— Цзян Чэн…
— Да?
— Мне кажется ты совсем меня не слушаешь, — вздохнул глава ордена Не и был прав. В этот раз, во всяком случае. Цзян Ваньинь обычно был крайне внимателен и усидчив, но не в последнее время. Вот уже и время совета скоро подойдёт, а он и парой фраз не сумел перемолвиться с Лань Сичэнем. Сперва он хотел прямо спросить, в чём дело и что он испытывает к Не Хуайсану, но, подумав ещё немного, откинул эту идею. А что, если он прав, и Лань Хуань, разглядев настоящую натуру главы ордена Цзян, предпочтёт другого, более покладистого и мягкого человека? И что тогда делать ему, Цзян Чэну? Как быть тогда?
Нет, он не может спросить напрямую. Но как же поговорить с ним, если тот только на Верховного Заклинателя и смотрит?
Так или иначе, глава ордена Цзян принял стратегическое решение и впрямь держаться поближе к главе ордена Не, раз уж это самый простой способ встретить Первого Нефрита. Хотя это уже местами было немного болезненно. Пока некритично, но неприятно. Но, похоже, тактика работала, а значит, всё уже не так плохо.
— Цзян Чэн… — глава ордена Не, видя, что его слова не особо привели собеседника в чувства, уже коснулся пальцами его предплечья и тихо, почти томно повторил его имя. — Если ты продолжишь меня игнорировать, то я… — О-о-о! Он столько хотел и сказать, и сделать, что для всего и года не хватило бы. Но пока хотя бы малость, хоть как-то зацепить этого уже давно мужчину, а не просто юношу, хотелось нестерпимо. Он уже убедился, что аллегории и иносказательные вещи тот в упор игнорировал. Судя по всему, не особо придавая им значение, во всяком случае когда они касались симпатии к нему самому. И хоть глава ордена Не и догадывался об этом прежде ещё в далёком прошлом, но впервые убедился в этом наглядно. Раньше он даже намекнуть страшился о своей симпатии, боясь, что Цзян Чэн догадается обо всём. Но когда он наконец решил ему дать простой намёк, уже приготовившись сдерживать его новой информацией и Цзинь Лином, как он… Ничего не понял! Совсем!
Сперва тот даже не поверил, попытавшись намекнуть несколько иначе, затем ещё раз и ещё, всё откровеннее и очевиднее, но с тем же результатом! Цзян Чэн как будто бы на полном серьёзе считал, что фразы, вроде
«Хотелось бы чаще пить с тобой чай наедине»,
«Посмотришь со мной пополнение моих книг? Ну, помнишь, тех, что я давал вам с Вэй Ином читать раньше?»,
«Можно я заплету тебе косы завтра? Нет? А ты мне?»,
«У тебя здесь пылинка. Да, на губах, погоди, ты не так вытираешь, я сам» и
«Может, как-то потренируемся в темноте в моей комнате?», прямым посылом именно к тому, что сказано.
Пить чай чаще? И так ведь пьём каждый совет. Можно и наедине. Как раз удобнее личные дела кланов обсуждать.
Тренировки в темноте — вообще пожалуйста! Почему бы и не помедитировать в тишине с Верховным Заклинателем и другом юности.
Так на каждое действие у главы ордена Цзян находилось объяснение, даже почти всегда спокойное. А судя по реакции, у него не возникало даже мысли о том, что это всё могло значить на самом деле.
Не Хуайсан даже почувствовал обиду, что в нём вовсе не видят угрозы и тем более как от мужчины. Нет, он столько лет притворялся совершенно беспомощным и безобидным, что это было и неудивительно, но то, что именно тот, кому принадлежало его сердце, был тоже обманут этим образом — уже удручало. И как теперь быть?
Безусловно, он предполагал, что Цзян Чэн не догадается обо всём сразу, а потому предусмотрел несколько вариантов действий при таком раскладе, но всё равно не мог не удивляться и досадовать.
Хотя и плюс тоже был быстро найден, точнее как-то случайно нашёлся. Ну, почти случайно.
