Как уходила боль...

      После откровенного и долгого разговора с братом Лань Ванцзи уверенно пошёл в общий зал с намерением наконец снова забрать Вэй Ина. Но стоило ему подойти и приоткрыть дверь, как его муж мгновенно заприметил его и дал знак не входить.       Лань Чжань слегка опешил, но повиновался. Вэй Усянь аккуратно повернул Цзян Чэна спиной к двери, чтобы тот не заметил ничего подозрительного. Хоть Ваньинь и был пьян, но не до такой степени. Судя по поведению, у них обоих всё было хорошо и они, похоже, поговорили. Точнее напились и поговорили. Хотя Второй Нефрит и не брался утверждать, что последовательность была именно такой.       Вэй Усянь же посмотрел на мужа и, улыбнувшись, знаками объяснил, что всё в порядке и он здесь задержится. Так что тому стоит идти в покои одному.       Лань Ванцзи колебался. Но потом всё же послушно ушёл. Не то чтобы он был доволен таким поворотом событий, но ему нравилось, как рад был Вэй Ин. Похоже, эти двое наконец нашли общий язык, как во времена своей юности. Нет, Ванцзи не ревновал. Почти. Спустя столько лет он понимал, что малейшая фраза из уст Вэй Усяня о своём шиди неизменно вызывала в нём ревность. Он его защищал, он говорил о Цзян Чэне с теплом, он тянулся к нему и всегда оберегал.       А с ним… Позже Лань Чжань осознал, что даже тогда был ему интересен. Что Вэй Ин не просто так нарывался, подшучивал и злил его. Это были забавы мальчишки, которому понравился… другой мальчишка. Жаль, что тогда они оба осознали это слишком поздно. Сам Лань Чжань был слишком смущён и не хотел в это верить, а Вэй Усянь и вовсе был слишком беспечен и не задумывался об этом.       Лань Ванцзи часто сожалел, что не смог осознать свои чувства раньше. Не смог донести их до Вэй Ина. Не смог сберечь его в прошлом. И лишь любовь мужа, внимание и ласки, что Вэй Ин ему дарил смогли со временем успокоить душу Лань Ванцзи. Но сожаления порой снова появлялись.       Они никогда не говорили об этом. Но Лань Чжань знал, что возлюбленный не винит его. Ни в чём не винит. И никогда не винил. Таким был его Вэй Ин. Никогда не помнил, сколько добра отдал другим, и всегда прощал обиды. Но Лань Чжаня он не винил ни прежде, ни сейчас.       И это лишь ещё сильнее укрепляло желание Лань Чжаня защитить и окружить вниманием свою неугомонную и неуправляемую судьбу.       Только вот он понимал, что так же как в его жизни есть брат, который ему дорог, так же и в жизни Вэй Ина всегда был, есть и будет Цзян Чэн. Взырвной, грубый, упрямый, гордый и… дорогой.       Ванцзи знал, каким может быть этот мужчина, знал все его недостатки. Много лет назад, Лань Чжань присоединился к Цзян Чэну, когда его дом и семью уничтожили. Он сам видел, как тот лелеет сестру и втайне переживает за пропавшего брата. Видел, как тот заботится о своих людях, как жаждет и уверенно ищет справедливости. Они многое пережили, сражаясь бок о бок. Они не стали близкими друзьями, но понимали друг друга. Конечно, в первую очередь Ванцзи присоединился к главе Цзян, потому как знал, что если Вэй Усянь куда и вернётся, то именно к нему, к своему шиди, но даже так он не мог не узнать поближе и его брата после всего. И не мог не признать, что тот достойный глава своего клана и преемник ордена Цзян. В чём-то Цзян Чэн ему даже напоминал собственного брата. Нет, они были совершенно разными и абсолютно непохожими, но то, как они держали себя, не позволяя дистанции с остальными ни сократиться слишком сильно, ни отдалиться, то, как они защищали своих людей и уверенно шли вперёд за свои кланы, — это всё восхищало. Но его брат всё равно был лучше.       Хотя теперь, когда Лань Хуань видит в главе Цзян мужчину и, похоже, возлюбленного, Лань Чжаню тоже приходится смотреть на того несколько иначе. Он стал ему семьёй ещё после свадьбы. Вроде как. Но Цзян Чэн на неё даже не явился. Ведь, кроме всего прочего, он был категорически против «обрезанных рукавов». И это могло грозить сильной душевной (если ещё повезёт) болью для старшего брата Ванцзи. Позже необходимо будет поговорить с Вэй Ином, может, он сумеет выведать, как Цзян Чэн относится к его брату, и придумать что-то.       Что ж, а пока он даст этим двоим возможность, которую те так долго ждали. Возможность поговорить.

