Эпитафия Эдэль

      «Я появилась около десяти, одиннадцати лет назад, а может и больше», — начиная с этих слов Иллария стала погружаться в свои воспоминания, медленно вытягивая их из своего разума наружу. Она не рассказывала это никому, даже Шама знала историю самой злой ведьмы лишь в нескольких словах: «я обрела плоть в день, когда умер мой мастер». Но как же всё это было на самом деле?       Тот тихий душный летний вечер Иллария помнила, так будто вовсё это было не с ней. Настолько хорошо и приятно было это воспоминание. Чердак маленькой избушки, наполненный ароматом засахаренной клубники и лёгким запахом спирта, столь необходимого для заправки фломастеров. Помещение заливает желтоватый свет люстры о стекло которой с тихим стуком бьются мотыльки. А с улицы доносится стрекот кузнечиков. До этого часа Ил была безликим духом, знающим лишь только своё имя, но вот альбомного листа с лёгким шелестом коснулся карандаш. Маленькая девочка, сидевшая за большим деревянным столом на широкой скамеечке, начала выводить на бумаге силуэт. В этот миг безликий дух приобрел человеческие очертания: милое личико с большими, добрыми глазами; немного непропорциональное, несколько болезненное тело; тонкие руки с длинными пальчиками; немного кривые, худые ноги. Но несмотря на всё выше перечисленное Ил с любопытством и ликованием оглядела себя. Она всё ещё была совершенно прозрачной и незримой для людей, но сейчас девушка видела, как она выглядит, и это волшебство рождало в её хрупкой сущности бурный восторг. Она боготворила мастера за это! Закончив любования Ил запрыгнула на стол, усевшись на его краешек, с любопытством наблюдая как рука её маленького мастера выводит последние линии.       — Хочу такие волосы. — с лёгкой, немного робкой улыбкой Ил подтолкнула к альбому малышки коричневый фломастер.       Девочка в ту же минуту подняла взгляд, нет, не на распахнутое настежь окно, сквозь которое в помещение влетал слабый летний ветерок, забавляясь с занавесками, слегка колыхая их. Малышка устремила взгляд куда-то в сторону и тепло кому-то улыбнулась. А после вновь опустила взор на стол, полный разных карандашей, ручек и фломастеров. Все они спокойно лежали на своих местах, и лишь один из них отчего-то подкатился к ней. Девочка всё с той же улыбкой отложила фломастер поближе к себе. Она ещё не окончила образ своего воображаемого друга, поэтому красить что-то было рано.       Малышка внимательно оглядела чердак в поисках вдохновения, но на глаза попались лишь доски, лежащие на полу, полотенца и пара мочалок, висящие на протянутой над потолком верёвке. Продолжая изучать потолок девочка ненадолго задержала взгляд на пыльной люстре, о которую бились мотыльки. Именно её узоры малышка взяла за основу для крыльев, которые тут же отобразились за спиной Ил. Девушка обернулась, изучая необычную часть тела. Они были небольшими, полупрозрачными и слегка поблёскивали. Довольно улыбнувшись Ил поспешила опробовать их. Первый взмах. Крылья ударяются друг о друга с лёгким, мягким шуршанием, подобному тому, что можно слышать, когда совсем-совсем близко пролетает птица. Девушка неуверенно оторвалась от стола, паря в воздухе. Ил чуть изогнута спину и повернула голову назад, дабы лучше рассмотреть как трепещут её крылышки. Они двигались быстро-быстро, но в то же время так плавно. Заворожённая этим зрелищем Ил провисела в воздухе с минуту. Затем сделала круг по небольшой комнате и вновь вернулась на прежнее место, аккуратно опустившись на краешек стола.       Малышка, судя по всему решив, что теперь набросок готов, взяла в руку тот самый коричневый фломастер и, немного подумав, раскрасила им волосы и левый глаз. Впрочем, одну прядь юная художница оставила белой, для её покраски она выбрала нежно-розовый, им же девочка покрасила и правый глаз.       — Когда ты будешь в хорошем настроении, эта прядка и глазик будут розовыми. — с довольной улыбкой сказала девочка.       Она, казалось, хотела добавить что-то ещё, про то что прядка и глазик будут менять цвет, но ещё явно не придумала какой цвет какой эмоции будет соответствовать, поэтому решила оставить это на потом. Ил же с любопытством накрутила на тонкий пальчик длинную вьющуюся прядь розовых волос. Подобное решение показалось ей очень интересным, да и этот цвет ей тоже очень нравился. Всё тем же розовым фломастером малышка раскрасила крылышки, а также край длинных рукавов белого платья. Следом девочка взяла в руку красную ручку и добавила к одежде множество тоненьких ленточек и бантиков, а ещё маленькие вишенки на щёчки феи.       Да, именно феи. Своего воображаемого друга малышка видела как озорную фею. Именно Ил была ответственна за все шалости и проказы. В основном она прятала мелкие вещи вроде ручек и карандашей, но малышка знала, если хорошо попросить, то фея обязательно вернёт пропажу, правда оставит её в самом неожиданном месте. Но не только по этому малышка подружилась с проказницей. Ил, в отличие от её семьи и друзей всегда была рядом. Фея даже сопровождала малышку в туалет тёмной ночью, хотя иногда, по дороге, пугала. Долгое время девочка считала Ил монстром, что живёт у неё под кроватью. Но оказалось монстр не ест детей, напротив он любит рыбу и конфеты. Малышка недолго привыкала к необычному другу, и в этом ей помогали сказки. Существо живущее под кроватью любило их слушать, и выказывало это просто - щекотало малышке пятки, как бы прося продолжить. Со временем существо выползло из своего укромного местечка, тогда малышка впервые увидела его. Оно не имело формы, было прозрачным, но в то же время вполне видимым. Оно неумело говорить, лишь издавало странные мурчащие звуки. Поэтому малышка и звала его Ил, ну и потому что букву "р" выговорить была просто не в состоянии. Не сразу, но Ил научилась покидать пределы не только кровати, но и комнаты. Тогда малышка начала носить невидимого друга в баночках или сумочке, иногда таскала просто на руках или плече. Теперь, когда они с Ил были всегда вместе малышка начала делиться с ней не только своими любимыми сказками, но и секретами. Так например только Ил знала, что малышка гладит соседскую кошку, несмотря на то что у неё аллергия на это животное. Но малышке всегда хотелось как-то ещё помочь Ил. Ведь её друг всё ещё не мог ни говорить, ни перемещаться самостоятельно вне её комнаты. Именно поэтому малышка взяла в руки карандаш и подарила Ил человеческий облик. Теперь её друг мог говорить, теперь малышка могла не только сама рассказывать Ил истории, но и слушать, а главное понимать, что говорит фея.       Что ж, малыша искренне верила в существование Ил, а потому с лёгкостью представляла её. Даже нет, не так. Она и правда видела Ил. Тем не менее для других людей, да и всего окружающего мира Ил не существовало. Её не видел никто, никто не мог и заметить как она переставляет и прячет предметы. Сама Ил, в действительности, могла повлиять на реальность лишь в тот момент, когда они с мастером оставались наедине.       Но не только свое рождение Ил помнила в мельчайших деталях, в её памяти хорошо отпечатался и миг её перерождения. Миг, когда из доброй феи-проказницы, она превратилась в злую безжалостную ведьму, ведомую лишь жаждой мщения.       Это был теплый вечер. Солнце медленно опускалось за лес, окрашивая небо в красивый розово-фиолетовый цвет и проявляя первые, самые яркие звёзды. Малышка ковырялась во свежевскопанной земле, будущей грядке, выискивая дождевых червей и складывая их в дно, отрезанное от зелёной пластиковой бутылки. Её друг Васька, соседский мальчишка, старше её примерно на год, стоял на дороге и ловил жуков тёмно-бурого цвета, что проснулись под вечер и летали по всей улице, при помощи другой части бутылки. Одним словом — деревенские дети развлекали себя как могли, пока взрослые готовили баню и шашлык.       