Как уходила боль...

      После того случая в беседке у воды Цзян Чэну стало немного легче.       Но ненадолго.       В тот вечер они поговорили с главой Лань и притом почти так же открыто и непринуждённо после того, как Цзян Чэн-таки смирился с тем, с чем стоило уже давно. Они говорили долго и мирно, так же, как и прежде в Облачных Глубинах. Глава Цзян снова чувствовал покой и умиротворённость. Не хотелось думать о следующем дне, о прошлом, о всех своих обязанностях и делах, или о своих дурацких и неуместных чувствах. Хотелось вот так продолжать стоять и говорить обо всём подряд с этим чистым и невинным человеком.       «А может, дружбы всё же достаточно? Я всю жизнь был никем не любим, так разве не проживу, если оставлю всё как есть? Я…» — мужчина уже почти принял решение, как вдруг большая и тёплая ладонь опустилась на его собственную.       Ваньинь вздрогнул и резко поднял взгляд на собеседника. Но тот всем видом показывал благодушие и спокойствие, что значило, что рука там оказалась не случайно и мужчина не планирует её тут же одёргивать. Но зачем он вообще это сделал?       «А-Чэн, разве можно быть таким? Ты всегда был красив и благороден. Но именно в этом месте, именно на Пристани Лотоса ты становишься ещё прекраснее. Словно именно здесь раскрываешься в полной мере. Мне не нравится, что тень грусти падает на твоё лицо настолько легко и привычно. Но даже так ты всё ещё прекрасен. Но почему же ты продолжаешь закрываться в себе и не доверяешь окружающим? Это ведь не лесть. Неужели не понимаешь, что тебе не льстят. Знают, что бесполезно».       «Но ничего, я надеюсь, мне удастся как-то помочь с этим. Я не Ванцзи, но, пожалуйста, посмотри же на меня…»       Двое глав несколько долгих секунд смотрели друг другу в глаза и пытались «разглядеть» мысли собеседника. Безуспешно, впрочем. Если не считать того, что они оба всё больше смущались. Цзян Чэн от самой ситуации и своих мыслей, а Лань Сичэнь от вида смущённого Цзян Чэна и от своих мыслей по этому поводу.       «А может, он знает, что я его люблю?» — со страхом и отчаянной надеждой думали оба.       Тишина затягивалась, и сказать хоть что-то было всё тяжелее.       — Ты… — сглотнув, начал было наконец собравшийся с мыслями первым Лань Хуань. — То есть я…       — Нет, извини, я…       — Нет-нет, то есть, ты очень… Я хочу сказать…       Ещё немного, и признание готово было сорваться с их губ едва ли не обоих, но тут какой-то шорох отвлёк их. А когда они вновь вернулись взглядами друг к другу, смотреть в глаза отчего-то было ещё более смущающее. Они отстранились, но руку Сичэнь так и не отпустил.       — Эм, рука… Почему ты взял меня за руку? — с колотящимся сердцем, но отвернувшись, чтобы хоть как-то скрыть чувства, проговорил Цзян Чэн, боясь и ожидая ответа.       — Я… — смутился ещё сильнее Сичэнь. Почему-то только что он готов был признаться в чувствах, но и то смущался меньше, чем сейчас. — Я… — тут он наконец заметил.       — Цзян Чэн, твоя ладонь совсем холодная, — совершенно серьёзно выдал он, уже с лёгким беспокойством глядя на того.       — Что? Да не замёрз я! — тут же вяло огрызнулся Цзян Чэн, тем не менее не пытаясь высвободить руку. Поэтому он даже огорчился, когда эту самую руку-таки отпустили. Как оказалось, рано расстроился. Лань Хуань тут же снял с себя верхние одежды и накинул их на плечи застывшему хозяину Пристани Лотоса. Затем, не дав тому возразить и слова, снова взял его руку, второй же, приобнимая за плечи, повёл в сторону тёплого помещения.       Цзян Чэн ворчал что-то, но не вырывался. С кем-либо другим в подобной ситуации он бы уже вспылил и избил того. Но сейчас ему было слишком неловко. Он вспомнил ещё кое-что из своего детства. Кое-что, что заставило его ещё надолго задуматься. Всего один небольшой момент.       