В спальне было темно и холодно. Шама нерешительно опустилась на остывшую постель, немного проваливаясь в мягкую перину. Девушки не было достаточно долго, дабы всё успело замёрзнуть, от этого забираться под одеяло желания было ещё меньше. На самом деле, после смерти сестры Петры, Шаме совершенно не хотелось возвращаться в свою комнату одной, а уж тем более ложится спать. Это там, в кабинете врача, в компании завуча и инквизитора ей было не страшно, но не сейчас. Звенящая тишина ночи изредка прерываемая лишь воем вьюги за окном очень давила на неё. Шама долго сидела неподвижно, искоса, впиваясь взглядом в запертую дверь, тяжело дыша и слушая стук собственного сердца. Её не покидала тревога, чувство, что вот сейчас щёлкнет замок, откроется дверь и в спальню войдёт Сариэль. Ведьма ещё была не готова к встрече с демоном. Она ещё не успела восстановиться и сейчас, даже зная его имя, вряд ли смогла бы долго сопротивляться, а уж тем более победить.
Впрочем, это не могло продолжаться долго. От ледяного пола у девушки начали болеть и неметь ноги, а от усталости слипаться веки, в глазах появилось неприятное жжение. Шама не хотела спать, она боялась смыкать веки, но ещё слабое тело явно было иного мнения на этот счёт. Так, терзаемая дурными мыслями, она осторожно забралась под промерзшее одеяло, устроившись, почти неподвижно на немногим более тёплой перине. Ещё какое-то время девушка пыталась лежать с открытыми глазами, изредка закрывая их, дабы унять боль от сухости. С каждым разом моменты, на которые она смыкала ресницы тянулись всё дольше и дольше, несмотря на, по началу не очень приятные ощущения, и в какой-то момент Шама поняла, что всё же, начала проваливаться в сон.
Дверь скрипнула, совсем чуть-чуть, но этого оказалось более чем достаточно, дабы Шама, почти в бреду, прерывисто дыша, вскочила с кровати, широко распахнутыми глазами смотря на замерший тёмный силуэт. От ужаса у неё свело живот, а тело бросило в такой жаре, что волосы на голове, у самых корней сделались влажными. Она сжимала простынь, впиваясь взглядом в силуэт, не в силах пошевелится. В дверях стояла двушка с волосами стриженными под каре, одетая в длинную ночнушку.
— Я не хотела тебя пугать. — обыденно ровным тоном произнесла Никки, проходя в комнату.
Шаги её были тихими, почти неслышными. Шама, судорожно сглотнув, пытаясь выровнять дыхание, опустилась обратно в кровать, устраиваясь, в этот раз на боку, почти бессмысленно смотря перед собой. Никки села рядом.
— Как рыжик? — устало прошептала Шама.
— Всё в порядке. — спокойно заверила её Никки. — Тебе не о чем волноваться. — очень осторожно коснувшись руки Шамы, добавила она.
После Никки аккуратно легла рядом, так, как они спали до этого. Она провела пальцами вдоль тела Шамы и чуть приобняла её, нежно прижимая к себе. С появлением рядом Никки волнение и страх постепенно покинули думы Шамы. Она наконец спокойно закрыла глаза, уткнувшись лбом в её грудь. Да, Никки не могла согреть её своим теплом, ибо была хладна как лёд, не могла успокоить ровным дыханием, ибо не дышала, но Шама могла слышать, как ритмично стучит её сердце, и вдыхать её аромат. Никки пахла смесью металла и чего-то совершенно непонятного. Раньше Шама никогда не чувствовала подобного и в первый раз этот запах показался ей неприятным, но теперь он был таким родным и успокаивающим. Девушка медленно, вновь, начала проваливаясь в сон, но его нельзя было назвать полноценным. Как только цепкие объятия тревоги за себя и из рыжика отпустили её, в голову начали лезть другие вопросы, требующие ответов.
27 тхаваса. Конец осени. Воскресенье.
