Цепи

      Вопреки привычке вставать по расписанию, Амелия не проснулась вовремя. Хэруко будила её, настойчиво теребя за плечо.       —...пайся, пора, — услышала обращённая, прежде чем разомкнула глаза.       Стоило Харелл прийти в себя, как комната поразила её своей оживлённостью. Из мёртвого беспробудного сна её словно вытолкали на центральный рынок. Сонным расфокусированным вниманием девушка ловила, как шуршали юбки плиссированных платьев, стучали звонкие каблучки, гремели разложенные на столике склянки и баночки.       Утренний туалет был в самом разгаре.       — Время-то пришло.       — Ну, принцесска, вставай, — хлестнула её другая служанка.       — Да, мы и не надеялись до тебя достучаться. Думали, придётся вызывать принца, — вторила ей Хэруко, запуская расчёску в волосы только проснувшейся девушки.       — Какого принца? — Амелия, полусонная, струной подорвалась с кровати вместе с повисшей в прядях расчёской, жалобно раскачивавшейся у плеч.       — Сразу оживилась!       — Какого, какого? Разумеется, сказочного. Как там положено, целует принц свою принцессу, а она просыпается, — заметив, как удивлённо вытаращились глаза Харелл, вампирша обиженно цокнула языком. — Битый час тебя трясу, а «принц» сразу помог.       — Ладно, не смотри на меня так, не удалась шутка.       — Напугали, — Амелия выдохнула. В её голове уже успел соткаться сценарий безрадостного отстранения. Однако то, что девушку не вызвали на ковёр спозаранку, ещё не означало, что он не грозил ей в будущем. Всё то, чего она опасалась, могло случиться, только с отсрочкой: выговор, расспросы, пренебрежительные взоры, слова, переполненные разочарованием.       «Мы приняли Вас работать, а не рыскать по комнатам».       «Неблагодарная, ведь я взяла за тебя ответственность. Не замечали ли вы, голубки, за ней ничего странного прежде? Проверьте фамильное серебро, целы ли все подсвечники?»       «Грязная кровь, что ещё было ждать».       Служанки что-то вторили Харелл, жестикулировали, привлекая внимание, но обращённая оставалась глуха к их остротам. Безуспешно она подёргивала расчёску из спутавшихся волос, мысленно высчитывая приблизительные исходы. Расчёска не поддавалась, отчего напряжение в девушке лишь нарастало. То ли дёргала она слишком слабо, то ли волосы на ночь следовало расчесать.       Воспоминания о прошлой ночи постепенно пробуждались в памяти и медленно, словно зыбучий песок, затягивали её в свои недра. Если их ночной променад и не оставил приятных воспоминаний в душе Карлы, то для неё он оборачивался кошмаром наяву.       Раз сойдя с дистанции, она более не могла совладать с собой: ни мысли, ни руки не слушались. Засыпая, девушка надеялась проснуться другим человеком. Не совершившим ошибки. Но проснулась почему-то та же Амелия.       — …тому ты сама во всём виновата…       — А? — с заминкой откликнулась девушка, выцепив из целого хоровода слов то, что особенно пришлось ей по сердцу.       «Ты сама во всём виновата», — раздастся над ухом, как выстрел.       «Неправда, неправда».       Студёные ладони ложатся на шею плотным кольцом.         — Амелия!       — Чёрт, — вскрикнула Ами, вырываясь из кольца невидимых рук.       — Давай, иначе ты до ночи не соберёшься.       Хэруко усадила её на табурет возле зеркала и в пару рывков выудила заветную расчёску из плена. А затем взыскательно, как портной перед новым сукном, прошлась по её волосам деревянными зубцами от макушки до самых кончиков, пока пряди не стали пушистыми и послушными. Харелл не умела плести кос, в то время как змеиное плетение давно вошло в негласный этикет, визитную карточку местных красавиц. Каждая украшала себя как могла, ухищряясь привносить в образ нечто новое. Хэруко, привыкшая заплетать сестёр, согласилась помогать девушке. Плетения, выходившие из-под её рук, отличались затейливостью и оригинальностью.       