***
— Скажи, что ты чувствуешь? — с явным любопытством спросила ведьма. Она была невысокого роста, с приятным, ещё детским лицом, которое аккуратно обрамляли длинные серебряные волосы. — Пообещайте мне, что я никогда не стану героем вашей безумной драмы. — с тихим ужасом, аккуратно отдавая в руки Безымянки рукопись, сказала Никки, и каждая нота её голоса так и сочилась отвращением к произведению, что она ещё держала в руках. — Драма? — нахмурив брови спросила ведьма, полностью игнорируя тот тон, которым с ней говорила Никки, а после неожиданно заливаясь звонким, но таким мерзким смехом изрекла. — Я всегда писала комедии! Этот смех, улыбка, они не шли её милому личику, они вселяли истинный ужас любому, и Никки не была исключением. Она боялась её, хоть и всегда пыталась скрыть и подавить это чувство. Ведьма же, опустив глаза, бережно прижала к себе работу, так точно это были не бумаги вовсе, а живой младенец, мирно спящий на её руках. Лицо её недолго оставалось спокойным, его вновь искосила безумная гримаса. Ведьма резко подняла взгляд на своего читателя, так, что Никки, вздрогнув, отшатнулась назад. Стук каблуков её туфель разнёсся тихим эхом по Белой Башне. — Ты хороший читатель, но как маг ты худшая из худших. — со вздохом заметила Безымянка. — Ты сильнее меня, ты не можешь стать героем моей книги! — срываясь на крик воскликнула ведьма. В тот момент Никки буквально пробрала дрожь, она подумала, что ведьма вновь захохочет, вскинет руки к потолку, рассыпая страницы своей рукописи по залу. Ей было страшно находиться рядом с Безымянкой. Но именно Никки была той, кто мог созерцать, как ведьма медленно сходила сума. Нет, она уже давно была безумна. Просто её болезнь переходила в новую стадию. Она всегда говорила, что Никки сильнее её, что Никки не может стать её марионеткой. Но как она — машина может быть сильнее величайшего из книжников? Она уже кукла, ибо у неё нет души, так что же мешает Безымянке привязать нити к запястьям Никки? Что мешает ей написать трагедию, в которой главным героем будет Никки? Вообще, страх — это единственное из человеческих чувств, которое Никки не только смогла понять, но и испытать уже очень давно. Она боялась, что Безымянка не сдержала того обещания. Боялась, что к её запястьям уже привязаны нити, и она послушно, точно марионетка заняла своё место на сцене кукольного театра, чтобы развеять скуку безумной ведьмы.***
«Так что ты чувствуешь?», — вновь спросил голос. Никки опять глубоко вздохнула, ей нужно было дышать. Но странное наваждение прошло в тот миг, когда на силуэт пролился свет, струящийся из окон кабинета. ИИ, облегчённо выдохнув, с привычной холодностью смотрела на медсестру, что вышла к ней. — Сейчас, ничего. — безразлично ответила Никки. Слабые лучи солнца осветили аккуратную женскую фигуру, и Никки окончательно успокоилась. Пред ней стояла невысокая молодая женщина с длинными вьющимися волосами цвета первого снега. — Я рада, что ты ничего не чувствуешь. — спокойно начала девушка, а после, приблизившись вплотную к Никки, добавила. — Скажи, ты ещё помнишь меня? Никки напрягла память, пытаясь, вспомнить, как звали эту медсестру, но с ужасом обнаружила, что видит её впервые. И судя по тому, что тонкие бровки на лице Глэдис приподнялись в удивлении, данное осознание совершенно ясно отобразилось на лице машины. — Кажется в твоей системе произошёл сбой, перезагрузи и начни работу заново. — уже с некой грубостью заметила молодая женщина, поправив длинную прядь волос. — Да, кажется вы, профессор Глэдис, совершенно правы. — виновато опустив голову, произнесла Никки, а после со своей обыденной уверенностью добавила. — Я больше не служу институту, поэтому, вынуждена проигнорировать ваше замечание. — Какие интересные пирожки с котятами. — растянув губы в омерзительной улыбке, что слегка показывала более длинные чем у людей клыки, самым милым тоном произнесла женщина. — Теперь я спрошу. — слегка нахмурившись и сделав шаг назад начала Никки. — Сегодня, во время праздника, должно произойти нечто плохое? — Какая прелесть! — восхищённо произнесла Глэдис смотря как изменяется лицо ИИ, а после добавила. — Сегодня мы сделаем первый большой шаг к спасению нашего будущего, нашего дома. И ты, как дитя института, будешь с нами. — Я отказываюсь! — уже