***
В операционной было очень холодно, но несмотря на настежь распахнутые окна, помещение всё равно пропитал отвратительнейший запах ни то гниющих фруктов, ни то тухлого мяса. Из-за вони першило в горле, было сложно дышать и даже щипало глаза, не спасала ватно-марлевая маска и очки. Профессор Ария судорожно сглотнула, пот застилал ей глаза. В помещении висело тягостное молчание. Прошло всего полчаса с начала операции и всё это время молодая женщина не понимала, о чём она вообще думала в тот момент, когда решилась на эту авантюру. В условиях этой цивилизации, а именно отсутствия необходимых приборов и медикаментов, средств индивидуальной защиты и должной стерильности, превращали эту и без того не самую безопасную операцию в по-настоящему смертельно опасную как для хирурга и его ассистента, так и для пациента, лежащего на операционном столе, ну, в этом случае, на кушетке, покрытой пелёнкой. Видя результаты анализов пациентки, Мелисса, насколько могла, попыталась обезопасить себя и помогавшего ей в этом нелёгком деле профессора Нинеля. Защитных перчаток и маски явно было не достаточно для работы с высшей формой айвы, но это было всё что имелось, потому молодая женщина постаралась максимально понятно объяснить, что произойдёт если млечный сок растения попадёт в кровь или его корни сплетутся с плотью — ничего хорошего. Дабы извлечь паразита было необходимо вскрыть стенку грудной клетки пациентки, для этого пришлось разрезать грудину и раздвинуть ребра. Так было максимально хорошо видно, что в самом низу сердца находилась нечто вроде кисты, размерами примерно сантиметр на полтора белого цвета, эта гадость едва шевелилась. Множество тонких, полупрозрачных нитей отходили от неё оплетая сердце. Наиболее крупных из них было четыре: три из них тянулись вверх, буквально вплетаясь в верхнюю полую вену, аорту и лёгочный ствол, последняя опускалась вниз срастаясь с нижней полой веной. Профессора Нинеля подобное зрелище привело в ужас, ничего подобного ранее алхимику лицезреть не доводилось. Для профессора Арии, напротив, этот вид был привычен, в норме айва всегда выбирала для развития сердце, так проще наполнять кровь носителя млечным соком, постепенно полностью сменяя алую жидкость на него. По своему составу сок айвы очень похож на кровь, потому при замене одного на другое организм носителя испытывает лёгкое недомогание лишь в течении пары дней, после чего начиналась перестройка внутренних органов и тканей, айва постепенно заменяла их собой. Этот процесс необходим для комфортного сосуществования, с этого момента поразит превращался в симбиота и более не представлял опасности. Последнем этапом являлось слияние айвы с мозгом и, как следствие, полный контроль нервной системы. И это есть самый кропотливый и опасный процесс, если он проходит в зрелом возрасте, когда у носителя уже сформирована личность, имеются определённые понятия о добре и зле. Если по каким-то причинам мировоззрение человека сильно отличается от принципов жизни ангела, происходит отторжение, своего рода «иммунный взрыв» — сильная аллергическая реакция на чужеродный организм, он начинает восприниматься как угроза. Вследствие патологической выработки иммунных антител против здоровых, происходит повреждение и разрушение нормальных тканей, развивается воспаление. В этом случае млечный сок айвы, превращается в гниющую жижу, а организм носителя уже, неспособный к производству здоровых кровяных клеток, наполняет жилы незрелыми бластами. Остановить это возможно лишь своевременно удалив из организма основное тело айвы, если так называемое, «заражение крови» уже началось необходима химиотерапия, но на начальных стадиях может хватить переливания крови в комплексе с пересадкой костного мозга, взятых, желательно от ближайшего родственника. Вообще, об этом этапе Мелисса пока не думала, так как её пациентка немного отходила от вышеупомянутого шаблона — Лоли была рождена такой, она полукровка. У таких особей айва сплетается с нервной системой ещё в утробе матери на 9 — 10 неделе беременности, когда о самосознании будущего человека ещё даже заикаться рано. В этом случае процент отторжения айвы ничтожно мал, ибо растение воспринимается организмом не как паразит, а как неотъемлемая часть себя. Как правило, если у такого существа удалить основное тело айвы — оно просто умрёт. Именно поэтому, чтобы случилось отторжение, должно произойти, что-то по настоящему травмирующее. Прошёл уже час. От холода немели руки, а нос, кажется уже привык к вони гниющей плоти. Профессор Ария действовала всё более осторожно, теперь буквально по миллиметрам выделяя растение, что верно от боли, начало активничать, выпуская новые тонкие нити. Они были намного более слабыми, почти прозрачными, но от того не менее отчаянно цеплялись за сердце, крепко обвивая его, вплетаясь в ткань. Орган начал сокращаться чаще, от чего оперировать стало сложнее. В этот же момент