Сыновья Луны

      Тишину залов Кужкора нарушал стук каблуков по каменным плитам. С колонн скалились горгульи, своды утопали в сумраке, отражая звучное эхо. Альберт надеялся как можно быстрее миновать пролёты, в которых мог столкнуться с кем-то из знакомых.        На глаза Семье он не показывался с самого приезда и вовсе не желал испытывать удачу, гадая, ждёт его радушный приём или пара клыков в шее. У Раштейнов вполне могли остаться союзники в замке. Те, кто прикрывал их заговор, кто хотел пойти против государя. Спустя годы, Альберт понимал, насколько Раштейны были опасны. Из-за них Семья чуть не потеряла всё.        События того дня запечатлелись в его памяти как на фотоснимке.        Сперва утро — сырое и серое, в своей постели дома, куда он повалился после бессоннной ночи погони за культистами и вызванным ими чудовищем из Преисподней. На зубах как сейчас чувствовалась едкая слизь и копоть. Затем — жалкие попытки Баха отстирать одежду от грязи, плеск в прачечной, осенняя хандра и надоедливый демон под ухом. Спутанные волосы, моросящий по подоконнику дождь, спящая у камина кошка. Листья падали иначе, и он почувствовал неладное, сорвался в замок, морщась и ругаясь на сырость. Его встретило тело Гвиневры, старой верной бруксы распростёртое на ступенях. Она храбро сражалась. Альберт осмотрел раны, от царапины к царапине понимая, что это сделали упыри. О том, чтобы оставаться в человеческом облике, не могло быть и речи, и вот уже морось холодит перепонки крыльев, а он врывается в открытое окно башни.        Тогда Альберт почти сразу нашёл Вилла, над телами тех, кого не мог и заподозрить в подобном.        — Нас предали, — громом раскатился голос.        Альберт пообещал, что вскроет глотки им всем, на что Вилл устало покачал головой: «Не сейчас». Раштейны сбежали как крысы с тонущего корабля. Им предстояло много работы — воскрешение мёртвых и исцеление раненых, призывы душ и трудные заклинания, и Виллу нужно было, чтобы кто-то был рядом. Альберт мог только смотреть, как силы покидают его учителя, забирая самое драгоценное, — его маскировку, которой и так оставалось немного.        Вилл когда-то обратил их семью, тринадцать человек. И вот они попытались свергнуть его. Но недооценили древнего вампира. У ног Вилла лежали трое — мать, отец и старшая дочь. Альберт приказывал себе забыть их тела, их раны, но до сих пор получалось с трудом. Он не мог поверить, что на это способны те же руки, что так ласково обходились с ним в моменты близости. День кончился его сборами в путь. Он ни слова не сказал, ни кошке, ни Баху, только хлопнули и легли на ветер крылья, после кратких напутственных слов и ещё более кратких объятий.       След Раштейнов вёл в Данию, терялся в лесах и петлял меж деревушек, уходя в скалы. Он преследовал их, вылавливал слухи и тени среди ночного мрака, шёл ищейкой по заметённым следам, и за ним далеко протянулась кровавая полоса из союзников, укрывателей и тех, кому Раштейны открывали тайны тёмной стороны. На Севере он ловил не только крыс, но и чуму информации, которую те сеяли. На эти годы он пролил крови столько, сколько Кужкору бы хватило на века вперёд.        По истечении шестидесяти лет Альберт не мог доверять никому из Семьи, кто в тот день остался в живых. Следовало расспросить воскрешённых, если им ещё не успели промыть мозги.        Он преодолел последний пролёт и толкнул створку дверей, проходя в полумрак первого этажа башни, представляющий собой приёмную залу, — обставленную длинными оттоманками и кушетками, коренастыми дубовыми столами, к потолку которой поднимались бесчисленные книжные полки. Чёрный камень стен контрастировал с затейливым узором стрельчатых окон, рубиновые вкрапления в витражах горели бликами на старинных персидских коврах. В зеве камина потрескивало пламя, воздух был насыщен запахом волчьей шерсти. Рядом с Виллиамом беседовал кто-то из оборотней, и Альберт замедлил шаг, сливаясь с тенями.        