с явным раздражением отрезала Никки. После этих слов прелестное лицо Глэдис приняло обыденно безразличное выражение, то с коим профессор обычно и представала пред сотрудниками и ИИ. — Ты же столько сил и времени потратила, чтобы побороть последствия ядерного взрыва и сохранить людям жизнь… — начала спокойно рассуждать женщина. — Верно. Если пойдёшь с нами, то все твои труды потеряют смысл, ибо этот мир перестанет существовать. — Как вы можете такое говорить? Вы же сами доказывали людям, что менять прошлое нельзя! — в ужасе воскликнула Никки. — Я смотрю ты и правда сломалась… — презрительно цокнув процедила Глэдис, подмечая, что ИИ стала слишком эмоциональна и непослушна, а после ответила. — Да, но меня не интересует это будущее. Я хочу создать своё. — Предупреждаю вас всего один раз, если моё сердце остановиться, будущего не будет ни у кого. — уже чуть более мягко заметила Никки, поднося руку к груди. — Я знаю, поэтому мне бы очень хотелось, чтобы ты была на нашей стороне, но вижу наша затея тебе не нравиться. — с досадой ответила женщина, при этом нельзя было не заметить, как при виде жеста Никки, профессор Глэдис слегка дрогнула, будто в самом деле боясь, что ИИ в случаи опасности действительно вырвет сердце из своей груди. — Верно, ибо я уже просчитала все последствия. — добавила Никки. — Да? И какие же последствия нас ждут? — вновь улыбнувшись, игриво спросила Глэдис, при этом всё ещё не спуская внимательного взгляда с правой руки девушки. — Вы не учитываете один очень важный элемент, я тоже узнала о нём недавно. Это человек из будущего, из этого самого будущего, и он сыграл огромную роль в открытиях института. Если вы уничтожите это будущее, вы уничтожите всё. — ответила Никки. — И что же это за человек такой? — с кривой усмешкой спросила женщина. — Подумайте как следует. Это единственный сотрудник о прошлом которого неизвестно ничего. И сейчас, вы используете вирус, который создала она. Я понимаю, объяснить и понять это сложно, но если вы исполните задуманное, она вообще может не появиться на свет. А ведь именно на её исследования институт возлагал большие надежды, именно благодаря её трудам мы должны были победить. Меня тоже не будет, ибо ключ к шифру книг подобрал именно этот человек. Ещё не поздно остановиться. — буквально взывая к здравому смыслу профессора, произнесла Никки. — Никки, понимаешь, я не принимаю никаких решений, я исполнитель. — с тихой печалью в голосе начала Глэдис. — От задуманного мы не отступим, или ты думаешь, что за эти пять лет мы успели сдаться и поднять лапки к верху? — уже с некой ноткой злости спросила женщина. — Её Высочество нашла выход. Она знает как одержать победу не только без тебя и твоей сестры, но и без грубой силы. Мы вернёмся в прошлое, победим, и создадим прекрасный новый мир. — с явной гордостью закончила она. — Пять лет? — с тревогой спросила Никки. — Пять лет назад, для тебя и всего мира намного больше, когда произошёл ядерный взрыв, я, пара моих подчинённых и Её Высочество оказались заперты в отделе времени. Ты прекрасно знаешь, её айва, как и она сама, очень слабая. Я и мои сотрудники тоже не отличаемся особой силой в этом плане. Иначе говоря, путь к спасению у нас был только через калейдоскоп времени. Так мы и оказались здесь. Я солгу, если скажу, что мне нравится Столица, но этот город был добр к беглецам. Мы нашли приют здесь, в академии «Свет надежды», и всё бы кончилось на этом, но Её Высочество не собиралась оставаться здесь, она хотела вернуться и изменить судьбу института, а через полгода умерла директриса… — с этими словами Глэдис спокойно шагнула вперёд, поднимая за седые волосы голову старушки. — Это было невыгодно. — грубо добавила она. — Тогда Её Высочество приказала мне дёргать её за ниточки, до тех пор пока мы не найдём выход. И вот, выход найден! — профессор усмехнулась, резко отпуская голову старушки. — Знаю, знаю… Ты наверняка подумала: «какие неблагодарные твари», — и ты права. — А я то вам зачем понадобилась? — стараясь сохранять хладнокровие спросила Никки. — На пути к светлому будущему всегда есть преграды. Такой преградой стали подозрения ассоциации магов, они подослали сюда свою чёрную кошку. Мы искали её, но всё было безуспешно, тогда мы и вспомнили, что в Белой Башне живёт