***
— У меня есть один способ. Он, правда, пока не слишком проверенный, но помочь должен. А-Лин, у тебя есть что-то, что недавно Цзян Чэн держал в руках хотя бы несколько минут? — Да нет такого! Я знаю дядю всю свою жизнь! И за всё это время, кроме оружия и еды, он вообще мало к чему прикасался! Теперь лицо Вэй Ина тоже помрачнело. Какое-то время он просто молча что-то обдумывал, но затем, будто с трудом решив что-то, выдал: — Тогда всё сложнее. Придётся, как мы и думали, просто… — Погодите. Если такая вещь бы нашлась, то мы бы смогли найти его быстрее? — вдруг вмешался глава Лань. — Да, как я и говорил, так было бы у нас получилось найти его намного быстрее, если всё сработало бы. — Тогда… — сглотнув, от нетерпения едва не повысил голос Лань Сичэнь. — У меня есть то, что нужно. — Что? — удивлённо выдал Вэй Ин. И не он один этого не ожидал такого поворота. Лань Чжань же тогда выжидательно уставился на брата. Он почувствовал, что что-то связывает его брата и брата Вэй Ина. Что-то, чего не было раньше. Или что-то, чего он, по крайней мере, не замечал раньше. — Вот это. — А? Теперь удивление и неверие были написаны на лице у всех присутствующих. Глава Лань достал на всеобщее обозрение заколку. Простую металлическую заколку с лотосом. Да, она явно была из Юньмэна, но и совершенно точно была исключительно женской. Откуда она у главы Лань? И с чего бы главе Цзян прикасаться к ней и держать в руке? Почему? Как это понимать? — Вэй Усянь, скорее, — нетерпеливо и с волнением повторил Лань Сичэнь. — Ты… ты уверен? — лишь спросил тот, сглотнув. — Да. Скорее. Вэй Ин решил больше не задавать вопросов. В клане Лань запрещено было лгать. А всю подноготную можно было выяснить и позднее. Сейчас времени было мало. Когда заклинание сработало и появилась красная нить, все воодушевились. Казалось, что всё сработало как нужно и теперь будет только легче, но… Но вид самого обычного борделя заставил их засомневаться. «Не может быть. Глава Лань взял эту заколку из борделя?!» — именно это и подумали Цзинъи, и А-Лин, в то время как остальные же лишь не мгновение задумались о чём-то близком. Лицо же самого Лань Хуаня выражало смятение, долю гнева, обиду и боль. Это было странно. Лань Чжань видел нечто подобное лишь когда дело касалось Цзинь Гуанъяо. Но сейчас дело было никак с ним не связано. Почему же так? Вэй Усянь же, не особо задумываясь и отложив всё на потом, первым шагнул за нитью в здание. Он даже не подумал, что глава Лань бесчестен, более того, он чувствовал, что А-Чэн где-то рядом. Остальные же последовали за ним. Когда же они нашли того, кого искали, а точнее всё и всех, кого искали, о таких мелочах, как женская заколка из Юньмэна у главы Лань, все как-то позабыли. Не забыл только Лань Ванцзи. Как и не забыл то, облик кого приняла тварь перед Лань Сичэнем. Он всё понял ещё тогда. Так что не удивлялся всему, что происходило после. Как Лань Хуань забрал Цзян Чэна сразу же после смерти нечисти, оставляя заботу об очищении и уничтожении останков на остальных. Как наряду с Вэй Ином и юным главой Цзинь тот постоянно крутился неподалёку, наблюдая за состоянием Ваньиня. Как в самих глазах Сичэня было видно неожиданное. Было даже странно, насколько очевиден был брат в своих чувствах. Лань Чжаню даже подумалось, что он понимает теперь его. Наверняка он был таким же очевидным в юности и после. Так что брат тоже так же легко понял его. Да, наверняка. Вот в очередной раз старший брат со вздохом вышел из комнаты, оставляя главу Цзян вместе с братом и племянником, и Лань Чжань решился на откровенный разговор. — Брат. — Да, Лань Чжань? Тёмно-жёлтые, так похожие на его собственные, глаза смотрели устало и немного отчаянно. Но Лань Сичэнь всё равно пытался улыбнуться. Самыми уголками губ. Он был рад, что глава Цзян жив, но всё ещё слишком беспокоился. И Лань Ванцзи всё понимал. Он хотел его успокоить, дать ему знать, что он тоже знает. Знает и понимает. Что они