Если при первом знакомстве все вампирши показались Амелии одинаково безупречно-выглаженными, то при ближайшем — точёная красота японки отливала особенной статью. Однако в ухмылке Хэруко заключалось столько заглушённого интереса, что обращённая старалась с ней не сближаться. К тому же, негласно она лидировала среди остальных. Так, украдкой, в шумной беседе, одна из девушек возьмёт да и бросит в её сторону мимолётный взгляд, и, получив скромный кивок, совсем не заметный, словно воротник вампирши неожиданно впился ей в горло и его срочно необходимо ослабить, тогда только девушка получала дозволенье продолжить своё щебетание.       Но это не было чем-то важным, чем-то таким, над чем обращённая размышляла, ловя такие «сигналы» почти интуитивно и не особо следя за их направлением.       Наблюдая в зеркало, как красиво ложатся затянутые корзинкой волосы, она невольно загляделась. Девушка казалась себе элегантной, подчёркнуто утончённой. До приезда извечной причёской ей служил строгий хвост, затянутый у затылка.       Хэруко хорошо уладила беспорядок на её голове. Если бы только порядок внутри наводился так же легко и быстро.       Амелия неспокойно спала. Закрывала глаза и вновь открывала, теряя ход времени. Зёрнами перебирала в сознании мгновения памятной встречи, слова Карлы и собственное невнятное бормотание. Бессонная ночь оставила после себя не только осевшие под глазами тени. Обиду. Непонимание. Грусть?       Девушка, которую готовили занять это место, не должна была сокрушаться от единичной оплошности. Такая взяла бы себя в руки, выработала бы новую стратегию, изменила бы линию поведения. Вышла бы в дамки любой ценой. Но Амелия не была «такой» девушкой, за что отражение в зеркале посылало ей недовольные, злые взгляды.       «Ошибкой была только встреча, больше я ни в чём не виновата. Кто знал, что он так накинется на меня? Столкнувшись с ним, мне оставалось только молчать. Это воля случая. Я не виновата, честное слово, не виновата», — успокаивала себя девушка. Слова не действовали успокаивающе. Они лишь бередили и без того не унимающееся чувство вины.       Когда дверь за Цукинами закрылась, Амелия вынуждена была бежать до колодца. Набрать ведра, нагреть их, вбежать с ними по лестнице, чуть не снеся пару мраморных стел по дороге. С грохотом Харелл поставила их у дверей, постучала и тихонько ушла, потому что Карла не хотел её видеть, она это чувствовала, и так было правильно.       Тогда, оказавшись в комнате беззаботно дремлющих девушек, Амелия испытала зависть. С рассветом плавно начнётся очередной день их неспешной жизни. Простой и понятный, как вода в прозрачном стакане. Её же вырвут из этого полусонного царства, исполосуют. Вечером девушки вновь улягутся в свои небольшие кровати, а где проведёт следующую ночь она?       «Предположим, мне позволят заночевать, а утром придёт экипаж. Здесь все такие цивильные, даже жалованье могут выплатить. Но что мне делать, когда я вернусь на исходную точку? Когда покину это место ни с чем? Начну жизнь с чистого листа, словно ничего не произошло? Ищите другую? Поиграли и хватит? Нет, как смешно. Я смешна».       Когда-то Амелия слышала, что, умирая, вампиры обращаются в пепел.       Предательский комок подступил к горлу.       Ей ещё не хотелось умирать. ***       Утренний туалет прошёл в тревожном ожидании.       Госпожа Айко встретила девушек по обычаю чинно в своём кабинете. Лицо женщины было первым, что привлекло внимание обращённой. Она нервно искала в нём признаки гнева и неодобрения, поэтому всеми фибрами души пыталась высмотреть малейшее изменение в мимике наставницы. Но не было ни единого признака, что её разбудили грозными увещеваниями о нерадивой служанке.       — И Амелия.       — Да? — опешила Харелл. К ней раньше не обращались первой.       Тревожная пауза длинною в сердцебиение.       — Ты не приболела?       — Нет, госпожа Айко, спасибо за беспокойство, — отлетело гладко.       — Выглядишь плоховато, нас здесь, конечно, никто не видит, но это не повод забывать об уходе, — начала поучать женщина. Образ светской дамы тенью стоял у неё за спиной. — Добавь пудры, румян, подкрась губы. В моё время каждая уважающая себя девушка шагу не могла ступить, не припудрившись.       «Какие странные люди. Они видят, что на мне нет лица, и вместо того, чтобы спросить то, что действительно важно, заплетают мне косы и советуют нанести макияж. Хорошо, что не лезут в душу. Какие удобные люди».       — Да, конечно, впредь я буду собираться тщательнее.       — Ах, теперь вы называете это «тщательнее», какое же это «тщательное», когда это самое что ни на есть неотъемлемое. А как я подводила глаза — не было мужчины, что не бросал взглядов!       Несколько девушек тихо прыснули в кулачки, Хэруко потянула Амелию за рукав. Обращённая улыбнулась, но улыбка вышла натянутой и нервозной.       — Вы правы, девушке необходимо следить за собой.       — Не опускай носа, голову выше, выше! — повторяла Айко, предаваясь воспоминаниям молодости. Судя по проступившему сквозь слой пудры румянцу, воспоминания были из приятных. Она не была плохой женщиной, но замечала только то, что желала видеть. Спектр же её желаний оказался, на удивление, скуден. Во главе угла стояла картина, а не суть.       — Я ведь неспроста сделала тебе замечание. Начиная с сегодняшнего дня ты должна будешь внимательнее подходить к своему внешнему виду. Быть опрятной недостаточно!       — Что Вы имеете в виду?       Догадка казалась слишком дерзкой, чтобы озвучить её самой.       — Оно вполне очевидно, ты могла бы уже догадаться. Срок, на котором ты работала, был испытательным. Обычно он длится от месяца до полугода, но ты хорошо себя проявила, поэтому официально входишь в штат!       — Как скоро, разве я заслужила?..       То, что выглядело излишней скромностью, являлось не иначе как попыткой отсрочить своё повышение. Становилось ясно — Карла ничего ей не рассказал, но расскажет после. Тогда она уедет отсюда с ещё большим позором.       — Амелия, я не люблю, когда люди напрашиваются на комплименты, но ты действительно неплохо себя проявила. Достаточно неплохо, чтобы заслужить большего шанса. Сегодня поможешь Риоко на кухне.       — Это большая честь, но Вы уверены, что моё назначение не бросит тени… что господин Карла не сочтёт это дерзостью…       — Сомневаюсь, что вопросы такого уровня могут его сильно занимать. Всё равно, что выбирать, чем топить камин. Всё равно ведь лишь топка. Но я польщена твоим беспокойством. Не знаю, чем эти лисицы тебя напугали, но у господина Карлы сердце из золота! Он человек милосердный, широкой души, точно копия достопочтенной королевы-матери! Иди, иди, проступай к работе! Я за завтраком тебя и представлю! И нарумянь щёки хотя бы! Вы тоже, чего заулыбались? Манжеты поправили, рукава закатали! Не заставляйте за Вас краснеть! ***       — Могу поздравлять тебя с повышением? — подняла голову Риоко, раскатывавшая тягучее тесто скалкой. Невзрачная и невысокая, с поднятым до горла воротником и тонкими узловатыми запястьями, утопавшими в перистом тесте. — Теперь мы работаем вместе.       — Вместе, — бесцветно повторила Амелия, обхватив талию поясом фартука. Риоко, приставленная к кухне, на линейку являлась редко. Вкусы Карлы не менялись, меню она знала назубок. Айко не было смысла каждый раз объяснять ей по новой. Им предстояло подготовить небольшой бранч, Цукинами вставал поздно — между завтраком и обедом. Часть блюд приготовили загодя, часть же, которую требовалось подавать свежей, уже достаивалась на слабом огне. Риоко везде поспевала. Харелл поймала себя на мысли, что служанку ни разу не пинали за внешность, а среди девушек она от образа «светской дамы» стояла наиболее далеко.       — На тебе лица нет.       — Это я румяна не нанесла, сейчас исправим, — Харелл приоткрыла коробочку с круглыми розовыми шариками и прошлась окрашенной подушечкой по щекам.       — Плохо спалось? — уточнила брюнетка между делом, увлечённая сортировкой новых заготовок.       — Нет, хорошо спалось.       — Тогда почему ты мрачнее тучи?       Чувствуя настойчивость служанки, обращённая решила ответить. В конце концов, в произошедшем была и её вина. К чему терзаться самой, когда можно разделить вину поровну.       — Риоко, ты любишь говорить загадками, приплетать ко всему свои сны. Говоря твоим языком, мне снился хороший сон, всё в нём было по-моему, но что-то пошло не так, и меня из него выбросило. Никто не позволит мне вернуться к нему. Я проснулась, а сон не закончился, он идёт дальше, без меня. Нельзя было мне просыпаться. Не будет второго шанса.       — Это было бы правдой, если бы речь шла о жизни. В жизни, если человек совершил серьёзную ошибку, люди скорее его заклюют, чем предоставят шанс оправдаться. Но раз мы говорим о снах, то я чувствую, что ты в свой вернёшься. Подай, пожалуйста, ту красную баночку, в ней корица.       — Всё-то ты знаешь, провидица, — беззлобно усмехнулась Амелия, растеряв всякую обиду. Что бы ни произошло, Риоко оставалась такой же забавной и трогательной. Держать на неё зло становилось невозможно.       — Раз ты доверилась мне, значит, веришь, что знаю.       Харелл перехватила готовое тесто и убрала его на полку к другим заготовкам. Покончив с украшением и сервировкой блюд на подносах, она помогла вампирше убрать рабочее место.       Спустя пару минут в комнату бумерангом внеслись несколько запыхавшихся служанок. Обращённая неохотно подхватила поднос и заняла место в самом хвосте. Пришло время подавать ко столу, и оттягивать момент было нечем. ***       В столовую Харелл вступила впервые, но не хрустальные ножки стола и изысканно драпированная скатерть первой бросились ей в глаза.       Карла восседал в центре стола на обитом красным бархатом кресле. Выглядел он по-иному — лучше, чем она сумела его запомнить, и чем выглядела сама в это мгновение. Приступ, что девушка тогда по несчастью застала, никак не отразился на нём. Жизнь, напротив, будто вернулась к мужчине, наполнила каждое его движение. Лицо, окаймлённое сиянием светлых, убранных на затылке волос, не казалось более ни бледным, ни пугающим. На щеках играл здоровый румянец, губы приятно розовели. Мягкий контур лица, плавные переходы. Он выглядел выхолощенным до лоска в шёлковой рубахе с пышными рукавами-воланами, ажурным жабо с бесконечными рюшами, багряным гранатом, придерживающим бархотку у шеи. Очаровательный — теперь она видела, откуда росли ноги всех этих слухов. Видела, но не понимала. Потому что на очаровательном лице горели всё те же глаза, цепкие глаза холодного, возвышающегося над живыми призрака.       Ей определённо не нравился Карла. Он был неправильным, нереальным, словно сверкающая руда, затесавшаяся в яме с углём. К углю она без сожаления отнесла бы и себя.       Пялиться на него не подобало этикету, поэтому Амелия делала это урывками, исподлобья.       Замечал ли Карла на себе чужой интерес или уже привык быть объектом пристального внимания? Монотонность, с которой Цукинами поправлял салфетки, гипнотизировала. Однако манерность, сопровождавшая каждый жест, выдавала его скованность и пылкий темперамент. Он словно подготавливал себя, убаюкивал страсти, чтобы собраться и предстать таким, каким его ожидали увидеть.       И за этим человеком её обязали следить? Всё в нём кричало: вчерашнее было лишь мимолетной слабостью. Карла был ей не по плечу, о чём Руки думал? Она просчиталась не когда столкнулась с ним в коридоре, а когда по незнанию подписалась на сумасбродное поручение.       