Эпитафия Эдэль

      Вернулись в свою квартиру девочки ближе к шести. Ханни, тяжко вздохнув, упала на диван. Ава села рядом. Этот марш-бросок до центра Столицы и обратно дался девушкам с большим трудом. Они обе страшно устали.       — Вы уверены, что хотите снова идти в центр? — с ухмылкой подав своим спутницам по стакану воды, спросила Саломея.       Её, казалось, эта прогулка не утомила совсем. Она всё так же была бодра и полна энергии. В то время как девочки, залпом опустошив стаканы, устало вздохнули и вновь откинулись на мягкую спинку дивана. У них было не так много времени, чтобы взвесить все «за» и «против». Они должны были проделать весь этот путь снова, только уже в бальных платьях и на каблуках. Только в этот раз идти им придется не через трущобы, по короткой дороге, а через Северный город. Его даже в самой короткой части бегом за полчаса не пересечь. И всё это было нужно ради того, чтобы увидеть издалека императора, его внучку, и, возможно, найти в толпе леди Мяту, а ещё потанцевать…       — Также не забывайте, у нас завтра ещё есть уроки, а вернёмся мы в лучшем случае в час. — добавила вес в копилку «против» Саломея.       — Нет, мы пойдём. — решительно ответила Ава, вставая с диванчика.       И всё же, да, ей очень хотелось увидеть леди Мяту. Хотелось знать, как выглядит главный судья и палач империи, человек от которого в прямом смысле зависела её жизнь.       — Куда это ещё вы собрались? — входя в квартиру, спросила Шама.       Она и Никки встали в дверях, разглядывая измученные долгой, нелёгкой прогулкой лица девочек. Ну, по правде говоря, вялый вид сейчас оставался только на мордашке Ханни, которая хотела пойти на бал, но в то же время не хотела идти пешком.       — Ханни предложила сходить в императорский дворец, а теперь вот, пытается решить, хочет ли она. — с усмешкой ответила Саломея.       — В академии тоже будут праздновать проводы весны. В этом году студсовет постарался организовать достойное мероприятие. — заметила Никки.       — Скажи, Ни-ни, что сделают Ру и остальные, узнай, что ты сбежала с праздника? — скосив игривый взгляд на Никки, спросила Шама.       — Я не обязана там присутствовать. — холодно отозвалась Никки.       В этот момент Ханни поняла, на что намекала староста. Без Никки Шама бы никуда не пошла, а теперь, коли её «подружке» всё равно, где встречать лето, была надежда на то, что эти двое пойдут в императорский дворец. А это могло означать только одно — пешком они явно не отправятся!       — О, детектив, я вижу, вы поняли мои намерения. — всё с той же улыбкой сказала Шама, а после её несколько возбужденное лицо приняло обыденно безразличное выражение. — А теперь, найди мне тыкву и мышей, иначе пойдём пешком. — после этих слов Ханни замерла в оцепенении, пытаясь понять, зачем Шаме тыква и мыши, и не шутит ли она, а ведьма тем временем продолжила, но уже обращаясь к остальным. — Можете одеваться. Ах, да, вы же не против, если я позову Викторику?       Викторика была одногруппницей девочек и соседкой Шамы по комнате. Это была маленькая, немного странная девчушка с карамельно русыми волосами, которая обычно носила на голове бумажный пакет с прорезями для глаз. Из-за этого чудного поведения с ней мало кто общался, да и вообще, её считали дурочкой.       — Да без проблем. — отозвалась Саломея, остальные, судя по одобрительному кивку, тоже были не против.       Ханни, в свою очередь, так и не смогла понять, шутит Шама или в серьёз хочет, чтобы она принесла ей тыкву с мышами. Поэтому девушка начала размышлять над тем, где достать данные предметы. Тыкву, даже целую и возможно зрелую, найти было несложно. А вот где достать живых мышей…       — А мне что делать? Тыкву ещё можно найти на кухне, а мышей я где найду, и как я их поймаю? — с явной беспомощностью в голосе спросила Ханни.       Шама в ответ окинула блондинку оценивающе раздраженным взглядом. Ханни тут же съежилась. Девушка сразу вспомнила вчерашнее утро и то, как Шама злилась на неё. Но ведьма вдруг приятно улыбнулась, чем ввела Ханни в ещё большее замешательство, заставив покраснеть её уши. В этот момент она поняла, Шама всё же шутила.       — Неужто ты думаешь, что мы поедем в императорский дворец, в карте из тыквы? — чуть хихикнув, всё так же мило ответила Шама. — А теперь, советую тебе поторопиться.       — Да! — вскочив с диванчика, радостно воскликнула Ханни.       В полседьмого все были уже готовы и стояли в коридоре. В этот момент Ханни окончательно поняла, карета из тыквы явно была бы не подходящим транспортом, по крайней мере для Шамы. На чистое, невинное создание она не тянула совершенно, да и представить её в таком образе было бы крайне сложно. Ведьма, иначе не скажешь, не стала сильно менять прическу, лишь придала двум «шарикам — оданго» на голове более острую форму чем обычно, закрепив их мелкими косичками, так что теперь они напоминали маленькие, аккуратные рожки дьяволёнка. Остальные иссиня-черные волосы, что не вошли в причёску, стекали на её белые плечи. Вместо чёрной повязки, теперь её правый глаз прятала кружевная маска, идеально подходящая под изящное тёмно-алое платье, подчеркивающее фигуру девушки. По сравнению с ней остальные девочки выглядели как прелестные цветочки в пышных платежках пастельных цветов. Ну разве что, на их фоне выделялась ещё и Саломея. Теперь признать в ней девушку и вовсе было невозможно. Её, скорее, бы приняли за молодого дворянина. Стоит заметить, что ей даже не пришлось прятать грудь, настолько хорошо на ней сидел мужской камзол изумрудно-чёрного цвета, свои волосы девушка собрала в тугой низкий хвост, перевязанный атласной белой лентой. Это немного удивило остальных, но девочки ничего не сказали, ибо придраться было не к чему, ну, разве что к полу Саломеи. Мужские костюмы сидели на девушке в разы лучше, чем платья. Казалось, что даже её тело было создано именно для них.       — Ладно, а теперь, в путь! — открыв дверь в коридор, воскликнула Шама, остальные, радостно поддакивая, поспешили за ней.       Так девочки выскользнули сначала из своей квартиры, следом и из замка. Вообще, этой ночью многие студенты приняли аналогичное решение. Ещё бы, это был один из немногих дней, когда ворота академии «Свет надежды» не закрывали, и у детей был прекрасный шанс прогуляться по ночной Столице. Сомнительное удовольствие, особенно в преддверии лета, которое продлиться девяносто мучительно жарких дней, и благо если город не охватит очередная эпидемия чумы. В прошлом году ворота Столицы были закрыты как раз из-за этого. Маскарад или бал, как его все предпочитали называть, — это праздник прощания с весной, где многие, возможно, в последний раз наслаждались жизнью. Эта ночь, как и чума, стирала грань между богатыми и бедными. Все веселились и страдали одинаково, ибо от чумы нет лекарства…       Шама бегло оглядела двор — сейчас он был почти пуст, основное оживление было внутри академии, а потом, щёлкнула пальцами. В тот же миг нашлась и искомая вещь. Ведьма сделала всё так аккуратно, что девочки даже не заметили её появления буквально из ниоткуда. Так, совершенно незаметно у резных ворот появилась карета, упряженная тройкой чёрных как смоль коней. Заметя хозяйку, они в нетерпении забили землю копытами, поднимая пыль с иссохшей дороги, и, мотнув головами, подали голос. Их вид впечатлял, они были необычайно красивы и сильны, а их грива отливала лёгкой синевой в лучах уходящего солнца. Двери кареты открыл чёрный лакей, и лишь красные глаза с вертикальным зрачком выдавали в этом деликатном человеке демона. Впрочем, никто из девочек, кроме Саломеи, не заметил этого. В этот момент девушка поняла — Шама не пытается создать видимость чёрной ведьмы — она ей и является, и что самое страшное, ничуть не боится, что об этом узнают. Остальные тем временем расселись по местам, поправляя платья. Саломея неуверенно подняла взор на Шаму, что села у окна. Ведьма хищно ухмыльнулась, чуть показав белоснежные зубки. Этой улыбки было более чем достаточно, дабы понять — всё это было не случайно, а сейчас Шама просто спрашивала, поняли ли её. Саломея, судорожно сглотнув, опустила голову, отвела глаза. «Госпожа удача играется со мной, точно с ребенком!», — стиснув зубы, подумала девушка. Ей хотелось ещё раз заглянуть в тёмно-синий глаз Шамы, дабы удостовериться в своих догадках, но страх предательски мешал это сделать. «Если это правда она, а иначе и быть не может, я должен