Молодой мужчина с каштановыми волосами до ушей обернулся, беспокойно пробежав глазами по мраку, прерванный на полуслове.        — Так ты думаешь, что призрака что-то держит? — поднял на него скучающий взгляд Вилл, сидя возле огня со сложенными за спиной крыльями. — Но могилы его вы так и не нашли. Что же в таком случае ещё может препятствовать его отбытию на тот свет?        Альберт криво усмехнулся: мастер издевался над юным дарованием. Видимо, этого парнишу оборотни послали как самого умного. Или он проспорил беседу с Виллом. По доброй воле докладывать древнему вампиру о каком-то захудалом призраке не пришло бы в голову даже старой волчице Урсуле, одной из мудрейших и безумнейших.        — До конца не ясно, государь, но мы подняли архивы. Убитые в тех местах за прошлый век… Несколько имён, они имели родственников из числа Стаи. Возможно, мотивом проклятия была месть…        — Ради двоюродной тётушки и я бы поднялся из могилы, — протянул тот. — Весомый повод, а что насчёт нитей привязанностей, их вы хоть проверили?        Оборотень замялся, и Вилл поднял руку, ясно давая понять, что не намерен дальше выслушивать доклад. Парень поклонился и, с трудом удерживая ауру тревоги, направился к выходу. Альберт возник перед ним из теней, мягко остановил ладонью на плече. Тот вздрогнул, замерев и уставившись на него как на ожившую статую. Высокий, одет простовато, как и все оборотни: в зелёный кафтан с расшитым, распахнутым на груди воротником, на восточный манер подпоясанный кушаком. По переносице бежали ниточки шрамов, впрочем, только украшая породистое лицо с южными чертами.        — Мы не представлены, — напомнил Альберт, перехватывая взгляд травянисто-зелёных глаз и заставляя его смущённо сглотнуть.        — Это Марку Мареш, новый альфа Стаи, — отозвался Вилл. — Марку, это Альберт, ты, должно быть, слышал о нём.        — Да, — с трудом отвёл взгляд оборотень. — Слышал… только я думал, что…        — Уже вернулся, — мягко улыбнулся тот. — Надо же, стать альфой в твоём возрасте. Сколько тебе?        — Тридцать три, — потупился тот. Альберт улыбнулся шире, отпуская его плечо.        — Удачи с призраком, Марку.        Тот поклонился и ему на всякий случай и поспешил прочь, пока его не схватила ещё какая-нибудь тень. Альберт усмехнулся, неспешно проходя к камину.        — С каких пор в вожаках ходят малолетки?        — Старого вожака нашли разорванным на части, — Вилл переплёл пальцы на навершии трости, следя за языками пламени. — Восемь лет назад. Явных виновных нет, а магический след никуда не ведёт. Он был подвергнут проклятию, душа разорвала плоть и наполнила топи какой-то новой заразой. Теперь там кишат призраки.        — И что Марку пытался найти в архивах?        — Я тоже не понял, — вздохнул тот. — Но он так горит этой игрой в сыщика… Чем бы дитя не тешилось, моё дело — задавать наводящие вопросы.        — А моё дело, — Альберт опустился рядом, обнимая его и зарываясь носом в волосы над острым ухом, — быть с тобой.        — Ужасно скучное занятие, — обернулся Вилл. — Как ты после всего?        — Лечусь.        — От серебра ещё не находили лечения. Будь рана чуть меньше, можно было бы иссечь её. Но ведь ты не регенерируешь.        Он положил на плечо Вилла голову, прикрывая глаза. Огонь мерцал за чугунной решёткой, бросая блики на изгибы камня. Иногда в тенях приходили в движение тени Проклятия, тянулись к сложенным кожистым крыльям. Напоминая о времени и о проделанных им зияющих трещинах. Альберт крепче сжал плечо мастера, мысленно разгоняя тьму.        — Убил очередного выкидыша Ордена, — проговорил он. — Во внешнем мире прослышали про Кужкор. За этим местом грозит закрепиться дурная слава.        — Давно пора.        — К нам могут нагрянуть настоящие охотники.        — Хоть культистов перестреляют.        — Пропажи людей снова заметили.        — Люди склонны умирать от всего подряд.        Альберт попробовал перенять его настрой, глубоко запрятать тревогу. Он убрал с воротника Вилла одинокий седой волос, выбросил подальше. Его ладонь накрыли когтистые пальцы, притянули. Губы сомкнулись в тёплом поцелуе, не спеша прерываться для вдоха. Его уронили в объятия, Альберт обхватил шею Вилла, забираясь пальцами под воротник плаща и очерчивая мышцы. Тот прервался, чтобы поднять его и усадить на колени, лицом к себе.        — Это дробь? — оттянул он испещрённую подпалинами ткань костюма, под которой был измятый металл. — Совсем себя не бережёшь.        — Похоже, скоро снова придётся носить латы, если Орден возьмёт бомбы на вооружение, — тот расстегнул ремешки и обнажился до пояса, стараясь не смотреть на шов. — Неприятная вещь, особенно в умелых руках. К счастью, таких рук от века к веку становится меньше.        — Не стоит на это надеяться, — приник Вилл к его шее, заставляя мурашки пробежать по спине. — Отвлечёшься на минуту, а люди уже изобрели что-то новое, призванное убивать и сеять разруху. Они в этом преуспели.        Альберт помог освободить себя от штанов, стянул сапоги, мурлыча оглаживающей его бёдра руке. Запустив когти в воротник, уперся ногой между половиц и потянул его на себя. Оба тяжёлым ворохом упали на холодный пол и принялись разогревать кровь, даря друг другу нежность и жар.        Он запрокинул голову, когда поцелуи спустились вдоль живота. Подался на ласки, поднимая бёдра и закидывая ноги на плечи Вилла. Все эти годы разлуки ему так не хватало этого треска огня, размеренного темпа, что заставлял тлеть под губами мастера и срываться на стоны, купола мрачных сводов, который теперь был украшен крыльями… Альберт содрогнулся, выгибая спину и скользя на собственных раскиданных одеждах. Дыхание срывалось от касаний до обнажённых нервов. Под веками народились искры.        Боль протянулась от паха под рёбра, шов набух капелькой крови, и он отпустил себя, не в силах сдерживать и это. Тяжесть внизу живота сменилась коротким ярким спазмом, брызнула из-под языка Вилла. Альберт упал, восстанавливая дыхание и прикрывая глаза от досады. Наверное, не прошло и минуты.        Вилл поднялся, расправляя и встряхивая крылья. Набросил на плечи плащ, при свете закатного солнца отливающий в бордовый. Только сейчас Альберт заметил, как искусно он скроен, чтобы позволить крыльям стать единым целым с тканью.        — Раз уж ты ничем не занят, почему бы тебе не избавить меня от этих игр в детективов? — не оборачиваясь, Вилл поднял со стола графин с вином. Прежде чем приложиться к горлышку, стёр с губ капли его несдержанности.        — Хочешь, чтобы я помог волкам?        — Ты не представляешь, как Марку мне надоел.        Альберт потянулся к своей одежде, чтобы вытащить из кармана портсигар. Боль ещё терзала рану под рёбрами, слабая, досаждающая не меньше чувства собственной немощности. Щёлкнув пальцами чуть сильнее нужного и разбрасывая сгорающие в воздухе искры, Альберт распластался на раскиданной одежде, затягиваясь, смотря в потолок.        — Ладно, погоняю ребяток по болотам, — хохотнул он, отпуская дым. — Надеюсь, этот призрак хотя бы страшный.