***

      Лань Хуань же, невольно заняв место брата у закрытой двери, внимал невероятному разговору.       — Что?!       — Да тише ты!       — Ну прости, но не каждый день ты признаешься мне, что влюблён в… мпф!       Судя по звуку, глава Цзян просто не выдержал и закрыл тому рот ладонью. Ох, как он жалел в такие моменты, что не владеет секретной техникой клана Лань!       — Ты вообще тихим быть умеешь? — едва слышным шёпотом пробормотал Цзян Чэн.       — Судя по словам Лань Циженя — нет, — беспечно ответил Вэй Усянь тем же шёпотом.       Глава Цзян лишь вздохнул, потерев двумя пальцами переносицу. Он хотел пристыдить друга, но совсем забыл за прошедшие годы, что чувство стыда ему не было знакомо даже в глубоком детстве. Но такие подробности его личной жизни ему уж точно знать вот совсем не хотелось!       Вэй Усянь же, задорно ухмыльнувшись, лишь довольно фыркнул. Но затем, немного посерьёзнев, с любопытством продолжил:       — Ты ему ещё не говорил?       — Конечно нет! — ответили ему с запалом и очевидным румянцем от смущения.       — А почему «конечно»? Это потому что он Лань или потому что мужчина? — тут же углубился в вопрос заклинатель.       — Вэй Ин, да я тебе сейчас…!       — Да брось, я просто пытаюсь помочь тебе разобраться в себе, — беспечно махнул рукой тот.       — А тебя не волнует, что он тебе…       «…брат мужа», — хотел было неловко закончить Цзян Чэн, намекая, что это влияет и на его жизнь тоже, так как оба Ланя в прямом смысле были братьями. А с одним из них Вэй Усянь уже состоял в браке.       — Да что ты, нет, конечно! — так же беспечно, как и прежде махнул рукой тот.       — Ты серьёзно? И у тебя даже не будет никаких возражений? Ведь когда это были ты и Ванцзи, я… Да ты и сам помнишь, — язвительно начал Ваньинь, закончив совсем блекло, ещё и прикусив губу в конце. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что идиот. Но признавать это он всё равно не собирался. И так же сильно не хотел, чтобы это знали или видели другие. Тем более Вэй Ин. Но что-что, а чувство справедливости у главы Цзян всегда было завышено. И если прежде он сам винил кого-то за что-то предосудительное, то просто не мог не винить и себя за то же самое.       Он понимал, что эта его любовь совершенно неуместна, слишком странная и нелепая, но ничего не мог с собой поделать. Даже чёртов демон заметил, что он любит главу Лань. Бегать от своих чувств и дальше становилось просто невозможно. Ещё и эта история с заколкой… Его дурацкие воспоминания о его первой любви, что так была похожа на этого мужчину. Его слова, поддержка и помощь. Ну почему же он так добр и нежен? Неужели он не понимает, как окружающие это могут понять? Как сам Цзян Чэн против воли влюбился в это внимание, терпимость, нежную улыбку и тёплые слова?! Почему этот мужчина так ведёт себя с ним, когда они просто друзья?       И почему между ними должен был случиться тот поцелуй? Чёрт. Да Цзян Чэн же теперь никогда не сможет посмотреть ему в глаза после всего этого!       И вот он винил своего шисюна за любовь к мужчине, когда теперь сам имел в руках ворох противоречивых романтических чувств к такому же мужчине. Ещё и родному брату того, кого любил Вэй Ин. Если Цзян Чэн винил за это шисюна, то как может сейчас не винить себя?       