голос подала Никки: — Тахикардия. — спокойно констатировала она. — Сама вижу. — с некоторым раздражением произнесла профессор Ария. — Я режу последнюю связь. — добавила она. Аккуратно, скальпелем, подрезая нити у самого основания, выпуская из них белёсый млечный сок, пахший, ещё достаточно приятно, чем-то сладким с лёгкой горчинкой на послевкусии, профессор деликатно разрезала последний крупный корень соединяющий паразита с телом хозяйки. Пульс резко, со 156 рухнул на 42 в минуту. Профессор поджала губы, отложила скальпель и очень осторожно, едва касаясь пальцами скользкого, немного колючего растения, взяла его. Тонкие нити начали оплетать её руку в перчатке. Паразит делал это ни то очень вяло, ни то испуганно, прощупывая новое пространство. Мелисса повернулась к профессору Нинелю, аккуратно стряхивая растение со своих ладоней в его. — Пульса нет. — всё тем же тоном объявила Никки. После слов ИИ молодая женщина почувствовала, как от волнения её оказывают одна волна жара за другой, она изо всех сил старалась расслабиться, дабы не показать своему ассистенту, как в этот момент дрожат её руки. Так всегда бывает, когда кто-то умирает, даже если об этом знаешь заранее. Впрочем, состояние мужчины не сильно отличалось, он нервничал ещё больше и если честно, непонятно что на самом деле пугало его: неведомая тварь, которую он сейчас держал в руках, смерть пациентки или совершенное хладнокровие хирурга и леди Айнжел. — Нужно как можно скорее поместить его в теплицу, здесь слишком холодно, для столь нежного создания. — проговорила Мелисса почти с трепетом, будто не видя проблемы в том, что сердце девочки, лежащей на кушетке, больше не бьётся. Профессор Нинель лишь кивнул, он, в отличие от Мелиссы, куда больше переживал за Лоли. Мужчина понятия не имел, что за дрянь он сейчас держал в руке. Этот маленький белый комочек, отдалённо напоминал крепко спутанные корни растения, которые, немного шевелились и вытягивались изучая пространство вокруг себя. К такому было просто невозможно испытывать симпатию. Оно не радовало глаз, не вызывало никаких эмоций, кроме, пожалуй страха. А слова Мелиссы о том, что это растение способно полностью сломать волю человека, если его млечный сок попадёт в кровь, никаких положительных чувств не добавляли. Так что алхимик просто максимально быстро, в несколько больших шагов, отошёл к парнику — то был обширный прозрачный ящик, стоящий в центре согревающей печати, от чего внутри, на его крышке образовалась влага, нижнюю же часть заполняла земля, пропитанная смесью молока, мёда и крови. Мужчина осторожно положил растение в небольшое углубление, чуть присыпав сверху грунтом, а после плотно закрыл крышку. В это же время профессор Ария взяла со столика сосуд с полупрозрачной алой жидкостью, внутри которой, на самом дне, поблёскивал небольшой драгоценный камень. Она открыла пациентке рот и влила немного. — Надо сказать, вы невероятно спокойны. — поднимаясь, начал мужчина. — Мой философский камень — лишь жалкая поделка, он не даёт никаких гарантий. — внимательно следя за Мелиссой добавил он. — Другого у нас всё равно нет. — цинично заметила она, со звякающим звоном поставив сосуд обратно на столик. — Теперь остаётся только ждать. — Я могу знать, почему её сердце остановилось? — с присущим учёному любопытством, но не без тени потаённого страха, спросил профессор Нинель. — Потому что это просто тело. — спокойно начала Мелисса, беря в руку иглу. — материальная оболочка не способная сама себя обеспечивать. Только что я вырезала не паразита, а её душу. Тело без души существовать не может. — всё с тем же безразличием заметила она, волнение уже почти отпустило её. — Тогда, если девочка изначально была мёртвой, к чему эти попытки вернуть жизнь тому, что никогда и не жило? — несколько удивлённо спросил мужчина. — Ни-ни рассказала мне её историю болезни. — зашивая ткани начала пояснять профессор Ария. — Её айва прибывала в спячке около десяти лет, может больше и всё это время тело должно было как-то существовать, а это значит только одно, мозг у неё работал и развивался как у нормального человека и, есть шанс, что ваша настойка вернёт ему работоспособность. — А что дальше? — в некотором недоумении уточнил он. — Не знаю. — пожав плечами произнесла Мелисса. — Может она вообще овощем останется… Тогда будем искать магию, — скривившись от отвращения к этому слову, едко заметила она. — которая могла бы её вылечить. В общем, что-нибудь придумаем. — уже почти с задоринкой добавила молодая женщина, чем вызвала выражение неподдельного ужаса на лице алхимика.Эхо. XII
7 июля 2023 г. в 06:12
После ухода Саломеи в квартире ничего особо не поменялось. По крайней мере в первые пару минут было тихо. Лоли всё так же сидела на полу, склонившись над унитазом, рядом с ней Эми, поглаживая подругу по спине. Настя стояла в дверях, переваривая недавно состоявшийся меж Саломеей и сестрой диалог.