похожи. Ведь оба выбрали братьев. Таких сложных и невозможных. По-разному, но похожих. — У тебя необычный вкус, — и хоть сам бы он никогда бы не выбрал такого упрямого и вспыльчивого Цзян Чэна, ведь представить себе не мог, как можно любить кого-либо, кроме Вэй Ина, но если брат выбрал этого мужчину, то это его дело. И так же, как и его в прошлом, он хотел дать понять брату, что понимает его. Лань Сичэнь так и застыл. Он думал, что все приняли превращение твари в Цзян Чэна за случайность… Ведь в ту ночь она вообще очень странно себя вела, как будто превращалась не в тех, кого любили, а в тех, на кого она смотрела. Потому как она просто принимала облик каждого, кто там был. Даже всех из подростков. И он точно был уверен, что ни он сам, ни его брат с мужем не были влюблены в этих детей. Да и Цзян Чэн пусть и выделял Цзинь Лина, но никогда не смотрел на него тем самым взглядом. Так что мужчине казалось, что из-за странностей нечисти и то, что сам он любит главу Цзян, осталось незамеченным. Но, похоже, он ошибался. И Лань Хуань не знал, что с этим делать. Не знал, что скажет Лань Чжань, не знал, как отнесётся к тому, что его брат влюблён в мужчину, что влюблён в Цзян Чэна. В смятении Сичэнь попытался взглянуть в глаза брата в поисках ответа. Конечно, даже если тот не одобрит его выбора, он уже знал, что не отступится от своего. Ему нужен Цзян Чэн. Но всё же ему будет трудно принять то, что Лань Чжань не будет на его стороне. Надо хотя бы попытаться объяснить всё. — Брат, я… — Удачи, — уверенно посмотрев в глаза брата, кивнул Ванцзи. Больше Лань Чжань ничего и не сказал. Развернулся и ушёл прочь. Но перед этим Лань Хуань успел заметить, что в выражении его лица не было ни презрения, ни пренебрежения, ни разочарования его выбором, ни осуждения. Но ему отчётливо удалось разглядеть в его глазах поддержку. Он теперь знает и поддержит его. Было неловко, но всё-таки он чувствовал облегчение. Лань Чжань — первый, после него самого, кто понял эти чувства. А хотелось бы, чтобы их понял бы кое-кто другой. На этой мысли глава Лань вновь обернулся на дверь, за которой лежал без сознания главный объект его самых болезненных и тёплых чувств.***
В голове было пусто. Тело казалось совсем невесомым. Последним, что он помнил, были лица детей и Сичэня с Вэй Ином. А затем пустота. Пустота и лёгкость. Как же он устал. Может, он умер? Неужели он теперь попадёт туда же, где и сестра с родителями? И увидит их… Нет, он не может умереть. Даже если бы это принесло долгожданное облегчение. Не сейчас. Не так. Он не может оставить А-Лина. Не может оставить свой орден, не может уйти даже не убедившись, что мальчишка не натворит глупостей, Вэй Усянь не попробует разрушить мир, а он сам влюблён в главу Лань. Та тварь — сяньли. Теперь Цзян Чэн точно это понимал. И так же понимал, что всё то, что его привлекало в ней, было от Лань Хуаня. Глава Цзян думал, что это уважение, что это дружба, что это… Чёрт возьми! Как такое могло случиться с ним? Как он мог влюбиться в этого мужчину?! Но в то же время он и сам понимал, насколько абсурден его вопрос. Он не знал, как можно было не влюбится в эту изящность и грацию, в эти длинные пальцы и бесконечно мягкую улыбку, в эти почти жёлтые глаза, которые были мягче, чем у его брата, в открытость, готовность всегда поддержать и силу. Да, каждая частичка Лань Сичэня влекла Цзян Чэна. Этот мужчина нравился ему, он восхищал его с макушки до пят. То, как легко Сичэню удавалось любого расположить на свою сторону, то, как он всегда оставался искренним и настоящим, то, как просто ему удавалось понять суть человека. Невероятно. Это было просто поразительно. Его забота, внимательность и желание помочь. Как Лань Хуань его обнимал, когда сам Цзян Чэн был уязвим и даже плакал. Ну что за позор! А тот лишь понимающего его обнимал и продолжал быть рядом. Такого тепла и понимания, окутывающего подобно спокойной воде, он ещё никогда и ни с кем не чувствовал. Как