Глава ордена Не упал. Едва не упал. Невольно зацепился и только он хотел уже воспользоваться энергией ядра, чтобы восстановить критически улетучивающееся равновесие, как его поймали. Сильные, ещё сильнее, чем в юности, руки без особых усилий остановили падение. Горячее дыхание было совсем близко, саркастичный сейчас взгляд был прикован к Не Хуайсану, и ехидные слова прозвучали тихо, но отчётливо: «Что же это вы, глава ордена Не».
Скажи и сделай такое кто другой — Хуайсан не пожалел бы сил, чтобы месть нашла нахала, но в тот миг кровь прилила к его лицу и он просто-напросто отвёл взгляд, что-то пробормотав в ответ. Цзян Чэн, впрочем, помогая ему встать на ноги, не стал раздувать из этого великое деяние и спокойно пошёл снова рядом, как и прежде. Для него в это действительно не было ничем особенным. И то, что его успели невзначай приласкать не только взглядом, тоже осталось для него тайной.
А вот для Верховного Заклинателя это стало поводом при любой удобной и не очень возможности касаться мужчины. Он всё равно не особо придавал этому значение. Пока что. Всё же прикосновения в совсем уж интимных местах, тем более такие вдумчивые и плавные, как хотелось, явно бы его насторожили. Но и тут Не Хуайсан бы придумал что-нибудь. И Цзян Чэн бы поверил и не стал злиться слишком сильно. Но пока что Не Хуайсан сам просто не был готов и просто ощупывал своего возлюбленного во всех доступных смыслах, приходя к тихому восторгу.
До того он старался быть аккуратнее с мужчиной, ведь ещё с юности помнил, что Цзян Чэн совсем не в восторге от
глупых и неуклюжих — сам сказал ему, после свидания с Не Хуайсаном вслепую. Тогда Не Хуайсана спас только веер, прикрывающий всю горечь того, что его отвергли, даже не дав и шанса. И ведь дело было даже не в том, что он был на самом деле так плох. Он ведь был намного лучше, просто от такой близости (а главное, от мыслей о большей близости) разволновался и повёл себя как дурак. Ну, или дурочка в глазах Цзян Ваньиня, во всяком случае. А второго шанса исправить всё или раскрыть ту свою личину у него уже не представилось.
Хотя, нужно сказать, что тот образ он потом нередко использовал как прикрытие. Достаточно было просто представить, как юный наследник, а теперь и глава ордена Цзян пристально смотрит на него, мысленно примеряя на него роль своего спутника. Не Хуайсан быстро научился носить этот глуповатый образ даже без ассоциаций, оставаясь с холодным разумом. Но думать о Цзян Чэне он, естественно, так и не перестал. Но уже только для себя, наедине, закрывая глаза и отдаваясь мечтам в те короткие мгновения, когда можно было думать только о том, что нравится и чего хочется. Веера, книги, одежды и
он.
И что Не Хуайсан мог поделать, если первая влюблённость, всё не проходила и возвращала его к тому, с чего он начинал?
А теперь вот, наоборот, приходилось именно при нём вести себя как адепт, впервые летевший на мече. Чувствовал Не Хуайсан себя глупо, но потом невольные объятия и тесные прижимания тут же затмевали неприятные чувства.
А от того, как Цзян Ваньинь иногда даже краснел и отворачивался, Не Хуайсан готов был прямо там потирать руки и хотел расцеловать мужчину. Но счастье безоблачным не было. Ведь самое главное облако явно вознамерилось помешать главе ордена Не получить желаемое. Сейчас вот тоже. Он опять явился, положил руки на плечи обоим главам и начал с неизменной улыбкой что-то втолковывать, даже не дав Хуайсану закончить свою сладкую
«угрозу», истинный смысл которой, впрочем, её главная цель всё равно вряд ли заметит.
Сперва Не Хуайсан даже и не замечал этого.
