Эпитафия Эдэль

      На улице стояла непроглядная тьма. Лил сильный косой дождь. Капли его были настолько крупными, что грохот стоял будто от падения сотен маленьких градинок, да и били по коже они с не меньшей силой. Разыгравшийся ветер во всю старался пригнуть к земле вековые ели, от чего в лесу стоял страшный вой, треск и шелест. Последние несколько метров кони везли карету медленно, ступая по скользкой, раскисшей грязи. Прошло явно больше часа прежде чем в дали показались блеклые огни нескольких окон старого замка, что возвышался над лесом, и карета остановилась у его резных ворот. Кучер спрыгнул с насиженного теплого места в жирную слякоть, с трудом удержавшись от падения в вязкую лужу. Он прошёлся по мокрой дороге и потянул за верёвку серебряного колокольчика, что весел на ограде, извещая о своём прибытии. Прошло несколько минут прежде чем навстречу промокшему до нитки юноше вышел завхоз с фонарем и открыл ворота. Ночь стояла темная, поэтому дополнительный свет был необходимостью.       Именно этот свет, слабо, но настойчиво прорезающийся сквозь занавески внутрь кареты, разбудил Сапфира. Мужчина приподнял край плотной ткани разглядывая сквозь, залитое стекающими каплями, стекло Артура и старика с фонарем, что вели лошадей по внутреннему двору академии. Поняв, что они приехали, Сапфир ласково коснулся щеки спящей на его коленях Милисы. Молодая женщина, успевшая за это время провалится в глубокий сон, с большим трудом открыла глаза, тяжёлые веки которых так и слипались. В первые секунды пробуждения ей было трудно понять, что происходит, и где она вообще. Голова Милисы была совершенно пуста и не варила от слова «совсем», зато её тело вполне прекрасно себя чувствовало. Её грудь больше не теснила боль, она могла свободно дышать, а позвоночник не пронзало холодное лезвие всякий раз, как она двигалась.       К счастью беспамятство Милисы продлилось недолго. Холод улицы и свежий воздух, пахший влагой быстро привели её в чувства, но окончательно осознанность вернулась к ней уже в теплом помещении, когда завхоз привёл её и доктора в столовую, где сейчас сидели наиболее влиятельные люди академии: леди Айнжел и Гамма, завуч, профессора Август, Нинель и Мелисса, сестра Дроздопетра, и, очень необычное для этой компании лицо, Акеан.       Увидя долгожданных гостей семеро встали, и лишь инквизитор остался сидеть на месте, не утруждая себя столь формальным приветствием старых друзей. Он просто кивнул, и то, наверно, раде приличия и только миледи, ибо её спутник не вызывал у цепного пса церкви ничего кроме отвращения.       — Прошу, присаживайтесь. — указывая на свободные места произнесла профессор Семпрония.       — Быть может вы хотите чаю? Небось устали с дороги. — с некой льстинкой в хрипловатом голосе вмешался в разговор завхоз — сморщенный старик с длинными седыми волосами и козлиной бородкой.       — Благодарю, мы откажемся. — мягко улыбнувшись ответил Сапфир.       — Роланд, вы очень милы. — начала профессор Семпрония. — надеюсь вам не составит труда подготовить комнаты нашим гостям.       — Конечно, модам. — всё с тем же заискивание, кланяясь, произнес старичок.       — Я был бы очень признателен вам, Роланд, если бы у нас с миледи была одна комната. У неё слабое здоровье, и мне было бы намного спокойнее, если бы я спал в соседнем кресле, а не за каменной стеной. — одновременно самым учтивым и небрежным тоном попросил Сапфир.       Тон его произвел нужное впечатление, да и его позиция врача, добавляла уверенности в том, что никаких тайных, а уж тем более непристойных помыслов в этом прошении не было. И лишь инквизитор весьма двусмысленно ухмыльнулся. Акеан достаточно хорошо знал этого дьявола, чтобы поверить в такое объяснение. Нет, не в коем разе, доктор Сапфир не врал. Он не врал никогда, не было на это причины, да и здесь, в окружении незнакомых людей, по старой привычке, он опасался нарваться на ведьму правды.       — Конечно, конечно. — вновь кланяясь, ответил завхоз и поспешил удалиться.       Сама Милиса всё это время сидела молча, как бы подтверждая своей безучастностью, что ничего против она не имеет. Девушка разглядывала присутствующих, а как только Роланд покинул столовую начала разговор:       — Леди Гамма, я желаю знать, что здесь произошло, ибо с вашей стороны крайне странно писать мне. — смотря ледяным взглядом в глаза Шамы спокойно произнесла Милиса.       — Я полностью согласен с миледи. Я тоже желаю знать, почему я должен сидеть здесь. — несколько развязно добавил инквизитор, подпирая тяжёлую, пьяную голову кулаком.       — Я думаю, нам всем не помешает более детальное разъяснение происходящего, тем более, что все уже собрались. — дополнила завуч.       Шама и Никки переглянулись, будто решаясь поведать миру самую ужасную и страшную тайну. В этот момент, даже Акеан, уже почти дремавший от крепкого вина, поднял вполне ясный взгляд на ведьм.       — В стенах этого замка собираются провести ритуал призыва одного из сильнейших демонов — муртской богини надежды, хранителя врат времени и пространства — Бэтты. — начала Шама. — Для ритуала обязательным условием являются жертвы, дабы задобрить бабочку. — после этих слов ведьма замолчала, указывая ладонью на Никки.       — Этими жертвами являются заболевшие дети. В основе вируса лежит мёртвая айва, вероятнее всего попавшая в организм вместе с горячим чаем. Лекарство необходимо приготовить в ближайшее время, у леди Гаммы не безграничный запас маны, чтобы сдерживать развитие вируса, а жидкая смерть работает не всегда. Препарат может как полностью усыпить вирус, так и просто замедлить процесс его развития. — дополнила Никки.       — Для начала, это всё, что вам известно о хвори, или есть что-то ещё? — спросил Сапфир.       Никки вздохнув перевела взгляд на профессора Арию, сидящую рядом, ясно давая понять молодой женщине, что больше она ничего сказать не может, ибо на документах, раскрывающих дальнейшую информацию стоит гриф секретности.       — Вирус имеет 5 стадий развития. — начала профессор тем голосом, каким обычно в институте вела доклад руководству, презентуя смертоносное оружие — сухо и строго по фактам, без малейшего намека на эмоции. — Первая стадия — инфицирование. Здесь развитие вируса может остановиться и больной превратиться в носителя-распростронителя. Вирус передается половым путем, через кровь, и прочие телесные жидкости, при условии, что их температура не опустилась ниже 36 °С, после вирус разрушается, превращаясь в яд. Поэтому важно поддерживать эту температуру тела у больных, иначе они погибнут от отравления. — на этих словах голос женщины слегка дрогнул. — Большинство детей находятся именно на этой стадии и вполне могут подождать. — следом, медленно выдохнув она продолжила. — Вторая стадия определяется пневмонией и, или поражением мозга. Детей с такими симптомами около сотни, при этом стадии отличаются. Наиболее глубокое поражение, близкое к смерти у пятидесяти одного человека. При этом я сомневаюсь, что без дополнительного лечения половина из них вообще выживет. — девушка всё ещё старалась сохранять хладнокровие, но констатирование, тем более в слух, столь неприятных последствий, заставляло её содрогаться всем телом. — После наступает третья стадия — смерть. Эту стадию допустить нельзя, так как это точка не возврата. Вирус пожирает душу и воскрешение невозможно. Третья стадия длится не более пары секунд, моментально переходя в четвертую — трупы превращаются в ходячих мертвецов, которые разносят вирус и пожирают людей. Они что-то вроде кокона, оболочки для ангела, что развивается внутри их тела. По истечению трёх месяцев из них вылупляется человекоподобное существо — это пятая стадия. Так