***
Здравствуй, любимая. Мои загадки не будут сложными для ведьмы правды вроде тебя. Я знаю о том, какие силы дарованы книжникам, ты одна из них, не разочаруй меня. Правила нашей игры будут просты. Каждый день я буду оставлять тебе новые загадки, а ты будешь их решать. Я спрячу восемь кукол в различных местах академии, но только там, где ты сможешь их найти. Но чтобы победить, ты должна не только найти всех кукол, но и меня. Тогда я верну всё, что уже забрала. Загадка первая: Он нагой с наружи, но одет внутри. Охраняет стену, что ведёт к двери. От всего сердца надеюсь, что ты решишь всё загадки.***
После прочтения Ханни ещё некоторое время смотрела в текст. Потом вновь пробежалась по строкам, осознавая, что письмо действительно было написано девушкой. Подобное показалось ей странно. Разве девочка может любить другую девочку? Это вообще возможно? А если возможно, то насколько это правильно? Это ведь совсем неправильно. Девочка не может любить другую девочку! Другое дело — это письмо. Текст, каждое предложение и каждое слово в нём — были явью, в них не было лжи. И относилось это и к поздравительной открытке и к приложению, вложенному в конверт. Ошибки быть не может, и то и другое писал один человек. Девушка, сердце которой сгорало от жаркой и безответной, а самое главное невозможной любви к Ханни. Подобное открытие буквально ломало Ханни мозг, она не могла смериться с мыслью, что человек отправивший ей любовное письмо — девушка. Лицо её вновь было красное как помидор, ни то от глубокого стыда, ни то от гнева и негодования. Осознание этого, на некоторое время, даже заставило Ханни забыть о только что прочитанной загадке, к коей она, впрочем, вернулась спустя пару минут. Щёки девушки всё ещё пылали, в то время как она начала потихоньку рассуждать над предметом обнаруженной записки. В ней явно была описана вещь. «Он нагой снаружи, но одет внутри», — задумчиво прошептала Ханни, — «должно быть это нечто вроде шкафа или какое-нибудь другое место, где хранят одежду. В академии много шкафов… Тот в котором спрятана кукла, охраняет стену, что ведёт к двери, — тут Ханни подняла глаза на комод стоящий около входа в комнату. В этот момент девушке хотелось ударить себя рукой по лбу: «сомневаюсь, что только он стоит около двери». Так, тяжко вздохнув, придя к вполне логичному и неутешительному умозаключению, что, для того, чтобы найди куклу, ей придется облазить все шкафы в академии Ханни, с кислым, но всё же больше смущённым видом, поспешила на занятия. Первым было черчение. Предмет развивающий пространственное мышление и очень важный для магов, что собираются осваивать визуальную магию. У такой магии есть ряд преимуществ, так как всё необходимое можно создать буквально из ничего, а при большом желании и достаточном количестве маны, хоть замок воздвигнуть, хоть город изваять. Разумеется на подобные авантюры мало кто замахивается, а вот материализовать хотя бы то же перо или чернильницу, забытую в комнате, да хотя бы лист бумаги — это уже можно. Было у черчения и другое предназначение, собственно научить детей чертить преобразовательные круги, чем большую часть времени студенты и занимались на уроке. Занятие скучное, но полезное, ибо знать базовые магические формулы и уметь применять их на практике — это уже необходимость. Вела этот предмет высокая и очень худая пожилая дама, но лицо её, очень светлое, всё ещё сохраняло прелестные черты былой молодости. Волосы её, напротив, свой первозданный цвет полностью утратили и поседели. О цвете глаз профессора Вергилии говорить было сложно, ибо по большей части очи её были плотно сомкнуты. Носила она облеланющее, но полностью закрытое чёрное платье в пол, свободные рукова которого были настолько длинными, что тонкие пальцы женщины едва ли можно было под ними разглядеть. Она открыла дверь класса ровно со звонком, впуская детей в просторное помещение. Студенты, почти бесшумно, даже не шушукаясь принялись доставать