Девушки одна за одной останавливались у стола, учтиво склонялись и расставляли блюда с подноса. Когда пришла её очередь, Харелл замешкалась, но подошла и так же аккуратно расставила всё по местам. Без осечки. Карла не обратил на неё внимания и вёл себя так, словно не замечал присутствия. Загадывать было рано, но мысленно Амелия выдохнула и восприняла это, как хороший знак. Раз он не произнёс ни слова, их инцидент исчерпал себя.       — Вы хотели мне кого-то представить, — будничным тоном озвучил Цукинами, не отрываясь от стола. Происходящее не занимало его, он не вкладывал силы в голос, звучавший совсем не так басисто и повелительно, как в прошлый раз. Не сменил позы. Только взгляд его, до того меланхолично описывавший горизонт, вспорхнул и застыл на ней. Девушка встрепенулась, почувствовать на себя тяжесть этого взгляда. В висках загудело, будто по черепной коробке проехались молоточком.       «Это нехорошо, это очень нехорошо», — одернула себя Амелия, стискивая пальцы за спиной. Боль реальная отвлекла от гудения в голове. Поначалу она приняла это за волнение, но вскоре удар повторился, и гудение стало насыщеннее, требовательнее. Волнение ощущается по-другому, оно не так болезненно и осязаемо. Взволнованный человек может взять себя в руки, когда девушка ощутила себя зажатой в чужих руках.       — Как Вы точно заметили, господин Карла! — воскликнула Айко, не замечая вокруг ничего, кроме собственной гордости. Служанка за спиной пошатнулась, сдавленно прошипела. Боль сильнее, чем та, что она сама себе причинила, напоминала о себе, обволакивая, будто туман.       «Почему они ничего не чувствуют? Почему они так спокойны?» — вопрошала она, оглядываясь по сторонам.       «Потому что я говорю с тобой, а не с ними», — раскатисто раздался знакомый голос у неё в голове. Девушка обернулась, ожидая увидеть Карлу у себя за спиной, украдкой подошедшего и нашёптывающего эти слова на ухо. За спиной никого не оказалось.       «Неправильно ищешь, ближе».       Девушка суеверно провела ладонью по воздуху. «Всё ещё холодно».       — Амелия у нас недавно. Прошу прощения, ведь я не уведомила Вас…       — Это не страшно, Вы не хотели меня беспокоить, — монотонно протянул Цукинами. Ямочки проступили на пухлых щеках женщины. Карла — само понимание и всегда говорил совсем так, как от него ожидали, будто помогая людям пред собой объясняться. Учтивые юноши — всё верно — понимают без слов.       Она зря на него рассерчала, не следовало идти на поводу своих чувств. Карла всегда хорошо справлялся, он и сейчас способен рассудить, как поступить дальше. Он очаровательный мальчик, всегда знающий, как себя повести. Не следовало так реагировать. Лучше забыть обо всём и скорее же написать Кроне. Скорее!       «Где же он?»       — Вы ведь не любите сюрпризов…       — Поэтому Вы и взяли её на испытательный срок, чтобы снять с меня всякое беспокойство и рассудить, стоит ли девушка моего внимания, — с той же монотонностью продолжал мужчина, не отрываясь от Харелл.       «Что происходит? Я не понимаю… Вы звучите в моей голове!», — изумилась Амелия пугающей догадке. Тяжесть не отступала. Она преследовала её неотступно, к какой бы мысли девушка ни обращалась. Вскоре она осознала, что лучшим выходом было перестать думать. Она сильнее стиснула пальцы. Кожа под ними налилась кровью.       Карла, словно раскалённый свинец, плавно растекался по её мыслям.       — … И я убедилась, что она хорошая работница. Честная и порядочная!       — Честная и порядочная? — протянул Карла, будто смакуя. — Редкое сочетание.       «Пожалуйста, хватит! Я ничего не сделала!»       «Кто сказал тебе, что страдают только виновные? Ты перепутала мир людей с миром демонов и уже за это заслуживаешь урок».       Хотелось закричать, выбежать из комнаты, но остальные служанки держались ровно по струнке, словно высеченные изваяния.       