Судьба. XXVI
27 июля 2021 г. в 10:48
8 эгригорхаса. Пятница.
Солнечные лучи уже во всю заливали комнату, когда Шама нехотя разомкнула веки. Она всё ещё чувствовала себя дурно. Голова гудела, и не малый вклад в это вносил ноющий правый глаз. Впрочем, боль не была тем единственным, что занимало все мысли девушки. Во рту у неё было сухо и, казалось, присутствовало некое неприятное ощущение спирта. Голода Шама уже не чувствовала, но не могла не думать о том, что нужно пересилить себя и подняться с кровати хотя бы раде завтрака.
Остальные девочки тоже уже проснулись, при чём на порядок раньше. Так например Викторика уже во всю повторяла параграф по истории, а Ханни уговорила Аву заплести хвостики. Девушка в ответ активно сопротивлялась, говоря, что не намерена ходить как первоклашка. Но спустя несколько минут неустанных убеждений, что так будет лучше, Ава сдалась и позволила блондинке заплести себе волосы. Ханни с нескрываемым удовольствием и особой осторожностью причесала рыжие локоны девушки и начала собирать их в высокие хвостики, такие, с какими обычно ходила знакомая ей Ава.
Саломея, сидевшая напротив и слушавшая, как Викторика пересказывает ей содержание параграфа, изредка поправлявшая её, с улыбкой наблюдала за этой весьма забавной картиной. Эта, другая Ава, была ей очень интересна и в какой-то мере даже больше симпатична. У этой девушки явно был характер и своё мнение. Сама она наотрез отказалась заплетать волосы, но факт того, что это делала Ханни, судя по тому с каким недовольным видом сидела Ава, ещё не означал, что эти хвостики продержаться долго.
Когда прическа была готова, Ава повернулась к Ханни. Блондина долго оценивающе смотрела на девушку. И ведь правда, что-то в этом рыжике было не то. Лицо девушки было куда более серьезным, даже несколько мрачным. И пара хвостиков смотрелись на ней как нечто инородное, выбивающееся из образа и даже мерзкое!
— Да, ты была права, их лучше снять. — с самым невозмутимым видом и тоном произнесла Ханни.
Ава вновь отвернулась. Выражение её лица не изменилось, но то в каком положении теперь оказалась её голова, слегка откинутая назад, с несколько вздёрнутым к верху носиком, прямо так и кричало: «а я что тебе говорила!». Ханни поспешно, но всё так же аккуратно сняла резинки с волос девушки и повторно причесала рыжие локоны.
Примерно в это же время из своей комнаты выползла Шама. После её появления в прихожей сразу стало тихо. Замолчала даже Викторика, уставившись на Шаму круглыми ни то от ужаса, ни то от удивления глазами. Из-за того что вчера девушка легла спать с мокрыми волосами, причёска её, сейчас выглядела как воронье гнездо, а из-за нехватки маны и голода, сама Шама была бледна как смерть, лишь вокруг глаз и у кончиков пальцев её кожа имела лёгкий глубоко-красный, почти чёрный оттенок.
— Ну ты, мать, даёшь. — с кривой усмешкой сказала Саломея.
Шама лишь обвела её безразличным взглядом и продолжила свой путь в ванну. Она всё ещё чувствовала себя слишком уставшей, чтобы разговаривать, да и явно не сразу поняла, что Саломея имела в виду. Лишь очутившись перед зеркалом Шама, несколько испуганно охнула, окончательно проснувшись. Волосы, ладно, их можно причесать и заплести, ничего страшного, а вот лицо… Собственно говоря, всё оставшееся время, до завтрака, она провела перед зеркалом, старательно пряча под косметикой своё истинное обличие.
— А с руками ты что делать будешь? Сомневаюсь, что белила долго продержаться на пальцах. — всё с той же усмешкой сказала Саломея, когда девочки уже отправлялись в столовую.
— Главное, что с лицом сейчас всё в порядке. — с неким раздражением в голосе, отмахнулась Шама.
В восемь часов коридоры академии уже были полны студентов, всё спешили на завтрак. В общей толпе не получалось идти медленнее или быстрее, всё шли примерно с одной скоростью, в одном направлении, в противном случае можно было оказаться задавленным.