— Скажи, — очень осторожно, почти что проговаривая каждую букву, начала Настя, — что ты имела в виду когда, говорила, что съела его сердце? — чуть нахмурившись, смотря в сторону, спросила она.
Девушке был не приятен не сколько этот разговор, сколько сама тема, касающаяся способностей её сестры. Эта сила, пусть и была ничтожной, в сравнении со всем тем, что Настя узнала о магии ещё дома, в Москве, и окончательно стала таковой, после начала обучения здесь, в Столице, но Лоли была первой волшебницей, которую встретила девушка. Способности сестры пугали Настю до восторженного трепета. Её восхищала сама мысль о возможности видеть будущее и иметь возможности изменить его, но приводило в ужас то, что сестра могла видеть лишь беды. От того, всякий раз, когда Лолита потирала виски или жмурила глаза, на лбу девушки выступал холодный пот, а её саму бросало в жар. В эти моменты она вспоминала «Отче наш», молитва, была пожалуй единственным, что успокаивало Настю, в особенности после произошедшего несколько лет назад.
— Это же был просто сон, да? Просто гадкий сон. — с кривой усмешкой произнесла Настя. — Тебе ведь тоже могут сниться просто сны.
Девушка продолжала смотреть куда-то в пол, чувствуя как паника душит её всё сильнее. Настя даже не могла понять, чего боится больше: за сестру, или за грядущее.
— Лоли, пожалуйста, скажи, что тебя беспокоит? — наконец подала голос Эмилия.
— Я превращаюсь в монстра. — очень тихо прошептала Лоли, чувствуя, что её голову вспышкой пронзила острая боль, Настя, дрогнув, повернулась к ней, внимательно смотря на сестру. — Помните, профессор Лазар рассказывал нам об ангелах? — потирая лоб спросила Лоли.
— Даже если он и рассказывал что-то, ты думаешь я помню? — несколько раздражённо буркнула Настя, впиваясь взглядом в каждое даже незначительное движение сестры.
В ответ на это Эми смерила её гневливым взглядом и вновь повернувшись к подруге, чуть приобняв её, заметила:
— Это же просто старая легенда, инквизиция их всех перебила. — не в тему ласково начала она. — И потом, ангелами рождаются, а ты человек. — с намёком на улыбку, пытаясь приободрить подругу, добавила Эми.
Их слова Лоли слышала очень плохо, точно сквозь толстое стекло. Она понимала лишь общий смысл: Настя опять ворчит, а Эми пытается делать вид, что всё будет хорошо. По правде говоря, сейчас Лолите было вообще плевать на них и хотелось, чтобы они просто замолчали. Её голову вновь пронзала боль, но в этот раз какая-то совершенно незнакомая, насквозь проходившая через мозг, при этом совершенно быстро стихающая, оставляющая после себя лишь смутное ощущение тревоги.
— Но она внутри меня. — смотря на свои руки в ужасе прошептала Лоли. — Мои воспоминания смешиваются с её, мои чувства смешиваются с её. Я растворюсь в ней, и она займет моё тело. — болезненным голоском произнесла она, пытаясь объяснить, что, нет, ничем хорошим это не кончится.
Ещё одна ослепительная вспышка, на миг лишила её зрения. Лоли судорожно вдохнула, на несколько секунд её голова точно онемела, ясно давая понять, что с ней действительно происходит нечто очень и очень нехорошее. На глазах девочки навернулись слёзы.