отсечь ей голову, дабы разорвать порочный круг», — переборов себя, девушка подняла взор. Вот только пред ней вновь сидела их староста, о чем-то беспечно, с милой улыбкой, говорящая с девочками. Викторика смущённо жалась в уголке, с первого взгляда могло показаться, что девочку силком затащили в карету. Но на её лице сегодня был не бумажный пакет с прорезями, а хорошенькая маска, скрывающая глазки, но не лёгкую счастливую улыбку. Её тоненькие пальчики в волнении сжимали персиковую ткань платья. Рядом с ней сидела Ава. Чтобы разглядеть лицо рыжика, Саломее пришлось бы повернуть голову, ибо девочка сидела рядом с ней, поэтому она довольствовалась тем, что видела лишь её нежно-голубое платье и слышала тонкий, радостный голосок. Но, веселее всех была всё же Ханни, она пристроилась меж Шамой и Никки, ни та ни другая не были против, хотя, было бы удивительно, если бы Никки подала голос. В итоге Саломея, тяжко вздохнув, откинулась назад. Нет, она не пыталась отмахнуться, закинуть в дальний угол разума неприятные мысли, напротив, теперь девушка собиралась держать их на видном месте. Возможно, в этой жизни, спустя тысячу лет у неё появился шанс наконец спасти свою душу.       В центр девочки ехали через Северный город — самую красивую обёртку столичной жизни. Сейчас, из окон кареты, они могли созерцать дивные домики с аккуратными садиками, медленно погружающиеся в ночную тьму, и предпраздничную суету. По мощенным белым камнем тротуарам шли люди в изысканных одеждах, по дорогам, ехали кареты. Они все торопились, кто куда. Одни на званый ужин, посвященный проводу весны, другие сами давали его, а третьйи — они спешили в императорский дворец. Сегодня его двери были открыты всем: и бедным и богатым. Было лишь одно условие — скрыть лицо маской.       Спустя два часа экипаж прибыл к месту назначения — на главную площадь Столицы, место над которым возвышались три прекрасных здания: резиденция святого Отца, императорский дворец и дворец ассоциации магов. Во мраке, что спустился на город, они уже не были белыми, напротив, приобрели синеватый цвет.       Лакей-демон открыл двери кареты и помог девочкам выбраться наружу. Площадь пахла меланьей и, несмотря на позднюю, вечернюю пору, на улице всё ещё было жарко. В купе всё это создавало неимоверную духоту. Огромное количество людей, все сливки общества и просто богатые и знатные люди, пришедшие на маскарад, лишь усугубляли ситуацию. Но всё же, оно стоило того! Впереди девочек ждала незабываемая ночь.       Толпа, образовавшаяся у ворот дворца, двигалась медленно, создавая иллюзию огромного количества народу. На самом деле аристократы просто держались друг от друга на расстоянии вытянутой руки и больше, дабы ненароком не задеть. Ещё бы, ведь наступив какой-нибудь знатной даме на платье, или кавалеру на туфлю можно было нажить себе врага, в прямом смысле слова, у местного общества были весьма скверные нравы и особая любовь к личному пространству, и неприязнь к тем, кто его нарушает. Впрочем, исключение из этого правила было. И стояло оно у дверей дворца, встречая гостей. Каждая леди и каждый джентльмен, пришедшие сюда, сами кланялись ей, целовали ей белую руку с изящными пальчиками, и позволяли поцеловать себя в щёку в ответ. Внучка императора была ненамного старше наших девочек, года на два, не большие. Что же внешне, то Рафаэлла Ви Элладания совершенно не выделялась на фоне других ши, она была среднего роста с длинными, сейчас заплетенными в аккуратную корзинку, волосами цвета каштана, а её хорошенькое личико украшали изумрудно-зеленые глазки.       Разумеется, юная принцесса просто не могла стоять у входа в одиночестве, хотя бы из соображений безопасности её охраняли стражи в блестящих доспехах и молодая фрейлина, невероятно похожая на свою госпожу. Проходя через них, Ханни слегка помрачнела. Девушка знала, что в приветственных словах принцессы она может услышать умело спрятанную ложь и скуку. Но Раф сразила детектива наповал, сначала своей обворожительной улыбкой, потом искренностью своих слов, полностью перевернув представление девушки об императорской чете. По крайней мере, принцесса была честна с людьми, приветствуя их не из-под палки, а по собственному желанию. И ведь правда, она была рада видеть всех и была одинаково добра ко всем: будь то леди в дорогих одеждах или весьма скромно одетый юноша.       