искусственно рождается ангел. Существо находится на уровне развития трехлетнего ребёнка, но способно к самостоятельной жизни и развитию. — закончив с пояснением профессор сделала небольшую паузу, медленно вдохнув и выдохнув, а после продолжила, но уже поясняя способ спасения детей от А-7. — Для лечения этой болезни нам необходима живая айва. Проблема только в том, что детям со второй стадией потребуется дополнительная помощь для восстановления и если тем, у кого поражены лёгкие я ещё знаю как помочь, то тем у кого пострадал мозг… Я не знаю, что тут можно сделать. — тут голос молодой женщины окончательно надломился, и она замолчала, поняв, что первым будут просто необходимы аппараты ИВЛ…       — Разве для этих целей нельзя использовать селению? — осторожно спросила Дроздопетра, заметя, что её подруга совсем побледнела, будто только что ей открылась ужасная правда. — Да, против айвы растение возможно бесполезно, но исцелить лёгкие и мозг наверняка сможет.       — Селенея — это та же айва. — с тонкой улыбкой полной безысходности констатировала Мелисса. — Я боюсь, что у детей, после излечения, появится сильнейшая аллергия на это растение, да и вообще на всех представителей рода Шиповник.       — А… Как это то связано друг с другом! — с явным негодованием и откровенным давлением на профессора спросила Дроздопетра.       Врач уже давно не сомневалась в том, что её подруга знает намного больше, чем говорит. Да что там, Дроздопетре всегда казалось, что Мелисса скрывает куда более ужасные и страшные тайны, чем профессор Август с его клеймом на левом плече. Женщина ещё с первой встречи с Мелиссой, сильно озаботилась её странной татуировкой, что тоже чем-то напоминала позорное клеймо, в подтверждение этого было всё. Профессор Ария прятала его, шугалась всякий раз, когда об этом заходил разговор, прикрывая область шеи, более того, она стыдилась его, хотела избавиться, вывести с тела.       — Это моя дипломная работа… — всё тем же подавленным тоном процедила молодая женщина. — Айва является прародителем всех этих цветов. Селенея — это гибрид живой и мертвой айвы, поэтому она наделена свойствами и той и другой — ядом и живительным нектаром. Цветок сохранил эти свойства за счёт того, что питается кровью животных. У растения нет семян, оно размножается вегетативным путем. Животное ест его, но не может переварить, цветок развивается в теплой среде организма и прорастает, убивая носителя, после высасывает все соки. Зимой цветок умирает, выделяя яд, поэтому в лесу можно найти кости животных, вокруг которых земля совершенно бесплодна. Все остальные представители рода Шиповник произошли от селенеи, которая долгое время не получала кровь и, соответственно утратила все свойства айвы. Но если долгое время откармливать розу кровью, вполне можно получить селению. Именно из-за этого предка, эти цветы могут в будущем оказывать сильнейшую аллергическую реакцию на организм переболевших вирусом детей, так как их иммунные клетки будут воспринимать любую айву как угрозу.       После этих слов Никки тоже смотрела на профессора откровенно шокированным взглядом. Этого ИИ тоже не знала. Ну конечно, ей как базе данных положено хранить информацию, она не обязана её знать, тем более ту, на которой стоит гриф особой секретности, и доступ к которой из всего института имело лишь семь человек. В этот же момент Никки стало особенно интересно покопаться в голове профессора, понять, что ещё знает эта женщина.       — Я могу сразу полностью исцелить детей, тогда нам не придется ломать голову, думая над тем как помочь им после. — спокойно предложила Милиса.       — Нет. Вы этого не сделаете. — так же спокойно произнес Сапфир.       В этот же момент Милиса резко повернула голову, буквально пронзая мужчину взглядом ледяных глаз. Нет, Милиса вовсе не злилась, хотя и могло показаться, что реакция её очень негативная. Молодая женщина смотрела на доктора с чистым и совершенно спокойным вопросом.       — Айва не единственное, что может исцелять, философский камень справится с этим ни чуть не хуже. Да и в отличие от вас, это ресурс неисчерпаемый. — мягко улыбнувшись ответил Сапфир.       — У нас нет времени искать рецепт философского камня. — заметил профессор Нинель.       — Зачем? Мы просто воспользуемся моим. — коснувшись ярко-алой броши на жабо начал Сапфир. — Он вполне неплохо справляется, главное голыми руками не трогать.       Слова мужчины явно произвели сильное впечатление на всех сидящих за столом. По большей части лица их выражали недоверие, и лишь завуч с восторгом смотрела на доктора Сапфира. Старушка четко знала, он говорит правду. Эмоции профессора Нинеля описать было сложнее. В его глазах читалось изумление смешенное со скептицизмом. И лишь инквизитор устало вздохнув выдал:       — Дамы и господа, ну ни ужели вы не поняли кого, леди Гамма пригласила сюда? Я бы ни чуть не удивился ежели бы у них нашлась вода из озера Богов, или святой Грааль, а тут какой-то философский камень. Подумаешь. — слегка посмеиваясь выдал Акеан.       — Вы слишком многого от нас хотите. — слегка улыбнувшись одними лишь уголками губ ответил Сапфир.       — Пожалуй… — протянул инквизитор. — Но я бы хотел знать вот ещё что, — вновь переводя взор на леди Гамму начала Акеан. — я правильно понимаю, что я здесь сижу лишь по той причине, что организаторов всего этого мракобесия нужно убить? — с необычной трезвостью и обыденной жёсткостью спросил он.       — Да. Мы с вами займёмся этим. — ответила Шама.       — Ведьме и инквизитору их не победить. — отрицательно медленно покачивая головой заметила профессор Ария. — Это в стенах института они были слабыми ангелами, здесь же, уверяю вас, они доставят больше хлопот чем все жители Восточного города, с которыми служители господа разобрались менее чем за пару тройку часов.       — А я замечу. — начала Никки. — что Леди Гамма и господин великий инквизитор единственные кто хоть как-то могут противостоять им. Доктора Сапфира и миледи я в расчет не беру, ибо они нужны нам здесь.       — Но ведь и леди Гамма нам нужна, желательно живая. — чуть усмехнувшись произнес профессор Август. — если её магия ослабнет дети умрут, мы не успеем спасти всех.       — Именно поэтому, излечение детей — первоочередная задача. — ответила Шама, а после пояснила свою позицию. — Слом печати и поимка организаторов всего этого кошмара останется на потом. Также я буду премного вам благодарна, — обращаясь уже к доктору Сапфиру и Милисе начала Шама. — если о происходящем здесь будет знать как можно меньше людей, ибо чертовщина эта может стоит моей головы и голов всех этих людей. Никто не должен знать о причине этой хвори и о том, что она вообще была. — спокойно закончила Шама.       — Как скажете, у нас нет совершенно никаких причин вытаскивать это на свет божий, — с мягкой улыбкой начала Милиса. — другое дело вы. Впрочем, как вы будите объясняться пред главой — это уже не мое дело.       После разговора в столовой сестра Дроздопетра, профессор Нинель и профессор Ария, леди Айнжел, доктор Сапфир и Милиса отправились в лазарет. Что же касается остальных, то завуч и профессор Август, скрепя сердце, пошли к себе. При этом, профессор Семпрония, перед тем как пойти спать, решила проведать здоровых студентов.       Саломея, очень сильно хотевшая свалить ещё в начале заседания, ибо её пьяный мозг хотел спать, но не имевшая возможности уйти из-за того, что это шло в разрез с совестью инквизитора, сейчас со спокойной душой смылась к себе в комнату. Девушка даже не стала прятаться от старушки Семпронии, ибо завуч всё равно знала её секрет.       