Вообще в библиотеку ассоциации магов Шама добралась только ближе к обеду, ибо её собственное утро, учитывая бессонную ночь, полную страхов и сомнений, началось только в полдень. К этому времени башня, выделенная во дворце под книжное собрание, была уже полна света зимнего солнца, что струился в обширное высокое помещение сквозь витражные окна, отбрасывая на белоснежный пол цветную мозаику всевозможных зелёных оттенков. Это создавало ложное ощущение тепла, но на самом деле в зале было, мягко говоря, прохладно. Температура, конечно, не минусовая, но находится там в лёгком платье, всё же было не особо приятно. Пахла библиотека морозцем и зимней свежестью, и верно, ведь на окнах застыл иней и, казалось даже на полу, местами, можно было разглядеть морозные узоры.
Книги, хранящиеся в этом месте, отличались особой ценностью, но по большей части только для сведущих в этом людей. Полки начала заполнять ещё леди Аньйирак. Первая глава собирала в библиотеку наиболее редкие и могущественные заклинания со всей, тогда ещё даже не империи, а просто «волшебного измерения», особое значение уделяя магии жизни и смерти, времени и пространства — в общем всему тому, что записала в «Вето». Леди Аньйи считала эти знания опасными, но необходимыми, дабы в непредвиденной ситуации иметь место для манёвра или хотя бы отступления.
Её дело продолжила леди Беатрис — третья глава ассоциации магов — эта ведьма большее внимание уделяла чёрной магии и оккультизму, а ещё легендам непосредственно Столицы. Именно раздел с этими книгами и начала изучать Шама. Разумеется, в то время когда правила леди Беатрис о золотой библиотеке ещё никто даже не думал, этого места просто не было, но Шаму не покидала хрупкая надежда, что возможно кто-то после мог поставить сей книгу на полку. В конце концов это могла сделать леди Селена или кто-то из смотрителей библиотеки пополняя коллекции знаний новыми экземплярами.
Поиски Шама начала сразу с буквы «з» и тут надо сказать, что описание «золотой» по отношению к месту или предмету встречалось довольно часто — тут вам и золотое яблоко из сада Сеирин, и золотой ключик отпирающий небесные ворота, упоминалось и золото семи холмов. Всё то были просто легенды, и среди них, каким-то совершенно неведомым образом затесалась «песнь о золотом цветке — правда, гордыня и алчность», — по своему описанию больше похожая на исторический трактат или биографию. По большей части внимание Шамы она зацепила лишь словом «правда», но одного взгляда брошенного на корешок ведьме хватило, дабы ощутить странную смесь чувств. Девушка не возлагала на эту книгу совершенно никаких надежд, но она от чего-то так и простилась в руки, вызывая просто нестерпимое желание открыть её. Что-то похожее Шама испытывала, когда использовала свою магию для поиска непонятно чего, неизвестно где, но в этот раз ведьма была уверена, к помощи волшебства она не перебегала, книга сама, точно была заколдована. К подобным, притягательным, предметам девушка всегда относилась с большой настороженностью, и этот раз не стал исключением. Да, она взяла с полки книгу, но открывать пока не решалась, внимательно изучая обложку. Старая и совершенно невзрачная, очень пыльная она пахла кровью. Шама принюхалась, глубже вдыхая аромат, он будоражил сознание своей яркостью. Шама, сглотнув, облизнула губы. Возможно это и не чары манили её к книге, а голод. Несколько минут она ещё думала, стоя неподвижно и поглаживая тёмную обложку, а потом аккуратно открыла. Соблазнительный запах крови ударил в нос, на несколько долгих минут лишая девушку рассудка. Шама закрыла глаза, впившись в книгу пальцами, и тяжело дыша, сглотнула.
В сознание Шаму привёл шорох открывающейся двери. Девушка скосила взгляд, ненадолго задержав его на вошедшей фигуре, а после опустила обратно в книгу. К великому удивлению Шамы внутри страницы были совсем новыми, разумеется в сравнении с другими рукописями. Бумага лишь слегка отдавала желтизной, а края её были непотрёпанными, местами даже склеенными, точно книгу ни разу не открывали. Алые чернила в ней красиво отливали золотом и казались совсем свежими, их точно совсем не тронуло время. Шама коснулась страницы пальцами, аккуратно проводя по ней. Бумага была гладкой и нежной, на ней хорошо, немного выпуклыми бугорками, чувствовались письмена. Девушка поднесла ладонь к носу, вдыхая аромат — немного металлический, чем-то похожий на ржавчину, но всё же приятный — это вне всяких сомнений была человеческая кровь.