— Как она может быть внутри тебя? — взяв Лоли за руки, нежно спросила Эми, пересекаясь взглядом с подругой.
В этот же миг, Эмилия сильнее сжала ладони Лолиты, не в силах отвести взор, она забыла как дышать. Эми смотрела в лицо своей подруги, она была уверена в этом, она всегда узнает её, но глаза в которые она заглянула точно принадлежали другому человеку — холодные, жестокие с тонким зрачком, они буквально впивались в разум.
— Эми? — испуганно прошептала Лоли, точно понимая, что подруга наконец увидела то существо, чьё присутствие она ощущала в вебе всё это время.
— А кто она? — с трудом выдавила из себя Эми.
— Сестра Петра сказала, что это я, просто другая. — после этих слов, Лоли будто чуть успокоившись, облегчённо выдохнула, боль немного отступила.
Настя осторожно вошла в помещение, слыша, как собственное сердце бьётся у неё чуть ли не в горле.
— Она сказала, что страх к ней мне пытались внушить, и если я всё вспомню, то смогу её понять, но… Я вспомнила, и лучше мне не стало. — попыталась объяснить Лоли.
— Ты говорила, что она убила человека. — стараясь сохранять хладнокровие, но при этом чувствуя как кровь буквально вскипает от страха, наполняя тело жаром, спросила Настя. — Почему? Возможно ты просто не поняла её мотив? — предположила она.
— Я понимаю, зачем она это сделала, она защищала человека, которой дорог ей. — ответила Лоли.
— Тогда что не так? — чуть нахмурившись уточнила Настя.
— Ей понравилось убивать его, она получала от этого удовольствие. Я помню её мысли, точно свои, помню её движения, точно свои. — на этих словах голосок Лоли вновь задрожал. — Помню, опьяняющий восторг, от осознания собственной силы, помню триумф безнаказанности, ведь у меня было другое лицо, помню как улыбалась до безобразия мерзко, как вдыхала соблазнительный аромат его крови, как хотела съесть.
— Так ты не съела? — почти бодро прервала её Настя.
— Не знаю, но думаю, что всё же… — задумчиво-тихо попыталась объяснить Лоли.
— Нет, так не пойдёт. Это разные вещи. — вновь перебила её Настя.
— Не важно! — вскинув голову, о чём из-за очередной вспышки боли тут же пожалела, смотря в лицо сестры, воскликнула Лоли. — Мне противен сам факт этого. — уже спокойно вымученно, чувствуя лёгкий жар, произнесла она. — Я не хочу, чтобы это владело моим разумом и телом.
— Ты говоришь так будто сама о подобном не думала. — опустившись на корточки произнесла Настя. — опустим момент с поеданием сердца, это отвратно, но.
— Тут не может быть «но». — с трудом проговорила Лоли, ощущая давящий ком в горле и неприятно горький, но в то же время приторно-сладкий вкус.
Голова у неё закружилась, стало настолько жарко, что кожу покрыл пот, и она совсем перестала чувствовать пронзающий до костей холод пола. Лоли, резко подавшись вперёд и крепко зажмурив слезящиеся глаза, склонилась над унитазом, срыгнув алую водянистую смесь. Горло обожгла желчь, оно горело нестерпимой болью. Было сложно дышать, от холодного воздуха слизистые точно покрывались коркой, что быстро трескалась принося страшные муки. Девочка открыла глаза, с которых катились крупные слёзы, смотря на воду, что окрашивалась в пугающий красный цвет. От страха тело била мелкая дрожь. В ушах стоял звон. Лоли, трясущимися пальцами, коснулась нижней губы. Она была горячей и влажной. Девочка перевела взгляд с воды на пальцы, они были испачканы кровью.
Жуткую тишину, в которую погрузилось помещение, прервал скрип открывающейся двери. Настя, бледная как мел, с трудом поднявшись с места, выглянула в коридор, встречаясь взглядом с директрисой и не совсем знакомой преподавательницей. Своими глазами леди Айнжел она видела чуть ли не впервые, потому замерла, не в силах сдвинуться с места, открыть рот или оторвать взор. Она представляла её несколько иначе, нежным и хрупким созданием, как её рисуют на церковных фресках. В реале же, да, она выглядела очень молодо для своих лет, но была не то что не красива, в её лице было что-то такое, что вызывало страх и отвращение. Насте казалось, что она смотрит не на человека вовсе, а на что-то подобное, выглядящее и действующее примерно как человек, но не точно так, как настоящий.