Леди Гамма, напротив, крайне не хотела быть раскрытой, а потому буквально обескуражила всех своим исчезновением после прощания. Ведьма открыла червоточину прямо в свою комнату, и оказалась там уже в школьной форме, завязывая повязку на правом глазу.       Возвращаясь в лазарет, а если быть точнее, то в кабинет главного врача академии, можно было отметить, обстановка там стояла напряжённая. Профессор Ария уже взяла необходимое количество крови у Милисы. Молодая женщина после этого стала выглядеть ещё более измождённой и уставшей. Хотя миледи прилагала все усилия дабы не выдать своё состояние, но помутневшие глаза, к несчастью, выдавали её откровенно плохое самочувствие. Тем не менее она отказалась покидать лазарет не узнав подействует ли лекарство.       Сейчас в комнате, залитой ярким белым светом, пахло спиртом и лёгким ароматом мёда. Первым, потому что, во-первых, им всегда пахло в лазарете, а во-вторых, потому что он был необходим для обработки места укола и дезинфекции серебряного котелка, в который перелили кровь. Мёдом же в кабинете пахло как раз из-за того, что сладкий аромат айвы буквально пропитал всё вокруг.       В общем-то первый этап был пройден — кровь взяли, теперь оставалось её отчистить, чем сейчас и занималась ИИ. До этого момента Никки не совсем понимала, что маги имеют в виду под проклятием Лжеграаля. Девушка воочию эту проклятую ману не видела, но предполагала, что это неустойчивое, быстро затвердевающее агрегатное состояние Эллея 118, хотя, верилось в это слабо. Радиоактивное действие этого элемента машина узрела во всей красе после ядерного взрыва, даже от небольшого его количества, гибли не то что ши, даже ангелы, убить которых было довольно сложно.       Что же сейчас? Отчищая кровь миледи от опасного вещества Никки поняла, что с Эллеем этот радиоактивный элемент имеет крайне мало общего. Да, это всё ещё мана, но другая. Похожими «магическими» свойствами, помимо Эллея, обладали ещё как минимум два элемента: Венериум и Толэзий, — причем первый по своей силе вполне мог тягаться с айвой. Но и тот и другой на Элладе не встречались, а если и встречались, то совершенно точно были занесены из вне, с других планет. У института было крайне мало возможностей детально их изучить, именно поэтому ИИ очень мало знала об этих элементах и их изотопах. Но несмотря на всё перечисленное Никки не составило особого труда полностью отчистить от радиации 500 миллилитров крови, и приступить к анализу основных показателей. Так, в тишине и напряжении прошло ещё минут двадцать, может чуть больше. Её прервала Никки.       — Профессор, — переводя взгляд с алой жидкости на стоящую рядом Мелиссу, начала ИИ. — я не думаю, что мы сможем использовать эту кровь для лекарства.       О, её слова напугали всех. Да, в комнате и без этого царила тревожная атмосфера ожидания, но была она откровенно вялой. Часы уже добрались почти до десяти, и нервозность боролась с, несомненно побеждающей, сонливостью. Впрочем, слова Никки моментально прогнали даже намек на дремоту. Все несколько оживились. Сестра Петра вновь начала заламывать пальцы и покусывать губы. Профессор Нинель судорожно сглотнув в ужасе уставился на леди Айнжел. Болезненное лицо Милисы стало ещё более жалким. Женщина опустила взор, слегка поджав губы. Она чувствовала себя ещё более отвратительно, виновато. Доктор Сапфир, напротив, не выказал ровно никаких эмоций, его лицо всё так же было спокойно. Мужчина лишь успокаивающе, нежно положил руку на плечо миледи.       В этой ситуации только на лице профессора Арии возникла странная эмоция удивления. Девушка подошла ближе к столу за которым сидела Никки, явно требуя объяснения, сложившейся ситуации. Никки быстро взглянула на осунувшуюся Милису, потом снова перевела взгляд на профессора и произнесла:       — Айва миледи живая и очень сильна, она была бы идеальным антидотом. Я бы даже сказал, что после введения нам было бы не нужно лечить детей от последствий, но в ней содержится яд. Я не могу его выделить не разрушив структуру айвы. Это убьёт все её лечебные свойства. — самым мягким тоном, на какой только она была способна, сказала Никки.       