— В прошлый раз, когда я видела тебя здесь, ты изучала магию времени и пространства. — звонко ступая по мрамору пола, подходя ближе, проговорил знакомый Шаме голос. — Я бы очень хотела знать, чем это место вновь привлекло мою кошку? — с ласковой улыбкой, произнесла Селена, мягко касаясь плеча девушки.
Шама повернула голову, пред ней стояла пожилая дама с очень уставшим, покрытым морщинками лицом. Глаза у неё были почти серыми с совсем лёгким зелёным оттенком. Тонкие, плотно поджатые губы цвет имели настолько бледный, что казались белыми. Старушка эта была среднего роста, одета в длинное простое платье цвета небесной лазури, расшитое мелким серебристым кружевом.
— Я искала то, что могло бы помочь победить демона. — спокойно ответила Шама, смотря в лицо главы ассоциации магов. — Скажите, матушка, вы следили за мной? — прищурив глаза, уже с некоторым раздражением поинтересовалась она.
Селена в ответ глухо рассмеялась, прикрывая рот рукой в перчатке из белого шелка.
— Нет, что ты. — мягко начала она. — Я возвращалась в свои покои, когда один из стражей сказал, что видел тебя, и мне сразу захотелось встретиться. — пояснила Селена. — До меня доходили слухи о том, что произошло в академии. — уже с явной тревогой произнесла она, обеспокоенно гладя девушку по плечу. — Я очень волновалась. В последние три месяца я лишилась многих верных мне людей и сильных волшебников, но потеря тебя была бы просто неоценима. Скажи, что ты ищешь, быть может я смогу помочь? — с заботой спросила Селена, внимательно смотря в лицо девушки.
— Правду, матушка. Я ищу правду. — вздохнув, весьма расплывчато ответила Шама.
В этот момент взгляд Селены упал на книгу, что ведьма держала в руках. Выведенные алыми чернилами, насмешливо блестя золотом, на странице читались до нервной дрожи знакомые слова: «Многие века назад в нашей стороне родилась легенда, о деве в чих глаза солнце песни пело и играло в волосах». Старушка почувствовала, как у неё начало дёргаться верхнее левое веко, а лоб, от нахлынувшего жара, начал покрываться испариной, пот стекал по вискам, и дабы скрыть страх, Селена нахмурила брови, прищурив глаза.
— И что же ты успела найти? — очень серьёзным, в некоторой степени даже раздражённым тоном, спросила Селена, точно совершенно не одобряя затею своей кошки.
Шама, заметя перемену в настроении матушки, напряглась не меньше. Она почувствовала неимоверное желание захлопнуть книгу и как можно быстрее покинуть библиотеку. Девушка не понимала, что из её слов могло столь сильно разозлить главу.
— Не думаю, что что-то действительно важное. — делая медленный шаг в сторону, ещё более обтекаемо ответила Шама, хотя сказать, что она слукавила было нельзя, ведьма и правда ничего ценного в этой книге не видела, по крайней мере пока.
— Совсем ничего? — с искренним удивлением, в котором отчётливо слышалось облегчение, спросила Селена, вновь подходя ближе. — А как же то, что ты держишь в руках? Разве это для тебя пустое место? — уточнила она, указывая на книгу.
— Я пока не совсем понимаю, что делать с этой информацией. — уже совершенно честно призналась Шама.
В какой-то степени, теперешнее спокойствие Селены передалось и Шаме, атмосфера вокруг изменилась и, точно, стало легче дышать. Вот только что-то, глубоко внутри, всё ещё заставляло девушку волноваться.
— Позволь я подскажу. — коснувшись руки Шамы предложила Селена, и от этого по коже девушки пробежали мурашки, ей хотелось вырваться, но переборов себя, она осталась неподвижна. — Эта история. — мягко ткнув пальцем на первые строки текста начала пожилая дама, и Шама с должным вниманием прислушалась, стараясь не замечать нарастающую внутри себя тревогу. — О ведьме правды, что заключила сделку с демоном. — опуская палец вниз по странице пояснила она. — демон даровал ей силу и прозрение, тогда девушка решила, что сможет сделать мир лучше, если все остальные люди тоже откроют глаза, узрев истину, но она ошиблась. — на этом моменте Селена сделала весьма печальный акцент, указывая на отрывок в котором говорилось, что дева шагнула в пропасть. — Люди любят сказки, им ни к чему пустая правда в которой нет любви. — заглядывая в глаза Шамы, протянула она обманчиво мягким голосом, и губы её дрогнули в жестокой усмешке. — За это они убили ведьму.
