Как уходила боль...

      Не сказать бы, что ситуация, в общем, была такой уж страшной, но плохо было то, что её обстоятельства лишь ухудшались. И это заметили оба главы кланов.       С того случая у пристани прошло уже два дня. В тот раз всё прошло неплохо. Во всяком случае лучше, чем каждый из них предполагал. Естественно, «звуки природы» смущали, но, по крайней мере, отвлекали от своих собственных переживаний, помогая сосредоточится на том, о чём шёл разговор, а не о том, с кем он был. Но, к сожалению, это же в то же время и портило всё. Ведь это должно было стать чем-то вроде их первого недосвидания. Первый шаг к оному, так сказать. Просто попытка переместить этих двоих в романтичное место и заставить их обоих смотреть друг на друга немного иначе, немного… более интимно. Во всяком случае, так эту ситуацию видели Лань Чжань и Вэй Усянь. Жаль только, что они не поговорили обо всём между собой, потому что «хранили тайну брата». Иначе многих недопониманий можно было бы избежать. Во всяком случае, двое глав наверняка куда как быстрее смогли бы понять друг друга.       Но этого не произошло. А поэтому уже третьи сутки Вэй Усянь придумывал всё новые способы поощрить Цзян Чэна и спровоцировать Лань Сичэня. (Но успешнее всего почему-то провоцировал Лань Чжаня).       Цзян Чэн честно старался, но советы шисюна были для него по большей части равны самоубийству. Потому что это сделать было проще, чем то, что тот ему советовал. Но он старался. «Делать невозможное» — гласил девиз его клана, и он старался ему соответствовать, как мог.       И хорошо, что некоторые были вполне выполнимыми, хотя и странными…       — Одежда очень важна, А-Чэн! Не то чтобы без неё плохо, даже лучше, поверь моему опыту… Конечно, я не о том самом! Как ты мог такое подумать? Кхм, в общем, удели больше внимания своему внешнему виду. Нет-нет! Тебе очень идёт твоя одежда ордена Цзян! Конечно, ты аккуратен с ней! Но, может бы, ты распустишь волосы? Или хотя бы сделаешь хвост? Это определённо вызовет интерес! Вот увидишь!       В тот раз Лань Сичэнь действительно проявил интерес. Хотя Ваньинь ничего особо и не ждал, делая привычные косички по бокам, но не убирая их все в пучок, а всего лишь в аккуратный хвост. Ну, может, тот и скажет что-то, если вообще придаст внимание какой-то банальной смене прически. Что за глупость!       Но, к его удивлению, Лань Хуань не просто заметил, но ещё и вполне отчётливо дал это понять.       «Ха! Это сработало!» — подумал удовлетворённо Вэй Ин, заметив, как загорелись глаза мужчины при виде его шиди. И тот его не подвёл.       — Глава Цзян? Вы изменились.       Глава Цзян только напрягся.       — Да?       — Да.       — В каком смысле? — уточнил он, когда понял, что пояснять самостоятельно ему, похоже, не собираются. А дрянные предчувствия как всегда не оставляли.       — В лучшем.       Ответ был скорее даже приятным, но отчего-то снова складывалось впечатление, что Лань не договаривает. Он всегда говорил мягко, но достаточно, а тут… Но Цзян Чэну не хотелось придираться и дальше, чтобы его не сочли каким-то павлином, напрашивающимся на ласку и комплименты. Так что он просто кивнул и занял своё место.       Даже не подозревая о том, что творится в этот момент с самим Лань Хуанем.       «Это оказалось несколько труднее, чем я думал. Почему он захотел сменить прическу? Он хочет привлечь внимание брата? И Вэй Усянь не против? Нет, тогда не было бы той сцены у причала недавно. Но вести себя как Ванцзи сложно. Так хотелось бы спросить обо всём самого Цзян Чэна! Но нельзя… Надо быть холоднее. Но, когда он рядом, это поистине непросто. Как же А-Чжань сдерживается? Надо у него спросить».       Вэй Ин же только задумчиво переводил взгляд то на одного, то на другого, но так и не смог понять, что вообще происходит. В целом, всё было вполне хорошо, если не знать, как эти двое обычно себя ведут!       