Эпитафия Эдэль

      В кабинете сестры Дроздопетры было обыденно прохладно и пахло спиртом. Сквозь высокие окна в помещение входил холодный свет, наполняющий комнату ослепительной яркостью. Врач сидела за рабочим столом в окружении разного рода бумаг и медицинских карт, но занималась явно не своими прямыми обязанностями. Её задумчиво-печальный взгляд был сосредоточен на алом лотосе из сверкающего в лучах солнца кристалла, что она осторожно, касаясь лишь кончиками пальцев, вертела в руках.       Дверь скрипнув отворилась. Этот тихий, но резкий, неожиданный звук, заставил врача, вздрогнув, выронить камень, что со звоном ударился о деревянную столешницу. Быстро приходя в себя, Петра подняла испуганный взгляд на гостя, что войдя в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь. То была Саломея — высокая девушка, на самом деле больше подходящая на весьма неплохо сложенного юношу, пусть и чуточку щупловатого. Немалый вклад в это сходство вносила мужская школьная форма состоящая из белой блузы, чёрной жилетки и шорт чуть выше колена.       — Как она? — взволновано-торопливо спросила Петра, всё ещё несколько испуганным тоном.       — Проснулась. — беспардонно проходя в кабинет, с лёгким скрипом ножек о пол, отодвигая стул и присаживаясь на место с противоположной стороны рабочего стола врача, начала Саломея. — Я бы сказал, что она выглядит лучше. Намного лучше. — с лёгкой, спокойной улыбкой уточнила девушка. — По крайней мере её глаза меня больше не пугают. Но, думаю, было бы неплохо ещё раз проверить её состояние. — уже, кажется умоляющим тоном добавила она.       — Что именно вас беспокоит? — спросила врач, обращая всё своё внимание на девушку.       Она всё ещё не совсем понимала как ей стоит себя вести в разговоре с девушкой. Ведь верно, обычно их социальные роли максимально просты и понятны. Она сестра Дроздопетра — главный врач академии, а Саломея — студентка. Так было до вчерашнего дня.       Вообще, вчерашний день молодая женщина вспоминала с неохотой и явным волнением, липкий страх всё ещё ползал по её коже мурашками. Она совершенно не знала как помочь девушке, которую ей принёс профессор Август. Вернее не так, она знала, но очень боялась это сделать…       У неё дрожали руки, она в волнении искала в коморке снадобье, что могло бы помочь несчастной, пока в её кабинете не появился инквизитор, точно так же, сначала постучавшись, а после войдя совершенно спокойно. В тот момент врач была безмерно напугана и даже не совсем понимала, что больше волнует её: лежащая на кушетке девушка, или он. К слову, тогда растерянность сыграла ей на руку, позволив предстать пред служителем господа в более приглядном свете. Она отнекивалась, говоря что не способна на то, о чём он просит, а просил Акеан ни много ни мало вернуть жизнь в бездыханное тело. Он не давил на врача, но и не умолял, а объяснил максимально доходчиво, что эта ведьма нужна ему живой и совершенно не важно каким путём её дух вернётся в материальную оболочку. Но что самое главное ничего за это не будет. Врач, опять же, несколько мялась, споря с собой, но в итоге спросила с инквизитора ответную услугу — тоже показать своё настоящее лицо.       И вот сейчас они снова сидели в этом кабинете, друг напротив друга, да в масках, но какой от них прок, когда знаешь что под ними. Петре было страшно, она боялась сказать что-то не то, боялась тоже оказаться в сырой темнице под монастырём. Она успела привыкнуть к свободе, к мирной жизни и в Ад возвращаться ей совсем не хотелось.       Врач очень внимательно следила за девушкой, за её мимикой, жестами, тональностью голоса, как бы пытаясь понять её настроение и, что не менее важно реакцию на ответы. Последнее Петре было особенно важно. Она хотела знать, как можно себя вести, что ей дозволено делать и говорить, ведь она уже чувствовала себя узницей.       — Если абстрагироваться от всего происходящего — то её руки, вернее ногти, они напоминают кошачьи коготки, тупые, но всё же. — опустив взгляд на собственные ладони и потирая пальцы, пояснила Саломея.       — Я услышала вас, но вы же понимаете, это нормально. Тело может немного измениться из-за присутствия в нём демона или даже его скверны. — осторожно заметила врач.       — Да, знаю. Но лучше перестраховаться. — вздохнув подтвердила Саломея.       Опять же, сестра Дроздопетра не совсем понимала озабоченность Саломеи относительно Лоли. Она переживает о ней только потому что должна или всё же от того, что привязалась к девочке? Петре нравилось думать, что инквизитору не всё равно, и делает он это не только по долгу своей работы, а от того, что девочка ему не безразлична.       — А если рассматривать Лоли как часть происходящего? Вас ведь и это тревожит? — очень деликатным тоном попыталась унять своё любопытство сестра Дроздопетра.       Разумеется сей вопрос её волновал, ибо это была наиболее очевидная причина, по которой инквизитора так беспокоило состояние Лоли.       — Да… — задумчиво протянула Саломея. — Я даже не знаю с чего начать. — потирая уже подбородок, произнесла она.       При этом лицо девушки ожесточились. Визуально, если не сильно присматриваться, Саломея всё ещё была похожа на обычную студентку, но более суровый тон голоса и проницательный взгляд выдавали в ней другого, куда как более взрослого и серьезного человека. И в ответ на эту реакцию врач ещё больше присмирела.       — Думаю, я не сильно ошибусь, если начну с того, что произошло этой ночью. Я понимаю, опираться на сказки безумной колдуньи — это та ещё затея, но иного выхода я просто не вижу, тем более что Искоренители ереси только с этим и работают. — заранее пытаясь оправдать свои суждения сказала девушка. — Имя в книге не упоминается. — перешла она к сути вопроса. — но написано, что героиня была мастером муртской богини надежды — Бэтты. По книге она могла видеть будущее, не самое приятное. — уточнила Саломея.       При этом девушка подняла взгляд на врача, дабы удостовериться, что собеседница понимает, о чём она говорит. Да, было бы глупо полагать, что Петра не сведает в собственных Богах, но всё же, Саломее было важно увидеть в лице молодой женщины знание этой темы.       — Леди Аурум же появилась в самый подходящий момент. — едко заметила Саломея, как бы намекая, что у этой ведьмы и девушки из книги есть определённое сходство. — и убила Сариэля, кем бы он там ни был, до того, как я сделал бы то же самое, но только с леди Гаммой. Леди Аурум определённо знала, что я убью её.       Проговаривая это вслух, Саломея вдруг осознала чем были вызваны отвращение и презрение в голосе леди Аурум — это была ответная реакция на ложь. Инквизитор лгал ей, говоря, что не поднял бы меч на леди Гамму. Не поднял бы, находясь в здравом уме. А ведь отталкиваясь именно от этого Саломея оценивала своё поведение, но о каком рассудке может идти речь, когда разум одурманен тьмой?       — Вы всё же склоняетесь к тому, что леди Аурум нам не враг? — осторожно уточнила врач.       — Мне хочется верить в это. — со вздохом произнесла Саломея. — Но я не закончил. Её глаза. — подметила она. — Когда леди Аурум открыла глаза — то они были мутными, её взгляд был уставшим и пропитанным болью. Она явно чувствовала себя не многим лучше леди Гаммы. И она тоже была ангелом. Что же касаемо сегодня… Когда я увидел глаза Лоли, не буду врать, я испугался. Одно дело, когда ты видишь такую муть в глазах ангела, другое заметить это помутнение и потерю чётких очертаний зрачка у человека. Но, что если Лоли не человек… — задумчиво прошептала Саломея. — Вернее, что если она и леди Аурум две стороны одной медали? Я понимаю, это очень радикальное предположение, но всё же оно жизнеспособно. Вторым фактом, который может служить подтверждением, является то, что Лоли тоже может видеть недалёкое будущее. Да, криво, но тем не менее. Возможно, она видит лишь отголоски того, что доступно тому, что мы с вами идентифицировали как демона. Следуя этой теории Лоли не была одержима, даже в малой степени.       — Позвольте заметить, доподлинно известно, кто является мастером Бэтты, и этот человек мёртв. — уже несколько резко выразила своё мнение врач.       Саломея несколько секунд молчала. Её брови незначительно нахмурились, она подняла взор и твёрдо ответила:       — Пока смерть этого ребёнка не была подтверждена ведьмой правды, он может быть жив и может быть кем угодно. — смерив молодую женщину строгим взглядом произнесла Саломея. — Насколько мне известно, ваш народ убивает всех младенцев в ночь, когда на небе видна голубая комета, но одному из множества, каким-то неведомым образом удаётся выжить. Сомневаюсь, что это работает только на Юсь.       Сестра Петра, выпрямившись, чуть отстранилась, так будто эти слова задели её. Тем не менее молодая женщина быстро поняла, что возможно сделала что-то не то, а потому начала говорить:       — Лоли это не тот человек, чьё прошлое нам не известно. — возразила она мягко, но таким тоном, точно пыталась вразумить девушку. — Говоря в общих чертах — Лолита родилась на Земле 4 эгригорхаса, у неё есть сестра близняшка, их магические способности, физические и энергетические данные примерно одинаковы.       — Вот только Анастасия не видит будущего и кошмары её не мучают. — резко заметила Саломея, не дожидаясь когда врач скажет что-нибудь ещё. — Они хоть и близняшки, но разница всё же есть, и она более очевидна, чем кажется — их волосы. У Насти они прямые, у Лоли вьющиеся у кончиков — а это тоже свойственно ангелам.       Кажется после этих слов, к которым Петра отнеслась весьма скептически, она поняла, что пытаться переубедить инквизитора, пока он не найдёт достаточно весомое опровержение этой теории сам, просто не имеет смысла.       — Но во всём этом есть одна большая не состыковка. — продолжила девушка, и врач внимательнее прислушалась. — Почему Лоли не видела человека, что одел на неё подвеску? — удивлённо, но в то же время не сколько спрашивая, сколько констатируя факт, произнесла Саломея.       — Камень пропитан кровью ламии, при чём достаточно свежей. — тут врач подняла подвеску и кристалл заиграл алыми всполохами, переливаясь от огненного, почти оранжевого, до глубокого красно-коричневого.       — Кого? — уже с явным интересом спросила Саломея.       Врач, всё ещё не поворачиваясь к ней, скосила мрачный взгляд на девушке.       — Вы, ши, зовёте их суккубами. — с каким-то потаённым страхом в голосе начала пояснять Петра. — Их энергия вызывает не только похотливые фантазии, но и то самое помутнение рассудка, бред и прочие прелести сумасшествия. Это особенно опасно для неокрепшей психики и во время неустойчивого морального состояния. Говоря проще она заставляет разум делиться на части, разлагает душу. Но что самое главное, эти существа, как и многие другие дети Роа невидимы, пока не наденут лицо реально существующего или существовавшего человека.       Всё это сестра Дроздопетра говорила спокойно, но при этом в её голосе всё же чувствовалось некоторое напряжение, осторожность. Замолчав, она пристально уставилась на Саломею, наблюдая за её реакцией.       — Иными словами, Лоли, даже если бы действительно могла чётко видеть будущее, не смогла бы избежать этой неприятности. — несколько поражёно уточнила Саломея, подняв вопрошающий взгляд на врача.       В этот момент сестра Дроздопетра совершенно ясно поняла, инквизитор относится к ней не как к потенциальной угрозе, а как к союзнику, что не могло её не успокоить. Она тепло улыбнулась, но совсем осторожно, незаметно, ибо это было бы неуместно.       — Да, верно. — подтвердила врач. — А это значит, что нашему бесу помогают крайне опасные твари. Вы вряд ли понимаете всю масштабность этой проблемы, ибо для вас, ши, ламии никогда не представляли серьёзной опасности. Вы не сталкивались с их роями, так, отдельные особи ищущие пропитание в постелях горожан. — тут спокойный голос врача заметно дрогнул и приобрёл пренебрежительно гневливые нотки, будто осуждающие. — На Юсь, где был их дом, они жили роями, и им была нужна любовь, много любви, дабы прокормить весь рой включая королеву и личинок.       — Ламии, говорите. — чуть усмехнувшись, невзирая на тон врача, произнесла Саломея. — Мне казалось они ушли в прошлое, разве нет? — уже немного едко поинтересовалась она.       — А разве мы с вами не обсуждаем теорию, построенную лишь на догадках, не имеющих реальных подтверждений? — резко повернув голову к девушке, раздражённо спросила Петра, ей явно не нравилось в какое русло ведёт этот диалог.       — Да, вы правы… — тяжко вздохнув прошептала Саломея.       — Ламии действительно давно канули в Лету. — немного грубо выдала врач, а после неожиданно мягко, будто с печалью добавила. — Думаю, на Юсь уже даже и забыли о том, что эти существа когда-то жили бок о бок с муртами.       — Кто и как их победил? — спросила это Саломея иначе, серьёзно и уже без заигрывания, давая чётко понять, ей нужен максимально ясный ответ.       — Точно ответить на этот вопрос не могу. — виновато опустив взор с долей досады в голосе начала врач. — но знаю наверняка, победа над Ламиями заслуга императрицы Радуриэль. — тут Петра осторожно подняла взгляд на Саломею. — Она использовала элементы добродетели и фолиант гормонами, дабы превратить ламий в фей. — после этих слов по её губам скользнула улыбка, будто она смеялась над тем, что говорила. — Я не верю в эту чепуху. — уже резко добавила она. — Я жила до леди Рары, я пережила её и ни единой феи мне не встретилось.       — Радуриэль, говорите… — задумчиво прошептала Саломея, а после подняв взгляд, начала внимательно изучать лицо врача. — Я хочу знать о ней всё. — уже почти прошептала девушка.       — Всё? — от чего-то испуганно спросила Петра, её совершенно точно напугал тон Саломеи и, что не менее важно выражение лица.       Врач всем нутром чувствовала, что теперь её изучают как какую-то диковинку, разглядывают настолько внимательно, что от этого становится некомфортно. Ей хотелось спрятаться, ну или хотя бы отвернуться. Тем не менее Дроздопетра прекрасно понимала, бегство, даже такое — худшее решение.       — Абсолютно. — голосом, уже совсем не девичьим, со свойственной инквизитору вдумчивостью, кратко отозвалась Саломея.       — Я расскажу всё, что мне известно. — от чего-то судорожно сглотнув, торопливо начала врач. — Леди Радуриэль была одной из множества учениц королевы Газадриэль. Последней и лучшей. — уточнила она. — Рара была наивна и добра, но при этом совсем не понимала чувств людей, ей ближе были книги. Она жила лишь ими. Но королева готовила себе преемника, а не книжного червя. Правитель должен уметь взаимодействовать с людьми и быть готов к любым ситуациям — говорят таково было последнее задание для Радуриэль и раде его исполнения, королева отослала девушку в маленький горный городок, где добывали золото и алмазы, дабы Рара нашла с местными общий язык. Для девушки, привыкшей к роскоши, это был крайне болезненный опыт, оказаться в дали от благ цивилизации. — тут губки Петры изогнулись в лёгкой ядовитой ухмылке. — Так Рара училась говорить с людьми, понимать людей и выживать, пачкать свои непривыкшее к труду, нежные ручки.       После этого слова Саломея сдвинула брови, прищурив глаза и буквально сверля молодую женщину взглядом, от чего Петра несколько съёжилась. Она понимала, что некоторые её выражения не совсем корректны, но говорить иначе не могла, а потому, проглотив ком в горле, продолжила.       — Она нашла с местными общий язык и сдружилась с дочерью одного из шахтёров. Они идеально дополняли друг друга. Тихая и рассудительная Рара и озорная непоседа Сур. Их история должна была кончиться просто и понятно — первая возвращается в столицу и становится принцессой, вторая продолжает дело отца — добывает алмазы. Но у судьбы был иной план, одна деревенская девочка разбила гробницу демона, что в тот же миг завладел её телом, а находящаяся рядом Сур взяла в руки похороненный в камне, казалось на веки, фолиант греха. Малышку ждала печальная участь, демон легко подавил её волю и дабы восстановить силы начал убивать местных руками ребёнка. Сур, в руки которой попала страшная книга, потеряла себя, став вместилищем для не упокоенной души прошлой жертвы Амдусциаса. Мощь, с которой столкнулась Рара в лице древнего лунного демона, жаждущего крови, и его приспешницы, мечтающей прикончить и беса, и всех особенных людей, была выше её сил, и даже выше сил королевы Газадриэль. — опять, несколько едко подметила она. — Дабы остановить зло вырвавшееся из недр земли, на Юсь прибыл орден Света, да, не в полном составе. Но их четверых более чем хватило, дабы опустить Амдусциаса на самое дно забвения. Его имя помнят, но его душа томится там откуда нет выхода — глубоко в душе Флоры Лэйси.       — Вы говорили, что эта история произошла около девятисот лет назад. Но, если мне не изменяет память, на этом рубеже орден Света отправлялся на все миссии в полном составе. — решила уточнить Саломея.       — Это был 1263 год. — чётко ответила Петра. — Тогда орден Света ещё представляли ведьмы созванные леди Беатрис: Джэзабэль Леон, Кейтлин Блоссом, Флора Лэйси и леди Дафна. Их было четверо поскольку леди Эбигейл превратили в чудовище, леди Медуза погибла, проиграв бывшей соратнице, а Селену повысили до главы ассоциации магов. — объяснила она.       — Да, это я знаю… Но, я не помню Флору, кто она? — задумчиво протянула Саломея, копаясь в своих самых древних воспоминаниях, стараясь вытащить наружу образ волшебницы, но безрезультатно. — Впрочем, сейчас это не важно. Что было дальше? — отмахнувшись от этого вопроса, девушка попросила продолжить.       — Произошедшее сломало Рару. — спокойно начала Петра с того места, где закончила. — В столицу девушка вернулась другим человеком. Она заперлась в своей библиотеке на долгие, долгие годы. Более десяти лет её не видел и не слышал никто. За это время королева, скрепя сердце, всё же нашла себе другого приемника — леди Джелиэль. Она была не такой, какой королева видела идеальную замену себе, но Джэль любили люди, этим королева успокаивала себя. По истечению десяти лет правления у Джэль родился сын. Это было настоящее чудо для королевства, но его омрачило появление на празднике леди Радуриэль. Девушка сильно изменилась. Из писаной красавицы она стала похожа на ведьму из страшных сказок — бледная как смерть, с пустыми глазами и в одежде чернее ночи. Но куда ужаснее этого облика была её речь: «это дитя сосуд для демона и должно быть убито».       После этих слов сознание Саломеи точно выключилась, она не слушала, что там дальше говорила врач, ибо просто не могла. Девушке казалось, что она очутилась в самом настоящем кошмаре, ибо пазл сошёлся… При том так точно и аккуратно, точно сестра Дроздопетра прочла строки из той несчастной сказки леди Аньйирак. Те самые из начала книги, ещё до того момента, когда безымянная волшебница подарила принцу лунный камень. В этот момент Акеан вспомнил и иллюстрацию сей момента: прекрасная волшебница, зеленоглазая дева с волосами цвета утренней зари и золотым полумесяцем во лбу, склонилась над колыбелью, показывая ребенку, светловолосому мальчику с глазами цвета фиалок, сверкающий амулет в форме лотоса.       