Голос матери был в этой беседке самым злым и громким, но однажды он видел, как его мать, выходя из неё, продолжая хмуриться и бормотать что-то, позволила отцу накинуть на неё плащ и точно так же увести за плечи в дом. Он вспомнил, как нежно отец тогда держал её руку, как мягко улыбался, и как мать, строгая и вспыльчивая, покорно шла с ним рядом.       Ассоциации смущали лишь сильнее, но скинуть с себя руки Сичэня было выше его сил. Да и нежданно нагрянувшие воспоминания давали надежду. Надежду, что его мать всё же была любима. Надежду, что и у него, возможно, есть шанс. Как бы глупо и наивно это не было.       Затихший же Вэй Усянь едва сдерживал голос, когда увидел такого же бесстрастного Лань Чжаня, пролезшего к нему в кусты. Они едва их не спугнули!       Нет, он всегда был рад обществу мужа и его вниманию, но только не сейчас! Впрочем, Ванцзи и не настаивал, только ближе придвинулся и прижал к себе возлюбленного, так же наблюдая за открывающейся им картиной. Вэй Ин не стал что-либо спрашивать, решив, что тот просто пытается понять, что интересного он увидел. Но больше, к счастью, не отвлекал.       А больше, как оказалось, и не надо было!       «Чёрт! Да А-Чэн уже почти признался, что ж такое?! Да и взгляд у Сичэня был какой-то подозрительно не дружеский… Что же это вообще происходит? Неужели они оба влюблены? Да нет, не может быть. Это же полный бред, не бывает таких совпадений», — нервно хихикнув подумал он.       «Ох! Прям как мадам Юй с дядюшкой. Они тоже вечно так мирились у этой беседки. Ну, Цзян Чэн! Если бы не знал тебя, то подумал бы, что вы уже вместе или что ты его как-то соблазнил. Но, зная тебя, это уж точно невозможно. Ты, конечно, во многом хорош, но в любовных делах полнейший простофиля и варвар. Как хорошо, что ты мои мысли не читаешь…»       — Вэй Ин.       — А? Лань Чжань? Кстати, что ты тут делаешь? Не меня ж ищешь? Хэх. Или на свежем воздухе Пристани Лотоса тебе нравится больше? Тут мы ещё с тобой не…       Дальнейшая речь потонула в поцелуе. Затем и вовсе приобретала всё более бессвязный характер. К счастью, оба главы уже покинули это место, а незадачливым адептам тут вообще быть не положено.

***

      Цзинь Лин проснулся не в духе. Точнее ему было жарко и трудно дышать, словно при болезни. Ещё и живот болел. Лишь открыв глаза, он понял, что всё не так плохо. Во всяком случае с его здоровьем. Остальное же, пожалуй, оставляло желать лучшего.       Нет, разгрома в его комнате не было, и в целом он чувствовал себя отдохнувшим, только вот его положение оставляло желать лучшего.       Да как вообще могло так получиться?!       Юноша едва сдерживал себя, чтобы не дёрнуться и в порыве смущения не разбудить всех. А это было непросто. Так как его голова лежала на груди безмятежно спящего Сычжуя, а голова Цзинъи на его собственном животе. И оба при этом так сладко и безмятежно спали, что будить их казалось грешным делом. Удивительно, правда, что они не проснулись и не встали задолго до него, как это зачастую и происходит. Но, учитывая, во сколько они уснули, если подумать, то совсем не удивительно.       Возможно, всё было бы не так плохо, если бы не эта поза!       На ночь он забыл снять украшения на голове, и ощущения были, словно те как минимум прокололи ему кожу на затылке. Рука Сычжуя, что лежала на его плече и груди, сковывала движение. Голова Цзинъи, хоть тот и не слишком часто ворочался, уже серьёзно давила на живот. А самое страшное то, что юноша мог почувствовать утреннее «состояние» Цзинь Лина, всего лишь немного повернувшись и столкнувшись с ним лицом к лицу, так сказать.       