Лань Хуань как бы совершенно случайно присоединялся к ним за чаем, предлагал свой гребень, приглашал в Гусу посмотреть и его коллекции очень увлекательных книг. По одиночке это может и не вызывало подозрений, но Верховный Заклинатель ни за что бы таковым не стал Верховным, если бы не умел видеть намного дальше собственного носа. И поведение Первого Нефрита очень скоро ясно дало ему понять, что оставлять Не Хуайсана наедине с Цзян Чэном тот не намерен.
Взять хотя бы тот момент, когда Лань Хуань не дал ему коснуться губ Цзян Чэна, взамен указав, что
у него тоже, кажется, губы в пыли, и отобрав салфетку. А когда Лань Хуань как бы случайно открыл дверь в спальню главы ордена Не при
«ночной медитации» и почти час полоскал ему мозги какой-то особой методикой, которой они пользовались в Облачных Глубинах. Да что за бред! Если бы такая была, он бы и сам о ней давно уже знал! А будь она такой уж секретной, тот бы так просто её не разболтал!
Слишком уж часто Первый Нефрит оказывался уж в больно нужном месте и в нужное время.
Вывод напрашивался сам собой.
Кажется, Лань Хуань тоже положил глаз на Цзян Чэна.
Но пока не поздно, надо забрать мужчину себе и отвадить от него чужие гусуланьские лапы. Прежде в память о брате он не вредил главе ордена Лань, да и повода никогда для этого не было — Лань Хуань был безупречно справедлив, внимателен и обходителен. И всегда слишком наивен, как и сам Не Хуайсан когда-то.
Но сейчас, когда этот человек стал его соперником, Не Хуайсан больше не мог сдерживаться.
Время намёков кончилось. Пора приступать к открытым действиям.
Вот и совет как раз наступил.
Пора.
***
«Это конец», — именно так мрачно думал глава ордена Цзян, засыпая в ночь перед советом. За последние почти двое суток (и это притом, что приехали почти впритык! Какого черта так долго идёт подготовка?!) столько всего произошло, но ничего хорошего. С Лань Сичэнем и словом не перебросились, Не Хуайсан занимал всё его время, оттеснив даже Цзинь Лина и бесконечно мозоливших глаза чету из Вэй Ина и его Ланя. Но при всё этом всё ещё даже не обмолвился о том, что он знает о заговоре против Цзинь Лина и покушении, как собирается помочь и что он, в конце концов за это потребует. В то, что ему просто от чистого сердца захотелось провести время со старым другом и за это он готов на всё, верилось с трудом. Но это неизвестность — напрягала.
Хотя куда больше напрягало поведение Лань Сичэня. От его внезапно проснувшихся чувств к главе ордена Не брови Цзян Чэна хмурились уже практически постоянно, стоило ему появится рядом.
«И губы ему протирает и в спальню заходит к ночи! А на меня едва взглянет! И после этого будет твердить, что он любит меня? Ха! А ещё говорят, что Ланям запрещено лгать. Хотя, возможно, ради моего самолюбия он и решился на такой отчаянный шаг и действия. И сейчас просто ведёт себя именно так, как хотелось уже ему самому».
Думать о том, что всё, что с ним было, что ему говорили и делали с ним, — ложь, не хотелось. Это было слишком. Просто слишком.
Только мысли всё равно душили. Чем больше Цзян Чэн о них думал, тем хуже ему становилось.
«Цзян Чэн, серьёзно? Поверил, что у тебя может быть взаимная любовь? У тебя-то? Да кому ты нужен?» — снова и снова травил он себя жгучими мыслями, ворочаясь в постели. Плакать не хотелось. Слёзы заменяла обида и злость на себя же. Винить Лань Сичэня так же, как Вэй Усяня, отчего-то совсем не получалось.
В этот момент он отстранённо подумал, что, ненавидя Вэй Ина, ему было легче. Ненависть и злость на кого-то поддерживала, заставляла бороться. Но что делать теперь, когда, кроме себя, винить и ненавидеть больше некого? Вот теперь это уже становилось совсем невыносимо.