Внезапно на тихой улочке раздался звон велосипедного колокольчика. Малышка тут же оставила червяков и обернулась, пытаясь разглядеть меж худых вишен гостя. Но явно не сумев этого сделать, выползла на дорогу к Васке, который уже говорил с приехавшими близняшками и ещё группой детей, собирающихся играть в прятки с фонариком. Данная забава показалась малышке в разы интереснее копошения в земле.       Воду выбрали быстро — по принципу кто предложил тот и галя. В этот момент одна из близняшек, поставив руки на пояс и состроив самую серьёзную рожицу, какую только могла состряпать восьмилетняя девочка, сказала: «только, чур, в лесу не прятаться. Тая, это тебя касается». Малышка кивнула, лукаво поблескивая голубыми глазками. Вода сразу подметила, Тая точно побежит в своё любимое укрытье — в лес под корни ивы, но вида не подала. Она отвернулась к стене ближайшего деревянного дома, закрыв глаза ладошками, и принялась считать. Ребятня, в составе восьми человек, стояла на прежнем месте меньше секунды, стоило им только услышать «один...» как, их и след простыл. Дети бросились в рассыпную по всей деревушке. Игра обещала быть долгой.       Малышка поспешила к своему дому, второму от леса. Несколько подумав и неуверенно поглядев на хороший куст жимолости, Тая всё же продолжила свой путь к опушке. Раздвинув еловые лапы она ступила на знакомую тропинку и поспешила в своё любимое укрытие. Убегая всё дальше в чащу, к мелкой речушке, она спряталась в большом дупле у корней плакучей ивы. Это местечко было непреметным, но из него открывался хороший обзор на близлежащий лес, а главное тропинку к деревне. Пока вокруг никого не было малышка вытянула ножки, так что теперь тёплая вода мелкой речушки ласково омывала её ступни в резиновых тапочках. А молодые веточки с клейкими листочками игриво путались в её растрёпанных рыжих волосах.       Подозрительно тихо вдруг стало в лесу, и Тая, подмяв под себя ножки, затаилась. Должно быть вода поспешила сперва проверить именно лес, хотя странно, чердак тёти Фаи был намного ближе. Малышка отчего-то не сомневалась, что Васька спрятался дома. Из самой глуши вдруг донеслось глухое «ку-к-ку». Порыв ветра зашуршал молодыми листочками берёзок и еловой хвоей. Где-то послышался собачий лай. Тая, вздрогнув, залезла и замерла в самом сердце старой ивы обняв коленки, по спинке девочки пробежали мурашки, а лай становился всё отчётливей. Впрочем, лай малышку не особо заботил, он просто был неожиданным. У местного лестничного была большая собака, так что он часто выходил с ней в лес. Вот только деда с седой бородой и в камуфляжном костюме нигде не видно, а сквозь щель ствола малышка ясно увидела вовсе не Муху. Виляя тонким, длинным как шпага хвостом к воде подошла большая чёрная собака, жадно нюхая землю, точно дикий кабан в поисках желудей. Пасть её была чуть приоткрыта, но и этого вполне хватало, чтобы видеть множество белых зубов. Тая, застыв, кажется даже вспомнила старую молитву, которой её учила бабушка. Это была точно не Муха и лесничего тут тоже нет! Но перебирая про себя слова малышка начала понемногу успокаиваться. Только собака вдруг подняла приплюснутую морду, и её взгляд предательски пересёкся с перепуганными глазёнками малышки. Оскалив зубы и зарычав псина медленно подходила ближе. Малышка зажмурившись сильнее вжалась в дерево, дрожа от страха. Собака продолжала рычать недолго, в один прыжок её жадные челюсти сомкнулись на тонкой шейке малышки вырвав последний крик. Укус был достаточно сильным, чтобы отделить тело малышки от головы. В этот же миг пронзительный, но совершенно беззвучный вопль, полный