перья, чернила, тетради и чертёжные принадлежности из сумок, медленно, но верно наполняя тихую аудиторию лёгким гулом. Что же касается Ханни, девушка, только войдя в класс заприметила лежащий на её парте конверт. В этот момент её лицо вновь расцвело багрянцем. Ханни, низко опустив голову, дабы её стыда не было видно, принялась бегать взором по классу в надежде найти человека, что оставил конверт на её парте. Только вот никто из одногруппников не походил на потенциального влюблённого… Опустившись на место Ханни продолжила изучать студентов, только теперь пряча горящие щёки за учебником черчения. Её взор прошёлся по девочкам, что мило ворковали приводя в порядок, вынутые из сумки учебник и тетрадь. Она бегло оглядела парней, что уже смирно сидели на местах. Никто, совершенно никто не проявлял подозрительной активности, будто не замечая ни Ханни, ни конверта, который она получила. Так распираемая любопытством и сгораемая от стыда, что потихоньку спадал, Ханни принялась обмахивать себя тетрадью, точно веером, в надежде быстрее согнать краску с лица. Между тем, другой рукой девушка вскрыла конверт. В нетерпении вытянув лист, Ханни увидела знакомый аккуратный почерк:***
Как продвигается разгадка первой загадки? Ты уже нашла ответ? Загадка вторая: Товарищ любовница с радостью откроет тебе врата в мир сладких грез и потайных кошмаров. Надеюсь ты не скучаешь.***
Эта загадка повергла Ханни в ступор: «Какую вещь можно сравнить с любовницей? Может подсказка в последних строках? Как насчёт кровати? Моя кровать мягкая, за исключением крошек… И самое главное, в кровать мы ложимся спать. Сон — это и есть те самые врата. Первая часть загадки действительно простая, вот только, где искать нужный мне шкаф и кровать? Неужели придется заглянуть во все шкафы и кровати академии? Нет, это невозможно». Так, придя в конце своих дум к тому же умозаключению, что и утром, Ханни вновь впала в глубокую задумчивость, размышляя над местоположением кровати и шкафа, в которых спрятаны куклы. Излишне говорить, что на занятии присутствовала лишь физическая оболочка Ханни, а сознание девушки улетело далеко за пределы класса. Преподавателя она совершенно не слышала и не замечала. Построение логической цепочки и догадок было более важно чем урок черчения, но её безделья никто и не заметил. Профессор Вергилия была почти незрячей женщиной, глаза она открывала редко и только при крайней необходимости, а потому разглядеть чем занимается конкретный студент во время её урока она просто не могла, да и не особо хотела. Ханни, ясно понявшая, что вторя часть загадки была ей не по зубам, переключилась на личность анонима: «по логике, человек оставивший послание должен быть уверен в том, что его получу именно я, а не кто-то другой, ведь не только я сижу за этой партой, есть много других студентов ну и конечно уборщица. Получается этот человек должен был оставить письмо перед уроком и по возможности незаметно. Но это было бы странно, если бы левый студент зашёл в класс и положил что-то на заднюю парту. Но в этом классе это был первый урок. Наш урок был первым, и до нас в класс никто не входил, разумеется кроме профессора Шарлиз. Кабинеты моют примерно в восемь вечера и закрывают. А доступ к ключам после этого есть только у ограниченного количества людей и то только в течение часа, после учительская закрывается, а ключ остаётся у директрисы. Время, в которое класс могли открыть и оставить конверт, с восьми до девяти вечера и с восьми до девяти утра. Ну конечно! У него есть доступ к ключам! Наверняка куклы спрятаны в закрытой комнате. Эта комната должна быть очевидной, но самое главное такой, что никто другой не подумал бы туда идти. Вполне возможно, что это чулан!». Столь знаменательное открытье одновременно и скрасило и омрачило учебный день. Скрасило по той причине, что теперь Ханни знала откуда можно попробовать начать поиски, омрачало же потому что она не могла преступить к этому сею же