После этих слов в кабинете наступила тишина: мерзкая, липкая и удушливая. Профессор Ария слегка изменилась в лице, молодая женщина будто очень сильно задумалась, копаясь глубоко в своих мыслях. Она не смотрела на Никки, она вообще не смотрела на что-то конкретное. Её взгляд устремился в пустоту, в недры собственного сознания. Спустя примерно минуту девушка тяжко вздохнула, будто обрубая всякую надежду на спасение. Это окончательно добило сестру Дроздопетру. Женщина опустила голову так низко, как только вообще было возможно, по её щекам покатились горячие слезы. В этот момент профессор Нинель, приблизился к ней и успокаивающе приобнял.       — Айнжел, — неожиданно спокойным тоном вдруг произнесла профессор Ария. — Я открою тебе доступ к секретным файлам. Проведи все необходимые анализы, если тебе будут нужны дополнительные разрешения, говори.       — Но профессор! — возмутилась Никки.       — Я не хочу вскрывать череп той девочке дабы добыть препарат. — жёстко отрезала молодая женщина и, сняв перчатку с правой руки, вынула из кармана платья телефон, разблокировав устройство при помощи отпечатка указательного пальца.       Во времена института действия профессор Арии расценили бы как военное преступление, ибо она раскрывала совершенно секретную информацию третьим лицам. Да, этим лицом была ИИ — база данных института, но это совершенно ничего не меняло. О содержании этих документов мог знать очень ограниченный круг лиц, и профессор, как главный учёный этой отрасли, имела к ним доступ. Впрочем, сейчас институт давно мертв, и никто ничего не может сделать профессору за разглашение этих документов.       Понижение грифа секретности и разблокировка файлов для ИИ заняли не больше пары секунд. Новая информация моментально всплыла в компьютере Никки, загружаясь и сохраняясь в её сознание. По ходу этого процесса несколько обеспокоенное лицо машины приняло откровенно безликое, совершенно нечитаемое выражение шока. В ответ на что по губам профессора Арии скользнула колкая ухмылка. Никки опустила голову, повернулась обратно к котелку с кровью и начала выполнять необходимый анализ.       — Я правильно понимаю, что ещё не всё потеряно? — спокойно спросила Милиса, внимательно смотря на профессора.       — Да, верно. — ответила молодая женщина. — Но нам придётся подождать ещё.       — В таком случае, если у нас есть свободное время, могу ли я знать, что именно не так с моей кровью? — осторожно поинтересовалась Милиса. — О каком яде говорила леди Айнжел?       — Институт звал существ подобных вам высшими ангелами, ибо их кровь содержала вещество, что вызывало у более слабых особей безграничное чувство любви к ним. Это и есть яд. Он имеет три формы, одна из которых относительно безопасна. Проще говоря, он вызывает привязанность только в том случае, если испившему, даётся четкая команда к действию. — ответила профессор Ария.       — Но он все равно будет подобен куле? — несколько нахмурившись спросила Милиса.       — Нет. Этой айве довольно легко сопротивляться, имея сильную волю. Более того, эффект её ограничен по времени, если испивший не поддерживает зрительный контакт с ангелом. — пояснила профессор.       — А что касается остальных? — уже более мягко спросила Милиса.       — Со вторым дела обстоят труднее, он не слабеет без отсутствия зрительного контакта. А третий, да, он превращает людей в кукол, полностью ломает их волю, какой бы сильной она не была. — всё так же спокойно ответила профессор.       — Профессор, а вы уверены, что это полностью безопасно? — подняв взгляд на Мелиссу, спросила Никки.       — Ты говорила, что айва миледи очень сильная. В той дозировке, которая нам потребуется, даже побочный эффект серафима можно будет свести до минимума. — ответила Мелисса.       — Но, это же всё равно очень опасно… — едва слышно произнесла сестра Дроздопетра.       — Верно. Но я сомневаюсь, что в ближайшее время мы сможем найти вариант лучше. Тем более, что среди организаторов этой вакханалии живая айва была только у профессора Глэдис. — начала рассуждать Мелисса.       — Она мертва, так что, вы правы, варианта лучше у нас просто нет. — произнесла Никки. — Тем более, что нам в этом плане и так очень сильно повезло.       — Ты уже закончила?! — вновь обернувшись на ИИ сказала профессор Ария.       — Да. Мы можем испробовать препарат. Одного куба более чем хватит. — ответила Никки.       — Прекрасно. — с довольной улыбкой произнесла профессор Ария, а после добавила. — Но опробовать лекарство сразу на детях всё же слишком опасно.       С этими словами молодая женщина взяла со стола шприц с алой жидкостью — кровью, взятой у одного из больных студентов. Впрочем, от обычной человеческой крови там уже ничего не осталось, лишь смертоносная инъекция из мертвой айвы, которую профессор собиралась ввести яро сопротивляющейся крысе. Животное, будто понимая, что с ним хотят сотворить пищало как свинья которую режут, металась по клетке, того гляди собираясь цапнуть Мелиссу за палец. На помощь профессору пришла Никки, девушка спокойно опустила руку в клетку к перепуганному зверьку, и крепко сжав пальцы на его тушке, вытащила. Писк крысы стал ещё громче и невыносимые, сестра Дроздопетра даже закрыла уши, этот крик больно резал барабанные перепонки и будто взывал к человечности людей, что были в этом кабинете. Впрочем, тех самых людей, что могли бы спасти её здесь не было. Оба алхимика относились к крысе как расходному материалу. Милиса так и вовсе терпеть не могла этих грызунов, они напоминали ей о неприятном прошлом. Никки и профессор Ария, в частности, видели в ней подопытную крысу, да не белую и податливую, как в лабораториях института, но всё же. Поэтому потуги животного были бессмысленны, крысе ввели препарат как бы громко она ни пищала и сильно ни кусалась, ломая зубы о прочный метал пальцев машины. Прошло совсем немного времени, бедное животное начало издавать страшные хрипы и задыхаться, извиваясь точно в припадке. Всё это время Никки следила за состоянием подопытного, проверяя насколько сильно вирус распространился по телу грызуна, и какие повреждения нанёс.       — Он готов. — сухо констатировала ИИ, когда мозг животного начал отказывать, а лёгкие фактически превратились в кашу, из-за чего крыса больше не могла дышать.       Профессор Ария, взяв свежий шприц и набрав в него буквально каплю крови миледи, ввела препарат подопытному. Никки продолжала держать крысу, сканируя действия лекарства. В кабинете наконец-то стало тихо, но вовсе не надолго. Полудохлая крыса зашевелила лапками, вновь начала извиваться, пытаясь выбраться из крепкой хватки машины и пищать. Никки держала её в руке ещё некоторое время, а после опустив обратно в клетку заключила:       — Она совершенно здорова, более того, я не обнаружила повышения чувствительности её организма к возможному аллергену. Впрочем, если аллергия на айву проявится мы довольно быстро узнаем об этом.       С этими словами ИИ сделала мягкое движение рукой, сквозь её пальцы, подобно тонким паутинкам, заструилась серебристые нити айвы, сплетаясь в пышную черную розу, крайние лепестки которой отдавали легким алым оттенком. Цветок Никки положила в клетку и закрыла крышку. Все это время профессор Ария смотрела на неё совершенно озадаченным взглядом, круглых от удивления глаз. Никки в ответ на реакцию Мелиссы загадочно улыбнулась, одевая перчатки.       — Об этом я расскажу вам позже. А сейчас мы можем приступить к лечению детей. — ответила Никки.