ужаса сорвался с губ Ил. Фея незримая и бесплотная для всего мира могла лишь наблюдать как чёрная тварь вырывает позвоночник малышки и с громким хрустом разгрызает его. Схватившись за голову, Ил упала на колени. Она больше не слышала своего крика, но чувствовала как её пробирает мелкая дрожь, как с глаз по щекам текут ручьи горячих слёз. В истерике она перестала ощущать себя как человека, ей казалось, что она вновь превращаясь в нечто бесформенное. Нечто, что очень чешется. Всё ещё не в силах оторвать взор от собаки, что принялась рвать лёгкие малышки, Ил начала рвать свои волосы, ей казалось, что это именно из-за них у неё всё чешется. Но зуд продолжался, распространяясь по всему телу, и вот девушка уже раздирает в клочья своё лицо и спину. Длинные когти, что прорезались из её тонких пальцев оставляли глубокие рваные раны на всём её теле и буквально разорвали тонкие крылышки феи, превратив их в бесформенные отростки. От её милого лица тоже уже почти ничего не осталось, лишь правый глаз по-прежнему был прикован к жуткой картине, тому как псина обгладывает кости. Но, что-то не то, что-то странное, до сели не веданное вдруг испытывала Ил. В её нос ударил свежий аромат леса, перемешанный со сладким запахом крови. Она ясно ощутила, что не просто сидит на земле, она чувствовала её холод, и то как мельчайшие камушки и хвоинки впиваются в кожу её ног. Ил перестала расчёсывать себя, застыв на месте на несколько секунд, она вдруг взяла в перемазанные собственной кровью ладони горсть пыльной земли. В этот же миг зрачок её оставшегося глаза сузился, приобретая вертикальную форму. Губы девушки растянулись в хищном оскале множеством острых зубов. Она чуть припала к земле, готовясь к молниеносному прыжку, гибкий хвост, прорезавшиеся из её копчика поднялся вверх обнажив длинное жало. В один прыжок Ил настигла псину. Острые когти ведьмы разрывали грубую кожу и мясо чёрной твари не хуже ножа, что режет масло. Её крепкие, сильные зубы с невероятной лёгкостью входили в плоть собаки и рвали её. Псина рычала, скулила и жалобно тявкала. Всё это мешалось в невнятные, жалкие попытки воззвать к жалости, но Ил это только сильней разозлило. Она схватила животное, за некогда мощные, смертоносные челюсти и разорвала его пасть. Но она не могла остановиться на этом. Она продолжила рвать внутренности псины на куски, будто пытаясь вытащить из неё своего мастера. Она хотела этого! Она разорвала собаке грудную клетку, переломав все рёбра с ещё более приятным и громким хрустом, достала пищевод, выпотрошила желудок и, вытянув, вскрыла кишки, в слепой надежде отыскать там живую малышку. Она не верила! Она не хотела верить... Но ведьму окружали лишь залитые кровью корни старой ивы и вода уносящаяся с собой алые струи. Бессильно опустившись на мокрую, липкую землю, Ил подняла взор к высокому небу и издала последний, нечеловеческий вопль, перешедший в надрывные, исполненные подлинного горя завывания. Она вновь сжалась в комок вонзив острые когти в свою плоть. Но ничто, даже физическая боль, не могла унять боль утраты.       Быть может только месть? Ил втянула воздух, пытаясь различить в нем другие ароматы. Если у этой псины есть хозяин она найдёт его, найдёт и сделает то же, что и эта тварь сотворила с её мастером. Девушка неспешно поднялась с земли. Она уже совсем не походила на ту милую фею, что когда-то придумала малышка. Она скорее была подобна чудовищу, что привело бы в ужас любого ребёнка. Волосы Ил растрепались и слиплись. Её белое платье было насквозь пропитано кровью. Руки девушки были липкими, а с длинных когтей на землю капали излишки алой жидкости. Всё тело Ил было в страшных ранах, даже лицо было изуродовано безвозвратно, а рот вместо очаровательной улыбки в тридцать два белых зуба, пополнило множество острых как бритвы клыков.