минуту. Оставшиеся три урока девушка выселила с трудом, но особо тяжко ей пришлось на «вето». С другой стороны именно на этом занятии, во время переклички, Ханни обратила внимание, что профессор Семпрония прервалась на середине списка, а её лицо будто исказилось ни то в ужасе, ни то в удивлении, будто в списке группы была какая-то ошибка. Ханни отчего-то показалось, что в этом месте была чья-то фамилия, но чья? Завуч не прочла её, а Ханни не могла вспомнить. Именно то, что она забыла эту фамилию, повергло Ханни в ужас. Она никогда ничего не забывала, она не умеет забывать, напротив, в её памяти хватает места для всего, вплоть до того под каким углом на столе лежала её ложка за завтраком неделю назад! А тут фамилия, и она не может её вспомнить, хотя она у неё буквально на языке вертится! Такого негодования и гнева Ханни не испытывала давно и от злости даже принялась жевать гусиное перо, коим записывала лекцию старушки. И делала она это с таким усердием, что в какой-то момент послышался глухой хруст, знаменующий, что стержень его сломался. В этот момент Ханни поняла, что голова её под завязку забита вопросами на которые она не может найти ответа. Прошло ещё минут пять, прежде чем прозвенел звонок, говорящий, что занятия на сегодня окончены. Ханни, быстро скинув учебник, тетрадь, перо и чернильницу с промокашкой в сумку подошла к первой парте первого ряда. — Ваэлет, я могу отнести журнал на место. — обращаясь к старосте спокойно, даже немного вяло предложила Ханни. Высокая блондинка, до этого тихонько щебечущая о чем то с соседкой тут же обернулась, подарив Ханни самую искреннюю и полную благодарности улыбку, которая впрочем, довольно быстро сменилась обыденной для девушки надменностью. Прищурив фиолетовые глазки и чуть склонив хорошенькую головку на бок девушка с явно наигранным дружелюбием ответила: — Спасибо, я буду очень тебе признательна. Ханни в ответ кисло улыбнулась, хотя подобное поведение одногруппников её уже не особо задевало. Выходя из класса, девушка взяла журнал с преподавательского стала и поспешила кабинет студсовета. По пути в желанное место Ханни открыла его, быстро перелистывая страницы в поисках сегодняшнего последнего урока. Впрочем, увлеченная сей процессом, девушка шла медленно, дабы ни дай бог не вмазаться в стену или другого студента. А открыв нужный разворот она и вовсе остановилась, изучая список группы. Только, в детальном исследовании он не нуждался, буквально по центру, под номером семь была совершенно пустая строчка. А этого просто не могло быть, журналы так не заполняются, это грубая ошибка! Оперевшись о стену и поудобнее устроив журнал на руке, Ханни принялась пролистывать его в обратном направлении, совершенно ясно понимая, что эта седьмая строчка была пуста во всех списках. Полная негодования и смятения девушка закрыла журнал и, сунув его подмышку, вновь поспешила в кабинет студсовета. В это время восточный луч был уже совсем тих. Пока Ханни изучала журнал да поднималась, все дети успели покинуть классы. Чуть ускорив шаг, звонко стуча каблучками о мрамор пола, девушка скоро добралась до конца коридора. Осторожно опустив ручку и толкнув дверь, Ханни вошла в небольшую светлую комнату. — Привет. — начала Ханни, при этом совершенно несмотря на собеседницу, ставя на полку журнал. — Ты знаешь, где можно найти ключ от чулана? — добавила она, повернувшись к девушке, что сидела за продолговатым столом. Полюшка, невысокая девчонка с бледно-розовыми волосами собранными в два пучка, выключила телефон и, отложив его в сторону, посмотрела на Ханни самым вопрошающим взглядом. — Зачем тебе? — с какой-то странной, немного испуганной интонацией спросила Поля. — Я хочу проверить кое-что. — с несколько глуповатой улыбкой, ясно говорящей о том, что она что-то недоговаривает, произнесла Ханни. — Я не уверена, но возможно он у директрисы. — немного более спокойно ответила Поля. — Да? — удивлённо спросила Ханни, тут же разворачиваясь