глупо. Его вторая любовь и снова не в того, в кого следовало бы. Ну почему всегда с ним так? Если бы родители были живы, они бы наверняка ещё больше разочаровались. Почему он такой ненормальный? Хотя с этим он уже почти смирился. Хуже всего было то, что на этот раз объект его чувств был слишком чист и непорочен. И даже в самых безумных фантазиях заклинателя не ответил бы на его неправильные чувства. Цзян Чэну оставалось лишь отчаянно и горько вздыхать и с желчью насмехаться над самим собой. Его не полюбят. Никогда. Вдруг он почувствовал ломоту во всём теле и голоса. Напряжённые и тихие. Руки, что держали его. Не было больше пустоты. Он возвращался. Словно эти голоса звали его, словно руки не просто удерживали, а настойчиво тянули назад, к ним. Зов становился всё громче, всё невыносимее. Чувствовалось волнение А-Лина и нервозность Сичэня. Ах, ну сколько можно? — Да заткнитесь вы все, — не выдержал он, с трудом открывая тяжёлые веки. — Дядя Цзян! — А-Чэн! Громкие крики, а затем обхватившие его почти стальные объятия. Вэй Ин, дорвавшись до своего шиди, самозабвенно пользовался его слабостью и, сжимая крепко и сильно, продолжал бормотать что-то. Цзян Чэн улавливал только отрывки. — А-Чэн!.. Отключился почти на сутки… Не мог нас позвать? Какого чёрта ты, всегда такой «глава Цзян», суровый и сильный… Чёрт с ним с кланом, но, что бы я делал без тебя?! Что бы А-Лин… Мы мало кого потеряли?! — Дядя… — вклинился голос Цзинь Лина, который, судя по всему, уже плакал. Ну только этого не хватало! Ещё и этот на голову ушибленный удавить хочет, да что ж такое-то?! — Вэй Усянь, прошу, отпусти Цзян Чэна, думаю, ему не помешал бы воздух, — едва сдерживая противоречивый смех, вклинился такой знакомый голос Лань Хуаня. — С-спасибо, Лань Сичэнь, — Цзян Чэн сдержанно поблагодарил главу Лань за вновь подаренную возможность дышать. — Эй! Мы тоже тебя спасали вообще-то! И волновались тоже! И вообще, я уже заметил, что вы сблизились, но когда это вы двое начали называть друг друга по именам? — надув губы выдал Вэй Усянь. — Ага. Только сейчас ты меня чуть не удушил своими собственными руками. Тоже мне, спасатель, — грубо отрезал Цзян Чэн, не собираясь отвечать на какие-либо вопросы, касающиеся главы Лань даже самому себе. Сейчас, по крайней мере. Слишком многое произошло и слишком многое ему теперь нужно было обдумать. — Дядя… — пытаясь что-то сказать, всё смотрел на него Цзинь Лин. «Да что с этим ребёнком опять? Неужели я и впрямь так жалко выгляжу, что он так смотрит на меня?» — но, присмотревшись, нахмурился. Цзинь Лин выглядел уставшим, осунувшимся и потрёпанным. — А-Лин, что-то случилось, пока я был в таком состоянии? «Если это тот Лань Сычжуй виноват — я ему не только ноги сломаю, но и жизнь. Он у меня пожалеет, что на свет появился», — настороженно ждал ответа А-Чэн. — Нет, дядя! Просто… Просто ты так долго не приходил в себя… Я… Ты… Прости, я не смог прийти вовремя, я… А ты… «Ах, вот оно что. Мальчишка. Ну чего слёзы лить ради старика вроде меня? Я мужчина. И я бы так просто не умер. Чтобы глава клана из-за такой мелочи… Тч. Матушка бы меня на твоём месте уже ударила, чтобы раскисать неповадно было. Чтобы вёл себя как достойный глава ордена Цзян. Но… так ли это правильно? Не хочу, чтобы ты вырос таким же, как я. Да, ты должен быть сильным, но ты должен понимать, что я не оставлю тебя. Ты можешь плакать. Иногда», — на этих мыслях он протянул руку и, едва коснувшись затылка юноши, прижал его к себе, как когда-то, когда тот плакал в детстве. Обычно он всегда замирал и успокаивался после этого. Так же вышло и в этот раз. — Чего разнылся? Живой я, — строго выдал он, аккуратно и ласково поглаживая Цзинь Лина по голове. «Я итак уже достаточно неправильный. Какая, чёрт возьми, разница? Возможно, из-за того, что я был с ним так строг, он и начал смотреть в сторону этого Ланя? Да и сам я…» — на последних мыслях он кинул взгляд в сторону Лань Сичэня, что