Айко светилась, как наливное яблочко, разговор шёл легче, чем женщина воображала. Принц вёл себя на удивление мягко, от их недавнего спора не осталось и следа, а душа неожиданно наполнилась лёгкостью и спокойствием. Покладистый, словно в детстве. Мягкосердечный, трогательный ребёнок. И лицо мягкое, юношеское. Он никогда не повзрослеет, а она не станет старше. Как будет счастлива матушка, когда узнает, как аккуратно он одевается и как мило себя ведёт. Нужно скорее ей написать. Как только покинет комнату, тут же подготовит чернильницу и бумагу.       Амелии становилось страшно. Прежде она боялась обратиться в пепел, боялась Руки и его сжатых пальцев у себя на крестце, рукоятки кинжала в сердце. Её пугала смерть реальная, смерть от материи. Но сердце забилось, как бешеное, когда голову пронзил очередной гулкий звон. Смерть от незримого оказалась страшнее. Карла мог бы убить её тайно, в одном из извилистых коридоров, на улице возле колодца. Вместо этого он терзал её здесь, прилюдно, и она не в силах была вырваться из тернового плена. Другие либо не чувствовали ничего, либо предпочитали сохранять хладнокровие. Понимали ли они, отчего краска сошла с её щёк? Отчего колени предательски подкосились, а перед глазами лихорадочно замельтешили блики? Почему им так хорошо? Почему госпожа Айко так светится? На какой волне та находится, и что за барьер их так яростно разграничивает?       Никто не замечал, девушка держалась поодаль ото всех. Для них Амелия только кривилась, сжималась. Обращённая, непривыкшая держаться на публике. А если свалится от пронзительной боли, то инцидент туманно спишут на несчастный случай: сердце не выдержало, много трудилась, издержки профессии. Кто не терял сознание от усталости и сколько жизней окончилось на работе? Девушка оказалась глупа и не рассчитала сил. Она в самом деле не рассчитала их. Наивно было ждать увольнения. Смешно было полагать, что улица — самое страшное, что могло ждать её впереди.       — Таких девушек нынче днём с огнём не сыщешь.       — Разумеется, честностью ведь сыт не будешь, — сухо окончил Карла, и Харелл показалось, будто новая боль пронзила её висок. В глазах плыло, и ни в чём более нельзя было быть уверенной.       — Мисс Харелл! — шикнула на неё Айко, скривив тонкие губы. Разговор её стараниями проходил гладко, кривляния же служанки не добавляли её словам внушительности, напротив, девчонка только вредила. — Что ты творишь, ну же выпрямись! Леди, а кривишься, как поганка…       «Правильно, выпрямись. Я хочу получше тебя рассмотреть».       — Вы… Вы…       «Вы не позволяете мне встать».       Боль волною отхлынула.       — Ещё и бурчит тут что-то, — женщина прошипела, не таясь, дёргая служанку за фалду платья. — Что тебе в голову взбрело? Не вздумай меня позорить. Она не всегда такая, клянусь! Обычно с ней не возникает проблем.       — Раз Вы отвечаете за эту девушку, мне не за что волноваться. Я всецело доверяю Вашей оценке.       «Я ничего плохого не сделала! Не причинила Вам никакого вреда. Зачем же Вы это со мною сделали?»       «В девять часов у моих покоев, не вздумай прийти на минуту позже. И не рекомендую собирать вокруг себя круг сердобольных плакальщиц».       «Но я никому не скажу, обещаю! Ни о чём из того, что видела! И ничего я не видела… и Ваши покои, я не помню…»       «Судя по твоей любознательности, выяснить их расположение не составит труда. Облегчать работу тебе я не буду».       «Расхаживать по коридорам запрещено, госпожа Айко придёт в ярость».       «Поздно опомнилась. Для чего мне выслушивать твои отговорки? Они должны воззвать к моим чувствам? Разжалобить? Ты просишь о милости не того человека. Побереги свои слёзы для тех, кого они могут растрогать».       «Как прикажете…»       «Амелия, верно?» — спросил он так, будто столкнулся с её именем впервые, но девушка была уверена — он знал его наверняка. — «Я чувствую, что наша первая встреча породила в твоей голове неверные предположения. Ты приняла меня за человека несчастного, заслуживающего сострадания. Поспешу их развеять. Нет человека, которого тебе следует бояться сильнее, чем меня».