Insomnia

POV Т/И. Флэшбек. 2012/2015гг. Великобритания/Франция Не знаю, к счастью или к несчастью, но я "выживаю" в этой дурке. Меня выворачивает наизнанку, когда я перестаю "бороться" с собственным организмом. Я больше не трачу кучу времени на то, чтобы заставить мозг поверить в то, что я снова употребляю... Теперь, я сплю, словно медведь во время зимней спячки. Просыпаюсь только ради того, чтобы сходить в столовую или принять душ. Это выглядит, как деградация, но мне просто хочется отдохнуть. Отдохнуть от всего и от всех. И прежде всего — от собственного разума. Я каждую ночь вижу сны с Леджером, но они лёгкие и спокойные. Это и близко, не кошмары, что преследовали меня все прошлые четыре года. И после таких снов, я чувствую себя отдохнувшей, спокойной. А днём, чтобы побороть ломку — бесконечно долго сплю. И это на самом деле помогает. Помогает настолько, что никто из мед.персонала и близко не догадывается о моей ломке. Эдвард приходит каждый день, Кристофер — немного реже, а Кристиан забегает пару раз, т.к. бесконечные съёмки, расписанные по минутам, не позволяют вырваться из чёткого графика. Когда я спрашиваю у Харди, откуда у него столько свободного времени, но отвечает, что взял двухмесячный перерыв. —Это глупо. У тебя сейчас самый пик популярности, а ты, вместо того, чтобы воспользоваться им, просиживаешь это время, рядом с какой-то ненормальной... —Т/И, прекрати себя оскорблять. Ты самый адекватный человек из всех, кого я знаю. —Ты хотел сказать "адекватный наркоман"? Называй вещи своими именами. Я не обижусь. На правду не обижаются. Он, словно не слыша меня, о чём-то задумывается, замолкая на пару минут, а после говорит: —Ты же не вернёшься к этой дряни? Правда? Т/И, я на самом деле, не хочу ничего рассказывать Жюлю, но если ты возьмёшься за старое, то не оставишь мне другого выбора... —Т.е., Бэйла и Нолана, тебе мало? Ты решил окончательно мою жизнь угробить? Понимала ли я, что имеет в виду Эдвард? Конечно понимала. Но меня нервировала сама мысль, что он продолжит сталкерить мою жизнь, даже после того, как я выйду из центра... А он, буквально это, сейчас и сказал, чуть ли не прямым текстом... —Т/И! Хватит выставлять себя глупой! Тебе это не идёт. Ты же прекрасно поняла, о чём я говорю! —Харди смотрит на меня рассерженно, строго, в каком-то смысле даже разочарованно. —Я поняла тебя, Эдвард. А у тебя всё ещё проблемы с юмором. —О таких вещах, вряд ли можно шутить... Просто обещай, что с тобой всё будет в порядке. —Со мной всё будет в порядке. Тебе не о чем беспокоиться, —подтверждаю я его слова. —Ты не ответила... Ты не вернёшься к этой дряни? —Нет, не вернусь. Через несколько дней, меня выпускают из этой "тюрьмы" и это ничего, кроме радости не вызывает. Нолан, Бэйл и, само собой, Харди, приезжают попрощаться со мной. А с Эдвардом, после, мы едем к нему домой, т.к. некоторая часть моих вещей, всё ещё находится в его квартире. Кристиан и Кристофер, едут с нами в аэропорт. Нолан снова говорит, что из меня вышел бы прекрасный режиссёр, но я снова отказываюсь. Я всё ещё не хочу контактировать с большим количеством людей, а во время учёбы и, уж тем более, в самой профессии режиссёра — избежать этого, просто нереально. Когда я остаюсь с Харди наедине, он, крепко обняв меня, не хочет выпускать из своих объятий. —Эдвард, мне пора, иначе я опоздаю на посадку, —я стою, опустив руки вниз и чувствую, насколько он расстроен сейчас. —Может ну её, эту Францию? Оставайся здесь. Выучишься на режиссёра, чем чёрт не шутит, может потом, будешь снимать меня в своих фильмах? Будешь с Ноланом работать? Перед тобой открыты такие перспективы... —Ну уж нет, —издаю я тихий смешок. —В Лондон я больше под дулом