Второй же совет был уже труднее.       — Чаще улыбайся! — замечательный совет.       Дальше, конечно, следовали пояснения, мол, так твоё лицо будет мягче, «а не как обычно» отчётливо осталось недосказанным. Но Цзян Чэн искренне не верил, что его улыбка может привлечь хоть чьё-то внимание. А притворяться он и не умел и не хотел. Ухмыляться, скалиться, сдавленно смеяться он ещё мог. Даже больше, он был в этом вполне неплох. Но именно улыбка… Тут было сложнее. Его улыбка ушла вместе с тем мальчишкой, который потерял всю свою семью много лет назад. А-Лину он ещё мог улыбаться. Не улыбаться этой счастливой мордашке, так похожей на Яньли, было просто невозможно или не улыбаться, когда он хмурился, пытаясь сосредоточенно что-то понять или спрашивал что-то неуместное, но такое милое… В общем, с этим ребенком было не соскучиться, он часто вызывал улыбку у своего отрешенного и строгого дяди. Это знали все на Пристани Лотоса. Сам же Цзян Чэн был уверен, что никому неизвестно о его «слабости».       Только даже так легче всего это получалось до того, как мальчишка как-то раз подошел и с опущенной головой спросил у него, что случилось с его родителями и почему он один. Ваньинь не желал врать ребёнку, но и говорить правду было больно. В тот момент, когда ещё младенцем он, Цзинь Лин, потерял мать, Цзян Чэн потерял сестру.       Когда же он всё-таки рассказал всё, как мог, честно и мягко мальчишке — тот плакал. Цзян Чэну тоже бы хотелось. Но, во-первых, он уже и так слишком долго и много оплакивал своих близких, слишком много пролитых слёз для взрослого мужчины и главы клана. А во-вторых, он должен был быть опорой и поддержкой, защитой этому мальчишке. Он его племянник, и Цзян Чэн сделает всё, чтобы тот был счастлив и не пострадал. Он не может позволить Цзинь Лину видеть свои слёзы. Ни за что.       В общем, с тех пор он нёс на себе ношу, как смерти собственных родителей, так и родителей А-Лина. Что, естественно, с улыбкой сочеталось весьма плохо. А что ещё столь же легко и однозначно могло вызвать его улыбку, глава Цзян не знал.       Он даже попытался потренироваться перед своим отражением, думая, что его никто не видит, но когда уже с досадой начал осознавать, что улыбка получается неискренней либо пугающей и кислой, то услышал смех Вэй Ина.       — Цзян Чэн, кого ты похоронил в этом пруду? По виду злейшего врага, — не осознавая, что наступает на больную мозоль, выпалил со смехом тёмный заклинатель. Он даже не подумал, что шиди пытается следовать его же совету. Ещё бы! С такой «улыбочкой» только и топить!       Глава Цзян сперва разозлился, а потом решил потренироваться уже на братце. Он изогнул губы и, глядя в упор на Вэй Ина, медленно и проникновенно начал:       — Вэй Усянь, ты ведь знаешь, как важен мне. Я очень рад, что ты снова дома. И твои советы…       Вышеупомянутый сперва побелел, застыл, а затем хохотнул и быстро-быстро перебил друга:       — Нет-нет, Цзян Чэн, брось, не злись, я ведь правда хочу тебе помочь, ты же знаешь!       «Чёрт! Почему он так скалится?! Неужели я его случайно всё-таки довёл? "Очень рад"? Что-то не видно, А-Чэн! Прекрати так смотреть! Я знаю, что веду себя обычно не самым лучшим образом, но это не повод так себя вести. Уж лучше как всегда побурчи хмуро, и всё. А то так мне и впрямь не по себе!» — судорожно думал Вэй Ин.       — Вообще, знаешь, если ты это так из-за того, как я отвлекал адептов от тебя на пристани до этого, то я правда извиняюсь. Появился Лань Чжань и, глядя на закат, мы немного увлеклись…       «Улыбка» в паре с серо-стальными глазами и, кажется, начинающим мерцать Цзыдянем стала ещё кровожаднее.       — …но я постараюсь так больше не делать! Хотя ведь помогло же, заметь? — едва отвернувшись и потеряв из виду шиди, тут же оптимистично закончил Вэй Ин. Но не успел уже безуспешно сдерживающий гнев А-Чэн ответить братцу пару ласковых, как третий голос ворвался в беседу:       — Ох, глава Цзян, я… — начал было Лань Хуань, но, увидев повернувшегося к нему Цзян Чэна, вздрогнул и на миг смолк. — Простите, что помешал. У вас важный разговор, я пойду, — и с сокрушенным видом так же беззвучно ретировался.       «Ясно. Улыбка — не моё», — уже с лёгкой горечью про себя резюмировал Ваньинь, прежде чем снова повернутся к брату и всё объяснить. Особенно про его «совет».       «Почему я сразу не заметил Вэй Ина? Теперь Цзян Чэн зол на меня. А как он посмотрел на меня только что. Странно, что я не заметил Цзыдянь в его руке, но неужели просто моё невольное вмешательство в его разговор с шисюном так его разгневало? Ладно, что ж, надо будет при следующей возможности извиниться как следует. Но вести себя сдержанней. Ведь чем больше я говорю, тем меньше похож на Ванцзи».       Оба главы остались собой недовольны и даже слегка разочарованы. Но даже подумать не могли, что это просто очередное недоразумение.       Советы, конечно, не прекратились. И следующий был таким же бредовым…       — Не думай о прошлом! Мысли о нём только будут тянуть тебя назад. Больше верь в будущее. Оно может показать чудеса. Посмотри на меня. Я вот счастлив! Ну и что, что это уже моя вторая жизнь? Не придирайся! Это работает, поверь мне! Я пользуюсь этим все обе жизни. И сам видишь результат. Я всё слышу! Что это ты там имеешь против моего с Лань Чжанем «каждый день»?! Мы, вообще-то, женаты. Что значит, ненормально? А вот не буду тебе помогать! Что значит, и не надо?! У тебя ведь ни одних отношений не было, что ты собираешься делать? Как ничего? Нет! Я тебе помогу, хочешь ты того или нет!       Конечно, Вэй Усянь был прав. Только он не учёл, что мысли о прошлом, кроме того, что бередили старые душевные и не только раны, ещё и были единственной отрадой в настоящем. Единственным счастьем, которое, пусть и прошло, но хотя бы было. И пока Ваньинь думал о нём, то мог вспоминать, что у него была семья и то самое счастье…       Но, так или иначе, если брать пример его родителей, у него не было и шанса.       Вспоминая то самое прошлое, он отчётливо понимал, что всегда был похож больше на мать, чем на отца. Возможно, поэтому тот его и не любил. Эти мысли с детства отравляли его душу. Но вытравить их никогда не получалось. Он терпел, молча жил с ними и терпел, скрывая ото всех и притворяясь, что не понимает. Хотя прекрасно всё знал. Дети всё понимают и чувствуют даже лучше взрослых. И так как он унаследовал характер матери, он знал, что в любви ему не повезёт. Уже не повезло раз. А во второй раз… Подумав об этом немного, Цзян Чэн с грустью пришёл к осознанию, что Лань Сичэнь весьма похож на его отца. А тот не любил мать. И мужчина подозревал, что из-за того самого чёртового характера. Который как раз и был у него.       Мягкий, внимательный и добрый мужчина никогда не увидит свою любовь в том, в ком царит горечь, злость и боль. Глупо ждать иного.       Заклинатель думал об этом, всё сильнее проваливаясь в обречённость, стоя в той самой беседке, которая как назло сохранилась едва ли не лучше всего после поджога Вэней. Именно тут его родители ссорились. Хотя, по правде говоря, ссорились они почти везде, даже за пределами Пристани Лотоса, но почему-то крики отсюда запомнились тогда будущему только главе клана сильнее всего. Мать здесь особенно свирепела и обвиняла его отца во всём подряд. Чаще, правда, это была измена, мягкость его характера или недостаточное внимание к собственным детям (в отличие от чужого отпрыска). Но сути это не меняло. Здесь он чувствовал духовное присутствие родителей едва ли не больше, чем в храме предков. Здесь были и боль, и печаль, но здесь же он чувствовал, что лучше всего может их помнить.       