В этот момент уровень тревоги девушки достиг своего предела. Шама резко отдёрнула руку, попутно закрывая книгу, и в этот же момент ярко ощутила вспышку острой, обжигающей боли, что пронзила её позвоночник, стремительно заполняя собой всю грудную клетку. На миг пред глазами даже всё потемнело, а тело бросило в жар. Шама осознала, она едва чувствует свою материальную оболочку, ощущая себя чем-то очень маленьким, незначительным и слабым внутри клетки из плоти.
— Правда — это действительно страшное оружие, но в неумелых руках оно сулит лишь погибель. — подытожила Селена уже несколько цинично, резко вырывая клинок из спины Шамы, при этом не разрывая зрительного контакта с девушкой и придерживая её свободной рукой.
В этот момент на старческом лице Селены читалось искренне любопытство, что будто омолодило её на несколько веков. Её широко распахнутые глаза сверкали точно два ясных изумруда, на нежной пусть и болезненно-бледной коже. Женщина внимательно изучала, побелевшее лицо Шамы, надеясь получить максимум удовольствия от осознания девушкой, предательства с её стороны. Только на лице кошки застыло лишь немое удивление, медленно сменяющееся кривоватой, полной боли, но от того не менее облегчённой улыбкой на окровавленных губах. Шама никак не могла поверить в то, что это всё же произошло, что Селена сделала это сама, своими руками. В какой-то степени лавина эмоций, захлестнувшая её, притупляла адскую боль. Это была высшая степень радости — торжество и восторг, Шама отчётливо поняла их сделке пришёл конец, теперь она свободна и вольна мстить так как ей того хочется.
— И ты ничего мне не скажешь? Не спросишь зачем я это сделала? — чуть склонив голову на бок, недоумевающе прошептала Селена, уже почти держа Шаму на руках, ибо ноги девушки подкосились, и она боле не могла стоять сама.
— Я знаю всё. — очень тихо, голосом, что так и сочился ядом, прохрипела Шама, отхаркивая густую, чёрную кровь.
В этот миг побелела уже сама Селена, судорожно сглотнув, она сделала большой шаг назад, отпуская Шаму. Кошка, упав сначала на колени, всё ещё продолжала смотреть на старушку насмешливым, точно издевающимся взглядом, и лишь в конец обессилев, упала к ногам Селены. Её трясло, нет, она убивала кого-то вот так не в первые. Волосы на её руках встали дыбом, а кожа покрылась мурашками совсем по иной причине. Страх испытываемый сейчас вызвала реакция Шамы, и её последние слова, даже не сколько они, сколько голос. Он врезался в память очень давно, оставив незаживающий шрам, что терзал Селену вот уже двенадцать лет. Это был голос совершенно незнакомой ей ведьмы, что исчезла так же внезапно, как и появилась. Глава в ужасе ждала, когда леди Гамма явится вновь, дабы спросить с неё плату за её прегрешения, но время шло, а она так и не появлялась, до сего момента.
Пожилая дама, мёртвой хваткой сжимая багровый клинок, отходила назад, медленно отдаляясь от тела, под которым, бесформенной лужей, растекалась кровь. Селена сама не знала, чего ждала, ей казалось, что её кошка вот-вот дрогнет, поднимется и чуть склонив голову на бок, искривив губы в жестокой улыбке, вновь напомнит ей о грехе тысячелетней давности. Но время шло, кровь уже успела остыть и почернеть, местами и вовсе высохнуть, а Шама всё так же лежала совершенно неподвижно.
Селена сделала робкий шаг вперёд, наполняя зал стуком каблуков, что эхом отразился от стен. На несколько секунд она вновь замерла на месте, смотря на безжизненное тело, а после, приподняв подол выше, дабы не испачкать, подошла совсем близко и осторожно, носком туфли приподняла голову девушки за подбородок — глаза её были совершенно пусты.