***

       На следующий день он стоял на опушке леса, борясь с желанием спросить об известной вещи засевшую в гнезде кукушку. Как искать оборотней в их естественной среде обитания, Альберт представлял весьма туманно. Можно было спуститься к реке и спросить у русалок за кринку молока, можно было бегать сломя голову по окрестностям в надежде учуять метку, или даже подняться в полёт над деревьями, слушая, откуда донесётся вопль ужаса. Ни один вариант его не устраивал, поэтому Альберт просто стоял на границе владений Стаи, распространяя злостный вампирский дух.        Стая жила на территории Вилла, но не входила в состав Семьи, будучи независимой от его крови. Другие оборотни добровольно шли под защиту древнего, приумножая свои силы, но не волки. Как сказала восемь веков тому альфа Урсула, которая и привела свой клан на территорию Вилла, у них своя Семья. Тот не возражал, но предложил союз. Волчица стала первой женой вампира, из них сложился поистине могущественный, приумноживший благополучие Кужкора дуэт. Альберт никогда не спрашивал Вилла о ней. Но всегда прислушивался, когда заходила речь о том времени. Быть может, он был рядом с Виллом теперь лишь потому, что умел слушать.        Среди деревьев шелохнулись тени, и он очнулся от воспоминаний. На него смотрели две пары глаз, будто ожидая, что он набросится на них или обернётся злой колдуньей с ядовитым яблочком за пазухой. Альберт предпочёл поклониться.        — Прошу разрешения войти на территорию Стаи, — он представился, и среди волков возникла заминка.        Навстречу вышла девушка в мужской одежде: брюках в обтяжку, высоких сапогах и короткой кожаной курточке, с остриженными выше плеч пепельными волосами. Она держалась прямо, как солдат, но смотрела с опаской, трезво оценивая свои силы. Среди оборотней, которые предпочитали удобство моде, а домашнему очагу — лесную свободу, девушки в брюках не были редкостью. Увидеть волчицу в юбке подчас было куда сложней.        — Приветствуем вас, милорд, — поклонилась она в ответ. — Меня зовут Илина Левандовская. Что вы хотели здесь найти?        — У меня дело к вашему вожаку, — коротко улыбнулся он. — Марку ведь может меня принять?        Та удивлённо округлила серые глаза, на солнце отливающие в лавандовый, потупилась, завела прядь за ухо. Кажется, в силу возраста она ещё не владела эмоциями и не знала, что те имеют яркие запахи.        — Да, — обронила неуверенно. — Прошу, мы вас проводим.        Сопровождающий её молодой волк посмотрел на Альберта со смесью страха и неприятия, но не сказал ни слова. Они побежали по густому подлеску — то по корням, то запрыгивая на извитые нижние ветви. Альберт не отставал, плащ хлопал за спиной как единое крыло, шляпа разрезала потоки ветра. Они сделали крюк и выбежали к подножию большого холма, некогда бывшего курганом. На прошлое намекали круги менгиров, забравшиеся по склону правильными спиралями, и кривые стволы лиственниц, зонтиком жёлтых игл накрывшие холм.        — Я могу подняться? — обернулся Альберт к Илине, нарушая тишину. Та нахмурила брови, видимо, вспоминая байку о том, что вампир не может войти куда-то без разрешения. Про обязательное наличие дверей и порога она, должно быть, забыла.        — Приведу Марку, — решил второй оборотень и побежал по едва заметной между менгиров тропе. Илина хотела было рвануть за ним, но вовремя одумалась и осталась с гостем.        — Пресекая будущие слухи, меня послал государь Виллиам, чтобы я помог вам с призраком. Кажется, это расследование несколько затянулось.        — Если уж вампир говорит, что мы с чем-то долго возимся… — вздохнула та. — Мои извинения, но этот призрак и вправду опасен, а нас осталось немного. Если государь Виллиам вдруг решил нам помочь, то… это только к лучшему.        Альберт прищурился, глядя на спускающиеся с холма тени. Значит, всё это время волки думали, что Виллу плевать на их проблемы. Его визит на таком фоне выглядел и вправду странно. К тому же, если Стая так помолодела, то старые волки или мертвы, или слишком слабы для поста альфы, который занимают поединком. Вряд ли эти щенки могут представлять какую-либо опасность для Семьи, даже если Альберт выйдет один против всех.        Всё это выглядело так, будто древний вампир устал терпеть слабаков на своей территории. Если бы он не знал Вилла, то так и подумал бы.        