пистолета не сунусь... Первая ассоциация связанная с этим городом, которая останется на всю жизнь, это то, что я лежала здесь в дурке. —В центре, —поправляет меня британец, всё ещё продолжая обнимать. —Может для тебя это и центр. А для меня — ненавистная на всю жизнь — дурка. Я прошу Харди не звонить мне больше. Он как-то неуверенно угукает и я понимаю, что он не послушает меня. Всё же выпустив меня из объятий, Эдвард нехотя отходит и напоследок, когда я уже прохожу паспортный контроль, кричит мне вслед: —Я не прощаюсь, Т/И. Я лишь молча, машу в ответ рукой и наконец, проходя вперёд, становлюсь вне зоны видимости для британца. Улетаю я из Великобритании с двояким чувством. С одной стороны, это были два месяца чистейшего ада... С другой — под конец, я всё же смогла отдохнуть... Сам полёт проходит спокойно, а Жюль встречает меня в аэропорту Ниццы, с огромным букетом белых лилий. Я немного озадачена этим жестом, хотя и не могу сказать, что мне это неприятно. Я ждала, что он сходу начнёт выяснять отношения, что начнёт расспрашивать про того неизвестного, что назвал меня "кошечкой". И я вижу по поведению Бьянки, что его раздирает любопытство, но он всё же молчит. Спустя пару часов выясняется, что я ошибалась на счёт причины любопытсва француза. О том ночном разговоре он не вспоминает, но зато показывает видео, которое пару месяцев назад кто-то скинул на Ютуб. Это видео двухлетней давности, там, где я несу Харди на собственной спине и пою песню Винни-Пуха. С одной стороны, мне становится неловко, с другой — хочется рассмеяться. Я говорю Жюлю правду. Что у меня в тот момент болела нога, Дэн начал читать лекции о тренировках с весом, ну я с дуру и закинула Харди, как тяжёлый балласт для упражнения. Бьянки закатывает глаза от негодования. Он знает, что для меня, такое неоднозначное поведение — норма. Француз никак не комментирует, а после, всё на том же Ютубе, включает уже другое видео. Кто-то из журналистов увидел наше видео с тренировки и начал заваливать британца вопросами: "Кто такая? Как познакомились? Какие у нас отношения?" и всё в этом роде. Эдвард говорит, что я была его тренером по боксу, что мы занимались в Италии и, не называет моего имени, потому что я не люблю лишнее внимание. Оба видео: и с тренировки, и интервью — становятся вирусными и набирают несколько миллионов посмотров за какие-то пару месяцев. —Он отзывается о тебе, не как о тренере... Уверена, что между вами больше ничего не было? Между нами происходит небольшая стычка, но в итоге, её удаётся быстро замять и Бьянки, кажется, успокаивается, когда я в очередной раз говорю, что между мной и Харди ничего не было. Бросаю ли я таблетки? Нет... Да, я снова возвращаюсь к ним. Просто потому, что привыкла так жить. Эфимерное чувство спокойствия рассеивается, словно туман, а меня снова начинает гложить совесть. Кажется, я не избавлюсь от этого до самой смерти, когда бы она меня ни ждала — не важно, в старости или молодости... И этот груз, что сдавливает и эмоционально, и физически, вынуждает вернуться к тому, что Харди называет "дрянью". За то, что я возвращаюсь — нет никаких мук совести. Я сразу предупреждала британца, что выйду и продолжу... А когда улетала и обещала завязать навсегда, прекрасно осознавала, что вру. Потому что, я никогда не была оптимисткой или пессимисткой. Я всегда была и остаюсь реалисткой, потому знала, что в один момент это паскудное состояние собственной никчёмности, самоненависти и мук совести — обязательно вернётся. И когда оно вернётся, я снова захочу себя "успокоить"... Я не храню таблетки дома, т.