Эпитафия Эдэль

      Под вечер в окна столовой, впрочем, как и всегда, почти не попадали лучи уходящего солнца, поэтому зал освещали канделябры приятным золотистым светом сотен свечей. Ужин был в самом разгаре. В столовой было шумно и многолюдно, дети не сколько активно трапезничали, сколько болтали, пересказывая друг дружке интересные сплетни или свежие новости из «правды». Впрочем, свежими их можно было назвать с натяжкой, ибо к вечеру их знала уже вся Столица, а студенты только-только открывали газету.       Что же наши девочки? Они сидели за самым дальним столиком около стены, сейчас просто наслаждаясь ужином. После возвращения Викторики в их компании воцарилось небывалое спокойствие. Даже еда от чего-то стала вкуснее. Мысленно они все уже перенеслись в тот обычный мир, простых студентов, с их обыденными заботами и проблемами. Завтра их утро начнется с лекции профессора Дарси, потом — так полюбившаяся алхимия. При мысли об этом уроке Саломея слегка расстроилась, вспоминая своё сегодняшнее фиаско! Мысли Ханни напротив были полностью поглощены магией. Девушка поставила себе конкретную цель — научиться обращаться с волшебной палочкой, сдать экзамен и вернуться в свой прошлый класс. Конечно, сейчас последнее звучало уже не так заманчиво как в начале этого года, когда профессор Дарси назвала её кукушонком. Ханни не особо хотелось покидать второй «В», здесь у неё были друзья, настоящие друзья! Девушка успела привязаться к Аве, Саломее и даже к старосте и президенту. Конечно, вероятность того, что Шама и Никки останутся в этом классе в следующей трети была ничтожна, девушки без сомнения сдадут экзамен и вернуться в западный луч уже в роли студенток второго «А». В своих силах Ханни тоже не сомневалась, она несомненно сдаст экзамен, вот только девушку пугало то, что она снова останется одна. Вряд ли после перераспределения они смогут так же сидеть за одним столом и вместе кушать, а уж тем более делать домашнее задание. Да, было бы не плохо, если бы этот месяц, тянулся дольше. В нём Ханни была уверена, они будут вместе, она не будет одна. Верно, она не будет одна! Она вернётся в студсовет, и несомненно будет рядом с Шамой и Никки, а с Авой и Саломеей всё ещё проще — комнаты студентов «В» и «Б» классов находятся в одном луче! Остановившись на этом Ханни улыбнулась и уже хотела было отправить в рот очередную ложку мягкого сладковатого риса, как вдруг замерла. К их столику подходила профессор Семпрония.       Даже из далека было хорошо видно — лицо завуча искажал лёгкий страх и некоторая злость. Вместе с этим старушка была неестественно бледной, будто буквально пару секунд назад она узнала о чём-то воистину ужасном. Вскоре есть перестала не только Ханни. Девочки, положив ложки, смотрели на возвышавшуюся над ними профессора Семпронию. Ханни быстро оглядела подруг: на их лицах несомненно виднелась тревога, в особенности напряглась Шама. И не удивительно, ведь сейчас, следуя её плану, профессор Семпрония должна была выслушивать исповедь Мари, а исходя из того, что старушка здесь, что-то явно пошло не так. Завуч тоже, мельком осмотрела сидящих, на несколько секунд её взгляд задержался на Шаме, а потом старушка несколько странным тоном, будто ей вообще не хотелось говорить, обратилась к Саломее.       — Вы пойдёте со мной.       Саломея сразу как-то съёжилась, вжавшись в стул и промямлив что-то про то, что она ещё не доела. Только профессор Семпрония была непреклонна, поэтому Саломея, напоследок опустошив стакан с компотом, нехотя поднялась с места. Девочки проводили её и завуча гробовым молчанием и явно испуганным взглядом.       