Марку спустился в сопровождении двух волков, выжидающе глядя на неподвижного вампира рядом с Илиной. Он казался воплощением напряжения, стоя босиком на примятой траве, воротник кафтана сходил за вздыбленный загривок. Вне стен Кужкора его волосы казались совсем рыжими, что отнюдь не добавляло ему серьёзности.        Альберт приветливо улыбнулся и пересёк разделявшее их расстояние размеренным шагом, откидывая плащ и демонстрируя, что безоружен, если это хоть сколько-нибудь было применимо к вампиру.        — Государь Виллиам распорядился, чтобы я помог вам в расследовании.        — Вот как, — прищурился альфа. Он ни на мгновение не отводил взгляда, ловя каждое движение, что было весьма здравым подходом. Потеря бдительности рядом с вампирами зачастую каралась смертью. — Тогда я посвящу вас в детали дела.        Он обернулся на своих волков, и те с сомнением отошли назад, убирая руки от перевязей с оружием. Марку повёл его прочь от холма, по широкой тропе в роще лиственниц, запросто сошедшей бы за аллею. Альберт не старался играть роль безобидного существа. Для установления доверия было важным начать открываться сразу, к тому же, если Марку владел достаточными знаниями о бессмертных, будучи настороже рядом с ним, то в излишней маскировке не было смысла.        — С тех пор, как погиб Асу, наш шаман, — начал Марку на достаточном расстоянии от холма, — мы не можем сдвинуться с мёртвой точки. Он один хоть немного понимал природу призраков. Даже оставшиеся старейшины не были посвящены в эти тонкости. Тело Асу мы нашли на старом холме посреди топей. Кажется, он не закончил круг призыва. У него не было ран, но… Вы можете и сами посмотреть. Он не разлагается.        — Интересно, отчего вы не передали его в замок на воскрешение? Право же, нашего некроманта боится только выпивка.        — Призрак не даёт унести тело, — волосы на загривке поднялись. — Но лучше нам не встречаться с ним.        — Думаешь, я не видел призраков? — сверкнул тот алыми радужками из-под шляпы. Альфа кашлянул, от него волной повеял страх. Что ж, в отличие от своих подчинённых, он хотя бы умел держать лицо.        — Это не вполне обычный призрак. Кажется, проклятие, поразившее Сизэра Серогрива, было слишком сильно и породило на свет монстра. Один за другим старейшины пали в неравном бою. Остались мы, но… — Марку замолчал, поджимая губы. Альберт кивнул, понимая, что тот не может так просто признаться в слабости своей Стаи перед чужаком, предположительно посланным, чтобы добить их. — Давайте я покажу дорогу до болот, пока не стемнело.        — С каких пор волки боятся темноты?        Тот помрачнел, и под веками залегли тени. Отчего-то Марку имел сегодня бессонную ночь. Визиты в Кужкор никому ещё не давались легко, и отчасти Альберт понимал его. Хоть на коротком веку вожака Виллиам вряд ли сильно изменился… Это Альберт видел его в лучшие годы, отчаянно держась за воспоминания и накладывая их на настоящий облик, словно кальку. Для молодого волка Вилл всегда был монстром.        — С тех пор, как темнота обросла клыками.        Альберт улыбнулся. Он ведь продемонстрировал совсем безобидное заклинание, даже не предположив, что Марку окажется таким впечатлительным.        Они побежали к юго-западной стене, где лес мрачнел, а изгибы стволов становились болезненней. Когда-то здесь пролилось столько крови, что земля до сих пор оплакивала мёртвых, а листья хранили железный привкус. В сплетении корней то и дело обнажались старые кости, овраги разверзались между кругами менгиров и руинами укреплений, точно старые открывшиеся раны. Альберт придерживал на бегу шляпу, держась чуть позади от альфы и запоминая тропу. В движениях того угадывалась мощь большого зверя, возможно, не так уж недостойного звания вожака.        