Как уходила боль...

      «Да ну где же они?!» — беспокойно думал юный глава Цзинь, обойдя уже пол-Пристани Лотоса и так и не найдя друзей.       Прохожие только кивали головами, когда он их расспрашивал, и поспешно ретировались с его всё более недовольных глаз. Лань Цзиньи и Лань Сычжуя не было ни на тренировочной площадке, ни у ворот, ни на одной из красивых пристаней с видами на лотосы, ни в столовой, ни в главном здании. Но не могли же они испариться?!       Стоило только юноше об этом подумать, как он услышал знакомые голоса со стороны сада. Это место было далеко не самой красивой и впечатляющей частью Пристани Лотоса. Всё же название этого места говорило само за себя, и самые завораживающие растения здесь в основном росли в воде. Так что наземный сад был скорее просто необходимым придатком к резиденции, как у каждого ордена.       Цзян Чэн не слишком заботился о саде, поручил кому-то и почти сразу забыл, велев устроить там «спокойное место без лишних глаз». И у него, судя по всему, получилось. В этом месте было очень весело играть в прятки, поэтому, собственно, изначально эта идея и пришла в голову главе Цзян (именно с дядей малыш и играл тут, пусть и не слишком часто). Но затем ребёнок вырос, и сад словно забросили. Но укромным местом он от этого быть не перестал, лишь ещё больше разросся какими-то травами и кустами, которые то тут то там в произвольном порядке время от времени насаживались, но чаще просто вырастали сами.       Так или иначе, услышав Ланей, и при том обоих, Цзинь Жулань с облегчением вздохнул и направился в ту же сторону. Конечно, впереди предстоял ещё непонятный и, вероятно, даже неприятный разговор — но это ничего. Сейчас он их увидит, устроит разговор по душам и выскажет всё, что думает, и они извинятся. Ладно, зная Лань Цзинъи может, и не извинятся, но во всяком случае скажут что-то, что их оправдает. И Цзинь Лин подуется и постарается их простить. Ну, того же Лань Цзинъи, в частности, за его глупые и неуместные шутки!       Юноша уже бурчал про себя на дурацкие и несуразные реплики друга, коря и себя за то, что ему, вообще-то, понравилось, но всё равно, как… Как он увидел это.       Точнее сперва услышал. Что и заставило его остолбенеть.       — Я тоже люблю тебя…       «Что? Что он сейчас сказал? Но почему я не знал? Что происходит? И что Сычжуй…»       — Но я вас обоих…       Что?! О чём он вообще?!»       Всё больше кололо в груди от каждого сказанного друзьями слова. А друзьями ли?       В нетерпении Цзинь Лин выглянул из-за куста, только чтобы увидеть насколько близко двое адептов из Гусу стоят друг к другу. Он не мог разглядеть лиц обоих одновременно, но уже по тому, что он видел… К горлу подкатывал противный ком.       «Цзинъи».       «Сычжуй».       То, что произошло дальше, оказалось ещё болезненнее. Цзинь Лин боялся верить своим глазам, боялся верить тому, что есть. Боялся понять и увидеть доказательства того, что его предали.       Его друг и его возлюбленный втайне от него всё это время были вместе и теперь пользовались возможностью, чтобы остаться наедине и целовать друг друга, признаваться в любви и…       «Чёрт!» — зло смахнул выступившие слёзы юноша. Хотелось кричать, хотелось рыдать, хотелось просто спросить эту чудовищную жизнь: «За что?» За что она лишила его тепла родительской любви и заботы, а, только подарив настоящую дружбу и любовь иную, тут же без капли сострадания забрала и это? За что его предали? Почему ему лгали? Что ему теперь делать со своим глупым сердцем, которое всё ещё… всё ещё…       «Ну уж нет! — упрямо подумал Цзинь Лин. — Если уж они меня и п-предали, тогда я им тем более всё выскажу! Я… Да я… Да…»       — Какого чёрта?! — вскрикнул он, выходя из кустов и одновременно выплёскивая первую злобу и обозначая своё присутствие. И, пока они удивлённо на него уставились, он продолжил: — Я считал вас своими друзьями. Я тебя, — крикнул он, уставившись на Сычжуя, — считал… Чёрт! Почему вы двое? Почему именно вы?! — слова, несмотря на злость, иногда застревали в глотке, и произнести их становилось невозможно. Слишком больно. Слишком. Особенно после всего. Боль же юноша привычно прикрывал злостью, как всегда то ли случайно, то ли специально беря пример с дяди.       — Цзинь Лин, я… — попытался было оправдаться Сычжуй, виновато пытаясь заглянуть в глаза, совсем как Фея, которая прежде нередко так же делала после того, как что-то натворила. Но слушать его голос для Цзинь Жуланя было невыносимо. Юноша понимал, что своими мыслями и словами делает больнее всего, скорее, именно себе, чем этим двоим. Уж им-то забавно было наблюдать за его верой и искренностью по отношению к ним. Эта мысль ещё сильнее ранила.       — А я думал, в вашем ордене запрещено лгать, — с желчью, таящейся за злой ухмылкой, выпалил юный Цзинь. — Но для меня ты решил сделать исключение? Ну что, весело было наблюдать, как я в тебя влюбляюсь? Весело было насмехаться надо мной? А я, идиот, просто поверил, что может быть просто. Ха! — продолжал он, неизвестно кому делая больнее себе, Сычжую или Цзинъи, потому что больно стало всем.       Лань Цзинъи почти сразу выпалил:       — Цзинь Лин, хватит! Дай нам объяснить. Сычжуй не врал тебе. Послушай нас!       — Ха! Теперь я, значит, Цзинь Лин, да? А что не «Юная Госпожа»?       — Ну, вообще-то, я хотел по-хорошему объясниться с тобой, но ты и сейчас ведёшь себя как Юная Госпожа! — тут же в ответ съязвил Цзинъи, как всегда упрямо следуя на конфликт.       — Подождите… — попытался вмешаться Сычжуй. Безуспешно. Его уже никто не слушал.       Каждое слово, каждый выпад бил слишком метко, оттого слова примирения были слишком дикими сейчас. Понять это можно было, лишь взглянув на двоих юношей, на их взгляды, позы, сомкнутые губы и пылающие глаза.       — Сегодня ты поплатишься и за эти слова, и за всю ложь! — снова проглотив ком в горле, кричал Цзинь Лин.       — Мы тебе никогда не лгали!       — Врун!       После этого короткого слова что-то вспыхнуло в глазах младшего из Ланей. Никто не успел среагировать, как тот первым всадил кулак в живот Цзинь Лину. Последний больше удивился, чем действительно пострадал. Хотя последняя тоже присутствовала, но злость от того, что его застали врасплох, сыграла юноше на руку, так что он с коротким рыком влепил кулаком тому в челюсть, разбивая ему заодно и губы, что стало понятно, когда тот вихрем вскочил и, не обращая внимания на струйку крови, стекающую с нижней губы, так же набросился на друга.       Оба не жалели сил, пытаясь доказать так свою правоту. Удары сыпались один за другим, но при этом вид был интересным. Всё же боевые искусства клана Лань и Цзян отличались, но смотреть на этот почти танец с выпадами, приседаниями, прыжками, уворачиваниями, ударами рук и резкими выпадами ног, было почти завораживающе. Если бы дрались не двое твоих возлюбленных.       Сычжуй уже несколько раз пытался вмешаться, но в итоге получил жёсткое от обоих «Не лезь!» и «Мы сами!» Так что ему оставалось только принять такой метод поиска понимания, сжиматься и вздрагивать, когда попадал то один, то другой и мучился, видя кровь на виске Цзинъи и лице А-Лина. Но те лишь продолжали. Сычжуй пока держался, с трудом, но всё же. И как бы то ни было, если он поймёт, что больше так нельзя, а точнее, он больше не в силах и дальше быть простым свидетелем, то он использует все свои силы, чтобы их обоих остановить.       