Саломея понятия не имела, что завучу могло понадобиться от неё, тем более в такое время. А профессор Семпрония явно не торопилась объясняться. Они в абсолютном молчании, быстро пересекли зал, и лишь покинув столовую, оказавшись в пустом коридоре профессор Семпрония соизволила начать говорить. Только это явно был не тот тон и голос, которым обычно преподаватель разговаривает со студентом.       — У меня нет желания выяснять отношения с цепным псом церкви, но раз уж вы здесь, думаю произошедшее будет вам интересно. Акеан, прошу, мне нужна ваша помощь.       После этих слов Саломея замерла, внутри у девушки всё буквально сжалось в комок. Старушка остановившись, повернулась к девушке. Саломея была примерно одного с ней роста, но сейчас, отчего-то затравленно смотрела снизу вверх, даже её глаза несколько потускнели, обретя мутно-зелёный цвет.       — В-вы заблуждаетесь. — поджав губы, несвязно пробормотала девушка.       — Нет, я никогда не ошибаюсь. Акеан Дэ Адамер, мне нужна ваша помощь, и я надеюсь получить её. — достаточно чётко и громко произнесла завуч.       И без того тихий коридор погрузился в отвратительнейшее молчание. Саломея, стиснув зубы, уже с некой злостью смотрела на старушку. Ей очень хотелось отступить назад, сделать всего один шаг, но такой, чтобы оказаться как можно дальше. Поведение достойное уличной шавки, которая скулит поджав хвост, но явно не подходящее сторожевому псу.       — Кто вы, чёрт возьми такая. — едва слышно прошипела Саломея.       — Это не имеет значения. — уже несколько игриво уклонилась от ответа профессор Семпрония.       В этот момент её прищуренные глаза заиграли ярким изумрудным огнем, должно быть тем самым, когда старушка ещё была молода. Вот только в лице пожилой ведьмы Саломея и правда, пусть и на миг, узрела прелестную деву с кожей цвета снега, губами — мягкими и алыми как кровь, волосами, чёрными как смоль, что крупными кудрями обрамляли изящное девичье личико. Саломея, судорожно сглотнув, моргнула, прогоняя виденье с глаз долой, и вот пред ней снова стоит знакомая, сморщенная старушка.       — Вы… — тяжело ворочая языком прошептала Саломея.       Профессор Семпрония улыбнулась, слегка растянув тонкие губы. Эта ухмылка была прекрасно знакома Саломее, так улыбаются ведьмы, когда снимают маску по собственному желанию.       — Цурии Дафния Эллурра. — тихим, несколько торжественным шёпотом произнесла профессор Семпрония. — вечная ведьма правды.       В этот раз Саломея всё же слегка шарахнулась назад. Что ж, даже сторожевому псу не стыдно бояться столь могущественного противника. Это не дурачка Ханни, с которой можно заигрывать, сболтнуть лишнего и махнуть на это рукой. Тут слова: «вы имеете право хранить молчание, ибо всё сказанное может быть использовано против вас», — обретали прямое значение, ибо человек, что сейчас стоял напротив Саломеи мог в прямом смысле этого слова, обратить любое неосторожно брошенное слово в острый меч, способный с лёгкостью рассечь плоть.       Саломея, скривив лицо так будто увидела нечто невероятно мерзкое, сжала рукоять биты, смотря на завуча исподлобья почтительно-дерзко. В этот момент её оружие растаяло в воздухе, а форменное платье превратилась в алый плащ с серебряной окантовкой. Спереди, по бокам и на тыльной части располагался серебряный крест, нижняя часть которого была удлинена. На ногах теперь были короткие чёрные штаны, чулки белого цвета и широкие сапоги на небольшом каблуке. Волосы девушки сейчас не имели привычных кудрей, а были длинными и завязаны в тугой низкий хвост, подвязанные чёрной атласной лентой. Правда сейчас назвать Саломею девушкой и язык не повернулся бы, ибо любой человек принял бы её за крепкого сложенного молодого мужчину. Профессор Семпрония, чуть склонив голову в бок, приятно улыбнулась, явно обрадованная сговорчивостью инквизитора.       — Как давно вы знали? — сдавленно процедила Саломея.       — С первого дня вашего появления здесь. — спокойно ответила завуч.       — Тогда, почему позволили остаться? — подняв горящий злостью взгляд, спросила Саломея.       — Я доверяю вам.       После этих слов Саломея хотела рвать и метать! Ведьма! Ведьма говорит, что доверяет ему! Ему! Охотнику на ведьм! Человеку, что лично возвел на костер не одну сотню её сестёр! Что за бред несёт эта выжившая из ума старуха! Да ещё и выделяя это правдой, так что и не поспоришь… Или сила настолько опьянила её разум, что она более не ведает страха? Саломея медленно выдохнула, на её лице, за всю эту мысленную тираду не дрогнул ни один мускул.       — Пойдёмте. — произнесла профессор Семпрония и развернулась.       «Ведьмы», — мотнув головой язвительно прошептала Саломея и послушно поспешила за завучем. Профессор Семпрония, хоть и была в годах, ходила достаточно быстро, чтобы и Саломея могла идти в своём обычном темпе, но в этот раз, старушка шла явно быстрее, даже почти бежала. Так что они довольно скоро миновали круговой коридор и взлетели по лестнице в западный луч. Закатные лучи, уже почти полностью исчерпали себя, поэтому его освещали плакальщики. В коридоре было бесшумно, лишь частые шаги завуча и инквизитора нарушали тишину пустого в этот час западного луча. Как вдруг, когда они уже подходили к кабинету, в совершенном безмолвии раздался тяжёлый, но едва уловимый, металлический звон. Саломея резко крепче сжала невидимый клинок. Девушка всем телом ощутила леденящий душу страх, пробежавший по коже мелкими мурашками, заставивший, волосы встать дыбом. Её пальцы плотнее сжали рукоять меча. Спокойно сомкнув веки девушка сделала глубокий вдох и медленный выдох. Резко развернулась на каблуках, с металлическим звоном вынимая меч из ножен. Профессор Семпрония вздрогнув тут же обернулась. На мгновенье старой ведьме показалось, что этот меч был занесён над её собственной головой, но нет. Саломея стояла к ней спиной, со свистом рассекая воздух незримым мечём, вырывая из горла Омеги сдавленный крик и обагряя кипящей кровью стены и пол коридора. Бабочка, метнувшись назад, вонзила магический меч в мраморный пол и схватилась свободной рукой за шею из которой бурной струёй хлестала кровь. Её крылья подавленно опустились. Плотно сжатые ноги, дрожали, медленно расползаясь в стороны. Саломея, стряхнув излишки крови, с теперь ясно видимого, алого, лезвия меча, в два шага настигла Омегу, вновь занося меч над её головой. В этот момент хорошенькое, личико бабочки исказила невозможно уродливая гримаса гнева и ярости. Оскалив длинные острые клыки бабочка издала самое мерзкое и скрипучее шипение. От него закладывало уши, напрочь лишая слуха. Оно отдавалось в голове толчками острой боли, но кончилось в мгновенье Ока, когда меч повторно прошёлся по её глотке, отрубив голову, что с глухим стуком ударилась о мраморный пол. Тело бабочки слегка пошатнулось и с тем же противным шлепком упало. Саломея, вновь стряхнув излишки крови, спрятала меч в ножны и развернулась, смотря на застывшую у двери старушку. Инквизитор всё так же сделал пару шагов, подходя ближе. К тому моменту, когда Саломея вновь стояла рядом с завучем, голова и тело Омеги успели почернеть, медленно превращаясь в труху, рассыпаясь пеплом по полу.       — Теперь нам точно никто не помешает, давайте продолжим. — По лицу девушки скользнула довольная, победоносная ухмылка, от чего уже профессор Семпрония слегка сморщилась.       Завуч ещё некоторое время стояла в замешательстве, осознавая произошедшее у неё на глазах. Потом, развернувшись, достала ключ из кармана изумрудно-зеленого платья и открыла дверь, а вместе с ней недавно поставленную печать. В полной тишине, профессор Семпрония и инквизитор вошли в небольшой, несколько тёмный кабинет. Его всё так же освящали несколько свечей, свет которых в основном падал на стол, вместе с ним озаряя потрёпанный временем бархат древнего гримуара. На стуле, рядом со столом, совершенно неподвижно, подобно кукле, смотря в пол сидела Мари.       — Эта девушка. — начала было завуч.       — О, я знаю кто она, и что совершила. И я здесь, чтобы сопроводить её на костёр. — небрежно оборвав старушку произнесла Саломея.       Эйфория недавней победы полностью развеяла страх девушки пред старушкой, пробудив в ней её истинную сущность. Охотник и жертва вновь поменялись ролями, встав на свои законные места. Ведьма, вот единственная, кто здесь должна бояться! Профессор Семпрония резко развернулась к девушке, казалось лишь для того, чтобы узреть на её лице хищную ухмылку и злое превосходство в надменно прищуренных зелёных глазах. Пред ней без сомнения была не её студентка, а то самое чудовище, главное оружие церкви — великий инквизитор — Акеан Дэ Адамер.       — Она принесла мне это. — вновь начала профессор Семпрония, но уже как-то явно сдавленно.       Отвратительнейшей недостаток всех ведьм правды — они не умеют врать и полностью скрывать свои истинные чувства. Их легко можно прочесть как раскрытую книгу — по лицу, по движениям, по голосу. Впрочем, Саломее было не до этого, упиваться вдоволь своим положением она будет потом, сейчас же её взгляд замер на книге, что завуч взяла в руки. Это вне всяких сомнений был дневник миледи.       — Я полагаю, это и в самом деле дневник Белой розы. Даже наша академия не может позволить себе сохранить это в своих стенах поэтому надеюсь вы найдёте ему другое, более подходящее место. — закончила старушка.       — Да, я верну его хозяйке. — с этими словами Саломея взяла книгу из рук профессора Семпронии. — О девушке тоже не беспокойтесь, я передам её в руки леди Мяты, её будет ждать справедливый суд.       — А девочка? Моя студентка, та чьё тело заняла Мари. — с мольбой спросила старушка.       — Ирида умерла через пару часов, после того как её доставили в церковь, я сомневаюсь, что эта девочка проживёт дольше, после того как из её тела извлекут Мари. — сухо ответила Саломея.       После этих слов профессор Семпрония окончательно осунулась. В этот момент в Саломее вновь проснулась её человечность, ей хотелось хоть как-то приободрить эту старушку, искренне и чисто переживающую о судьбах своих студентов, ей хотелось сказать: «никто здесь больше не умрёт», — но это было бы откровенной ложью. По сути плевком в лицо ведьме правды. Поэтому Саломея молча сунула книгу за пазуху, взяла безвольную куклу за руку, Мари послушно встала с места, и покинула кабинет, оставив старушку в одиночестве.       — Что ж, могло быть и хуже. — тихо подметил знакомый голос.       Саломея остановилась, Мари, безвольно шедшая за ней, уткнулась ей в спину. В коридоре сейчас было совсем светло, несмотря на то, что небо уже заволокла ночная чернь. В холодном свете крыльев плакальщиков инквизитор мог хорошо видеть силуэт девушки, что стояла совсем недалеко от кабинета профессора Семпронии опираясь о стену. Саломея лишь бросила на неё пристальный взгляд и подходя ближе к Шаме, вытащила из запазухи книгу.       — Я не хочу идти с этим в церковь, а ещё мне бы не помешала лошадь. — небрежно протянув ведьме гримуар прошептала Саломея.       Шама, поскупившись на ответ, подарила ей свою фирменную улыбку и взяв книгу, щелкнула пальцами. Ведьма, проводив взглядом инквизитора и Мари, опустила довольный взор на книгу. В этот момент её губы расплылись в лёгкой, но искренне ликующей улыбке. Это был третий из дневников Белой розы. Последний гримуар посвященный душе. Здесь она сможет найти то, раде чего вообще ввязалась в это. Здесь один из двух элементов её жизни.