То и дело под ногами трава расступалась, и поднималась пыль каменных плит. Он не задумывался, что было раньше на месте Кужкора, на чьём фундаменте построил Вилл свой замок, на чьей территории вёл битвы. Всё это казалось третьестепенным по сравнению с насущными проблемами Семьи. Но сейчас, меж древних арок и обрушенных стен, отданных во власть леса, он почувствовал, что история Кужкора начиналась отнюдь не от первой битвы под стягами Вилла.        Наконец показалась топь. Она не имела чёткой границы, и оттого многие боялись, что она растёт глубже в лес. Солнце клонилось к горизонту. Они остановились на высоком поваленном стволе, уже начавшем гнить с сердцевины, а впереди лежало поле редких голых сосен и лиственниц, наклонённых временем, усеянных крестами и полуразрушенными надгробиями. Блестела подёрнутая ряской гладь воды, алыми каплями кочки усеивала клюква. Птицы хранили молчание, кружа над кладбищем и садясь на белеющие над трясиной кости.        — Живописное местечко, — отозвался Альберт. — И нужны людям эти ягоды, чтобы из-за них рисковать…        Марку спрыгнул на первую кочку и кивнул на едва заметную среди травы дорогу. Тот последовал за ним, пробираясь мимо чёрной воды. За рощей болезненно тонких берёз их взгляду открылся лысый холм, где деревья заменяли поросшие мхом статуи крылатых ангелов, а лестницы — могильные плиты.        — Асу умер здесь, — напомнил Марку, поднимаясь по колено в траве. В его следах скапливалась влага, ступни были чёрными от земли. — Призрак не заходит на холм, если не трогать тело. Мы думаем, что шаман специально сделал это место безопасным, чем-то вроде солевого круга.        Альберт поднял взгляд на лицо ангела, усеянное щелями закрытых глаз. Крылатый воин сложил ладони в молитвенном жесте, поднятые к молчаливым небесам. Благословение ещё тлело в трещинах камня, облюбованного лозой и лишайником, уже не такое сильное, но всё ещё способное отпугнуть упыря или мару. Быть может, слуга Белой Церкви когда-то мог черпать отсюда магию.        — Похоже на правду, — кивнул Альберт. Выходит, что он не питал надежд, что оборотням удастся преодолеть проклятие, и что призрак не доберётся до логова Стаи.        Марку опустил голову, подходя к одной из могильных плит. Затем наклонился, взялся за край и потянул с оглушительным скрежетом. Внутри, на ковре из сухой травы, в окружении множества шаманских амулетов, лежал старик с длинными, соль с перцем, косами, в пёстром пончо и штанах из коровьей кожи, поджав пальцы голых ступней и скрестив на груди руки. Он казался спящим, но от его тела веяло холодом, а кровь стояла в венах. Альберт снял шляпу, опустился на колено. Марку не отводил взгляда от тела.        — Асу… — глухо произнёс Марку, — был лучшим из нас. Он был наставником многим. Чужак, ставший ближе родичей.        — Так непривычно видеть его седым. Я помню весельчака Асу, вечно пьяного Асу, который всегда дебоширил со своими шаманскими штучками, взрывал фейерверки в Кужкоре. Он любил фейерверки, ещё говорил, что мы не жили, раз не видели северного сияния. Он был прав. — Альберт поднял голову, замечая на себе внимательный взгляд Марку. — Мне жаль, что Стая потеряла его.        Тот кивнул, тяжело переводя дыхание. Должно быть, он чувствовал себя неуютно рядом с тем, кто не старел на протяжении нескольких поколений его семьи. Для кого вся его жизнь была не длиннее пары мгновений.        — На его амулеты призрак не реагирует, их мы оставили с ним на память. Всё равно только шаман сможет ими воспользоваться. Пока он лежит здесь, призрак не нападает на холм.        — Дело может быть и не в теле. Вы не пробовали обыскать его? — Марку округлил глаза. — И не заподозрили, что он мог держать что-то при себе?        — Чем бы это ни было, оно отпугивает призрака, а не держит, — отступил альфа.        — Разве это не может быть одним?        Марку поднял на него тяжёлый взгляд.        — Может.        