Вэй Усянь же лишь с едва замутнённым опьянением оглядывал шиди. Оглядывал и не мог нарадоваться. Цзян Чэн наконец влюбился. И даже не так, как в ту девушку с того третьего свидания много лет назад, а по-настоящему. Он не отнекивался и не отрицал. Было видно, что признавать это Ваньиню нелегко. Скорее всего, он поэтому и выпил даже больше, чем следовало, чтобы было проще сознаться перед братом. Но…       «Ах, Цзян Чэн ты такой милый!» — не мог не думать мужчина, глядя на мучающегося угрызениями совести перед всеми и вся шиди. Совести, смущения и любви. Вэй Ин был рад, что его шиди наконец повзрослел настолько, что влюбился. Но и возлюбленного он выбрал не самого лёгкого. Точнее говоря, если бы Лань Сичэнь был женщиной, то был бы абсолютно идеальной партией для Цзян Чэна. Мягкий, терпеливый, нежный, ещё и красивый — ну просто идеал! Не его, Вэй Усяня, конечно, но идеал! Не просто же так Лань Хуань был признал самым желанным мужчиной номер один из своего поколения. Так что Усянь бы не задумываясь подтолкнул их в объятия друг друга, будь кто-то из них женщиной. Но, к добру или к худу, Лань Сичэнь ею не был.       Вэй Усянь ничуть не винил брата в прошлом, не винил и теперь. Сейчас же он снова даже и не думал осуждать Цзян Чэна. Что бы не сделал шиди, он просто не мог причинить боль Вэй Ину. Но здесь был замешан никто иной, как глава Лань. А точнее Лань Хуань. То, что Цзян Чэн влюбился в мужчину, не было такой уж большой проблемой. Даже то, что он был влюблён в главу другого ордена, по мнению Вэй Ина, так же не было большой бедой. Ведь любовь, по его мнению, могла завладеть сердцем каждого, и ни пол, ни статус здесь не играли роли. Самым ярким примером в этом для него были он сам с Лань Чжанем.       Проблемой было именно то, что это был Лань Хуань.       Вэй Усянь, несмотря ни на что, был весьма проницателен. Он уже знал про отношение Ланей к любви и прочему, поэтому, будь это возможно, спокойно бы «отдал» брата в руки Первого Нефрита, если бы не одно «но». Он знал, что то, что было между Лань Хуанем и его названными братьями, не было простой дружбой. И Вэй Ин прекрасно понимал, что такие чувства не проходят бесследно. Глава Лань потерял двоих близких людей меньше года назад, на нём был целый орден, в придачу его родной брат женился на Магистре тёмных искусств, на самом гонимом и ненавистном заклинателе за последние несколько веков, на Старейшине Илин. У главы Лань было достаточно проблем. Нетрудно догадаться, что он вряд ли обрадуется любви от главы Цзян. Вэй Усянь смутно это представлял:       — Глава Лань. О, так рад вас видеть! А знаете, мой брат в вас влюблён, поэтому было бы замечательно, если бы вы тоже в него как-нибудь влюбились, что думаете? Если можно, встречайтесь с ним или лучше женитесь, — даже для Вэй Усяня это было сущим бредом, который он не смог выдать даже при сильнодействующем галлюциногене.       А что если так:       — Глава Лань, я люблю вас. Если вы меня нет — я сломаю вам ноги.       — Пфф! — не выдержал Вэй Ин. Слишком реалистичной и в то же время невероятно нелепой оказалась картина.       — И как это понимать? — грозно уставился на него Цзян Чэн. Но он так был похож на того сурового Цзян Чэна из его фантазии, что Вэй Усянь рассмеялся уже в голос.       «Ох, если бы это действительно так и произошло, я бы мог только посочувствовать главе Лань. Выбора-то у него, считай, и не было бы. Сбежать от моего шиди — всё равно что не ценить свою жизнь! Даже для Лань Хуаня это слишком».       Отсмеявшись и попеременно уворачиваясь от неповоротливых и пьяных, но всё равно болезненных и каким-то волшебным образом порой достигающих цели тычков Цзян Чэна, Вэй Ин всё же сказал следующее:       — Прости, я просто… — «представил, как бы выглядело твоё признание», — эти слова, а затем и его дальнейший смех шиди бы точно принял на свой счёт и совершенно неправильно. — В общем, нет у меня никаких возражений. Я как раз думал, как бы можно было тебе в этом помочь. Только в голову всякая чушь лезет, — решил сказать он правду мягче.       — Помочь? Ты серьёзно? — неверяще обронил Ваньинь.       — Конечно. И у меня только что появилась одна идея. Но ты должен мне довериться, — заговорщически придвинулся он, приобняв брата за плечи и подмигивая.       Цзян Чэн сперва опешил и, видя, что шисюн не шутит, отвёл взгляд, но в итоге вскоре повернулся с горящими глазами и решительно кивнул.       — Что ж, тогда слушай…