— Прости, если напугала. — проходя, произнесла Никки. — Где твоя сестра?
Всё в директрисе казалось ей отвратительным, но особенно сильно — голос. Настя не могла понять почему, но он казался ей синтетическим и от осознания этого, проводя прямую параллель с голосовым помошником, девушку аж передёрнуло. Она всё ещё пребывала в оцепенении, ясно понимая, что уши у неё начинают гореть. Спасло Настю только то, что Лоли, поддерживаемая Эмилией, сама вышла в коридор.
— Девочки, вернитесь в ваши комнаты. — неожиданно совершенно спокойно произнесла Никки, помогая Лоли сесть на ближайшее кресло.
Это ледяное, в большей степени безразличие, нисколько не успокаивало, оно больше приводило в ярость, ибо в голосе директрисы напрочь отсутствовала всякая жизнь. Казалось, будто леди Айнжел не понимает всего ужаса происходящего, будто она не способна сопереживать и от того Насте хотелось, чтобы это чёрствое чудовище убралось прочь, ибо оно не сможет помочь её сестре.
Лоли и правда выглядела просто ужасно: совсем бледная, с почти стеклянными глазами, полными слёз, и застывшей на губах кровью. Всё это напоминало Никки события начала учебного года, ведь сейчас пред ней фактически сидела та самая рыжик — слабая, беззащитная и напуганная. ИИ чувствовала себя похоже, ведь несмотря на то, что она примерно знала как помочь, она была не способна сделать это качественно просто за счёт недоразвитости этой цивилизации. Буквально, единственное, что сейчас позволяло ей сохранять хладнокровие и не испытывать острую потребность в дыхании — профессор Ария, стоящая за спиной. Никки была уверена, она точно, совершенно точно что-нибудь придумает. Поскольку Мелисса не машина, она человек у неё в голове нет строгих рамок, выйти за которые пугающе сложно, если и вовсе не невозможно.
— Будет немного больно, нужно потерпеть. — снимая перчатку с правой руки и, опускаясь рядом с Лоли, мягко произнесла Никки.
Лоли в ответ чуть кивнула, движение это явно далось ей с трудом. Никки, приложила три пальца к вене, расположенной на локтевом сгибе руки девочки. В этот момент Лолита заметно дрогнула, почувствовав жутчайший холод, к её коже точно плотно прижали льдинку. Это было настолько ужасно, что девочка даже перестала дышать и совсем не ощутила боли от взятия крови. Всё, что чувствовала Лоли, так это то, как её рука стремительно немеет, точно превращаясь в ледышку. Эти пять секунд показались ей вечностью, но, как только Никки отпустила её руку, девочка почувствовала уже неприятно знакомое покалывание, какое обычно бывает в ногах, если долго сидеть в одной позе. Ледяной шок, замерший на её лице, сменился выражением лёгко живого раздражения, она, пусть и очень вяло, но принялась растирать руку, дабы как можно быстрее прекратить неприятное ощущение.
Настя, честно, пытавшаяся сдвинуться с места, так и не смогла покинуть пределы дверного косяка, тревога точно приклеила её ноги к полу, а взор не мог оторваться от сестры. Она не хотела уходить, продолжая впиваться взглядом в измученное болью личико Лоли и слепо ненавидеть директрису. Ей от чего-то казалось, что она может больше не увидеть сестру, опять же в большей степени из-за того безразличия со стороны леди Айнжел, казалось, она уже похоронила девочку и всё это делала просто для вида. Эми и вовсе будто пребывала, где-то в другом месте всё ещё не до конца отойдя от первородного ужаса, испытанного при взгляде в совершенно незнакомые глаза подруги. Хотя ей и казалось, что она уже видела их ранее, когда-то давно, и от этого чувства в носу у неё стало очень жарко и что-то защекотало, появилось невероятное желание чихнуть.
— Прошу вас, девочки, вернитесь в свои комнаты. — очень деликатным, почти ласковым тоном проговорила профессор Ария, мягким, почти не осязаемым прикосновением, подтолкнув Настю и Эми к открытой двери комнаты.
В это же время Эмилия прикрыла лицо руками, чуть опустив голову, и всё же чихнула, да так, что у неё закружилась голова, а в ушах зазвинело. Девочка сразу почувствовала на ладонях влажное тепло, и верно пологая, что это скорее всего сопли или слюни, решила, пока не раскрывать лица, скрываясь в комнате.