В самом зале столовой дела обстояли несколько лучше. Он с лёгкостью вмещал всех так, что между студентами даже оставалось прилично свободного места. Отчасти это было связано с тем, что некоторые дети предпочитали приходить позже, дабы не участвовать в толкучке. Возможно именно поэтому в зале можно было найти совершенно свободные столики. Девочки заняли один из таких.
— Если не секрет, во сколько вы вчера вернулись? — пододвигая стул к столику, но при этом с любопытством глядя то на Шаму, то на Никки спросила Ханни.
Обе девушки тут же переглянулись, как бы спрашивая не смотрел ли кто-нибудь из них на часы после возвращения в комнату. Вот только Никки, так же как и Шама, в тот вечер думала о времени в последнюю очередь. ИИ вообще не особо волновало во сколько они вернулись. Во-первых, она ясно знала, что это было после отбоя, то-есть после девяти. Во-вторых, в отличие от людей у Никки не было потребности во сне, поэтому ей банально было неинтересно, сколько ей осталось спать до звона будильника.
— Ладно… — кинув пару кубиков сахара в чашку чаю, протянула Ханни. — Я заклеила дверь в девять, и мы легли спать, так что вы явно вернулись уже после девяти. Кстати! — тут глазки Ханни вновь вспыхнули любопытством. — Вы нашли то что искали?
В этот раз Шама улыбнулась уже по-настоящему. Ханни нетерпеливо заёрзала на стуле. За столиком сразу стало тихо. Все замерли в ожидании. Шама как-то лукаво опустила голову и с самым серьёзным выражением лица произнесла:
— Для начала я поем.
Любопытство сменилось негодованием, но ненадолго. В словах Шамы был прок. Позавтракать надо было не только ей, но и всем остальным. И желательно не растягивать прием пищи на час. Так что девочки принялись за овсянку с малиной, повторяя про себя параграф перед контрольной по истории. Проблема эта была куда ближе чем Мари, да и последствия не сдачи тоже были придельно ясны.
Так как же звали Мари? Каково полное имя девы? Имя дарованное ей матерью в первые мгновенья жизни. Имя позволяющее книжнику сломить волю человека, привязав к его запястьям нити, превратив его в послушную марионетку?
Свой завтрак Шама прикончила быстро, конечно, для полного счастья ей каши было мало. Где-то глубоко внутри неё проснулась животная натура, требующая крови и мяса. Она прекрасно знала кого хочет. Она старалась не смотреть на Аву, не думать о ней. И в какой-то мере это получалось. Сейчас пред Шамой сидел другой человек. Не слабая жертва, в глотку которой так легко можно впиться. Не та девочка, сладкий аромат которой заставлял сглатывать слюну всё чаще. Сейчас пред Шамой сидело нечто не уступающее ей в силе. Такое же чудовище. Оно внушало страх, заставляя забыть о голоде. Оно восхищало своей гордой осанкой, изящными манерами и таким любяще-властным взглядом. Эта другая, настоящая Ава, явно была далека от той милой девочки, от того рыжика, которого знала Шама.
Ханни, заметив, что Шама уже докушала и просто смотрит в тарелку, позволила себе напомнить девушке о том, что она обещала всё рассказать когда поест. Конечно, Шама такого не говорила, но Ханни поняла это именно так.
— Так что там, с именем? — тихо, но с явным любопытством спросила Ханни.
Шама перевела взгляд с тарелки на неё, потом оглядела других девочек, и убедившись, что они все тоже слушают, сказала:
— Её зовут Маримьяна. Маримьяна Наутиш.
Имя! В магическом мире чуть ли не самая важная часть человека. Его главное оружие и ахиллесова пята! Мари действительно была хитра, но кто ж знал, что дева перехитрит саму себя? И ведь она же верит, что вместе с Шамой умер и секрет её имени. Но кто ж знал, что сломанная печать не всегда означает смерть контрактора. Для столь печального исхода должны быть соблюдены три условия. Первое — душа контрактора должна быть расколота грехом убийства. Втрое — контракт должен быть незаконным. Ну и третье — печать должна быть сломана серебряным клинком. Шама подходила лишь по одному из вышеперечисленных пунктов, а потому осталась жива и смогла раскрыть секрет имени девы.