Саломея, до этого смотрящая в пустоту, резко взглянула на врача. Сестра Дроздопетра замолчала, удивлённо глядя на девушку в ответ. Ей было не то что не приятно такое внимание, оно скорее очень напугало её.       — Прошу вас, простите мня. — горько улыбнувшись произнесла Саломея. — Я, кажется, всё прослушал… Но, не могли бы вы, распустить волосы и показать своё лицо повернувшись к свету.       Врач, несколько нахмурилась, по началу её возмутил факт того, что она зря расписалась, но уже через секунду, это раздражение обратилось камнем, что тяжким грузом упал ей на сердце. Страх. Нет, скорее, всё же ужас прокатился по её телу волной обжигающего жара. Дрожащими руками она стёрла со лба пудру обнажая золотой полумесяц, стянула с волос сеточку, позволяя огненно-рыжим кудрям упасть на плечи и повернула голову к окну так, что теперь Саломея могла отчётливо видеть её профиль. В холодном свете солнца волосы врача больше походили на золото рассвета, полумесяц красиво поблёскивал в её лбу, а в глазах, что теперь сверкали подобно изумрудам, отчётливо виднелся горизонтальный зрачок.       — Скажите, почему вы так внимательно и даже несколько тоскливо смотрели на этот амулет? — поинтересовалась Саломея, всматриваясь в её широко распахнутые глаза.       После этих слов врач дрогнула, поджав губы и вцепившись пальцами в холодный камень.       — Много лет назад я подарила похожий талисман одному мальчику. — дрожащим голосом произнесла Петра, на её прекрасных глазах блеснули капли слёз.       — Как звали этого мальчика. — невероятно спокойно спросила Саломея.       Тем не менее сестра Дроздопетра поняла — это не спокойствие, это смирение и принятие отвратного грядущего. Петра судорожно сглотнула. Она знала к чему ведёт их разговор. Ей казалось, что она уже чувствует, как на её запястьях стянулись тонкие шелковые нити. Она марионетка. Кукла в жутком спектакле, что, казалось бы, уже отыгран, но нет, на сцене всё ещё горит свет, представление продолжается!       — Сариэль. — голос её совсем надломился, Петра больше не могла говорить в слух, а потому прошептала. — Он не плохой. — вытирая влажные дорожки слёз, что стекали по её щекам, начала врач. — Его любили все. Он был храбрым и добрым с самым чистым сердцем, настоящий принц.       — И этот принц хотел убить кошку. — цинично заметила Саломея.       — Быть может, он был прав? — осторожно, дрожащим голосом предположила врач.       Саломея сразу нахмурилась, пристально смотря на врача, явно требуя пояснения этого заявления. Петра знала, что это произойдёт, знала, что инквизитор попросит объяснить свою точку зрения, поэтому, как бы врач не хотела говорить об этом, ей пришлось.       — Она не похожа на хорошего человека. — ещё более тихо начала врач, как бы боясь, что девушке её слова не понравятся, но Саломея спокойно слушала. — У леди Гаммы очень тёмное сердце, если оно у неё вообще есть. Акеан. — почти взмолившись обратилась она к девушке. — Ваш союзник — могущественная чёрная ведьма, которая не боится использовать запрещённые, по этическим соображения, заклинания и, что самое главное, магию крови. Не подумайте плохо. — опустив взор и потирая пальцы несколько смутившись начала она, будто оправдываясь. — Я не пытаюсь настроить вас против кошки, тем более что, мы все в неоплатном долгу пред ней. Просто я хочу чтобы вы понимали, знали с кем имеете дело, и подумали несколько раз, прежде, чем доверять ей, защищать её. Кто знает, быть может наш враг именно она. — последнее врач проговорила очень осторожно и медленно, неотрывно смотря на девушку.       Саломея закрыла глаза, сделала медленный глубокий вдох и тяжко выдохнув, вновь обратила свой взгляд на сестру Петру.       — Вы лучше скажите, какие цели может преследовать демон. — с виду почти полностью проигнорировав слова врача произнесла Саломея.       