Эпитафия Эдэль

      Тьма, холод и вспышки боли — это было единственное, что ощущала Милиса на протяжении неопределенного количества времени. Иногда, в редкие секунды просветления сознания, она слышала знакомые полные ужаса голоса министров и надрывный, почти обезумевший плач юной принцессы. В такие моменты, Милисе, несмотря на боль, что теснила её грудь и позвоночник, хотелось двинуться, поднять руку, коснуться онемевшими пальцами Рафаэллы, дать знак, что она жива, что не надо плакать. Но её разум вновь погружался в спасительный мрак, пустоту, избавляя молодую женщину от боли.       В кокой-то момент из тьмы забвения её вырвало уже приятное тепло, знакомая сладость смеси из молока, мёда и крови, что немного наполнила её рот. Девушка инстинктивно проглотила напиток. Сейчас её больше не окружала сотня голосов, лишь тишина и знакомый запах любимого человека, что приготовил это снадобье. Этот запах будил в Милисе животное нутро, и страшный голод, заставляя из последних сил цепляться за сознательность. Её слух стал чётче, она различала стук дождя, об оконное стекло и редкие раскаты грома. Прошло ещё несколько минут в отчаянной борьбе со сном, что пленял разум темнотой, и Милиса с трудом открыла болящие глаза, пытаясь разглядеть во мраке место, в котором находится. Это была её комната — небольшая, но очень уютная, её кровать — с периной и подушками такими мягкими, что они почти не ощущались, это помогало уменьшить боль, что сковывала всё тело и жгла грудь. Каждый вдох, даже очень слабый сопровождался мучением. Милисе казалось будто, она чувствует, как напрягаются и ноют её рёбра, при каждой попытке свободно дышать. Совместно с этим она всё ещё чувствовала привкус горечи во рту и сладость недавно испитой крови. В ушах стоял бешеный стук сердца. Но апогеем всего этого букета был голод и жуткие спазмы в желудке.       Милиса осторожно повернула голову, попутно стиснув зубы от боли, что подобно острому клинку пронзила её позвоночник. От этого, на миг, даже потемнело в глазах. Когда зрение вернулась к девушке, она смогла разглядеть более яркий свет свечи, что озарял силуэт мужчины в кресле-качалке, которое стояло около постели.       — Сапфир. — тихо, почти шёпотом, произнесла Милиса, с трудом дотягиваясь и едва касаясь кончиками пальцев руки мужчины.       Это движение и жалкая попытка заговорить вновь доставили молодой женщине мучительную боль в области грудной клетки и позвоночника. Впрочем, этого тихого голоса и лёгкого прикосновения, было более чем достаточно, дабы задремавший от усталости доктор проснулся.       Последние несколько часов пронеслись для него точно в лихорадочном тумане: отчаянных попытках остановить кровотечение и хоть как-то залечить рану девушки. Всё это время Сапфир, про себя, проклинал существование магии правды, сила которой в купе с токсином Санктора, что нанёс эту страшную рану, делали положение Милисы просто отвратительным, ибо даже её сильная в исцелении айва, была не в состоянии справится с этой гремучей смесью. И если до этого момента Сапфир думал, что это тысячу лет назад ему удалось каким-то чудом остановить кровь, то сейчас руки обычно спокойного и хладнокровного алхимика действительно сильно дрожали. Во-первых, потому что рану от Санктора залечить было невозможно, а обычный человек умер бы от неё почти моментально. Милиса же держалась лишь благодаря своей айве, и именно поэтому могла вполне неплохо жить, пока силы её поддерживались на определенном уровне, способном нейтрализовать действие токсина. Во-вторых, магия правды возводила действие токсина в абсолют — рана смертельна и залечить её невозможно! Бороться с правдой занятие совершенно бессмысленное, даже для великого черного мага, ибо нет магии сильней чем правда.       