После завтрака девочки отправились на историю. Урок обещал пройти тихо и незаметно, как и все контрольные. Профессор Лазар отметил студентов, раздал им тесты, за одно прошёлся по классу, убедившись в том, что все сидят на своих местах и, поудобнее устроившись в кресте, уставился в аудиторию. Дети сидели смирно, так точно со всех сторон их окружали иглы. В классе царила совершенная тишина, такая, в которой можно было слышать не только скрип пера по бумаге, но и дыхание. Именно поэтому, пожилой профессор, уже заранее знал, кто точно сдаст работу, а кто придет на пересдачу. Он складывал пальцы в замок, закидывал ногу на ногу, качал головой, наблюдая за нервными, погруженными в глубокие раздумья студентами, некоторое из которых тщетно пытались вспомнить, то чего не знали никогда. Это вызывало улыбку на лице старика, что не могло не давить на и без того напряжённых детей. Спокойно сидело лишь несколько человек. Так например на первую парту среднего ряда профессор Лазар даже не смотрел, ибо знал, что обе девушки сдадут всё на отлично. А вот к третьей парте всё того же ряда ему очень хотелось подойти и посмотреть, что там с таким спокойным и даже несколько весёлым лицом пишет Елизавета, проболтавшая большую часть уроков. Но в итоге преподаватель решил остаться на своем месте до конца урока и не раздражать и без того нервных детей.
Звонок, как и ожидалось, прозвенел невероятно скоро. Хотя и прошёл академический час, многим студентам казалось, что урок кончился раньше. Некоторые судорожно обернулись, чтобы посмотреть время, на больших часах с маятником, что стояли в дальнем углу аудитории, чтобы в ужасе понять, занятие окончено, пора сдавать работы. Профессор Лазар поднялся из кресла, что издало протяжный, скрипучий стон, и направился собирать тесты. Дети с первого ряда обречённо протягивали ему лисы, кто-то в спешке подписывал имя и фамилию. Студенты с третьего ряда, в последние секунды, пока преподаватель точно не видит, начали доставать шпаргалки и что-то дописывать. Один из парней бросил быстрый озлобленный взгляд на Ханни. Блондинка в ответ состроила самую злорадную улыбку, будто готовясь завизжать во всё горло и сдать всех списывающих. В этот момент парень сразу пожалел о содеянном, его бледное от гнева лицо теперь искажал ужас, но Ханни вопреки его ожиданиям отвернулась, протягивая профессору свою работу.
Аудиторию студенты покидали с примерно схожими эмоциями. Удивительно как в дверях не образовалась пробка, ибо все четырнадцать человек буквально разом вылетели из класса. Одни просто были неимоверно рады, что пытка кончилась, другие не могли дождаться следующего урока и хотели как можно быстрее добраться до практического кабинета алхимии. Шама и Никки общего энтузиазма не разделяли, поэтому неспешно плелись в конце группы, правда уже через пару секунд к ним, в конец, перебрались и другие девочки. Ханни буквально светилась от счастья, хотя на её лице проскакивала и другая эмоция, готовая разорвать её и вырваться наружу. Удивительно, как девушка вообще держала внутри себя те несколько слов, которые в одночасье могли полностью аннулировать работы трёх её одногруппников.
— Пойдем быстрее. — подталкивая Ханни, с некой язвинкой сказала Саломея, намекая на то, что чем дальше они будут от кабинета профессора Лазара, тем легче девушке будет сдержать себя.
Ханни не сопротивляясь пошла быстрее. Следом Саломея взяла за руку Викторику, которая начала отставать, как бы хотя вернуться в класс. Бледное лицо девочки выражало глубокий ужас, а её ладошки всё ещё были мокрыми от волнения.
— Господи, ну зачем так волноваться? Мы же не экзамен писали. — несколько негодующим, но в то же время успокаивающим тоном произнесла Саломея.
Лицо Викторики исказила кривая полуулыбка, явно выдавленная через силу.
— Единственный человек, которому надо волноваться за свою оценку, так это Шама. — неожиданно произнесла Никки.
Девочки сразу посмотрели на них, Ханни даже остановилась.
— Почему? — тихо спросила Ава, подходя чуть ближе.