Селена, облегчённо выдохнув, опустилась на колени, схватила Шаму за щеки, поднимая голову и очень аккуратно коснулась её приоткрытых губ своими, медленно втягивая воздух, точно желая вытянуть из тела душу, но всё что наполнило рот Селены — это отвратительнейший гнилостно-сладкий, с лёгким оттенком спирта запах, от которого теперь першило в горле. Пожилая женщина, отвернув голову, закашлялась. Не глядя на Шаму, она приложила руку к её груди, впиваясь ногтями в плоть и, казалось, совсем чуть-чуть надавила. Послышался глухой хруст костей. Селена сомкнула пальцы, вырывая из грудной клетки осколки рёбер и сердце, а поле, разжав кулак, отпустила их, позволив, бесформенной кучей, упасть обратно в тело. Поднимаясь, она в отвращении стянула с руки порванную и испачканную чёрной кровью перчатку, а после, направив ладонь на витражное окно, резко сжала пальцы. В этот миг стекло покрылось множеством мелких трещин, что стремительно разрастались и в конец, погляшался звонкий треск. Осколки витража осыпались на пол, наполняя библиотеку звоном. В зал влетел холодный ветер и снег, с улицы послышалось воронье карканье. «Вы же любите падаль, так насладитесь ею с полна», — бросая полный раздражения взгляд на птицу, что с любопытством заглядывала в помещение, прошипела Селена. Она подняла книгу и, прижав её к себе, стремительно покинула зал.
Как только пожилая дама скрылась за дверью, ворон, постукивая коготками на лапках по полу, прошёл в помещение, осматриваясь по сторонам, приближаясь к предложенному угощению. Остановившись подле руки птица некоторое время с любопытством изучала её, а после резко клюнула и отлетела в сторону. Второй ворон, оказался смелее, видя отсутствие реакции на действия собрата, он опустился на плечо девушки, прогуливаясь уже по её груди и пробуя на вкус блестящие ленточки платья. Впрочем, с тканью он забавлялся не долго, принявшись ощипывать уже края раны.
Прошло ещё немного времени, зал библиотеки наполнил шелест перьев и громкое карканье. Птицы топтались по телу, пробуя щипать клювом кожу, самые наглые, вошедшие во вкус, с головой ныряли в тело, пачкая перья липкой кровью, дабы вытащить кусок покрупнее. Они впивались когтистыми лапами в плоть, вырывая крупные куски и заглатывая их целиком. И тот шум, который устроили птицы, верно привлёк внимание стражи, что патрулировала коридоры дворца. Волшебник в белом плаще распахнул дверь, вороньё поглощённое трапезой лишь недовольно зыркнуло на него, сотней блестящих чёрных глаз, продолжая потрошить тело. Одна из птиц вытянул из грудной клетки что-то чёрное, похожее на гнилой корень растения. Высоко запрокинув голову, немного встряхивая её, она пропихивала находку в зоб.
— Пошли вон! — в ужасе прокричал мужчина вбегая в зал после секундного ступора и теперь стараясь как можно скорее разогнать птиц.
Чёрное облако с ещё более громким криком, не спеша, почти вразвалочку, покинуло помещение, опустившись на ближайшие деревья. Самые смелые, но в большей степени всё же наглые, птицы ещё пытались что-то склёвывать, резко отлетая к окну с приближением мужчины, настолько сильно им не хотелось оставлять находку.
Набившие до отказа пузо птицы разместились на покрытых инеем ветвях деревьев, на время стихая, начали приводить в порядок перья, счищая с них остатки пищи и грязь. Так вовремя сей процедуры один из воронов внезапно дёрнулся, согнув шею так, точно пытаясь изрыгнуть из себя недавно съеденное, издавая при этом, совершенно страшные, хрипящие звуки. Из его клюва показались тонкие чёрные нити, но не было похоже, что они покинули нутро птицы насильно. Совершенно неспешно, они обвивались вокруг клюва, оплетали голову и шею, постепенно сдавливая, удушая ворона. Птица старалась помочь себе лапой, цепляя лиану, что ползла из её клюва, пытаясь порвать её, но лишь сильнее стягивала на себе удушающие петли. В какой-то момент, потеряв равновесие, она свалилась в высокий сугроб у дороги. Прошло ещё несколько минут отчаянной борьбы, но растение крепло, его стебли становились толще, покрываясь тонкими, но прочными шипами, не оставляющими птице никакой надежды. Спустя полчаса, когда удушенный ворон уже лежал на спине неподвижно, его брюхо начало понемногу расти. Кожа растягивалась медленно, надуваясь точно пузырь, перья с него облазили, оставляя лишь покрытый пупырышками бледно-розовый покров.