К счастью сыворотка правды действует ограниченное количество времени, не более нескольких часов, а потому, по истечению первого часа кончился и весь этот абсолютный кошмар. Одного Сапфир понять не мог, откуда у простой сыворотки правды такая мощь, тем более, что Аргентум сказал: «Мила сделала глоток такой маленький, что им и горло смочить было нельзя». Это наводило на весьма неприятную мысль, что зелье, подлитое в вино было изготовлено точно не из крови ведьмы, а из ингредиента куда более сильного и редкого, способного тягаться с айвой. Эти же мысли были первыми, что вернулись в голову уставшего мужчины. Впрочем, сейчас это было уже позади. Сапфир поднялся с кресла, пересел на край кровати и бережно взял в руки ладонь Милисы. По лицу её в ту же секунду скользнула лёгкая улыбка.       — Как ты себя чувствуешь? — внимательно смотря на Милису, спросил Сапфир.       — Не очень… — несколько уклончиво прошептала девушка и отвела голодный взгляд. — Что произошло? Почему? — уже в отчаянии добавила она.       — Я думаю, в вино добавили либо жидкое золото, либо пыльцу с крыльев Дельты. Обычная сыворотка правды, даже в чистом виде, не способна так навредить, она действует иначе. Благо зелье действовало не особо долго. В месте ранения кости ещё мягкие, будет болеть некоторое время. — спокойно ответил Сапфир.       — Значит, всё в порядке? — осторожно поднося левую руку к месту около сердца, прошептала Милиса.       Раны там уже не было, боле того, не было даже намека, что она когда-то там была.       — Да. Об остальном тоже не волнуйся, леди Элизабет переписала воспоминания министров и стражи, сейчас они думают, что император умер от остановки сердца, остальной двор тоже. Лиззи сказала, что займётся газетой и напишет статью поддельными чернилами. То что старик умер не по указанной причине понять сможет только ведьма правды. — всё тем же тоном ответил мужчина.       — Значит нужно как можно быстрее превратить её ложь в правду. — всё ещё устало, но более твердо и уверенно произнесла Милиса.       — Его похоронят не раньше чем через неделю, у тебя достаточно времени, чтобы полностью восстановится. — мягко намекая на то, что сейчас ей лучше оставаться в постели, ответил Сапфир.       После этих слов Милиса вновь слегка улыбнулась и осторожно подняла взор на доктора, будто боясь того, что он может прочесть в её глазах. Мужчина в ответ по-доброму усмехнулся.       — Дай угадаю, — с мягкой улыбкой, слегка задорным тоном, начал Сапфир. — ты страшно голодна.       — Я чувствую себя просто ужасно. — в отчаянии прошептала молодая женщина, пытаясь скрыть нотки боли, что пропитывала её голос. — настолько ужасно, что если бы не была так слаба, то голод уже давно взял бы верх над моим разумом. — после этих слов она вновь опустила взор и слегка облизнула губы.       — Значит ты хочешь съесть меня. Прямо так? — добродушно рассмеявшись, спросил Сапфир.       — Нет конечно, — слегка возмущенным, но в то же время несколько озорным тоном начала Милиса. — снимайте одежду и идите ко мне. — прищурив глаза, сладко прошептала она, и на губах её появилась хищная улыбка, слегка обнажающая более длинные и острые чем у людей клыки.       — Как пожелаете, миледи. — с холодной улыбкой, что придала его нежному лицу, какой-то жёсткий, но в то же время игривый оттенок, почти промурлыкал Сапфир.       Он медленно стянул рубашку, обнажая красивое тело со слегка заметной мускулатурой. Взгляд Милисы стал ещё более жадным. Девушка с нетерпеливым голодом смотрела на мужчину поджимая губы. Ей несомненно нравилось, что Сапфир тянет время, разыгрывая её аппетит, позволяя вдоволь насладиться ожиданием. Только голод всё же брал своё, и Милисе не терпелось как можно скорее впиться в шею доктора. Но больше всего молодую женщину манили его плечи и грудь, там мясо было особенно мягким и нежным.       