Запах сандала, казалось, окутывающий его сейчас с ног до головы, едва ли не больше, чем когда он жил в Облачных Глубинах. Такая чрезмерная близость с этими двумя Ланями положение только ухудшала.       Обычно, когда с ним случалось «это», как правило по утрам, редко по вечерам, он как можно скорее шёл выгуливать Фею или на тренировку с дядей. В Облачных Глубинах был чёртов ледяной источник, который тоже помогал, но весьма болезненно, промораживая и прочие конечности. В таком же положении, как сейчас, вариантов у него не было вовсе. Силой воли он успокаиваться пока не умел, да и вообще с трудом верил, что так можно, а сбежать из «оккупации» не мог, не разбудив при этом друзей.       Ещё хуже ситуацию делали собственные мысли. Дурацкие, дикие, совершенно неуместные и неправильные. Цзинь Лин любил Лань Сычжуя. Он это знал точно, но близость Лань Цзинъи к его естеству ни капли не остужала его пыл. Даже наоборот, он уже видел, какой у того бывает наглый и хитрый взгляд. Тем более тут же всплыло то воспоминание, когда он видел его голым и как он с ним разговаривал. И как угрожал поцеловать. Хотя, задумываясь об этом сейчас, угрозой это для него не было вовсе. Это даже вызывало интерес, к тихому ужасу юного главы Цзинь.       В общем, воображение плавно одну за другой преподносило ему картинки, где он был то с одним Ланем, то с другим, а то и с обоими вместе. (Что заставляло щёки Цзинь Лина особенно пламенеть, а его достоинство твердеть ещё больше.)       Это сводило с ума. Чувство возбуждения даже заглушало чувство вины. Юноша безуспешно пытался отвлечься, но тут…       — Цзинь Лин? — сонный и участливый голос обратился к нему, рука на плече слегка сдвинулась. Юноша ещё сильнее напрягся и так же тихо ответил.       — Сычжуй? — он повернулся к нему лицом.       Лицо при этом, насколько мог, отметил Лань, было каким-то по-детски озадаченным и будто бы даже обиженным. Таким милым, что даже ещё толком не проснувшись и не осознавая до конца своих действий, он наклонился и опустил свои губы на губы Цзинь Лина. Тот сперва опешил, но почти сразу, логично рассудив, что деваться некуда, а целоваться с Сычжуем ему нравится и проще поддаться, расслабился. Но когда, уже немного проснувшийся Юань уже решительно углубил поцелуй, Цзинь Лин снова было начал упрямиться. Но поцелуй был по-прежнему мягким, хоть и более глубоким. Без задней мысли юный Лань попытался придвинуть любимого ещё ближе к себе, сжимая в кольце рук.       — Хм, ребята, а мы…? — начал было вопрос проснувшийся от резких движений Цзинъи, но, повернув голову лицом к друзьям, застыл. Застыли и они.       — А… Эм, — попытался было что-то сказать тот или хотя бы отстраниться. Да, картинка была красивой, двое сонных и таких мягких с виду парней, такой тихий Цзинь Лин и внимательный Сычжуй. С одной стороны, ему нравилось то, что он видит, более того, какая-то безумная часть его хотела быть с ними, но благоразумная часть всё же взяла верх, утверждая, что он здесь лишний.       Только вот далеко уйти он не успел, случайно уткнувшись ладонью в крайне вызывающий бугорок под золотыми одеждами. Почти что у того самого места, где только что лежала его голова.       «Уф, если бы я хоть немного повернул голову, то мог бы…» — от собственных мыслей стало жарко и немного стыдно. Чтобы хоть немного скрыть собственное смущение, он решил действовать как обычно, выпалив первое, что пришло в голову:       — Хох, у Юной Госпожи встал? — ехидно поддел Цзинъи друга, про себя тут же хватаясь за голову.       «Ну неужели, мои мозги не могли придумать чего-то более пристойного?!»       И не успел Сычжуй вмешаться, как юноша в его руках, вспыхнув, выпалил:       — Н-не трогай! Отвали! — он бы ещё и дёрнулся в порыве оттолкнуть Ланя, но руки Сычжуя держали всё ещё крепко.       — Да я и не… — с лёгким сожалением начал Цзинъи, а затем, вдруг продолжил куда как позитивнее: — Хотя, возможно, и потрогаю.       И потрогал. Аккуратно и через одежду проведя несколько раз вдоль вставшего органа, но чувствительному Цзинь Лину и этого было достаточно.       — Ааахм! — заткнул он себе рот под конец. Оба Ланя тут же уставились на заалевшего уже совсем не от злости юношу. Оба с одинаковым выражением на лице. Удивлением и живым интересом. И хоть отвращения в их взглядах не было и в помине, Цзинь Лин чувствовал себя виноватым и нелепым.       Сычжуй, к своему изумлению, больше испытывал прилив возбуждения, когда Цзинь Лина трогал Цзинъи. Лань Цзинъи в свою очередь был удивлён тем, что ему понравилось. Как трогать Цзинь Лина там, так и его реакция. Хотя трогать кого-либо, кроме себя самого или Сычжуя, ему никогда прежде не хотелось, даже в шутку, а тут…       Он-то и впрямь хотел коснутся его. Не просто шутил. Но теперь и сам не понимал своих чувств. Хотя реакция друга ему определённо очень нравилась.       Когда никто так ничего и не сказал, окончательно запутавшийся в себе и ситуации Цзинь Лин просто-напросто пробурчал что-то и, не без труда выкарабкавшись из тесного «гнезда из Ланей», вытолкал друзей. Те же не сопротивлялись, видя состояние Юной Госпожи. Даже Цзинъи покорно дал себя прогнать.       Оказавшись за дверью, двое адептов Лань оказались предоставлены сами себе и друг другу. Пожалуй, впервые с момента прибытия на Пристань Лотоса. И не то чтобы они этого хотели, но сейчас им всем это было нужно. И они это понимали.       Для начала Цзинь Лина стоило оставить наедине. Всё же произошедшее наверняка его обескуражило и сбило с толку. Не говоря уже о смущении. Такого друзья же обычно не делают. Даже Жулань это понимал. Значит, нужно дать ему остыть и разобраться в себе. Потом уже можно будет поговорить. А самим…       Сычжуй осторожно бросил взгляд на Цзинъи, получив в ответ такой же боязливо не верящий. А самим тоже стоило поговорить. Ситуация становилась ещё сложнее. Сычжуй вздохнул и решился.       — Цзинъи, нам нужно поговорить.       — О чём? — тут же встрепенулся друг.       — Не здесь. Ты должен узнать некоторые вещи. Больше тянуть я не хочу, — как-то отрешённо и в то же время нервно сказал юноша.       — Конечно. Ты же знаешь, что можешь рассказать мне что угодно, — тут же насторожился, но пошёл вслед за двинувшимся в сторону Сычжуем.       — Да, — рассеянно ответил тот, глубоко погружённый в свои мысли. Он знал. Точнее очень надеялся на то, что знает. Как друга, так и его реакцию на то, что он скажет.       Цзинъи же просто молча шёл следом, внутренне переживая за Лань Юаня и старательно изгоняя из своего сознания воспоминания о Цзинь Лине, которые, как назло, стояли перед глазами. И мысли снова возвращались в ту ночь, когда он просто представлял себе такое. А теперь… А что будет теперь, он не знал. На что он рассчитывал? Ну, по крайней мере, с ним не прекратили дружбу Цзинь Лин и Лань Сычжуй. Или это только пока?! Цзинь Лин выпнул его из комнаты и больше не захочет впускать в свою жизнь? А Сычжуй сейчас ведёт его, чтобы сказать, что тот ему тоже больше не друг и вообще, как он посмел трогать того, кого он любит?!       Хотелось то ли вернуться к Юной Госпоже и объясниться, то ли прямо сейчас извиниться перед Сычжуем, чтобы они оба не бросали его и не отвернулись. Да, он сглупил, просто сделал, что хотелось, но ему очень жаль! Правда не за то, что-таки сделал (это-то ему уж точно понравилось), а за то, к каким последствиям это могло привести. (О которых он, конечно же, не подумал раньше.)       В общем, оба Ланя шли к саду в напряжённом молчании, ожидая худшего. А юный Цзинь в тихой панике метался по комнате загнанным зверем.