к двери, намереваясь выйти. — Постой! — соскочив с места, воскликнула Полюшка. Она, метнулась к Ханни и, резко схватив её за запястье, немного грубо затянула девушку обратно вглубь кабинета. — Я надеюсь ты будешь присутствовать на этой дуэли. — прошептала Полюшка. — Какой? — несколько испуганная таким поведением, спросила Ханни, при этом на лице её появилась совершенно глупая улыбочка. — Шама вызвала Сеси на дуэль. — протараторила Поля. — А… — быстро успокоившись, вяло протянула Ханни. — Это я знаю. И что с того? Я то тут причём? — непонимающе добавила девушка. Поля некоторое время стояла молча, пытаясь подобрать нужные слова и при этом совершенно шокировано смотря на Ханни. Девушка будто вопрошала, как подобное не может беспокоить Ханни! От этого Ханни даже почувствовала себя полной дурой, ибо не понимала волнений Полюшки на этот счёт. В конечном итоге девушка резко отвернулась и совсем тихо, с плохо скрываемым ужасом, прошептала: — Она убьёт её. Точно убьет. — Да брось, Шаме будто делать больше нечего, только руки об дерьмо пачкать! — смеясь отшутилась Ханни. — Ой извини. Сесилия же будущий президент студсовета. Мне не стоило этого говорить. — Ты не понимаешь… — с некой злостью ответила Поля. Этот тон был в корне не свойственен ей. Да и в целом вела себя Полюшка не как обычно, будто знала что-то не очень приятное. Что-то, что в полной мере могло бы утолить любопытство Ханни относительно произошедшего за ужином. Потому Ханни, ещё со вчерашнего вечера терзаемая вопросом, отчего Шаму так взбесили слова Сеси, решила не упускать удобный момент. — Да, я не понимаю, объясни мне? С чего я должна волноваться? — со свойственной прямотой спросила Ханни. Поля всё так же смотрела в стену. Девушка немного помолчала, ей явно не хотелось говорить. Ханни меж тем начинала чувствовать некий холодок в животе, отчётливо понимая, что между её подругой и бывшим президентом произошло что-то очень нехорошее. — Три года назад… — совсем тихо начала шептать Поля, Ханни, вздрогнув, прислушалась. — три года назад в новогодние каникулы пятеро ребят, на неделю заперли Шаму в чулане. Я слышала эту историю лишь мельком. Говорят они издевались над ней. Перерезали крест-накрест ладони, связали и кормили крысами. Я не знаю насколько эта история правдива, но после праздников Шама вернулась к учебе только через несколько месяцев и совершенно другим человеком. С неё будто содрали маску прилежной девочки. Причем сделали это так, что она и сама больше не желала её надевать. — остаток истории Поля проговорила как скороговорку, а после резко оборвав повествование выдала. — Ключей от чулана всего два. Один из них всегда был у директрисы, другой здесь, в студсовете. В тот год президентом была Сеси, но ей каким-то образом удалось выйти сухой из воды. После этого происшествия оба ключа хранятся у директрисы. — после девушка ненадолго замолчала и продолжила уже с неким спокойствием и задумчивостью в голосе. — Знаешь, я думаю именно из-за этого происшествия леди Интегра назначила президентом Никки. Она более ответственная. — выразив явную симпатию к Никки и легонько улыбнувшись, Поля снова, слегка зажавшись, начала тихо бормотать. — Но знаешь, мне кажется всё это было неслучайно. Саси была прямым соучастником всего этого. Её младшая сестра училась в одном классе с Шамой в академии «Бесконечность». Возможно Шама как-то обидела ту девочку, и Сеси решила отомстить. Жестоко отомстить… Теперь уже Ханни стояла совершенно молча, бледная как мел. В горле у девушки пересохло и внутри всё похолодело. Но страшнее всего было то, что Ханни ясно знала, слова Поли, даже её догадки, — правда. — Я знаю, месть — это святое, — осторожно начала Поля. — но мне страшно. Я не хочу, чтобы кто-то умер. Я предупредила профессора Семпронию о своих опасениях, но мне всё равно страшно. Я не хочу проводить дуэль, зная, что кто-то из участников может умереть. — Неужели профессор Семпрония просто проигнорировала