Эпитафия Эдэль

      Когда врач вошла в палату Лоли, девочка сидела на кровати обняв колени и смотря в расписанное морозными узорами окно, где кружились пушистые снежинки. Скрип двери отвлёк её от скомканных мыслей, и Лолита обернулась, тревожно смотря на сестру Дроздопетру. Девочка действительно выглядела намного лучше, чем когда Саломея принесла её. В голубых глазах Лоли больше не было мути, хотя некая серость всё ещё присутствовала. Её кожа больше не была болезненно бледной, хотя и здоровый румянец отсутствовал.       — Как ты себя чувствуешь? — присаживаясь с краю кровати мягко спросила врач, попутно касаясь лба девочки тыльной стороной ладони, удостоверяясь, что жара у неё больше нет.       — На самом деле неплохо. — тоскливо начала Лоли, но посмотрев на свои руки, добавила. — правда, мне кажется, что внутри меня, всё ещё есть нечто инородное.       Врач осторожно улыбнулась и, ласково обхватив её ладони, смотря в немного напуганные глаза девочки, произнесла:       — Я не ощущаю в тебе скверны. Всё зло, что было внутри тебя, покинуло твоё тело. Тебе больше не чего бояться. — заверила её Петра.       — Тогда, почему я всё ещё чувствую, что со мной что-то не так? — спросила Лоли внимательно глядя на врача.       — Это будет сложно объяснить, но если ты будешь внимательно меня слушать, я всё расскажу. — с осторожностью и, возможно, немного таинственной важностью начала врач.       Лоли, несколько смутившись, чуть отпрянула назад, будто немного испугавшись того тона, коим говорила сестра Петра. Но, несмотря на это, уверенно кивнула, давая понять, что она готова всё выслушать и понять. Врач в ответ мягко улыбнулась.       — Мне нужно быть уверенной в том, что я не обману тебя. Я могу попросить тебя, рассказать мне то, что ты считаешь важным относительно себя? — не то что бы спрашивая, скорее порося, произнесла врач.       — Но, что именно вы хотите услышать? — в замешательстве спросила девочка.       — Прости, я не могу сказать тебе. — с печалью произнесла сестра Дроздопетра, чем ещё больше заставила Лоли волноваться.       Вообще, Петре очень хотелось поведать девочке о том, что именно её интересует, но врач опасалась, что Лолита может испугаться и ничего не сказать вообще.       — Я много вещей считаю важными. — задумчиво опустив глаза начала девочка. — например то, что все считают нас с Настей близняшками, но это не правда. — ненадолго подняв взгляд, с некоторым оживлением произнесла она, а после, всё так же потупив взор, тоскливо, продолжила. — Мы даже не родные сёстры, и я немного старше… Но наверно это так, пустяки… Мня уже не первый день преследует кошмар. — нервно заламывая пальцы призналась Лоли. — Я вижу свою подругу мёртвой, и это не похоже на мои обычные виденья. Оно чёткое и ясное, будто было на яву. Но утром, когда я открываю глаза, я вижу Эми — живую и здоровую. Когда я закрываю глаза и начинаю проваливаться в сон, когда моё сознание меркнет, я вспоминаю то, чего никогда не было, или не могло быть, я нахожу ответы на немые вопросы и нахожу вопросы, которых вроде бы и быть то не должно. — тут Лоли прикрыла глаза, положив голову на колени, её голос совсем надломился. — Я знаю почему Саломея носит мужскую форму — это очевидно, ведь она мальчик. — тут Лоли открыла глаза и пристально посмотрела на врача.       В этот момент сестра Дроздопетра судорожно сглотнула. Она сама не поняла, откуда в её горле появился ком страха. Тем не менее она умело скрыла испуг, оставив на лице лишь тень замешательства, удивления, от чего Лоли смутившись перевела взгляд в стену. Вообще, молодой женщине хотелось спросить у девочки больше — про Саломею. Ей хотелось знать насколько глубоки познания Лоли, относительно настоящей личности её соседки, но врач понимала, сейчас это не совсем то, чем стоит интересоваться, потому она просто продолжила слушать.       — Но это не правда, я же знаю, что она девочка… — переведя взгляд из одного угла палаты в другой, начала Лоли. — И просто не понимаю, откуда в моей голове взялась эта мысль. А ещё я совершенно не знаю свою сестру. — как бы между делом заметила она.       Столь кардинальная смена темы не могла не заставить Петру напрячься. Врач, чуть сдвинула брови, пытаясь следовать мыслям девочки в её же темпе. Это было сложно. Сестра Дроздопетра ещё не окончила свои размышления относительно Саломеи. Вот только саму девочку подобное, кажется, не особо напрягало, она продолжила свой рассказ.       — Мы прожили с ней вместе 16 лет, мы знаем друг о друге всё, но когда я начинаю думать о Насте, все мои знания о ней куда-то исчезают, и мне кажется, что всех тех лет вместе просто не было. Но что самое страшное, глубоко внутри, на задворках разума, я точно знаю, что Эми мертва. Она умерла ещё летом, и я… Нас застрелили… А Насти, её просто никогда не было… — последнее Лоли проговорила очень тихо, явно боясь собственных слов.       После этого изречения Петре показалось, что по её спине пробежал холодок, заставляя кожу покрыться мурашками. Страх вновь начал подбираться к горлу, сжимая свои костлявые пальцы, мешая дышать. От напряжения молодая женщина буквально чувствовала как её лоб покрылся липким потом, моча корни волос и чёлку. Она совершенно не понимала, почему слова девочки вызвали у неё столь бурную реакцию, ведь они не могли быть правдой. Но сама мысль о том, что Эмилия мертва, а Анастасия никогда не существовала, повергала в дикий ужас, вызывая непонятный, щекочущий зуд в носу.       В этот момент в голове врача точно что-то щёлкнуло. До этого она будто плутала в кромешной туманной тьме, а теперь где-то в дали забрезжил яркий свет, прорывающийся точно через крошечные трещины. И сквозь него Сестра Дроздопетра ясно увидела, будто это было на яву, Эми — девочка лежала на своей кровати. Её лицо было спокойное, но имело мертвенно-бледный цвет. Её губки посинели, а в глазах больше не было жизни. Её руки были холодными как лёд. Было очевидно, что не имеет смысла прощупывать пульс или слушать дыхание, ибо девочка совершенно точно была мертва, при том достаточно давно, так как тело уже успело окоченеть.       В реальность Петру вернуло чувство, что по губам у неё что-то течёт. Молодая женщина резко подхватила передник платья, прижимая его к носу и вытирая рот. Благо Лоли этого не видела. Девочка смотрела куда-то в себя, не замечая того, что происходит вокруг и всё так же говорила обрывками, перескакивая с одного на другое ничего толком не заканчивая.       Петра, глубоко вдохнув и, на краткий миг сомкнув веки, медленно выдохнула, собираясь с мыслями, расставляя по местам всё, что ей поведала девочка. Разумеется, врача очень тревожило всё о чём рассказала Лоли, ей хотелось узнать больше обо всём. Но, Петра вполне здраво рассудила, что те странные чувства девочки, относительно её подруги и сестры, та непонятно откуда взявшаяся в её голове навязчивая мысль о Саломее, а что самое главное — кошмары — это всё лишь следствие, нужно было искать причину. Для этого сестре Дроздпетре нужно было понять, какое из этих трёх звеньев ближе всего к причине. И хорошо, что врач знала в каком направлении нужно копать — следуя предположению инквизитора Лоли — жрица Бэтты, а значит может предвидеть будущее. Напоследок, ещё раз промокнув нос чистой частью фартука, убедившись, что крови больше нет, Петра облизнула губы и обратилась к Лоли:       — Ты некогда не рассказывала мне, что тебя мучают кошмары. — обеспокоенно начала врач, решив, что правильнее всего будет начать расспросы именно с этого места.       — Но я никогда не лгала вам, говоря, что у меня болит голова. — произнесла Лоли от чего-то чуть ли не плача. — И потом, обычно я видела только незначительные, мелкие неприятности…       Тут голос девочки окончательно сломался. Её губки дрогнули, и Лоли поджала их, тем самым давя всхлип и слёзы, готовые покатится с глаз. Она опустила голову, так низко, что теперь сестра Дроздопетра не могла видеть её лица скрывшегося под растрёпанными рыжими волосами.       — Я очень плохо помню вчерашний день. Помню, что мы сидели на уроке профессора Нинеля. В классе было холодно, поэтому мы с Эми прижались друг к другу, писать было немного не удобно, но зато тепло. — последнее девочка произнесла почти спокойно и, кажется, даже улыбнулась. — А потом моё сознание перенеслось в большой зал библиотеки. — Лоли судорожно сглотнув замолчала, будто собираясь с силами, дабы сказать, что она всё же увидела, но смелости ей явно не хватало, поэтому она продолжила оттягивать момент. — Обычно я вижу только то, что может навредить мне или моим друзьям, очень редко тем кто мне просто знаком. Но этого человека, честно, я видела лишь один раз в своей жизни и то мельком… Но когда моё сознание оказалось в библиотеке, мне отчего-то показалось, что этого человека я знаю, и что он очень дорог мне.       Лолита всё ходила вокруг да около, не решаясь озвучить, что именно видела, но после этих слов девочка замолчала, давая понять, что продолжать ей явно не хочется.       — Я могу знать, что было дальше? — максимально деликатным тоном спросила врач.       Лоли, дрогнув, осторожно подняла испуганный взгляд на Петру и, медленно кивнув, верно вспомнив, что обещала ей рассказать всё, что считает важным, произнесла очень тихо:       — Там, в библиотеке, были мужчина и девушка, я видела её раньше, под новый год. — медленно, проговаривая каждое слово начала Лали. — Я не знаю с чего всё началось, я видела лишь миг их битвы. Ослепительно яркий и пугающе быстрый, — уже с некоторым восторгом произнесла она. — кажется, эту ведьму зовут Гамма? У неё очень сложное имя... — задумчиво добавила девочка. — Она победила его, почти, без особых усилий, одной единственной вспышкой, что пронзила его рог, точно удар тока, сломав у самого основания. А потом она попросила мужчину представиться, сначала спокойно, а после начала пытать, но не было похоже, чтобы это доставляло ей удовольствие, я так думаю… — запнувшись проговорила Лоли. — Но чем дольше и упорнее он молчал, тем более сильную боль она причиняла ему. Из-за сломанного рога он не мог колдовать и защищаться, хотя предпринимал попытки и последняя, завершилась подобием успеха. Зал вновь озарила яркая вспышка, она была намного более мощной, настолько, что выбила стёкла купола башни и настежь распахнула двери. Мужчина поднялся, ему явно было очень тяжело, но он был доволен тем, что смог… — тут Лоли прервала свой рассказ, ей очень не хотелось говорить слово «убить», поэтому она начала быстро искать что-то по мягче. — победить девушку. — с трудом выдавила из себя она. — Я не знаю, что он хотел сделать с ней после, может съесть, может сотворить, что похуже. Моё виденье оборвалось на том моменте, где он разорвал её платье, потому что я вернулась в реальность — в холодный класс алхимии. — тут Лоли подняла руку, потирая свой нос и добавила. — у меня пошла кровь. Я, если честно, очень смутно помню, что было дальше, кажется я отпросилась в туалет, по дороге меня настигла мысль, что как раз передо мной находятся двери библиотеки, но мне было так плохо, что я почти не помню, что было дальше.       Лоли ещё некоторое время молчала, а после положив голову на колени и обняв себя руками, провела пальцами по лопаткам.       — Кажется, потом мне привиделось, будто у меня прорезались крылья, это было очень больно. — добавила она, продолжая аккуратно водить пальчиками вдоль лопаток. — В любом случае, в себя я пришла уже в своей комнате…       — Ты знаешь, что виденья не приходят к людям просто так? — очень серьёзным тоном спросила Петра, понимая, что инквизитор, скорее всего, был прав в своих догадках.       — Это особый дар? — Лоли спросила это чисто из чувства такта, да и врач поняла, девочка скорее просто констатировала факт, который прекрасно знала ранее.       — И да и нет. — размыто ответила Патра, чем вызвала у Лоли заинтересованность, любопытство, теперь девочка внимательно смотрела на неё, а не в стену. — То, что ты видишь, зовётся эхо. И, наверно это будет очень жестоко, но всё то, что ты видела — происходило на самом деле и чувства, что ты испытываешь от этих видений — тоже настоящие. — очень мягко начала пояснять врач.       Эти слова заставили Лоли, вновь, задумчиво опустить взор. Девочка пыталась понять, почему в момент виденья, ей казалось, что она знает леди Гамму. Почему ей так хотелось если не спасти, то хотя бы защитить ведьму или и вовсе отомстить тому мужчине за боль, которую он причинил ей.       — Эхо — это очень сложное и опасное заклинание, которое крайне негативно действует на людей. — тем временем продолжала Петра. — В зависимости от его глубины и продолжительности побочный эффект различается. Но обычно это головная боль, иногда звон в ушах, но бывает и кровь из носа и тошнота, рвота, реже смерть.       При этих словах врача Лоли вновь коснулась своего носа, и медленно проглотила скопившуюся во рту слюну. Девочка привыкла к тому, что её виденья сопровождались звоном в ушах и головной болью, она не боялась этих ощущений. Другое дело кровь из носа и тошнота — это было что-то непривычное, пугающее и, вот уж точно, ещё более неприятное.       — Помимо этого эхо способно влиять и на окружающих людей. — между тем продолжала сестра Дроздопетра. — при частом использовании заклинания на один и тот же промежуток времени, приближённые люди тоже получают эхо. Оно не такое сильное, ясное и чёткое, но оно может значительно повлиять на их поступки и мировоззрение.       — Вы говорите об этом, как о чём-то осознанном, но ведь я не умею это контролировать. — смущённо произнесла Лоли.       — Потому что твоё эхо немного отличается. — продолжила пояснять врач, Лоли всё так же внимательно слушала. — Ты не обязана уметь использовать это заклинание, дабы получать эхо. Людей, с таким даром как у тебя, мой народ звал жрецами смерти или богини надежды. Бэтта — не просто одна из верховных муртских богинь, она сама суть мироздания. Её сознание едино во всех параллельных мирах, она живёт одновременно в прошлом, будущем и настоящем, но дабы не терять нить происходящего здесь и сейчас блокирует всё ненужное, лишнее, оставляя только знания о прошлом, настоящем и будущем. Раз в сто лет богиня избирает себе жреца и тогда же, блокирует воспоминания о будущем, ибо человеческое сознание слишком хрупкое дабы вместить столь большой объем информации и не сойти сума. Тем не менее узы, связывающие жреца и богиню достаточно крепки, дабы первый мог иногда видеть то, что способно причинить ему боль — это и зовётся эхом. Жрец получает отголоски воспоминаний о будущем, дабы он мог изменить его, пустив в желаемое русло. Чем сильнее жрец, тем более ясное эхо он способен видеть и не только относительно себя, но и других людей. По сути, цель существования жреца заключается в предсказании катастроф и бедствий, дабы спасать людей.       — Но тогда почему я не видела как на меня надели медальон? — уже чуть нахмурившись, спросила Лоли.       — Бэтта не может видеть некоторых демонов, мы зовём их детьми Роа — зависти. — ответила врач.       — Но зачем им желать мне смерти? Это потому, что я могу видеть будущее? — фактически отвечая на поставленный вопрос, с сомнением, уточнила Лоли.       — Скорее всего так оно и есть. Я постараюсь объяснить тебе это очень аккуратно. Ты должна меня понять, но самое главное — не бояться того, что я скажу. — особенно серьёзным тоном начала врач. — Если ты действительно жрица смерти, то существо, которое ты считаешь инородным, и чьё присутствие сейчас ощущаешь — это ты сама, но немного другая.       — Получается, это она спасла леди Гамму? Это она знает её? Ей она не безразлична? — выпалила Лоли.       — Полагаю, что да. — неуверенным тоном ответила сестра Дроздпетра, сбитая с толку таким количеством вопросов.       — И избавиться хотят именно от неё? — всё так же торопливо спросила девочка, хотя это прозвучало не совсем как вопрос, а скорее как данность.       — Да, думаю, да. — с ещё большим затруднением ответила Петра.       — И всё же, я боюсь её. — не дав врачу закончить, произнесла Лоли. — Я почти не помню, что мне снилось сегодня, но у меня было чувство, что я делила тело и сознание с кем-то очень сильным и жестоким…       — Это всё медальон. — мягко начала пояснять сестра Дроздопетра. — Ты была напугана, чувствовала себя плохо, поэтому он смог подействовать столь сильно, разделив твоё сознание. — попыталась успокоить её Петра.       — Но если она, то есть, другая я, действительно сильная и жестокая? Я не хочу быть ею… — Лоли произнесла это не сколько с потаённым страхом, сколько с чувством вины, извиняющимся тоном, будто говорить этого, да даже думать об этом не должна была.       — Возможно её чувства и поступки лишь показались тебе таковыми. — начала рассуждать врач. — Возможно, окажись ты на её месте, то поступила бы так же или хотела бы. У любого поступка есть причина объясняющая его, и жестокость, поверь, порой тоже можно оправдать. Говоришь, ты видела, как кошка пытала демона? — уточнила Петра, в ответ на что, Лоли медленно кивнула. — Согласись, разве это не жестокость? Тебе было жаль его? — спросила она.       — Да. — утвердительно ответила девочка, но тут же, будто отрекаясь от ранее сказанного, поспешила объясниться. — но ведь этого можно было избежать? Леди Гамма же просила его представиться… Если бы он сказал ей своё имя, она наверно не стала бы причинять ему боль.       — Этого мы никогда не узнаем. — прикрыв глаза, заметила Петра. — но если бы он всё же назвался, то проиграл, ибо кошка могла бы, я в этом не сомневаюсь, вновь заточить его в мире Нави, на самом дне Бездны. — предположила врач. — Думаю, у другой тебя тоже были веские причины для жестокости, просто ты их не помнишь.       — Если так, и у неё были на то основания, я не хочу их вспоминать, я не хочу становиться ею ибо, мне кажется, что я никогда ей и не была… — вновь дрогнувшим голосом призналась Лоли.       — Скажи, ты боишься её? — очень деликатным тоном уточнила сестра Дроздопетра, мягко касаясь плеча девочки, в ответ на что Лоли осторожно посмотрела на неё слезящимися глазами и нерешительно кивнула.       Петра, вздохнув, вновь отстранилась. Это был не тот ответ, хотя врач и предполагала, что прозвучит именно он.       — Мне кажется. — всё так же тихо начала Лоли, чем вновь обратила внимание Петры на себя. — Что кто-то ранее уже спрашивал меня об этом. — призналась девочка.       Проговаривая это в слух Лолита отчётливо ощутила тепло не свойственное прохладной палате лазарета. Ей будто чудился треск дров в камине, и мягкий, зеленоватый сумрак комнаты, окна которой увиты плющом. Она не могла вспомнить голоса и лица того, кто спрашивал её, но точно знала, этот человек помог ей.       Лоли закрыла глаза, больше не говоря ни слова, отчаянно пытаясь ухватиться за это смутное воспоминание, чётче увидеть тот зал, того мужчину. Но девочку и этот миг точно разделяла прочная скорлупа. Она чувствовала себя птенцом, которому не хватает сил дабы проклюнулся и всё, чем она может довольствоваться — это обрывками не ясных фраз, что слышатся из-за надколотой скорлупы; смутными образами, что видны сквозь небольшую трещину. Там, по ту сторону был мир — большой и не познанный, а она не могла в него попасть. Это вызывало чувство глубокой печали и тоски. Девочка опустила голову, укладывая её на колени. Ей не хотелось, чтобы это чувство вновь ускользнуло от неё. Ей хотелось разбить скорлупу и увидеть, что же там, за её пределами! В этот момент Лоли отчётливо ощутила влажное тепло, что растекалась по её рукам и коленям, лицу. Девочка резко открыла глаза и подняла голову, смотря как по подолу неё ночнушки расползается красное пятно, чувствуя, что с её носа по губам и подбородку течёт кровь.