Впрочем, когда Сапфир опустил штаны, голодный взгляд Милисы остановился на области его паха. Девушка в нетерпении облизнула губы и слегка прищурила глаза, в ответ на что, мужчина с лёгкой усмешкой произнес:       — О нет, миледи, никогда в жизни я не позволю вам сделать то, чего вы хотите. Ни ваши нежные руки, ни ваш ласковый язычок не коснуться моего члена.       — Вы не доверяете мне? — с лёгким смешком, слегка потупив взор в сторону, несколько обидчиво прошептала Милиса.       Сапфир, покончивший с одеждой, вновь опустился на кровать, но в этот раз откинув одеяло, скрывавшее тело Милисы. В этот момент девушка больше походила на изящную куклу — нежную и застывшую. Голод и возбуждение хоть и притупляли боль в области груди и позвоночника, но не настолько, чтобы полностью о ней забыть. Именно поэтому Милиса лежала почти неподвижно, дабы лишний раз не тревожить только зажившую рану.       Сапфир осторожно приблизился к Милисе, ласково провёл тыльной стороной ладони по её щеке, от чего по коже девушки пробежали мурашки. Она жадно вдохнула запах его руки, знакомый, сейчас наполняющий её рот слюнкой.       — Я доверяю вам без остатка, подтверждение тому то, что я делаю с вами постель. — спокойно произнес Сапфир.       Милиса в ответ вновь перевела голодный взгляд на него и слегка улыбнулась. Сапфир, смотря прямо в глаза девушки, поцеловал её в губы. Милиса не сопротивлялась, напротив, всячески сдерживала себя дабы жаркий поцелуй, не перешёл в нечто большее, ей не хотелось вот так быстро покончить с получением удовольствия. Сапфира, кажется, подобное забавляло. В его спокойной и размеренной жизни миледи была тем глотком адреналина, который просто необходим любому уважающему себя черному магу. Да, сейчас девушка была очень слаба, но это ни коим образом не меняло её хищной натуры, особенно сейчас, когда она была более чем голодна. От того поцелуй этот был пусть и пылким, но быстрым и осторожным. Милиса, не желая отпускать мужчину, осторожно, превозмогая боль меж лопатками, подняла руки, касаясь пальцами темных волос Сапфира и пытаясь привлечь его обратно к себе, но движения её были лишены всяких сил. Тем не менее мужчина ещё раз, но уже более аккуратно, поцеловал её и отстранился. Милиса всё с той же голодной жадностью смотрела в его лицо, в то время как Сапфир опустил взгляд, изучая её тонкую шею, ключицы и аккуратную грудь, прикрытую прядями длинных алых волос.       Он осторожно припал нежным поцелуем к её шее, Милиса судорожно сглотнув, жадно втянула воздух. Его поцелуи спускались ниже, при этом становясь более лёгкими. Его пальцы аккуратно скользнули по её талии вверх, осторожно касаясь груди. С губ Милисы сорвался тонкий стон, когда Сапфир нежно прошёлся языком по её соску.       Ему нравилось ласкать её, ощущать мягкость и нежность её кожи. Ему нравилось слышать её голосок. Но боле всего Сапфиру нравилось ощущать хрупкость её тела. Лежащая под ним, отворачивающая голову в сторону, крепко жажмуривающая глаза, и поджимающая губки — она казалась совершенно беззащитной, только образ этот был обманчив. Ей не было страшно, не было стыдно — она просто растягивала удовольствие, несмотря на то, что была страшно голодна.       Он мягко развёл её ноги. К этому моменту Милиса чувствовала не только голод, что сводил её желудок и туманил разум, но и нарастающий жар между ног, а также тянущие спазмы, приносящее неприятную боль внизу живота. Девушка вновь жадно глотнула воздух, слегка поцарапав ноготками шею мужчины, когда он плавно входил в неё. Сапфир делал это медленно, двигался нежно, боясь сделать больно. Каждый его толчок сопровождался её тихим, сладким стоном, давая понять, что процесс в большей степени приносит Милисе удовольствие нежели боль. Постепенно ускоряя темп бедер, Сапфир вновь опустился к девушке осторожно целуя её в горячие губы, едва касаясь их. Милиса вновь испустила стон, но в этот раз чуть более длинный, дрожащий, полный наслаждения. Её ноготки впились в спину мужчины так