Единственное, что как ни парадоксально отвлекало от гнетущих мыслей, — это заговор против Цзинь Лина и его личная жизнь. Там-то тоже всё было печально и напряжённо, но обдумывать и решать проблемы мальчишки было так привычно и естественно (несмотря на совершенно новый вид этих самых проблем), что Цзян Чэну только и оставалось обдумывать их снова и снова и приходя к неутешительному выводу, что ребята сблизились только сильнее, ещё и Лань Цзинъи подозрительно близок с ними двумя.
«Он наверняка знает об отношениях мальчишки и Цзинь Лина и как минимум не против, но скорее одобряет. А может ли быть, что… Нет! Невозможно, да что вообще за мысли только лезут в голову? Спать! Срочно спать. А то так боги знают, до чего я додумаюсь!»
«И завтра же спрошу у Не Хуайсана всё прямо. Хотя бы с ним я могу поговорить без обиняков. Наши кланы никогда не враждовали, но и близкой дружбы не водили. Если буду корректен, то можно всё решить быстро и без обид. Чёрт с ними с территориями, жизнь мальчишки мне дороже. Цзинь Лин должен жить. И должен быть счастлив. Ни деньги, ни власть, ни земли не имеют для меня значения, если это ради него».
Решительно перевернувшись на другой бок и посылая остальные непрошенные кусачие мысли куда подальше, глава ордена Цзян наконец провалился в сон без сновидений.
Цзян Ваньинь хмурился во сне и старался не думать о том, что он никому и не нужен во всём мире, кроме этого самого упрямого мальчика и одного надоедливого Магистра тёмных искусств. Даже не подозревая, что минимум двое других жаждут его внимания и не только, строят планы и думают о нём даже в эту самую ночь. И это не говоря уже обо всём клане Цзян, в котором каждый был всегда на стороне своего главы ордена.
И знай хоть кто-то из них, что этой ночью Цзян Чэна будут мучить подобные мысли, уже давно бы стояли под его дверью. Последние не зашли бы только потому, что слишком уважали Цзян Чэна а первые потому, что не смогут решить, кто его любит больше и кому войти его утешать.
«А ты обещал счастье», — горько и с привычной самоиронией подумал Цзян Чэн, прежде чем окончательно упал в омут сна.
***
— Глава ордена Цзян, а вы что думаете? — Привычная улыбка и выжидательный взгляд.
— Орден Цзян готов принять на себя ответственность за новых адептов по обмену, гарантировав им безопасность, достойную дисциплину и образование, — хмуро отчеканил тот, скрестив руки на груди и даже не глядя на говорившего.
— Глава ордена Цзян, а что насчёт доклада о нежити близ Шантоу?
— Там всё чисто. Мои адепты уже разобрались.
— Глава ордена Цзян, а что вы думаете, о новых амулетах для смотровых башен?
— Их разве уже опробовали?
— Ах, пока ещё только испытывают.
— Тогда рисковать нельзя. Оставим там, как и прежде своих заклинателей.
— Глава ордена Цзян…
Вскоре не только у Цзян Чэна, но и у всех присутствующих начало складываться впечатление, что главы ордена Лань и ордена Не либо за что-то его вдруг невзлюбили, пытаясь прицепиться хоть к чему-либо, либо наоборот, слишком усердствовали, пытаясь именно с ним первым посоветоваться.
Цзинь Лин осторожно посматривал на дядю и на двух глав орденов, благоразумно помалкивая, пока вопросы не касались калана Цзинь, и гадал, что же он упустил, пока беззаботно развлекался в Нечестивой Юдоли с друзьями. И почему его дядя снова выглядит таким же уставшим, грустным и невыспавшимся? На Пристани Лотоса всё ведь было хорошо!
Вэй Усянь с Лань Ванцзи тоже молчали, странно переглядываясь, будто о чём-то догадываясь. Но даже не представляли, что Цзян Чэн и не догадывается об истинной причине происходящего.
Для него-то всё как раз было логично и просто. Совет кланов — место и время, где главы орденов обсуждают между собой важные вопросы. Это-то как раз и правильно. Проблемы тут не было.
Так он думал.
До конца совета, во всяком случае.