Он нахмурился, подошёл к краю могилы и спрыгнул вниз. Сперва ощупал тело, затем полез руками под одежду. Выудил золотую цепочку, пачку отсыревших самокруток, горсть монет в патине, но ничего похожего на артефакт.        — Это всё, — Марку перебирал в ладони находки, избегая смотреть на осквернённое тело. — Неправильно забирать у мертвецов их скарб.        — Асу бы простил своего состайника, — прикрыл глаза Альберт, подпирая ладонью щеку. — Ищи лучше.        Оборотень уставился на него со смесью страха и неприятия. Видимо, он не знал, что ещё мог заколдовать старый шаман. Обычно такие вещи можно было узнать по характерному рисунку, если Асу нигде не вычитал о древних невидимых практиках, в чём Альберт сомневался. Рисунок наносили на твёрдую поверхность — дерево, металл, стекло, и заколдовать одежду или собственное тело Асу не мог. Но кроме них в могиле вроде бы ничего и не было. Он покачался на корточках.        — У него были… протезы?        Марку уставился на тело, медленно кивнул. Затем с тяжёлым вздохом наклонился, приподнял веки левого глаза и сунул пальцы в глазницу. Холодная плоть хлюпнула, отпуская фарфоровое глазное яблоко с нарисованным зрачком. Оборотень тщательно обтёр его рукавом, прежде чем протянуть Альберту. На обратной стороне и вправду были начертаны алхимические круги.        — Это заклинание вольера, — прищурился Альберт, пока Марку подтягивался наверх. — Вероятно, оно заперло призрака в пределах топей и не дало приблизиться к заклинателю. Асу не смог уничтожить его, только оградить. Надеялся вернуться в Стаю, защитить вас своим присутствием… только вот холма он больше не покинул.        — Глаз отпугнёт призрака?        — Разозлит, — Альберт кинул артефакт к остальным амулетам, принявшись пояснять ход своих мыслей. — Заклинание неполноценно. По какой-то причине Асу не совладал с ним, не выдержал потока силы. Молодые шаманы часто берут непосильные заклинания и гибнут, но Асу… Старый шаман не учёл чего-то фатального. Всплеск этой нехарактерной заклинанию силы и убил его, а магия, исходящая от глаза не дала телу разложиться. Глаз — сам по себе сильный артефакт, но именно заклинание вольера строится на вещественной привязанности. У призрака есть вещь, принадлежащая Асу.        — Но это… невозможно, — выдохнул Марку, меряя шагами могилы. — Украсть что-то у шамана? Неужели этот призрак — кто-то из Стаи… Зачем тогда ему убивать нас?        — И вот мы расследуем кражу, совершённую энное время тому…        — Вы были знакомы, так? — прищурился Марку, кивая на шамана. Альберт подставил под щеку кулак, искоса глядя на него. Ему было даже интересно, до чего может додуматься молодой вожак. Тот присел на надгробие, оттирая с ладоней невидимую грязь вещей мертвеца. — Значит, вы можете помнить его круг общения.        — Все из них, кроме меня и государя, мертвы.        — Так это же хорошо, — нахмурился Марку, отчего на руке Альберта сверкнули когти и втянулись в мягкие подушечки. — Мы ведь ищем призрака.        Вампир пожал плечами, предаваясь тишине, полной шорохов ветра и плеска воды, скрипа ткани. Он помнил, о чём Асу говорил накануне с Виллом, когда он, слившись с тенями мрачной залы, выжидал, пока мастер освободится от насущных дел и уделит ему внимание. Шаман, ещё не знавший седины, волновался о сохранности некой ценности, которая хранилась в Кужкоре, и просил государя предоставить ему заботу о ней. Но, чем бы она ни была, едва ли её могли украсть. Разве что в порыве безумия и отчаянного везения проскочить под носом государя и его свиты. Альберт раздражённо закатил глаза, замечая, что Марку всё это время говорил.        — …но я подумал, что вы будете не против, — сложил пальцы в замок тот, смотря на него в упор.        — Я не ослышался? — усмехнулся Альберт, вздёргивая бровь. Тот шумно выдохнул и отвернулся, шепча под нос какие-то безобидные ругательства. — А стоило лишь на минуту предаться воспоминаниям… Марку, у меня есть множество подозрений, но едва ли хоть часть из них соотносима с реальностью. Меня не было шестьдесят лет. Может, старик за последние годы нажил врагов.        А подозреваемые снова в стенах замка. От мысли, что это союзники предательского рода, чесались когти. Он соскучился по их крови, их страху, по этой охоте, столь досадно оконченной на злополучном перевале.        — Асу терпеть не мог детей, — хмыкнул Марку. — Уж не знаю, почему. Но мне от него регулярно доставалось.        Затем взглянул на шамана и поднялся задвинуть плиту. Скрежет вновь раскатился по холму. Были бы ангелы настоящими, то уже надавали бы волку по ушам за потревоженный покой.        — Дети в Семье — большая редкость, и уж тем более в Кужкоре, — протянул Альберт. — Обычно, если кто-то из оборотниц ждёт ребёнка, то уезжает подальше от замка, лишь бы не стать жертвой завистливых брукс. Они, как ты, должно быть, знаешь, из-за Проклятия могут выносить только уродцев.        Марку поморщился, уставившись на свои руки.        — Я проверил всех знакомых Асу в Кужкоре и Гартхеме, но никто не был убит или похоронен здесь. Это кладбище настолько старое, что даже Белая магия начала уходить отсюда. А старшему из призраков всего сто тридцать лет… Мне уже кажется, что всё напрасно, мы не докопаемся до истины раньше, чем нас перебьют поодиночке.        — То есть, ты узнал имена призраков? — Альберт отвлёкся от созерцания Кужкорских крепостных стен в лучах заката. — Неплохо для оборотня.        Марку засопел, но быстро справился с собой. Альберт подумал, что хочет увидеть, как тот отреагирует, если почесать его за ушком.        — И что за призрак терроризирует Стаю? У него есть имя?        — У него… нет. Но среди тех, кого обычно видели в его свите, Якоб Гофран, известный медиум, и… людская аристократка, Христина Раштейн.        Зрачки у Альберта расширились, губы разомкнулись над клыками.        — Раштейн… — обернулся он на замок. — А кого-нибудь из Семьи здесь видели?        — Давно. Я ещё тогда не был альфой и не был посвящён в такие вопросы. Но призраки эти, насколько я знаю, здесь уже больше полувека.        — Немногим больше, — протянул Альберт, прикрывая веки и с порывом прохладного ветра возвращаясь в тот день.        Дождь моросил в лицо, холодил перепонки крыльев, проносящийся внизу лес тонул в густом тумане, вдруг сменяясь частоколом сухостоев и чёрной воды. Он почуял запах крови — сильный, насыщенный магией. Топи отнимали жизни, вырывая плоть сотнями игловидных зубов полуночных кошмаров. Твари обступили группу людей в соляном круге, догрызая тех, кто не успел оказаться внутри. В живых остались трое — маленькая девочка, сжимающая книгу, мужчина в одежде медиума и старая женщина. Мары расхаживали вдоль границы, глядя пустыми провалами глаз и выгибая острые хребты.        — Мы в ловушке, — прошептал Якоб Гофран, выставив перед собой кажущийся таким бесполезным меч.        — Там должны быть заклинания против них. Ищи, милая… ищи, — сжала плечо девочки Христина Раштейн. — Мы выберемся. Мир узнает… я обещаю, люди узнают.        — Ба, страницы намокли, — всхлипнула та. — Ба, я не могу прочитать…        — Что это?! — вскрикнул медиум. — В тумане!        Альберт едва слышно зашипел, разгоняя мар. Те поджали крысиные хвосты, в испуге разбежались от соляного круга, затихли, побросав трупы. Люди за его границей замерли: было слышно, как стучат зубы и стекают капли дождя по холодной коже. Он вскинул крылья, вышел, низко пригибаясь к земле на пружинистых лапах. Тишину разрезал пронзительный детский крик, ударил по ушам и заставил оттолкнуться в длинный прыжок. Взор затопила горячая кровь.        — Если точнее, ровно шестьдесят лет назад, десятого октября, — вздохнул Альберт, бросая на Марку равнодушный взгляд. — Ты ведь знаешь, что случилось в этот день?