сильно, что проткнули кожу, пуская кипящую кровь. Девушка жадно вдохнула этот запах. Он возбуждал её ещё сильнее. Милиса разомкнула губы, втягивая столь манящий аромат. Её зрачки сузились до размера крохотной черной щёлки. Сапфир опустился к ней совсем низко, так что теперь девушка могла целовать его шею, наслаждаясь приятным ароматом и мягкостью кожи. В этот момент Сапфир уже ясно понял, что произойдёт дальше, а потому, лишь нежно обнял её. Милиса вновь слегка приоткрыла рот, осторожно прикусила кожу на шее доктора и наконец, жадно впилась в плоть, острыми белыми зубками. Вкус крови, заполнившей её рот, окончательно опьянил её и без того расслабившийся от оргазма разум.       Сапфир, тяжело выдыхая воздух отпустил её, перевернулся на спину. Милиса, осторожно приподнимаясь, положила руку на его ещё часто вздымающуюся грудь. Она облизала кровоточащую рану, и снова впивилась, но чуть ниже, ближе к плечу, вырывая и проглатывая небольшой кусок мяса из плечевого сустава. Да, сейчас любимый доктор для неё не более чем вожделенным ужином.       Милиса откусывала нежно, проглатывала и вылизывала кровь, медленно обгладывая мясо до кости и снова облизывала рану. Уже сейчас девушку не особо интересовала кровь, хотя она и не давала драгоценной жидкости пропадать даром, Милисе больше нравилось мясо, и особенно то, что у шеи или ближе плечу. Мягкое и нежное даже в сыром виде, его было легко отрывать и проглатывать.       Закончив ужинать, девушка поняла, что её клонит в сон, а потому, ещё немного проводив пальцами по груди Сапфира и поудобнее устроившись рядом, она закрыла глаза. Мужчина ещё некоторое время лежал на кровати, смотря в потолок, в такие моменты в голове у него было на удивление совершенно пусто, что в обычное время бывало крайне редко, и доставляло немалое удовольствие. Но, в конце концов, тяжко вздохнув он поднялся. Погладил спящую девушку по голове, поцеловал её в лоб, взял свою одежду и отправился в ванну, дабы смыть кровь. Раны его затягивались достаточно быстро, благо философский камень всегда был с собой, без него могущественный черный маг и великий алхимик и одной такой ночи не пережил бы.       Холодный душ привел разум в порядок, хотя тут правильнее сказать вернул в голову ворох раздражающих, но вполне привычных мыслей.       В комнату Сапфир вернулся с полотенцем и миской с теплой водой. Он поставил всё это возле кровати, намочил полотенце и спокойно, с лёгкой улыбкой принялся обтирать, сначала лицо и руки девушки от крови, а следом и тело. После, укрыв Милису одеялом, Сапфир опустился в кресло-качалку. Ложится спать было ещё очень рано, часовая стрелка только-только добралась до семи. Впрочем, на улице было темно как глубокой ночью, лишь изредка монотонный шум дождя за окном разрезал грохот грома и ещё реже вспышки молнии, на миг заливающие комнату холодным белым светом.       Так, в темноте и тишине прошло несколько минут. Мужчина вновь начал проваливаться в лёгкую дремоту, как вдруг в дверь постучали. Сапфир вздохнл и, протерев глаза, поднялся с кресла, обыденно спокойно выходя в коридор.       Было светло. Не ярко, свет этот имел мягкий зеленоватый оттенок, будто бы затенённый листвой. Некоторое время глаза мужчины привыкали к этому освящению, но это не мешало ему вполне ясно видеть Изабеллу, что держала в одной руке конверт, а на другой у неё сидел мокрый, трёхглазый ворон.       — От кого он, знаешь? — мягко спросил Сапфир.       Изабелла, тоже немного мокрая, из-за того, что птица забрызгала её платье, пожала плечами и опустила взор на конверт, что держала в руке. Он был самым обычным, не считая выведенного алыми чернилами аккуратным каллиграфическим почерком слова «срочно», но что было более интересно — сургучная печать. Ярко-алая с изображением герба ассоциации магов — двух единорогов со скрещенными рогами. Необычна эта печать была за счёт своей окантовки, содержащей имя отправителя — Ору Гамма Эбуэ.       