преданная слуга семьи Ладис — Айнжел дэ Море. Но ты так и не нашла шпиона, возможно его и правда не было. — иронично заключила профессор Глэдис. — Ошибаетесь, я нашла чёрную кошку, только она предложила мне весьма заманчивую сделку. — колко улыбнувшись ответила Никки. После этих слов ИИ, лицо профессора Глэдис моментально изменилось, на нём отчётливо читался гнев. Тот самый гнев, который испытывает родитель, недооценивший способности, а самое главное эгоистичность своего ребенка, разочаровавшийся в нём. Да, молодая женщина не принимала личного участия в создании Никквейм 00, но, будучи главой одного из семи отделов, относилась к ней не как к голосовому помощнику или полноценному сотруднику института, а как ребенку, этого самого института. Ребёнок института должен быть послушен и исполнителен, он должен четко исполнять приказы и ни в коем разе не должен самовольничать, а уж тем более лгать своим создателям. Никки в ответ мягко улыбнулась. ИИ в какой-то степени нравилось перечить, нравилось иметь собственное мнение и отстаивать его. Ей нравилось быть свободной и самой решать как действовать, а не слепо следовать протоколу. — Профессор, я прекрасно понимаю, что вы чувствуете. — мягко начала говорить девушка. — Я пережила то же самое. Мне тоже хотелось вернуться в прошлое и всё исправить, но так нельзя. Нельзя менять прошлое. — Не смей, машина, ставить в один ряд себя и меня. Ты не можешь чувствовать. — почти прошипела Глэдис. — Вы ошибаетесь. Сейчас, я такой же человек, как и вы. У меня есть душа и, поверьте, я чувствую всё. Меня переполняет злость, боль и разочарование в вас. Но я понимаю, что вы чувствуете. Вы в отчаянии, вам тоже больно и плохо. Но, прошу, поймите, если изменить прошлое, лучше ни вам, ни кому-либо ещё не станет. Да и Она не позволит вам, с вашими помыслами пройти через врата. Она убьёт вас! Как этого вы можете не понимать? Профессор, ведь это вы клялись Ей не пересекать границу! — вновь воззвала к здравому смыслу Никки. — А кто тебе сказал, что мы пройдём через врата? — совершенно безэмоционально спросила Глэдис, что совершенно ясно говорило о том, что Никки распиналась зря и речь её, не произвела на профессора совершенно никакого впечатления. — Вы правда хотите, чтобы я залезла к вам в голову? — в той же холодной манере ответила Никки, как бы намекая, что она намерена действовать решительно. Вот только эти слова были фатальной ошибкой. По губам молодой женщины скользнула лёгкая, будто прощальная, улыбка. Профессор, внимательно смотря на Никки вынула из кармана платья шприц, моментально вонзая иглу себе в горло, водя препарат. — Мне очень жаль, но это единственное, что я могу противопоставить тебе. У меня слабая айва. — сладко прошептала профессор Глэдис. Никки буквально замерла в ужасе, смотря, как стремительно действует вирус. Серебристые волосы профессора почернели, глаза приобрели мутный серый цвет. Глеэдис стояла на ногах не долго, её колени быстро прогнулись под тяжестью тела, и молодая женщина упала на пол. Комнату заполнил тошнотворно-сладкий аромат гниющей плоти. Никки стояла молча и неподвижно, наблюдая за тем как тело профессора превращалось в булькающую кучу крови и плоти, что неспешно растекалась по мрамору пола. Это зрелище настолько сильно поразило ИИ, что она не могла думать ни о чем, кроме протоколирования произошедшего. «У неё была живая айва. Попадание в тело вируса с мёртвой айвой вызвало быструю, губительную реакцию. Профессор умерла не из-за вируса, а по причине несовместимости живой и мёртвой айвы. До пятой стадии болезнь не разовьётся, по той же причине», — безразлично смотря на то, что ещё секунд пятнадцать назад было телом человека заключила Никки. Сейчас, в напоминание о том, что ещё четверть минуты назад в этой комнате было трое людей, говорила, лишь пропитанная кровью форма медсестры, что частично прикрывала ещё булькающую кучу красного месива, которое уже нельзя было назвать даже плотью. С каждой секундой, вполне плотная субстанция, всё больше пенилась и разжижалась, расползаясь по полу. Из шокового состояния Никки вывел стук в дверь. Но, было бы крайне неправильно говорить, что после этого звука Никки полегчало, напротив, ИИ отчётливо поняла, ей нужно срочно смыться отсюда, ни то её застанут в комнате с двумя трупами.