— Что с моей сестрой? — с трудом ворочая языком прошептала Настя, переводя полый ужаса взгляд с сестры на молодую женщину в помятом белом халате.
— С ней всё будет хорошо. — голос профессора звучал сейчас максимально убедительно, несмотря на то, что она сама не была уверена в своих словах.
В какой-то степени этим Мелисса в первую очередь пыталась убедить себя, что волноваться не о чем, но это было не так. Один, даже быстрый взгляд на сидящую на диване Лоли чётко говорил — всё очень, очень плохо. Она ясно понимала, что сейчас, глядя в глаза, без зазрения совести, врёт этим девочкам, но ничего не могла поделать. Правда была слишком неприятна. Профессор Ария понимала, что здесь, в условиях этой цивилизации, у неё нет никого и ничего, кроме Никки: ни оборудования, ни лекарств, а самое главное практики, молодая женщина уже очень давно не держала в руках скальпель. От того, смотреть на лица Насти и Эми, которые поверили в её ложь и пусть неохотно, но всё же вернулись в свои комнаты, было ещё больнее. Да, Мелисса производила на них совершенно иное впечатление. Её лицо, голос и движения — они были живыми и от того внушали неосознанно доверие.
— Ни-ни, — очень тихо произнесла профессор, опускаясь на колени рядом с Никки.
Никки плавно повернула левую руку ладонью вверх. Холодный сиреневый свет вспыхнул над её раскрытыми пальцами и, спустя некоторое время, приобрёл прямоугольную форму. Ещё немного и все стало белым, явив вполне чёткое изображение результатов анализа крови и самой пробы.
Профессор Ария, нахмурившись, осторожно коснулась пальцами экрана, приближая изображение с показателями, внимательно их изучая. Выполненный анализ показал критически низкий уровень эритроцитов, почти в трое ниже нормы, а вместо нормальных лейкоцитов кровь девочки была наполнена миллиона недозрелых иммунных клеток, но что было ещё хуже — структура айвы, её млечного сока, была нарушена, она буквально разлагалась наполняя вены гниющей отравой. Лицо Мелиссы приобретало всё более отчётливые очертания ужаса: брови приподнялись, веки напряглись, а губы были плотно, почти до белизны, поджаты.
— Что это за дрянь. — с некоторыми нотками паники прошептала она.
Профессор переместила картинку на изображение пробы крови: водянистая, тёмно-красная, даже почти чёрная жидкость, наполненная слипшимися эритроцитами и бластами, — это была явно не то, что должно течь в венах здоровых людей. Кажется, в этот момент Никки хотела что-то сказать, но она едва успела открыть рот, как Мелисса, судорожно сглотнув, добавила:
— Готовь операционную и теплицу.
Никки спешно поднялась с места, не став задавать лишних вопросов, быстро скрываясь в коридоре. Сейчас её главной задачей было найти всё необходимое, ну или что-то похожее, дабы увеличить шансы на положительный исход. Профессор глубоко вздохнула и очень медленно выдохнув подняла взгляд на Лоли. Девочка сидела почти не двигаясь, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза.
— Я могу знать, что произошло? — осторожно взяв её за горячую ладонь тихо произнесла Мелисса.
Лоли с большим трудом могла разобрать слова Мелиссы, и обратила внимание на профессора лишь потому, что последняя взяла её за руку. Девочка с явной неохотой приоткрыла глаза, уже почти серые, затянутые мутной плёнкой. Она совершенно ничего не видела, лишь белый свет, который, в какой-то момент стал нестерпимо ярким, и Лоли крепко зажмурилась, сбегая от него во тьму.
Лоли не знала сколько прошло времени, прежде чем её слух потревожил слабый писк, она будто слышала голоса, где-то совсем рядом. Было очень холодно. Нос резал сильный запах спирта смешанный с тонкой ноткой сладковатой гнильцы. Было сложно дышать и не понятно, то ли от боли, то ли от того, что девочка просто забывала как это делается. Глаза Лоли по-прежнему были плотно закрыты, но сквозь веки их всё равно слепил яркий свет. Девочка попробовала пошевелится, но у неё ничего не вышло, тело точно превратилось в камень. Меж тем она прекрасно чувствовала, при этом не испытывая какой-либо боли, что её кожу и плоть режут где-то под грудью. Именно в этот момент Лоли стало страшно. Из-за бешеного стука собственного сердца она больше не слышала писка и голосов.