И вот после очередного удара Цзинь Лина вместе с громким выдохом вырывалось:       — Если вы любите друг друга, то зачем со мной… так?! Вы… Ты… — сбиваясь и дрожа кричал он. У Сычжуя дрогнуло сердце, но сказать он ничего не успел. Лань Цзинъи, сверкнув глазами, ударил словами круче, чем прежде кулаками:       — Что мы? Что я? А может, ты нам обоим нравишься?!       — Да пошёл ты! — тут же снова ощетинился Цзинь Лин. Конечно! Они только что признавались друг другу в любви, а теперь Цзинъи (!), даже не Сычжуй, говорит, что он им тоже нравится! Это ещё оскорбительнее и больнее, чем то, что они от него скрывали свои чувства друг к другу!       — Сам пошёл ты! — сразу же отозвался тот, словно отзеркаливая настроение Цзинь Лина, одновременно хватая его за ворот. Но вместо того, чтобы ударить уже занесённым кулаком, едва заглянув в глаза, полные обиды и отчаяния, кое-что понял и попросту резко согнул в локте уже другую руку.       Поцелуй получился жесткий и с металлическим привкусом. Ни один из юношей не закрывал глаза, из-за чего можно было продолжать буравить друг друга злыми взглядами, не спеша, впрочем, отталкивать оппонента. Сычжуй же, кажется, забыл, как дышать и логически мыслить.       Двое на земле бы, возможно ещё долго так сидели и, несмотря на поцелуй, зло и с обидой смотрели друг на друга, но тут более опытный Лань Цзинъи наконец решил углубить поцелуй.       Не ожидавший такого поворота Цзинь Лин опешил и запаниковал, пытаясь оттолкнуть от себя этого сумасшедшего, а заодно и вытолкнуть его наглый язык из своего рта, начиная мычать в поцелуе.       Лань Цзинъи же реакция того только позабавила.       «Мило», — подумал он отстранённо и с удовольствием. И то ли от такой реакции, то ли от того, кого именно он сейчас целовал, голова приятно кружилась. Руки продолжали прижимать друга к себе, почти не замечая его попыток высвободиться. Всё же его руки хорошо были натренированы наказаниями в родных Облачных Глубинах, так что так просто вырваться у юного главы Цзинь было немного шансов. Особенно когда тот, кто его целовал, с каждой секундой понимал, что жаждет большего. Жаждет не просто поцелуя, не просто объятий и, возможно, не просто дружбы…       Цзинь Лин же, наоборот, всё больше тонул, всё меньше понимая себя. Он думал, что ему будет неприятно. Ему всегда было неприятно, когда его касались посторонние, и пусть друзья были исключением, но любил он только Лань Сычжуя. А целовал его сейчас совсем другой человек. Но вместо того, чтобы чувствовать отторжение и отвращение, он всё сильнее понимал, что ему это нравится. Ощущения были совсем не такими, как с Лань Юанем, но всё равно яркие и волнительные. Это обескураживало и Цзинь Жулань, сам того не замечая, начал отвечать на поцелуй. Сперва ещё неуверенно, словно испытывая друга. Мол, «а точно ли тебе нравится целовать меня?», затем всё настойчивее и требовательнее, получая не меньшую отдачу.       Юноши целовались горячо, запальчиво и без жалости к друг другу, но одновременно стараясь не задеть руками или телом ран друг друга, которые совсем недавно сами же и оставили. Сычжуй, что должен был почувствовать ревность и мгновенно броситься хотя бы сейчас разнимать их, чувствовал сейчас нечто совсем иное. Он жадно ловил каждое движение двоих и, чувствуя себя извращенцем, лишь сглотнул, не в силах ни оторваться, ни прекратить эту сладкую пытку.       В какой-то момент двое всё же оторвались и, уже оценивающе смеряя друг друга взглядами, пытались отдышаться.       «Он серьёзно? Он не шутит? И почему это у меня такое ощущение, что это меня словили на слове?!» — думал Цзинь Лин, параллельно пытаясь отделаться от настойчивого ощущения чужого вожделенного взгляда.       «Хм, а он неплохо целуется. Практики мало, но можно подтянуть. Хочу ещё…» — немного отстранённо думал Лань Цзинъи, но, видя странный, будто всё ещё сомневающийся взгляд Жуланя, бросил:       — Теперь дошло? И утром мне понравилось тебя трогать, понял? Тогда это тоже было никакой не шуткой, — с вызовом под конец припечатал всё ещё тяжело дышащий Лань Цзинъи.       — Чёрта с два бы я тебя простил, если бы иначе!       — А чего так? Понравилось, Юная Госпожа? — тут же играючи вставил юноша. Ему всегда нравилось дразнить друга, но после этого поцелуя и драки всё приобретало несколько иной оттенок. И уклон. Впрочем, не напрасно.       — Да в следующий раз я к тебе там прикоснусь, посмотрим, кому ещё тут понравится! — с вызовом выпалил Цзинь Лин, совершенно не задумываясь о истинном смысле слов.       — Да с удовольствием! — тут же согласился Лань Цзинъи, про себя только радуясь тому, что удалось уговорить этого упрямца так легко. Он-то может попытаться отнекиваться, но тогда ему можно напомнить, что он сам так сказал. И даже свидетели есть!       — Да хорошо! — всё так же упрямо заявил юноша.       — Кстати, я не целуюсь, если мне не нравится человек, — с ухмылкой заметил второй Лань.       — Чего? — сперва не понял Цзинь Лин. — Я тем более!       — Ну, раз чувства у нас взаимные, то и с остальным разберемся, — уже широко улыбаясь протянул юноша, и Цзинь Лин понял, что попал. Отнекиваться поздно, глупо и… похоже, не будет совпадать с правдой.       Цзинь Лину нравился Лань Цзинъи, нравилось общаться с ним, спорить, драться. И даже целоваться. К своему стыду, пришлось и это признать. Только вот было ли это любовью? Юноша всё не мог разобраться. И тут он наконец вспомнил.       Резко повернув голову в сторону, он обронил:       — Сычжуй…       Юноша же, к его удивлению, не выглядел ни злым, ни обиженным, ни полным отвращения. Отчего на какое-то время у Цзинь Лина отлегло от сердца. Только чтобы в следующий миг оно забилось ещё чаще.       Сычжуй смотрел. Он смотрел на них и сейчас. Каким-то странным, подёрнутым дымкой взглядом, от которого было жарко и мурашки шли по телу.       Цзинь Лин смутился, неловко поднялся и, подав руку Лань Цзинъи, замялся. И не он один. По-хорошему, стоило уйти в разные стороны и навсегда забыть то, что случилось. Но это уже было невозможно. Вторым же, казалось бы, идеальным вариантом было бы просто всем троим побыть наедине с самим собой и обдумать свои мысли и чувства, чтобы понять себя и что они чувствуют к двум другим. Но и тут всё было не так просто.       Все трое чувствовали сейчас странную смесь неловкости, смущения, возбуждения и… стойко ощущали, что если сейчас всё-таки разойдутся «проветриться и побыть наедине», упорядочивая мысли, то потом станет только хуже. Словно стоит им упустить друг друга из виду, как что-то важное оборвётся.       — Я… — начал было Цзинь Лин, просто чтобы нарушить тишину, даже не представляя, что он хочет, а главное, что вообще можно сказать в таком положении.       — Давайте сперва обработаем ваши раны, — со вздохом перебил его Лань Сычжуй. — А потом поговорим об остальном, — кинул он осторожный взгляд сперва на одного, затем на другого. — И лучше старшим вас двоих пока не видеть…       — Особенно тебя, — осмотрев цепким взглядом Цзинь Лина, кивнул Лань Цзинъи. Тот выглядел действительно не лучшим образом.       — Кто бы говорил! На тебе живого места нет! — тут же вспылил тот, окидывая взглядом младшего Ланя.       — Тогда поспешим, — улыбнулся Лань Юань. Если эти двое снова спорят в таком тоне, значит, всё не так уж и плохо. Затем юноша осторожно и медленно взял их обоих за руки и повёл туда, откуда они и пришли.       Все трое понимали, что им необходимо будет поговорить обо всём, высказаться и выслушать, но сейчас было приятно просто держать любимого за руку и чувствовать, как через физическую боль всё внутри медленно, коряво и скособочено, но приобретает правильность. Они со всем разберутся. Вместе.