***

      — Ты серьёзно? И у тебя даже не будет никаких возражений? Ведь когда это были ты и Ванцзи, я… Да ты и сам помнишь, — тихо и словно грустно бросил Цзян Чэн.       Глава Лань не выдержал. Он медленно, но уверенно развернулся, покидая это место. Он и так подслушал слишком многое. Но вина за это не так сильно гложила его сердце, как нечто совсем иное.       Неужели он ошибся и сердце Цзян Чэна принадлежало не Вэй Усяню? Но ведь он сам в этом признался! Ваньинь совершенно точно был влюблён прежде в своего шисюна. Нет, в этом не может быть сомнений. Но даже если так, теперь глава Цзян уже не был влюблён. Лань Сичэнь и сам видел и чувствовал, что те болезненные и пожирающие душу Цзян Чэна чувства постепенно сходили на нет. Тогда… может ли быть, что он влюбился в кого-то другого? Это… Вот оно что… Лань Хуань непроизвольно сжал кулаки.       Так ещё и этот кто-то из ордена Лань. И он мужчина. И ещё эти слова «он тебе…» Кто? Значит ли это, что Вэй Ин связан с ним как-то?       Глава Лань вдруг замер на месте.       Нет, не может быть. Это же совершенно… Единственный из Ланей, с кем был близок Вэй Усянь, был Лань Чжань. Неужели он влюбился в мужа брата?       Мысли путались, а голова шла кругом. Неужели Цзян Чэн снова влюбился? И снова безответно? Но при этом отчего-то не возникало мыслей пожалеть вновь неудачно влюбившегося главу ордена Цзян. Возникало желание в кои-то веки пожалеть себя. Напиться второй раз в жизни и утопиться. Ну почему? Почему?       Они всегда были похожи с братом. Все говорили, что если бы не его улыбка, то их бы едва ли различали. Со спины, впрочем, их итак часто путали. Схожие черты лица, волосы, тело. А с тех пор, как они стали одного роста в юности, так и подавно.       Их отличала лишь разная аура, привычки, характер и выражение лица. Большинство из чего не было внешними показателями.       Или Цзян Чэн как раз-таки не во внешность и влюбился? Но тогда почему именно сейчас? Раньше ведь его брат так же, как и сам Цзян Чэн, безуспешно искал и не находил Вэй Усяня. Они могли постоянно сталкиваться и сблизиться на этом. Хотя от одной мысли об этом главе Лань становилось плохо.       Так почему? Может, всё дело именно во внешности? Насколько Сичэнь помнил, тот демон перед Цзян Чэном как раз принял облик Лань Ванцзи (хотя какая-то безумная часть его сознания уверяла, что то был его собственный облик. Но Лань Сичэнь никогда не был столь самонадеянным, чтобы так легко принять подобное).       Возможно, ему стоит измениться? И тогда глава Цзян заметит его, а не брата? Он сумеет, да. Он сможет измениться. И хоть мысль о том, что для того, чтобы заполучить любовь А-Чэна, ему придётся притворяться другим человеком, тем более собственным братом, подавляла и бросала в тоску, Лань Хуань уже был в отчаянии.       Что ж, он просто должен попробовать. Он уже решил, что не отступится. Его чувства обязательно достигнут Цзян Чэна, чего бы это ему не стоило.       Так, пока двое заклинателей в общем зале собраний затеивали план «совращения» одного из братьев Лань, их возлюбленные мучились в своих постелях мыслями о них же.       А вот то, что в это время происходило за закрытыми дверьми покоев юного главы Цзинь, уже совсем другая история.