Обычно к письмам из ассоциации магов, даже к срочным, Милиса относилась несколько небрежно, оставляя их до утра. В обычном случае, Сапфир, зная о подобной небрежности со стороны миледи, ни за что не стал бы будить её, тем более в таком состоянии. Только сейчас случай был особый, да и отправителя доктор знал. А ещё сама леди Гамма внушала Сапфиру всяко больше уважения чем глава с её замашками и до абсурдности странной боязнью заговора. Так, взяв письмо из рук служанки, мужчина вернулся в темную спальню и аккуратно опустившись на кровать, осторожно коснулся щеки спящей молодой женщины, мягко гладя её. Милиса не сразу и с явной неохотой приоткрыла глаза, с неким непониманием и даже недовольством смотря на Сапфира.       — Его лучше вскрыть и прочесть сейчас. — подавая девушке конверт, самым деликатным, извиняющимся тоном произнес мужчина.       Милиса, протерев слипающиеся глаза, с трудом приподнялась и, сев на колени, взяла письмо. Сейчас её разум был настолько затуманен, что она сломала печать, даже не потрудившись посмотреть, кто запечатал конверт. Вынув сложенный в двое лист, женщина на миг сильно зажмурила глаза и открыв начала читать. Темнота нисколько не мешала ей видеть написанное. Единственной помехой была муть, что происходила в голове Милисы, от чего буквы у неё перед глазами слегка расплывались, поэтому, с первого раза суть текста она не уловила, единственное, что привлекло её внимание — последние строчки и подпись отправителя. Увидя внизу листа знакомые инициалы Милиса сразу несколько напряглась и, перечитывая письмо во второй раз, приложила все усилия дабы понять написанное. По ходу чтения и вникания в суть её совершенно безразличное, вялое лицо начало приобретать более серьезные, осмысленные черты.       — Сапфир, — уже совершенно чистым и спокойным тоном начала Милиса. — мы должны сею же минуту отправится в академию «Свет надежды».       С этими словами девушка свернула лист и хлопнула в ладоши, в тот же миг спальню залил мягкий золотистый свет свечей.       — Миледи, в вашем состоянии это смерти подобно! — неожиданно резко возразил Сапфир.       — Я боле не смогу уснуть, пока не узнаю, что там произошло и в порядке ли мой цветочек. — слегка повысив голос, в котором вновь проступили нотки ни то боли, ни то беспокойства, произнесла Милиса.       — Хорошо. — тяжело вздохнув, согласился Сапфир и покинул комнату.       Милиса вновь опустилась на кровать, её била дрожь ни то от волнения, ни то от того отвратного состояния, в котором она сейчас находилась. Да, её грудная клетка и позвоночник почти не болели, а во рту уже не было отвратительно горького привкуса, но это не отменяло того факта, что девушка была ещё очень слаба и с трудом могла стоять на ногах. Впрочем, твердости и решимости её можно было только позавидовать, впрочем, как и тревожности. В своем письме леди Гамма и словом не обмолвилась о племяннице молодой женщины, но Милисе это и не нужно было. Её пугал сам факт того, что её драгоценный цветочек находится там, где вспыхнула неизвестная, неизлечимая болезнь.       Не более чем через пятнадцать минут и миледи, и доктор были готовы, впрочем, как и их транспорт. Зажигать свечи в карете не стали, напротив, на окнах задёрнули всё шторы, дабы редкие вспышки молнии не нарушали покой. Милиса, поудобнее устроив голову на коленях Сапфира, и, подобно кошке, свернувшись клубочком, закрыла глаза. Её и без того клонило в сон, а шум дождя, барабанившего по крыше, цокот копыт лошадей по скользкой, мокрой дороге и лёгкая качка, только ускорили этот процесс. Прошло около десяти минут пути, а девушка уже спала. Впрочем, оно было и к лучшему. Так по пути в её голову не будут лезть дурные мысли. Сапфир, казалось, тоже дремал, откинувшись на спинку сиденья и ласково гладя Милису по мягким волосам.