Петра опустила голову, поняв, что её опасения не возымели никакого эффекта на собеседника.       — Вы правда считаете, что демон, ночной гость, мой принц и принц из сказки — это один человек? — вновь, чуть ли не плача, дрожащим голосом спросила она.       — Полагаю, для вас это так же очевидно, как и для меня, лишь с разницей в том, что вы не хотите принимать эту правду. — несколько жестоко пояснила Саломея.       Петра, тяжко вздохнула, по её телу прошлась нервная дрожь. Она прикрыла глаза с уголков которых скатились крупные капли слёз, упав на поверхность стола.       — Принц всегда помогал своему народу, он хотел построить такой мир, в котором бы все были счастливы. — сломленным, тихим голосом начала сестра Дроздопетра. — Когда мы превращаемся в демонов наши цели не всегда сильно меняются, они просто извращаются. Вероятнее всего он всё ещё жаждет отчистить мир от гнили, просто делает это немного иначе… Он не будет причинять вред хорошим людям, только тем, кто по его мнению, является моральным уродом. Согласитесь, Столица погрязла в грехах…       — Ни слова более. — ударив кулаком по столу, от чего врач вздрогнув, прикрыла рот руками, почти прорычала Саломея, тем самым не давая Петре закончить свою мысль. — Я устал слышать об этом. Он просто убивает людей, без разбору, не делая разницы между теми кто был монстром, но старался стать лучше, и тем кто является ублюдком. Я не утверждаю, что в случае с кошкой он так же ошибся, но я уверен, леди Гамма нам точно не враг, какой бы тварью она не была.       — Тогда, возможно вам стоит вспомнить один из первых наших разговоров? — очень медленно и деликатно проговорила врач, в ответ на что Саломея чуть нахмурила брови. — Мы вряд ли сможем вернуть демону человеческий облик, ибо элементы добродетели потеряны безвозвратно и, я честно не знаю того, кто мог бы их использовать. Но вы всё ещё можете использовать рагнарёк.       — Если он позволит. — сделав вид, что намёк ей совершенно не понятен, ядовито заметила Саломея.       — Зачем вам его позволение, если можно найти существо равное ему по силе или и вовсе превосходящее и заключить с ним контракт? — чуть осмелев уточнила сестра Дроздопетра, в ответ на что Саломея на несколько секунд крепко зажмурилась, недовольно стиснув зубы. — Когда я говорила с кошкой, эта тема была не исключением, и я обмолвилась, что вы на моё предложение ответили отказом, и ей кажется это не очень понравилось. — задумчиво произнесла Петра. — Мне показалось она была бы согласна…       — Значит вам действительно просто показалось. — очень резко ответила Саломея.       — Да, когда я начала вдаваться в подробности… — пытаясь делать вид, что она тоже совершенно не замечает негативной реакции девушки, продолжила врач.       — Дело даже не в подробностях, а в том, что эта она и есть, та ведьма, что прокляла меня. — очень тихо, с явной неохотой, проговорила Саломея.       — О, так это же просто прекрасно! — чуть ли не захлопав в ладоши воскликнула молодая женщина, Саломея, несколько сконфуженно, прищурив правый глаз, уже с неким отвращением поглядывала на врача, что продолжила говорить тем же оживлённым тоном. — Заключив с ней сделку вы превратите ваше проклятье в благословение. Я правда не уверена, что нужно для консумации… — уже с некоторым сомнением, опустив глаза и приложив палец к губам, закончила Петра.       Покуда врач думала над сей вопросом, Саломее вдруг отчётливо показалось, что она чётко знает на него ответ. Ощущение сложилось такое, что подобный разговор у неё уже был ране. Да, точно не с сестрой Петрой, с кем то другим, с кем-то, кто тоже сведущ в магии крови.       На мгновение Саломее послышалось, что сестра Дроздопетра всё же что-то сказала, но погрузившаяся в себя девушка не уловила сути её слов, вспоминая, что в тот момент её переполняли злость и отчаяние, ненависть и боль, а ещё просто бесконечное чувство вины. Саломее чудилось, что она испытывает это и сейчас — отвратительно горькое и мерзкое.       «Но в чём я виноват?», — этот вопрос буквально кольнул разум девушки. Сначала легонько, едва касаясь сознания остриём, позволяя Саломее на миг съёжиться, не сколько от боли, сколько от испуга. В глазах у неё потемнело, тело бросило в жар, стало трудно дышать. Теперь вопрос медленно, тонкой иглой, входил в разум, наполняя его горячей, пульсирующей болью. В нос вдруг ударил запах крови, не человеческой — ангельской и, не сказать что бы вонь, но точно не самый приятный аромат воска, дыма и жжёного фитиля. На краткий миг девушка точно оказалась в комнате с очень блёклым светом. Благо в реальность её вернуло быстро — щекочущее ощущение в носу, будто что-то влажное текло по внутренней стенке слизистой.       — Я надеюсь решить эту проблему без подобного рода мерзостей и в ближайшее время. — сделав вид, что она всё же слушала Петру, и ей её предложение не понравилось, спокойно ответила Саломея, вытирая рукой мокрый нос, а после тяжко вздохнув, уже смотря на свою ладонь, добавила. — Спасибо.       Последнее слово вышло несколько сдавленным, Саломея несколько испуганно смотрела свой большой палец и запястье по которым была размазана кровь.       — Можно мне платок? — подняв взгляд на врача спросила Саломея.       Петра ничего не ответила, но лицо её выражало чистейший ужас, тем не менее врач подрываясь с места, поспешила достать из аптечки марлю и, смочив её в одной из настроек, подала девушке.       — Спасибо. — приложив ткань к носу, с которого продолжала капать кровь, ответила Саломея.       Запах спирта и слабый аромат трав, обжигающий холод окончательно вернули Саломею в чувства.       — Я советую вам засунуть уголок ткани в нос, настойка из селение поможет быстрее остановить кровотечение. — добавила врач.       Саломея, ещё несколько потупив, последовала предложению врача.       — Вы что-то видели? — неожиданно спокойно спросила Петра.       Саломея, растерянно, но в большей степени всё же удивлённо посмотрела на врача, но ничего спрашивать не стала, как не стала дожидаться и пояснений этих слов от Дроздопетры.       — Вечер или быть может ночь… — отрывками начала говорить Саломея. — Тёмная комната, что пахнет кровью и свечами. Я не понимаю что чувствую, будто мир в котором я жил рухнул, всё тлен. Мужчина, он говорил, что мне нужно лишь её прощенье.       Картинка не сразу сложилась в голове Саломеи, она точно пребывала в беду, сидя в кабинете врача и держа под носом ткань, что медленно алела от крови. Она опять почти не слышала голоса сестры Дроздопетры, сквозь стук собственного сердца. Да, до девушки доходило медленно, но она чётко поняла — леди Гамма была права, когда говорила о мыльном пузыре, и вот он рушился, осыпаясь медленно, крошась точно старая краска с картины, обнажая куски голой правды, что врезается в мозг, буквально выжигая его воспоминаниями того, чего казалось не может быть. Саломея помнила этот разговор смутно, но всё же. Это было под новый год, возможно чуть раньше или позже, точнее сказать она не могла. Это было в здесь, в академии, но где именно, в каком конкретном месте, Саломея не знала. Это было нечто ужасное, нечто, что полностью сломало её настоящее я, но Саломея не помнила что. Но от чего-то она поднесла свободную руку к шее, пытаясь нащупать серебряную цепочку с крестиком, которой на месте не было. Девушку вновь пробил озноб, холодный пот выступил на лбу. Как давно она не носит крестик? Почему? Кажется разговор с человеком, которого инквизитор презирал, но в то же время, к словам которого просто не мог не прислушаться, тоже касался этой темы. Веры. А ещё он озвучил два варианта спасенья, о которых до этого дня инквизитору никто не говорил: получить прощение ведьмы, или принести ей присягу.