Тушка птицы вне всяких сомнений была мала, её кожа с трудом растягивалась до нужных паразиту размеров, но куда печальнее было то, что питательных веществ содержащихся в теле ворона было недостаточно для должного развития. Холод улицы тоже не способствовал скорому созреванию, но внутри утробы всё же было тепло.
С заходом солнца температура опустилась ниже, раздутое до невероятных размеров брюхо ворона покрыла снежная шапка. В какой-то степени она помогала сохранять тепло, но мороз и натяжения сделали кожу настолько хрупкой и тонкой, что она оказалась более не способна вынести дальнейший рост паразита. Трескаясь, она лоскутами отваливалась, обнажая тело растущего внутри существа и выпуская наружу тёмно-красную, пахнущую гнилью жидкость, от тепла которой таял снег. Оно было подобно человеку, сейчас сидевшему в позе эмбриона. Вся его кожа и длинные чёрные волосы, были мокрыми, покрытыми липкой кровью.
Была глубокая ночь, ну или по крайней мере было достаточно темно, для этого времени суток. Где-то совсем недалеко слышался цокот копыт по обледенелой дороге. Этот звук раздражал, совсем немного, в сравнении с той слабостью и болью, что испытывала девушка. Она чувствовала, что холодный снег впивается в хрупкую, замёрзшую на морозе, кожу, буквально царапая её от каждого даже малейшего движения. Шама не понимала, что происходит, и где она. Порывы воющего ветра, осыпали её спину снежинками, в эти моменты Шаме казалось, что с неё сдирают кожу, настолько ужасны были эти ощущения, но она не могла встать и уйти, она почти не чувствовала рук и ног, пальцев уж тем более. Где-то на задворках сознания девушка понимала, что эти части тела у неё есть, что при большом желании и силе воли она сможет сдвинуться с места, но ей не хотелось, ибо любое шевеление приносило боль.
Совсем рядом пронесся всадник, лошадка его верно летела как ветер, ибо цокот её копыт не долго резал уши. Дорога была совсем рядом. Шама чуть сжала онемевшие пальцы, волна обжигающе острой боли окатила её, на миг, заставляя девушку сжаться в напряжённый комок. Сейчас она чувствовала каждую жилку своего тела, ощущала как натягивается и рвётся кожа, как из трещин проступает кровь, горячими струйками стекая по спине. Стало теплее.
Когда судорога отпустила, Шама протянула руку впиваясь когтями в рыхлый снег и с большим трудом, пытаясь подтянуть своё тело ближе к дороге, возможно ей помогут. Сейчас не важно кто и как, девушка думала лишь о том, чтобы это всё быстрее закончилось. Движение отняло много сил. От её частого, тяжёлого дыхания воздух наполнял влажный пар. Шама вытянула другую руку, всё так же пытаясь ухватиться за снег, дабы было легче тащить свою тушку вперёд. Потребовалось ещё несколько подобных рывков и окровавленные пальцы девушки коснулись скользкого льда, посыпанного мелкой крошкой соли, что больно жгла раны. Она очень устала, но перебарывая себя попыталась приподняться, в последней попытке выбраться из сугроба, хотя бы на обочину дороги. По ощущениям лёд казался намного холоднее, и он, в купе с мелкими кристаллами соли, точно прожигал кожу. В этот момент Шаме показалось, что её старания не имели никакого смысла, что сидеть в сугробе было приятнее и тепле, чем сейчас лежать на дороге.