Шама быстро обвела её взглядом. Ава тоже выглядела не лучшим образом, всё ещё прокручивая в голове вопросы и ответы. Мгновенной памятью девушка не обладала, поэтому ей пришлось вызубрить весь параграф, чтобы хоть как-то написать контрольную по теме которую она не изучала. Вообще, эта Ава довольно спокойно относилась к контрольным, возможно потому что полностью доверяла себе и банально не волновалась, ибо уже не первым студентом проверено, что от страха вся информация из головы моментально вылетает и совершенно не важно как хорошо ты её выучил.
— Я проспала пол-урока. — вяло ответила Шама.
— Ты ж, мать, сидишь за первой партой! У него под носом! — в полном шоке и негодовании воскликнула Саломея.
— Он не смотрел на нашу парту. — всё так же процедила Шама.
Ханни, чуть хихикнув, зашагал вперёд, и обрадованная тем, что получила весьма интересный компромат, мигом забыла о той троице, что пыталась списать тест, ибо история приключившаяся со старостой была намного интересней.
— Я обещаю, профессор Дарси об этом не узнает! — с лёгкой улыбкой произнесла Ханни.
После этих слов Шама, кажется, окончательно проснулась, уставившись на блондинку одновременно испуганным и несколько злым взглядом. Ханни, обернувшись, и теперь идя спиной вперёд продолжила мило улыбаться.
— Мне можешь верить, я не умею врать! — подмигнув Шаме добавила Ханни.
— Избушка-избушка, повернись к нам задом, а к лесу передом. — с усмешкой сказала Саломея.
— Что? — склонив голову набок и продолжая иди спиной вперёд спросила Ханни.
— Нормально, говорю, иди, ни то вляпаешься в кого-нибудь. — с ухмылкой ответила Саломея.
— Аа-аа… — протянула Ханни и развернулась.
До практического кабинета алхимии шли не долго, буквально поднялись на этаж выше. Профессор Нинель уже впустил студентов, что расселись за отдельные парты, а сам что-то писал белым мелом на коричневой доске. Девочки вошли тихо, попутно поздоровались и заняли свои места. На партах так же как и в прошлый раз стояли небольшие, литровые котлы, лежали ложечки для перемешивания.
Профессор Нинель закончил писать ровно в тот момент, когда за дверью раздался звонок, знаменующий начало урока. На доске крупными буквами было написано три слова: «сера, ртуть и соль». За несколько уроков дети успели запомнить эти слова и сейчас чётко понимали, что пред ними зашифрованная формула философского камня.
— Профессор, мы сегодня снова будем варить «бурду»? — достаточно громко, но как-то неуверенно, со стеснением, спросил худой парнишка с задней парты первого ряда, тот самый мальчик, лицо которого отдавало болезненной зеленью, когда речь заходила о размножении химер.
— Да, всё верно! — бодро отозвался профессор. — только не «бурду», как вы, Ирис, говорите, а философский камень. — уже с неким благоговением добавил мужчина.
Мальчик вздохнув, обречённо посмотрел в котёл. Другие дети были не менее расстроены, впрочем, это была мимолётная эмоция. Алхимия, на данный момент, была чуть ли не самым интересным предметом, в некоторой степени даже лучше магии, ибо на уроке они занимались поистине интересными вещами! Да, варить «бурду» было куда увлекательнее чем слушать лекции профессора Лазара или сидеть на Вето, а уж тем более зевать на уроках классной мамы.
— И так, дети! Все вы уже знаете что это такое! — махнув указкой в сторону написанных на доске слов произнес профессор Нинель, студенты кивнули. — В составе философского камня находятся всего три элемента и их разгадка кроется в понимании того, что означают «сера», «соль» и «ртуть». И я, можно так сказать, приблизился к её решению! — воскликнул профессор.
Дети тут же оживлённо подняли взор на него. А мужчина достал из кармана жилетки красный камушек, размером с кулачёк младенца.
— Это, я не побоюсь этого громкого заявления, философский камень! — с гордостью продолжил преподаватель. — Он не дарует бессмертие, но может залечивать раны. Он не дарует безграничную силу, но может значительно увеличить имеющуюся. И самое главное, нет, он не превращает свинец в золото, но делает его похожим. Как видите моё творение ещё нужно доработать, но сам этот результат говорит о том, что я на верном пути. Думаю вы все хотите посмотреть на это чудо. — уже с некой застенчивой торопью начал профессор. — подойдите сюда.
