и красивыми руками, заканчивающимися длинными пальцами.
Эта девушка была красива. Но красива не той классически девичьей красотой, а совсем иной, граничащей с мужской. Но это Цзян Чэна не отталкивало, а даже наоборот. Она казалась сильной и чарующей одновременно. Что-то в ней будто завораживало главу Цзян. В любой другой момент и в любом другом месте он бы в разной степени вежливости отказался от такого предложения. Но сейчас он почему-то просто кивнул.
На что девушка улыбнулась ему какой-то до боли знакомой улыбкой, отчего сердце Цзян Чэна на миг застыло. Он понимал, что не стоит делать этого, что, возможно, после он пожалеет об этом, но он пошёл вслед за незнакомкой в один из самых обычных ничем непримечательных борделей.
«Не могу же я и дальше представлять себе Лань Сичэня на месте того, с кем хочу делить ложе. Он этого не заслуживает! Я должен как-то отвлечься. А эта девушка мне не противна и пахнет приятно. В конце концов, я могу и вправду просто попить чай и уйти», — на том и решив, Ваньинь вошёл в приветственно открытую дверь.
Кроме того, его гложили какие-то неясные мысли и непонятные эмоции, но в итоге он решил от них отмахнуться. Отчего-то он просто не мог развернуться теперь и просто так уйти.
Тяжёлые двери будто сами собой захлопнулись. Прохожие, впрочем, даже не обратили на это никакого внимания.