к. живу у Жюля. Для этого, у меня есть тайник, в одном из здешних ночных клубов. Так что, прокола, как было с Харди, точно не произойдёт. Бьянки никогда их не найдёт. Следующие два года, до сентября 2014-го, у нас с Жюлем всё спокойно. Я продолжаю ездить на гонки с Феррари, а Жюль, ещё в 2013-м, наконец, став основным пилотом, дебютирует в Ф1, в команде "Маруся". Маленькая команда, куда его пристраивают спонсоры и Феррари. Итальянцы и вовсе обещают, что обязательно возьмут Бьянки в свою команду, как основного пилота. Ему, всего лишь, нужно набраться опыта. Француза эта мысль окрыляет и до безумия мотивирует. И он уже второй сезон проводит за рулём Маруси, с мыслью, что через год-другой, будет ездить за Феррари... В сентябре 2014-го мы с ним сильно ругаемся. Впервые, за последние два года. Бьянки делает мне предложение, а я отказываюсь... Меня пугает брак, пугает мысль, что всю жизнь придётся врать этому ангелочку... Жюль, и правда, напоминает мне ангелочка. Он очень добрый, нежный, чуткий, спокойный... Если какие-то небольшие ссоры и происходят, то мы быстро миримся и, наверное, о таком парне, мечтает каждая девушка. Но, я боюсь семейной жизни, потому что понимаю, что совершенно непригодна для неё. В начале октября, Жюль улетает на Гран-При Японии. Я хочу побыть немного одна и не хочу мозолить самому Бьянки глаза. Мы не разговариваем с ним несколько дней до его отлёта, а на Гран-При, по мой просьбе, вместо меня, в Феррари берут другого человека. Так что, я остаюсь в Ницце. На трассе Сузука, во время гонки, ужасная погода. Шквалистый ветер, дождь. Видимость нулевая. Гонку несколько раз прерывают и снова возобновляют. Становится слишком опасно, а я метаюсь по комнате, смотря на экран телевизора и скрещивая пальцы, лишь бы ничего страшного не случилось. Проводить гонку в таких условиях, чистое безумие, но организаторам плевать. Они не хотят терять деньги, поэтому ставят выручку с гонки, превыше безопасности пилотов. А потом... Комментатор в ужасе восклицает, что Жюль Бьянки попал в серьёзную аварию. Сердце пропускает удар и я, не удержавшись на трясущихся ногах, падаю на пол... Большая часть машины Жюля, находится под трактором, что эвакуировал попавшего в аварию, болид Адриана Сутиля. Гонку снова прерывают. Жюль сидит в кокпите и не отвечает команде, когда та, зовёт его по радио... Это не может быть правдой. Это не правда... На трассе появляется скорая. На месте аварии ставят огорождения. Никто не видет, как Бьянки эвакуируют, погружая в машину скорой помощи. Всё выглядит очень серьёзно, а у меня начинается настоящая истерика. Не желая терять и секунды, не собирая никакие чемоданы, я просто одеваюсь, беру документы, карточки и наличку и, первым же рейсом вылетаю в Японию. Следующие 9,5 месяцев, я провожу у постели Жюля. Он получил очень серьёзные травмы головы... Он сразу же впал в кому и все 9,5 месяцев, не приходит в сознание. Какое-то время его держат в Японии, а потом переправляют самолётом во Францию. Рядом с ним ежедневно дежурят огромное количество медиков и семья Жюля. Врачи уже открыто говорят готовиться к самому худшему. Ему становится с каждым днём всё хуже. Все вокруг понимают, что он просто медленно умирает, но никто не хочет это признавать... Я всё это время снимаю квартиру (потому, что, в доме Жюля, становится жутко находиться), рядом с больницей, но практически в ней не появляюсь, ночуя чаще всего, в соседней свободной палате. Я живу на энергетиках и отказываюсь спать... Я боюсь, что когда Бьянки очнётся, я могу проспать этот момент. А мне этого не хочется. Мне хочется быть рядом, держать его за руку, когда он откроет глаза. Рассудок считает это чистым сумасшествием. Я понимаю, что он не очнётся, но отказываюсь в это верить... А потом... 17 июля 2015 года... Так и не прийдя в сознание... Жюля не стало...