Как уходила боль...

      — Так что случилось? — Лань Сычжуй заметно нервничал. В последнее время Цзинь Лин и без того вёл себя странно, но сейчас… Лань Цзинъи тоже был на взводе. Буквально час назад он яростно высказывался: «Я всё вытяну из нашей Юной Госпожи! Даже если он хочет расстаться, я заставлю его сказать это мне прямо. А потом передумать!»       Лань Юань понимал, почему тот так горячится. Он злился, недоумевал и высказывался за них обоих. И сразу же пошёл выполнять задуманное. А вернулся с вот таким вот Цзинь Лином. И если последний выглядел замороженным и отстранённым (именно то, каким он никогда не бывал), то Лань Цзинъи был уже спокойнее, и по тому, как смотрел и обходился, можно было сделать вывод, что понимал и даже жалел Цзинь Лина. Но что вообще могло произойти в таком случае?!       — Мы… — начал было Лань Цзинъи, понимая, что Цзинь Лин вряд ли скажет сам.       — Дядя. Дядя и глава ордена Лань целовались, — сказал он тихим тусклым голосом.       Лань Сычжуй сперва недоумённо уставился на него, не сразу улавливая смысл услышанного. В его голове сейчас явно всё шло иначе, там попросту не было места на то, чтобы сразу вместить туда что-то настолько неожиданное и новое. Но вскоре его глаза широко раскрылись. Лань Цзинъи молчал, что подтверждало услышанное, но ничуть не облегчало жизнь. Лань Юань, как оказалось, был слишком увлечён собственными отношениями и чувствами, чтобы подумать, что они появились у кого-то ещё. Тем более у кого-то вроде главы ордена Цзян и главы ордена Лань. Тем более друг к другу.       Но ладно им с Лань Цзинъи. Их такое положение вещей едва ли касалось. Но какого сейчас было Цзинь Лину, который считал своего дядю примером для подражания, эталоном мужественности, силы, мощи и ненавистником всех обрезанных рукавов, увидеть такой момент?       И самое страшное, что было неясно, какие именно чувства тот испытывает по этому поводу в данный момент, ведь ни его лицо, ни голос, по которым его можно было читать, словно открытую книгу, не выражали сейчас вообще ничего. Лань Сычжуй мог лишь догадываться и предполагать, но говорить и действовать остерегался. Так же как и второй Лань. И не так уж и плохо всё было бы, если бы тот просто злился, они уже наловчились с этим справляться. Но что делать, если после их слов он закроется в себе? Или расстроится? Заплачет или… Или и того хуже, скажет, что не хочет их видеть?!       Было слишком страшно действовать наобум. Но и смотреть на такого бесцветного и безучастного Цзинь Лина было невыносимо.       Лань Сычжуй бросил взгляд на уже близкого к панике Лань Цзинъи и кивнул.       — А-Лин… — Шаг на встречу, и рука на плече юного главы ордена. Тот вздрогнул и заторможено поднял на него глаза. — Мне сложно понять, что ты сейчас чувствуешь, но, прошу, не закрывайся от нас. Я знаю, как глава ордена Цзян дорог тебе, и ты наверняка шокирован тем, что увидел. Если можешь, просто расскажи нам всё. — Сердцебиение чувствовалось где-то в горле, а руки подрагивали, но он не отводил взгляд, пытаясь уловить малейшие изменения чувств. И уловил.       — Я… Не понимаю. Я сам не понимаю, — будто разочарованно отвёл взгляд тот. Лань Сычжую стало не по себе. Лань Цзинъи сглотнул и замер в нерешительности. Неужели он сейчас действительно скажет, что всё это было ошибкой?!       — То, что я чувствую к вам, — это ведь странно, да? — так же тихо продолжил юный глава ордена, не представляя, какую бурю эмоций поднимает каждым своим словом в адептах Лань. Обстановка становилась всё напряжённее.       — Знаю. Я знаю это так, — на этих словах юноша нахмурился и заговорил уже громче и быстрее, — и был уверен, что дядя не поймёт. Я до сих пор даже не представляю, что он думает и что решил по поводу меня и Лань Сычжуя. Но теперь, оказывается, ему тоже нравятся мужчины. Или как это ещё понять? Или именно глава ордена Лань? И если так, то почему глава ордена Лань? Почему сейчас? Ему ведь никто никогда не нравился, он даже не смотрел ни на кого так! Что всё это вообще значит?! Теперь-то он меня поймёт или станет только хуже? Не знаю. Я не хотел, чтобы он меня осуждал, понимаете? Но теперь мне не легче, даже если не будет. Я странный, я расстроен и зол. Мой дядя целовал другого мужчину. А что, если не только целовал? Я корил себя за то, что хочу вас двоих, а он… Но почему?!       — Постой, — нетерпеливо перебил того Лань Цзинъи, хватая за второе плечо и разворачивая к себе. Трудно было поспевать за потоком мыслей, высказанных то печально, то зло, то с сомнением, но как только он понял кое-что, удержаться от вопроса всё же не мог. Каким бы он неуместным сейчас ни казался. — Значит… Ты тоже нас хочешь?       Лань Юань бросил на него возмущённый взгляд. Ну как он мог спросить нечто подобное? Ведь понятное дело, что главным было совсем другое! Но Лань Цзинъи с горящими глазами и пересохшим горлом не сводил взгляда с Цзинь Лина, ожидая ответа.       — Что?       «Ну вот, сейчас он накричит на него, что тот задаёт настолько неуместные и дурацкие вопросы в такой-то для него момент. А ведь он наконец начал говорить прямо, что думает. Такое и без того редко бывает. А уж теперь…» — с досадой думал Лань Юань. И по мнению Цзинь Лина вопрос был действительно дурацкий.       — Конечно хочу! Какого чёрта я бы был с вами, если бы не хотел вас? Я что, похож на того, кого можно заставить быть с кем-то? Я между прочим вас лю… Отвалите от меня! — тут же, осознавая, сколько и чего наговорил в порыве эмоций, вспылил Цзинь Лин, дёргая плечами, пытаясь стряхнуть чужие руки и отходя назад. Но лишь пытаясь. Потому что теперь горящими глазами на него смотрели уже двое Ланей, ни один из которых не собирался его отпускать от себя.       — Я сказал «отпустите меня»! — с заалевшими щеками и нахмуренными бровями повторил он громче.       — Ты просишь о слишком многом, — прошептал ему на ухо Лань Цзинъи, крепко удерживая за предплечье. — После всего, что ты сказал, мы уже не уйдём, верно, Сычжуй? — с усмешкой глянул он на друга.       — А-Лин, ты… Ах. Я сдаюсь, — махнув рукой на всё, что хотел сказал, спросить и прояснить, Лань огладил щеку юноши и, притянув к себе, поцеловал. Но не напористо, а нежно. Стараясь простым касанием своих губ передать всё то тепло и облегчение от того, что они могут быть вместе. Все втроём.       Лань Цзинъи улыбался, глядя на них двоих. Видя, как друг справляется со снова обрётшим силу духа и внутренний панцирь Цзинь Лином, ему становилось так хорошо. Он их хотел. И он их любит. Не договорил это, правда… Но ничего, уж кто-кто, а Лань Цзинъи так точно сумеет добиться от него полноценного признания. А пока губы Юной Госпожи заняты, есть и другие занятия.       Цзинь Лин вздрогнул и промычал что-то невнятное в поцелуй, когда знакомые руки бесцеремонно обняли его сзади, притягивая к себе и прижимаясь щекой к его спине. Было уже жарко и неудобно, но приятно. Так он чувствовал, что не один, уже не один. Совсем. И поэтому позволял себе оставить всё как есть.       Лань Цзинъи был почти счастлив в этот момент. Без слов понимая, что как бы тот ни бурчал, он всё равно не хочет его отталкивать. И счастлив, когда его руки накрыли сверху аккуратные ладони юноши, обнимая в ответ.       Лань Юань тоже чувствовал, что происходит и вновь поддавшись порыву наконец углубил поцелуй. И вскоре же пожалел об этом.       Он понял, что что-то не так, когда почувствовал влагу на своих щеках.       «Слёзы? Разве я плачу?» — промелькнула у него в голове дурацкая мысль, но всё оказалось хуже. Плакал не он.       — А-Лин? Что случилось? — потрясённо отодвинулся он. Они ведь уже не раз целовались и прежде он также углублял поцелуй. Не мог же он из-за этого? Или мог? Может, он там поранился? Или всё намного серьёзнее? Цзинь Лин вдруг понял, что на самом деле всё это слишком для него и он не хочет с ними быть?! Боги, да почему же так сложно? И что ему теперь делать?       — Ты его укусил, что ли? — сперва игриво положив голову на плечо юноше, продолжая обнимать его сзади, серьёзно спросил Лань Цзинъи.       — Нет.       — Тогда почему? Всё ведь было в порядке… Цзинь Лин? — не расцепляя рук, звал того в самое ухо юноша. Он точно знал, что объяснение должно быть, и твёрдо был намерен его добиться. Конечно же не выпуская друга.       — Ты… передумал? — оторопело предположил Лань Юань самое худшее, самое страшное, что могло прийти в голову и мысленно молился, чтобы он оказался неправ. Лань Цзинъи посмотрел на него как на идиота. Цзинь Лин, впрочем, тоже. Только в его взгляде было ещё и возмущение.       — Нет! С ума сошёл?! Я… мне… Всё в порядке, в общем. Не обращайте внимания, — скомкано закончил юноша, вытирая нелепые слёзы тыльной стороной ладони.       — Ну уж нет, Юная Госпожа! Ты так просто не уйдёшь от ответа! Редко тебя увидишь в слезах. А в этот раз ты итак нас заставил понервничать, так что говори!       — Да говорю же, ничего!       — Не ври!       — Думаешь, я лгу?!       — Знаю!       — Ах ты!       — Лин, я согласен с Цзинъи, — уверенно дополнил Лань Сычжуй. Но не успел юноша раскрыть рта от возмущённого возгласа, как тот продолжил: — Мы же видим, что что-то не так. Расскажи нам, — мягко увещевал он. И уже тише: — Это пугает, когда после моих поцелуев ты в слезах. Словно тебе от этого больно.       — Нет! Всё совсем не так! — поспешил возразить юноша, но, увидев по-прежнему виноватое выражение лица напротив, понял, что ничего другого, кроме как рассказать эту глупую причину, у него не остаётся выбора. Ведь будет же корить себя! Аргх!       — Ладно. Но я и сам не понимаю толком. Поэтому не лезьте.       — Э? Ну я-то могу остаться так? — лениво держа голову на плече юноши, продолжал прижиматься Лань Цзинъи.       — Да пожалуйста! Зато хоть лица твоего видеть не буду.       — Ах так?! — ответный удар, а точнее укус в открытую шею не заставил себя долго ждать.       — Ах! — вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли Цзинь Лин и, пихнув того локтем в ребро, уже плавно превратил словесную перепалку в шутливую потасовку.       — Цзинъи! — попытался вразумить одного Лань Сычжуй.       — Он первый начал!       — Цзинь Лин?       — А я то что? А чего он вопросы задаёт? — И уже тише: — Всё равно ведь сделает, как хочет. Да и как будто я ему раньше что-то такое запрещал.       Лань Юань лишь вздохнул. И почему эти двое вели себя друг с другом как дети? Вроде касаются и смотрят друг на друга порой так, что даже ему становится тяжело дышать, даже просто наблюдая, и тут же резвятся, как маленькие мальчишки. Иногда это утомляло, но чаще казалось милым. Сейчас же им нужно было поговорить. Иначе никак.       — Лин. Так в чём дело?       Цзинь Лин предпочёл бы и дальше препираться с Лань Цзинъи. С ним всегда было легче. Да, он часто раздражал и выводил из себя, но это было настолько привычно, и настолько помогало отвлечься от чего-угодно, что уже давно стало незаменимой частью его жизни. Хотя с недавних пор методы отвлекания несколько и сменились, придётся признать, что работают они ничуть не лучше прежних.       Но сейчас ему просто не хотелось говорить вслух свои глупые и невнятные объяснения.       — Это глупо, — честно признал он. — Я вспомнил, как дядя целовался с Цзэу-цзюнем. И мне показалось, что мы похожи. Они тоже были… так близко.       — Тебя это расстраивает?       — Ха-а! Да не знаю, говорю же…       Сложно. С ним и прежде бывало сложно, но вот сейчас особенно. Даже то, что он отвечает на их вопросы, совсем не помогало.       — Тогда лучше остановится на этом. — Единственное, в чём был уверен Лань Сычжуй.       — Э? Но почему?       — А ты уверен, что ты готов? Что не пожалеешь? Что думаешь сейчас только о нас? Нас троих? Возможно, я прошу слишком многого, но в нашу первую ночь я бы хотел, чтобы в твоей голове не было посторонних мужчин. И даже твоего дяди.       — И тем более твоего дяди, — хмыкнул Лань Цзинъи. — И не пойми неправильно, не то чтобы он мне или нам не нравился, просто в такие моменты хотелось бы, чтобы ты не отвлекался от того, что происходит здесь и сейчас. И просто был с нами. И мыслями тоже.       — Поэтому мы на этом и остановимся. И лучше не будем заходить дальше, пока ты и сам не будешь уверен, что чувствуешь.       — Но я уверен!       — Нет. Цзинь Лин, я люблю тебя. Понимаешь? Не хочу, чтобы в наш первый раз ты чувствовал сомнения и неуверенность или был под впечатлением от каких-то сильных и шокирующих тебя событий, — он ласково водил по его щеке, но слова его были непреклонны.       На это юноше нечего было ответить. Хотя и очень хотелось. Но всё же так обидно было их просто отпускать. После всего оставаться одному и пытаться заснуть было слишком…       — Но мы останемся сегодня с тобой на ночь! — Лань Цзинъи упрямо и даже с вызовом посмотрел на Лань Юаня, крепче прижимая к себе забывшего о сопротивлении Цзинь Лина. — Наложи то же заклинание, что и в прошлый раз. Нас никто не хватится. Зато мы останемся с ним. — А после он добавил, повернув голову немного в бок и почти утыкаясь носом в щёку другу: — Ты же не против?       Ну и что ему было на такое отвечать? Словно такой вопрос подразумевал отказ. Но идея была слишком соблазнительной. И тем не менее.       — Делайте что хотите, — Цзинь Лин отвёл взгляд, даже не думая отстраняться. Лишь пробурчав что-то невразумительное, когда Лань Цзинъи что-то прошептал ему на ухо, после чего последний только рассмеялся.       И в этот момент Лань Юань понял, что всё правильно. Что всё именно так, как нужно. Он любил их и то, что было между ними. Уже не дружба, но всё ещё такая молодая и по-детски наивная любовь. Они шутили, огрызались, кусались и целовались, они могли говорить то, что думали и просто быть рядом. Может быть, это люди и называют счастьем?       — Сычжуй? Ты чего стоишь?       — Да, раздевайся и ложись! У Юной Госпожи тут места хватит на всех, но этот наверняка умыкнёт себе самое лучшее.       — Я сколько раз говорил не называть меня так?! И забирай сам себе место посередине! Больно надо!       — О! Так место между нами для тебя самое лучшее? — ответил Лань Цзинъи с ухмылкой. На самом деле ему настолько радостно от такой оговорки Цзинь Лина, что он чуть было не набросился на него снова с объятиями и поцелуями. Так глупо и по-детски приятно у него было на душе. В такие моменты этого грубого юношу хотелось то ли покусать, то ли прижать к себе и не отпускать.       — Гр-р! Я спать! — не выдержал тот, не осознавая, насколько милым сейчас кажется обоим, и, усиленно игнорируя улыбочки и дальнейшие намёки, принялся готовится ко сну. Цзинь Лина по-прежнему беспокоило всё увиденное, и мысли всё так же не давали покоя. Но впервые он осознал, каково это, когда кто-то не твоей стороне и готов мягко поддержать и помочь просто словами, просто будучи рядом. Цзинь Лину полегчало.       У Лань Цзинъи на душе было легко и спокойно. Его больше ничего уже не беспокоило в этот момент.       Лань Сычжуй не знал, чем ему расплачиваться в будущем за всё то счастье, что у него появилось в последние годы.       И уже ночью, засыпая, он тихо прошептал двоим:       — Я люблю вас.       И двойным сонным, ворчливым эхом ему ответили:       — Мы тебя тоже.