Его собственное желание любви незримо переплеталось с желанием его матери быть любимой отцом. Он знал, что она тоже страдала. И чувствовал, что ему даже не светит того же брака с любимым человеком. Даже просто быть с ним официально вместе… Глупость. Ему не на что рассчитывать.       Мама, прости, но, похоже, твой сын ещё больший неудачник, чем ты боялась.       — Это не так, — ответили ему то ли мать, то ли отец, отчего сердце у А-Чэна забилось в трепете. Только спустя несколько секунд, когда услышал шаги, осознал, что последнюю фразу сказал вслух. Он уже повернулся, чтобы привычно отчитать кого-то недалёкого за вмешательство в свои же мысли. Он ведь строго запрещал абсолютно всем разговаривать с ним, пока он был тут. Это особое место. И даже если это опять Вэй Усянь со своими утешениями, это его не спасёт.       Но, повернувшись, он так ничего и не сказал. Напротив него стоял не адепт, не Вэй Ин, и даже не соклановец.       Лань Хуань стоял на расстоянии двух шагов максимум, упрямо и будто бы даже с непривычной злостью смотрел на него. Но с чего бы? Тот не оскорбил ни его, ни кого-либо из его семьи или клана, даже тему его братьев Цзюней не трогал…       Пока глава Цзян перебирал у себя в голове, что бы могло разозлить всегда спокойного и мягкого главу Лань, тот продолжил:       — Глава Цзян, я не имею ни малейшего понятия, почему вы сказали то, что сказали, но искренне надеюсь, что вы так не думаете, — упрямо и твёрдо сказал он.       — Хах. Да какая разница? — мужчина всё ещё не понимал, что разозлило его друга и любимого, но его слова задевали уже его самого.       — Огромная! Цзян Чэн, ты сам поднял свой орден из пепла, восстановив дома и обучив людей. Оглянись, все адепты здесь смотрят на тебя с восхищением. Они равняются на тебя. А-Лин и вовсе словно твоя копия. Он говорит, двигается и думает, как ты. То, что ты этого не замечаешь, — принижает как твои, так и их чувства и значимость.       Цзян Чэн слушал и смотрел в глаза напротив. Слушал и отрешенно ловил смысл. Не то чтобы он совсем не догадывался, как к нему относятся в собственном ордене, но с чего Лань Хуань взял, что А-Лин так уж похож на него? Этот непоседливый и идущий всегда напролом к неприятностям мальчишка! Но, как ему всё-таки казалось, то, что имел в виду Лань, было то, что…       — Ха! Ты считаешь, что я себя не ценю? — пораженный данной мыслью, выпалил её без раздумий Чэн. Неизвестно, что его больше поразило, то, что мужчина считал, что он себя не ценит, или то, что это же могло разозлить Лань Хуаня.       — В храме… — тихо начал тот, — ты прикрыл собой Цзинь Лина от дагэ. Ты не знал, что Вэнь Нин вас прикроет. Ты был готов отдать свою жизнь…       — Жизнь этого мальчишки только началась! Я должен его защитить!       — Но не ценой же собственной жизни!       — Да какая-разница-то?!       — Ты считаешь свою жизнь недостаточно ценной, — глухо и тихо ответили ему.       На это Цзян Чэну ответить было нечего. Он знал, что это было правдой, как никто другой. Но признавать чужую правоту ему всегда давалось нелегко. Особенно почему-то сейчас.       — Цзян Чэн. Прошлое в прошлом. Теперь у тебя снова есть Вэй Усянь. И, пусть этого немного, я тоже на твоей стороне. Поэтому, прошу, не живи прошлым, посмотри на настоящее, в котором ты не кто иной как глава ордена Юньмэн Цзян, любимый дядя Цзинь Лина и близкий для меня человек.       Эти слова вкупе с улыбкой мужчины окончательно прогнали печаль из сердца Ваньиня. На какое-то время так точно.       «Прошлое в прошлом, да? Похоже, некоторые твои советы и впрямь полезны», — с такими мыслями и с Лань Сичэнем рядом было намного проще смотреть в будущее с надеждой на лучшее.       В старой беседке уже не было так неуютно.