не отводил от него взгляда. А заметив, что они столкнулись взглядами, тот улыбнулся. Тепло и согревающе. Именно так, что Цзян Чэн, вопреки всем своим страхам и переживаниям, почувствовал себя почти счастливым. Как глупо. Так наивно думать, что этот человек может к нему чувствовать нечто большее, чем дружба. Но как же, чёрт возьми, приятно просто ненадолго погрузиться в эти сказочные фантазии. Ваньинь закрыл глаза, обнимая племянника и представляя, как же было бы хорошо, если бы и его сейчас вот так же обняли руки Первого Нефрита. «Ха. Размечтался», — с насмешкой над самим собой думал он. Наверно, поэтому, когда руки этого бесконечно чистого и безмятежного душой человека обняли его вместе с А-Лином, Цзян Чэн сперва не поверил в происходящее. Но, слегка поёрзав и почувствовав знакомый до дрожи запах и сжавшиеся крепче руки, он вдохнул едва не со слезами, которых, увы, не мог себе позволить. И сознался. Да, именно так. «Пускай так. Пусть всего ненадолго, но вот так, как же я счастлив, что он рядом», — подумал Цзян Чэн, отчётливо осознавая, что в таком бы положении он бы остался ещё на небольшую вечность. Именно сейчас и именно так он был счастлив. Был на своём месте. Думал он, даже не подозревая, что то же самое чувствует сейчас тот, кто его любит. Пусть Цзян Чэн ещё и сам не понимал всех своих чувств и с многими воспоминаниями и моментами предстояло разобраться, но он справится. Когда с разговорами и обсуждениями было покончено, А-Лин быстро исчез, видимо, чтобы увидеться с «друзьями». Хотя глава Цзян и не был уверен, что тот может их так называть после всего произошедшего. «Нужен» ему А-Лин, видите ли. Посмотрите только! Любишь его что ли? Поэтому поцеловал? Мелкий ланьский наглец! Ну ничего, с этим Цзян Чэн разберётся позже. Сейчас же, закончив разговаривать с Вэй Ином (который почему-то всё намекал на его «особенные» отношения с Лань Сичэнем, что Ваньинь благополучно игнорировал. Ведь если они и были таковыми, то только с его стороны.), он вдруг понял, что остался один. Просто сам. И на какой-то миг ему показалось, что он снова в Пристани Лотоса, шисюн никогда не возвращался, с Лань Сичэнем он никогда не сближался, и он снова совершенно один. В этот момент дверь отворилась, впуская главу Лань. И все непонятные тревоги развеялись. Мужчина подошёл ближе и, улыбаясь, осторожно сел рядом с главой Цзян. — Цзян Чэн, нам нужно поговорить, — со вздохом произнёс он, внимательно наблюдая за реакцией Ваньиня, который в этот момент сдерживал себя и надеялся, что громогласное биение его сердца хотя бы не слышит сам Сичэнь. На предложение главы клана он лишь кивнул. Ваньинь чувствовал себя глупо от того, что смущался и нервничал, хотя Лань Хуань ещё даже ничего такого не сказал. Так нелепо и безосновательно, что от самого себя тошно! Ещё и, кажется, будто тот всё приближается. Так близко, что его дыхание уже словно опаляло его собственное лицо… Чёрт, когда всё дошло до галлюцинаций?! — Цзян Чэн, я должен был сказать тебе раньше. Прости, что так долго тянул. Я… Глаза цвета тёмного золота становились всё ближе и ближе. У главы Цзян от этого и аромата сандала медленно начинала кружиться голова. Чтобы хоть как-то справиться с собой, он закрыл глаза на какое-то время. — Продолжай, — подбодрил Сичэня он, намекая, что не собирается спать и ему не плохо. Лань Хуань же продолжал молчать. Затем всё же очень тихо что-то пробормотал. Настолько тихо, что Ваньинь и слова не услышал. Так что он невольно наклонился немного ближе. И только почувствовав, как что-то коснулось его губ, Цзян Чэн мгновенно распахнул глаза и тут же оцепенел. Он никогда в своей жизни не подумал бы, что его второй поцелуй будет всё же с тем, кого он любит. И тем более так. Внезапно, странно и волнительно. Мыслей в голове не было. И судя по выражению глаз Сичэня, тот тоже не был способен на какой-либо здравый мыслительный процесс. «Я…я его поцеловал», — лишь шокировано думали оба главы.