это? — в ужасе спросила Ханни. — Она сказала, что я всё слишком сильно преувеличиваю. — слегка шмыгнув носом прошептала Поля, и тут Ханни поняла — девушка плачет. — Но я не преувеличиваю, правда. — Вытирая проступившие слезы рукавом платья добавила Поля. — Знаешь, после того происшествия в чулане, Сеси делала всё дабы вымолить у Шамы прощенье, только туфли не целовала. Но в какой-то момент, видимо Шаме надоели эти подхалимства, и она сказала ей, показывая перекрестные шрамы на ладонях, что если Сеси хочет прощенья, то умрет. Сеси тогда посмеялась, не принимая это в серьёз, но на дуэль согласилась, ещё бы, она была лучшей волшебницей, а Шама — просто первокурсница. Это была прекрасная дуэль, но очень страшная. Шама победила её меньше чем за минуту, я всё ещё помню как черный и золотой лучи, выстрелившие из их волшебных палочек, слились воедино. Это было очень красиво. Шама была явно сильнее, а потому её луч, буквально расщепил палочку Сеси, превратил её в труху, а потом все услышали просто нечеловеческий крик полный били и ужаса. Я помню, как заклятье Шамы попало в Сеси. Она упала на землю, царапая ногтями серый камень, плача и задыхаясь от боли, что разрывала её тело. А Шама стояла в нескольких метрах, опустив палочку и с плохо скрываемым мстительным удовольствием смотрела на извивающуюся в судорогах Сеси. Я всё ещё помню её прекрасное лицо испорченное злым торжеством, и довольную ухмылку. Я не знаю название заклинания, которое Шама отправила в Сеси, но знаю, что это что-то из очень мощной чёрной магии и если его воздействие длится долго, то человек сходит сума. Сеси пролежала в лазарете больше месяца, а Шаму за это наказали, отстранив от занятий до конца учебного года. Я, я боюсь, что она сделает это снова. Я не разбираюсь в чёрной магии, но знаю, чем большее удовольствие маг получает от страданий жертвы, тем сильнее чары. Я боюсь, что Шама снова использует это заклятье, и оно убьёт Сеси. Каким бы ужасным и лживым человеком Сеси не была, я не хочу, чтобы она умирала в таких муках. — почти взмолилась Полюшка. — Шама не сделает этого. — решительно ответила Ханни. — Шама сказала, что просто преподаст ей урок настоящей магии, она не собирается её убивать. — Настоящей магии? — в ужасе протянула Поля? — Шама не сделает ей больно. Она не будет этого делать. — как бы пытаясь оправдать подругу уже в собственных глаза, произнесла Ханни. В услышанное верилось с трудом. Она конечно знала, Шама бывает злой и жестокой, но только потому, что проявляет заботу. Шама в душе очень добрая, а потому, открывшаяся Ханни правда была неприятна, девушка просто не хотела, не желала её принимать. Чтобы Шама и сделала нечто подобное! Чтобы она и получала удовольствие от страдания других! Нет, этого просто не может быть! Но спорить с этим было равносильно спору с собственным естеством, которое никогда не ошибается, умело отличая правду от лжи, и правда была в том, что Ханни совершенно не знала Шаму, её истинное жестокое «я». Да, оно дремлет глубоко, настолько, что разглядеть его непросто даже ведьме правды, но оно живо, оно есть. Оно то, о чём все вроде знают, но не предают особого значения, ибо ведьма умело прячет свои тёмные секреты, позволяя видеть девочкам лишь то, что можно. — И всё равно, Шама — чудовище, и её угроза — не пустые слова. — буркнула себе под нос Поля. В ответ на это Ханни промолчала. Она больше не могла оправдывать Шаму, сказанное Полюшкой было правдой. Правдой очень неприятной и болезненной… Слова Шамы больше не успокаивали Ханни, а ведь она с самого начала поняла, ведьма просто умело уклонилась от ответа. Возможно Шама и не собиралась причинять вред Сеси, но точно, совершенно точно хотела сделать больно, Ханни могла поклясться в этом! Нет, судьба Сесилии заботила Ханни вообще в последнюю очередь. Ханни пугало, что во время этой дуэли она может увидеть подлинное лицо подруги. Для Ханни это было страшнее всего. Её маленький, уютный мир мог рухнуть…