Дети тут же спешно двинулись со своих мест к преподавательскому столу, окружив его ровным полукругом. Их было четырнадцать человек, поэтому места хватило всем. Профессор Нинель тем временем взял небольшой нож и аккуратно порезал свою левую ладонь, на которой тут же проступили некрупные капли крови. Студенты затаили дыхание. В аудитории стояла точно такая же тишина, как и во время контрольной по истории. Профессор Нинель провел камнем по ране, которая в ту же секунду начала затягиваться, и уже спустя пару секунд от неё не осталось и следа. В ответ на это, со стороны студентов, послышались восхищённые восклицания.
— Сегодня ваша задача будет состоять в приготовлении такого же философского камня, тот у кого всё получится, сможет оставить камень у себя. — сказал профессор Нинель.
Студенты оторвали взор от его руки, внимательно уставившись на преподавателя, с нетерпением ожидая указаний. Профессор Нинель торжественно улыбнулся.
— Так что же такое «сера», «соль» и «ртуть»? Сера издавна ассоциируется с Дьяволом, Адом. Поэтому, я предположил, что под этим понятием сокрыта душа грешника. Добыть её, возможности у меня, увы, нет. Но есть элемент очень похожий — кровь кэлпи. Существа эти неразрывно связаны с Адом, ибо как гласит одна из легенд ши, эти кони уносят души путников на самое его дно. Собственно говоря вот первый элемент для вашего камня. — тут профессор Нинель показал рукой на небольшую картонную коробку с пятнадцатью флакончиками в которых находилась чёрная жидкость.
— Вы поймали кэлпи? — тихо, одновременно с ужасом и восхищением спросил Ирис.
— Ну, сестра Петра мне немного помогла. — с несколько смущенной улыбкой ответил профессор Нинель.
— Расскажите, пожалуйста, расскажите про кэлпи! — с жаром попросил другой, более красивый мальчик.
Профессор Нинель, продолжая смущённо улыбаться, сказал:
— В восточном лесу, в самой чаще есть озеро, там водятся эти восхитительные существа. Они похожи на белых коней, со светлой сверкающей гривой, до тех пор, пока не сядешь им на спину, после они мгновенно меняют окраску на чёрную, а их плоть начинает источать сильный запах серы и засасывать путника, что осмелился оседлать кэлпи. Подробнее этих существ вы будите проходить с профессором Дарсией.
Столь короткий рассказ, конечно, не мог удовлетворить студентов, но сейчас, речь, и правда, шла не о конях владыки Ада, а о философском камне.
— «Соль» также не менее интересный компонент. Но я предположил, что под этим понятием сокрыто нечто чистое, невинное, в противовес греху. Поэтому, в свой камень я вложил слёзы единорога. Этот конь является противоположностью кэлпи и полностью уравновешивает его темноту. — продолжил профессор Нинель.
— Я слышал, что поймать единорога может только девственница. — опустив покрасневшие лицо промямлил Ирис.
— Мне помогла сестра Петра. — с не меньшим смущением ответил профессор Нинель. — Этот ингредиент находится здесь. — показав на другую коробку, в которой находились флакончики с перламутровой жидкостью добавил мужчина. — Дальше у нас идёт «ртуть». В философском камне должен присутствовать баланс света и тьмы, поэтому третий элемент не должен нарушать равенства «серы» и «соли», греха и непорочности. Иными словами «ртуть» — это человек. И так, третьим ингредиентом станет ваша кровь. — закончил профессор Нинель.