Когда девочки вошли в главный зал, солнце уже совсем скрылось, поэтому его освящали хрустальные люстры мягким золотистым светом сотен свечей. Огромное, но душное помещение наполнял сладкий запах свежих цветов, которыми были украшены стены. Ну и куда же без людей, множества напудренных лиц и красивых нарядов. Оркестр играл торжественную, пробирающую до восхищенной дрожи музыку.       По первости девочки слегка замешкались, не зная куда податься. Заметя этот лёгкий испуг и растерянность, Шама легонько схватила Викторику, самую младшую из их компании, за запястье и осторожно повела девочку к краю зала. Остальные проследовали за ними, ловко маневрируя между людей, которые здесь невольно жались ближе. К большому удивлению девочки почти сразу выползли из тесного сердца зала на небольшое возвышение, где были расставлены кресла и столики, на каждом из которых лежала новая колода карт. Именно за один из таких столиков Шама и пригласила присесть девочек.       — Почему здесь так мало народу? — оглядев возвышение, и найдя ещё всего лишь пару занятых столиков спросила Ханни.       — Люди пришли сюда, чтобы вблизи увидеть императора, а мы будем далеко. — безразлично ответила Шама, вскрывая колоду игральных карт, что лежала в центре столика. — Поиграем? А чтобы было интереснее, победитель будет придумывать наказание проигравшему. — уже с озорной ухмылкой добавила ведьма.       В этот момент Ава бросила быстрый взгляд вниз. Предложение сыграть звучало весьма заманчиво, но она пришла сюда, дабы увидеть хотя бы издалека одного единственного человека — леди Мяту, и не хотела упустить этот шанс.       — Всё будет хорошо. Она если и появиться, то только в свите императора. — убирая из колоды на пятьдесят четыре карты джокеров, как бы между делом сказала Шама. — Мы поймём, когда они появятся по музыке.       Эти слова успокоили Аву, и она вновь повернулась к девочкам. Шама тем временем перемешала карты. Они явно были совсем новыми с блестящими в свете свечей картинками. Закончив тасовать карты, девушка начала раскладывать их по часовой стрелке, начиная слева от себя. Таким образом у всех оказалось по шесть карт.       — Играем в дурака. Козырь — черва. — с этими словами Шама продемонстрировала девочкам вытащенную, следующую по очереди карту, что оказалась червонной двойкой, и положила её на середину стола рубашкой вниз, а поверх поставила остатки стопки. — первым ходит тот, у кого самая старшая козырная карта.       После этих слов девочки осторожно подняли со столика свои карты, внимательно изучая их. По личику Виктории едва-едва скользнула улыбка. Будучи в корне невезучим человеком, она была рада тому, что у неё есть, пусть и одна из самых слабых козырных карт — червовая тройка. Зачастую, в дурака девочка играла без козырей, а иногда и вовсе с откровенным мусором. Лицо Никки по-прежнему оставалось безразличным, хотя у девушки было больше шансов на первый ход — валет был пограничной картой. Ава, как и Викторика, не смогла скрыть лёгкой улыбки, на руках рыжика была козырная дама. Но пуще всех не терпелось начать именно Ханни. Детектив уже успела прочесть лица подруг и примерно прикинуть, что прячет их «веер», и даже подготовила пару одинаковых карт, для хода под Шаму. С козырным королем она имела все шансы открыть эту игру. Но вдруг…       — Кажется я начну первой. — с этими словами Шама продемонстрировала девочкам червонного туза.       — И что же мы с вами будем делать? — прищурившись начала Саломея. — Если мне не изменяет память, то круг замыкает шестерка. Как поступают в этом случае?       «Дурак», он и в Столице «дурак», но правила игры всё же несколько отличаются, впрочем, как и правила самих карт. Одним из таких маленьких отличий является то, что шестерка всегда бьёт туза. Разумеется, шестерка может бить только туза той же масти, что и она сама. Что же касается старшей козырной карты, то здесь положение шестерки шатко, ибо карта не занимает определенного места в иерархии. Если ей противостоит туз — шестерка будет старшим козырем, а если туза нет: он был выведен из игры или ещё не вступил в неё, — шестерка занимает своё место по убывающей, после семёрки.       — Выходит, мне придется отдать первенство тебе. — в этот момент на лице Шамы мелькнул тот же взгляд, будто вопрошающий, понятен ли её тонкий намек.       В первую секунду Саломея слегка съежилась, пред ней действительно сидел тот самый человек, которого она тщетно искала последнюю тысячу лет. Человек, смерть которого спасет её душу. «И сейчас эта ведьма прямым текстом говорит мне, что я в состоянии победить её», — с лёгкой, слегка злорадной ухмылкой подумала Саломея, вновь переведя взгляд на шестерку червей. Вот только в эту игру Шама вложила куда больше смысла решив, при помощи карт определить примерные силы своих «партнеров по игре». Ведьма не знала какие карты кому достанутся, но ясно увидела их, как только девочки взяли их в руки. Тройка — без сомнения была одной из самых слабых козырей, но в то же время, три — это сакральное число — число Бога. Положение шестерки и так было понятно — в этой игре Саломея может быть тем, кто она есть, лишь при условии, что Шама начала игру и не была убита. Валет — пограничная карта, что-то вроде недсилы — он идеально описывал положение Никки. ИИ будучи сверх разум, всё же была не так сильна, как казалось на первый взгляд. Последние двое — дама и король, вполне возможно говорили не только о силах Авы и Ханни, а также и об их положении в игре — ключевые фигуры, игра без которых не имеет смысла. Вот только карты трактовать можно по-разному, особенно если это не колода таро и их вытаскивали не руки того, чью судьбу они предсказывали. Но для начала, Шаме и этого смутного пояснения вполне хватило.       Вдруг музыка резко стала громче, прогремели трубы. Девочки, вздрогнув от неожиданности, переглянулись, а после повернулись к залу. Тяжёлые двери открыли стражи в блестящих латах, и к людям вышел, стуча каблуками туфель, император в окружении своей свиты. Везувэан Ви Элладания был сморщенным стариком с белой бородой и округлой головой, на которой возвышалась золотая корона, украшенная рубинами. Его янтарная мантия, обшитая по краю мехом горностая и золочёным кружевом, была настолько длинной, что не просто касалась пола, а имела небольшой шлейф, что тянулся за стариком по мраморной плитке. По правую руку императора сопровождал мужчина лет сорока в серо-сиренивом камзоле. Он был мрачен как осенняя туча и болезненно бледен. Его походка была тяжёлой и грузной, взгляд холодным и пустым. А в длинных снежно-белых волосах, заплетенных в тугую косу, виднелась седина. Несмотря на то, что внешне ему нельзя было дать больше сорока, он казался намного старше императора, которому было уже под сотню. То был главный министр — князь Аргентум Ветае. По левую руку от Везувэана шла лёгкой, плывущей походкой леди в длинном белом платье, что полностью прятало её тело, а изящные пальчики, которое оно не могло скрыть, прикрывали кружевные перчатки, её лицо таилось под театральной маской. Её распущенные волосы серебристо-белого цвета стекали по плечам. Вообще, своим образом, леди Мята была подобна лебедушке: лёгкой, грациозной и прекрасной, несмотря на неподобающую статусу простоту одежды. Помимо этих двоих, императора сопровождала ещё целая куча менее важных, но не менее знатных людей. В их числе была и глава клана Пхонерис — леди Маргарет — высокая женщина в жемчужном платье, от одного её вида, Ханни в прямом смысле этого слова захотелось залезть под стол, дабы «борец за чистоту семейной крови» вдруг не увидела блондинистое недоразумение.       — Чего это ты побледнела? — бросив быстрый взгляд на несколько съёжившуюся Ханни, спросила Шама.       — Ничего. — краснея, поспешно бросила девушка.       Спустя ещё пару минут заиграла классическая музыка, наконец кончилась прелюдия, и объявили танцы. Вот только Ханни прижала попку к стулу. Одно дело, сидеть здесь, рядом с девочками, другое, находиться внизу и ни дай бог нарваться на взгляд леди Маргарет, или ещё хуже, случайно во время танца оказаться в паре с её сынком. Девушка не понимала, как эти люди узнают своих родственников, которых никогда в жизни ни видели, но ясно знала другое, они убивают их безжалостно и беспощадно.       — Ханни, я думала, ты хотела танцевать. — спросила Саломея.       Блондинка опустила глаза в «веер» из карт. Ханни уже придумала достойное оправдание, почему она «не хочет», главной проблемой было сказать это. Девушка начала было уже что-то мякать, её уши и щёки тут же налились краской. В этот момент Саломея резко пригнула её руки к столу, обнажив красное от стыда лицо.       — Да, врать ты и правда не умеешь. — чуть рассмеявшись, сказала Саломея.       — Не смешно! — вновь спрятав лицо за картами воскликнула Ханни.       Вдруг, будто на этот возглас, музыка стихла. Ханни покраснела ещё сильнее, пригибаясь к столу. Остальные непонимающе повернулись к залу. Император встал со своего места, смотря на входные двери с противоположной стороны. Девочки тут же перевели взгляд туда. В зал вошла последняя, наверно самая почетная гостья. Её хорошенькое лицо едва скрывало кружево маски. Длинные тёмно-алые волосы изящными кудрями стекали по её оголенным плечам. Она вошла в звенящей тишине, не было слышно даже шёпота людей, что склонились пред ней. Её появление здесь было чудом, поразившим всех до глубины души, особенно старого императора, который не видел Милису Пхонерис живьём уже около десяти лет. Девушка тем временем подошла совсем близко, расправила струящиеся складки длинного белого платья и склонилась перед императором и его свитой в лёгком, непринужденном реверансе, так будто совершенно спокойно могла пренебречь этой формальностью. Но, что-то странное, не доброе было в этой изящной позе. Подслеповатый император, в близи, к великому счастью не видел почти ничего кроме размытых пятен, а потому, не заметил очевидного. Миледи явилась сюда с единственной целью, которую побледневшая леди Маргарет поняла без лишних слов. В этом прелестном реверансе, обращённом именно к ней, было столько откровенного пренебрежения, будто теперь глава клана стала настолько незначительной, что Милиса сделала это просто в насмешку над ней, показывая своё превосходство, запугивая её. Сядь пред леди Маргарет кто-нибудь другой в такой позе, она бы просто оскорбилась, но этот человек, которого как считалось уже давно «убили», вызывал у неё первородный, животный страх. Неужели миледи не только «воскресла», но и раскрыла все карты? Объявлять об этом Милиса явно не собиралась, она спокойно поднялась и окончательно добила дрожащую от ужаса женщину самой прелестной улыбкой, будто говоря тем самым: «я знаю всё!». Что ж, старый император и свита стоящая рядом не понимали «ни слова» из их немого диалога и наивно полагали, что все эти почести были адресованы его величеству. Вот только сама Милиса не планировала показываться императору, а уж тем более кланяться старому уроду, чьи дни на престоле уже сочтены. В конце концов не её вина, что Везувэан остановил бал, дабы убедиться в том, что пред ним не виденье. Тем не менее, среди всех людей был тот, единственный человек, которому миледи действительно улыбнулась с нежностью и по-доброму, и то была Рафаэлла. Император наконец поднял правую руку, подавая оркестру знак, что они снова могут играть. В ту же секунду зал наполнился красивой музыкой и вновь ожил.       — Не волнуйся, теперь леди Маргарет не будет дела ни до кого кроме миледи, тебе нечего бояться. — с этими словами Саломея схватила Ханни за запястье и потащила вниз, блондинка не сопротивлялась, ибо эти слова, будучи правдой, в полной мере её успокоили.       Остальные девочки остались сидеть за столиком, наблюдая за суетой внизу, где кавалеры приглашали дам на танец. Маскарад от обычного бала отличался лишь одеждой, она была несколько более свободной, а главным аксессуаром была маска. Программа была точно такой же. Празднество открывалось вальсом. Движения танца были простыми и легкими: кавалер держал свою даму за талию и кружился с ней по залу, — в самый раз для разогрева. А после наставала череда более задорных и живых танцев: польки, кадрили, мазурки.       Ближе к полуночи служанки в розовых платьях с кружевными фартуками начали предлагать гостям не только сладости и лёгкие напитки, но и рубиново-красное вино. Когда часы пробили 23:50 зал наполнился звоном хрустальных бокалов, знаменуя начало нового дня, начало лета.