Студенты всё ещё пребывавшие в состоянии лёгкого шока и восхищения взяли первые два ингредиента и отправились к своим местам. В их распоряжении было три часа. Три часа, чтобы приготовить почти настоящий философский камень! К его изготовлению все приступили с особым энтузиазмом. Для начала нужно было сварить кровь кэлпи. Профессор Нинель подробно объяснял этот процесс. Дети, открыв флакончики с черной жидкостью осторожно вылили их содержимое в котелки. Аудитория тут же наполнилась самой отвратительнейшей вонью. Пахло не сколько серой, сколько гнилым мясом. Самым верным решением в такой ситуации было настежь открыть окна, дабы банально не задохнуться. Как только всё содержимое флакончиков оказалось в котелках, студенты начали мешать жидкость строго по спирали по часовой стрелке. Спустя десять минут от котелков пошёл густой чёрный дым, а по прошествии получаса кровь кэлпи закипела. Тогда студенты влили в котелок слёзы единорога. Варево вмиг окрасилось в ярко алый цвет, источая запах свежей крови и наполняя аудиторию лёгкой перламутровой дымкой. Теперь, до кипения, жидкость подмешивали против часовой стрелки. И нельзя было не отметить, содержимое котелка медленно начинало густеть. А спустя час по консистенции оно стало напоминать липкое желе. Так, спустя полтора часа в котелках всех студентов был уже небольшой мягкий комочек. Пришло время последнего этапа. Профессора Нинель раздал детям лезвия, попросив, аккуратно порезать указательный палец левой руки и капнуть три капли крови. В этот момент началось самое интересное. Мутный желеобразный комок начал твердеть и кристаллизоваться. В этот момент Саломея оторвала взор от котелка и с самым серьёзным видом спросила:
— Это нормально, что он превратился в прозрачную воду?
Профессор Нинель, явно удивившись, поспешил к девушке. Другие студенты так же изумлённо уставились на неё. Преподаватель нагнулся над котелком и помешивая его содержимое, пораженный, посмотрел на Саломею. Подобного результата он явно не ожидал и видимо даже не предполагал. Из замешательства его вывели уже слава Никки:
— Профессор, у меня тоже вода. — с полным безразличием констатировала Никки.
Тут до профессора быстро дошла причина столь необычной реакции.
— Должно быть всё дело в антимагическом токсине. — почесав острый подбородок заключил мужчина. — Я не думаю, что это простая вода.
С этими словами профессор Нинель подошёл к своему столу, взял волшебную палочку из керамической кружки, в которой, помимо неё, лежали перья, нож и пара карандашей. Вернувшись к Саломее мужчина осторожно коснулся кончиком волшебной палочки воды. Прозрачная жидкость в ту же секунду приобрела ярко алый цвет, а волшебная палочка начала рассыпаться в труху.
— Вы сварили прекрасный антимагическим токсин! — восхищённо заключил профессор Нинель. — К сожалению я не могу позволить вам оставить эту опасную вещь у себя.
С этими словами профессор Нинель взял котелок Саломеи и унес его в коморку, затем вернулся и изъял котелок Никки.
— Не огорчайтесь, я поставлю вам высший бал, ибо жидкий антимагическим токсин невероятная редкость. — всё тем же довольным тоном сказал мужчина.
Никки такой расклад нисколько не рассорил, да и не обрадовал тоже. Казалось, девушка заранее знала исход своих стараний. Саломея напротив, несколько раскисла. Не то чтобы ей хотелось себе философский камень, просто, да… Она всё же хотела иметь такое чудо.
Оставшееся от урока время профессор Нинель проверял работы других студентов. Процесс этот был не менее увлекательным, ибо несмотря на то, что все дети делали свой камень из одних и тех же ингредиентов, кровь у всех была разная. Камни не только имели разные свойства, но и цвета. У большинства студентов они всё же имели красный оттенок, алый или коралловый, но вот чудо, которое сварил Ирис имело жемчужно-белый цвет.
Что ж, урок алхимии поднял настроение всем детям, большинство из них даже забыли об утренней контрольной по истории и своих переживаниях. Профессор Нинель и его урок безусловно нравился всем! А после этого занятия многие всерьёз думали не останавливаться на вводных уроках этой трети, а продолжить занятия дальше.
— А я, если серьёзно, после сегодняшнего, не вижу смысла посещать алхимию. — раздражённо пробурчала Саломея.
— Помнишь, что сказал профессор Август! — хлопнув девушку по плечу ободряюще воскликнула Ханни. — Тебе всего пятнадцать, а не сорок пять, из тебя можно сделать ведьму!
Саломея криво улыбнулась, она была единственной из всего класса, кому этот урок пришелся не по нраву. Ещё бы, она потратила почти три часа, чтобы в итоге её камень превратился в жидкий антимагический токсин!
Вот только за обедом, когда девочки сели за стол, тема резко сменилась. Сегодня, после четырех они должны были быть у Милисы, и судя по содержанию письма, разговор предстоял достаточно сложный.