Выдохнув очередной клубок пара, она положила голову на бок, слипающимися глазами смотря в даль. В темноте девушка видела хорошо, но некоторая спутанность сознания и полное отсутствие каких-либо примечательных знаков не позволяли ей определить собственное местонахождение. Это была просто дорога, каких в Столице множество, но куда и от куда она ведёт было плохо понятно. По обе стороны были лишь высокие сугробы, среди которых виднелись пушистые ветки кустов, укрытые тенью более высоких деревьев.
Откуда-то сзади послышалось неспешное цоканье, кони не бежали, а точно шли прогулочным шагом — медленно не спеша. Будто человек управляющий экипажем боялся дать ходу, опасаясь поскользнуться. На льду забегали светящиеся блики, а снег точно заискрился. Шама зажмурилась, от непривычно яркого света у неё защипало глаза. Её слух уловил глухой прыжок и скрип шагов, сопровождаемый едва различимым ворчанием, свет приближался, запахло керосиновым маслом, а вскоре нос девушки уловил запах человека. Чёрная тень нависла над ней. Шама чувствовала, что чей-то взгляд впивается в её тело, но сил у неё едва хватило дабы шевельнуть рукой. Человек опустился на колени, и его горячие, мозолистые, но невероятно хрупкие, точно детские, пальцы, коснулась запястья девушки. Она услышала тихий, ещё не сломленный, мальчишеский голос: «ты так сильно хотела, чтобы тебя задавили?», — спокойно спросил он, после так же тихо добавив: «или тебя уже задавили?». Юноша поднялся, его шаги и свет начали медленно отдаляться, вновь уступая место тьме. В этот раз она была другой, Шама больше ничего не видела, как бы ни пыталась вглядываться в неё. В какой-то момент девушка поняла, что мрак этот очень приятен, он нежно обволакивал сознание, постепенно вытесняя всяческие мысли.
Проснулась она только от того, что кожу её обдал почти горячий пар, а стоп коснулась вода, было жарко. Разомлевшему от тепла телу окончательно вернулась чувствительность, а затуманенному сознанию трезвость рассудка. Шама всё ещё не открыла глаз, но даже сквозь веки их слепил свет, а обаяние резал запах воска и дыма, тем не менее девушка находилась в умиротворении. Потревожил её только шорох открывшейся двери и аромат чужого, совершенно незнакомого человека. Он пах пылью и металлом, от него веяло холодом, что от чего-то внушал страх. Шама чуть подалась назад и, поджав тело к коленям, обнажая тонкие клыки, издала тихое, пробирающее до мурашек шипение, пристально смотря прищуренными глазами, зрачок которых принял отчётливое вертикальное положение, на вошедшего.
Белобрысый юноша, одетый в чёрное и держащий на сгибе руки махровое полотенце, побледнев, шагнул обратно в коридор. Зрелище настолько напугало молодого слугу, что на несколько мучительно долгих секунд, он замер на месте, круглыми от ужаса глазами смотря на одновременно невероятно нежное и прекрасное создание, и в то же время просто ужасающее чудовище, чёрные глаза которого впивались в душу. Он судорожно сглотнул, сердце его колотилось до неприличия громко, чёлка взмокла от выступившего на лбу пота, рубашка теперь казалась влажной и липкой от покрывшей тело испарины. Пытаясь выровнять дыхание и ругая себя за несдержанность, юноша осторожно шагнул вперёд, поклонившись.
— Моё имя Арнольд — слуга дома Ветае, рад приветствовать вас. Как я могу к вам обращаться? — закончив он выпрямился, уже почти спокойно смотря на ровно сидящую в ванне девушку.
— Прости, я не хотела тебя напугать. — поправляя упавшие на лицо пряди волос холодно отозвалась Шама.
Весь вид Арнольда вызывал в ней только жалость. Ему было не больше четырнадцати лет, он был не высокого роста, с болезненно бледной кожей и очень худой. Пылью и металлом от него, вероятнее всего, пахло от того, что он только и мог, что протирать полки, и чистить столовые приборы, на большее ему бы просто не хватило сил.
— Вам не следует извиняться, это моя ошибка, я должен был постучать. — уже окончательно успокоившись произнес он.
Шама же мысленно подметила, что это, не уберегло бы его, от созерцания столь неприятной картины. Девушка была слишком напугана, чтобы не показать оскал первой.
— Я принёс вам полотенце и одежду. — добавил Арнольд, положив вещи на комод. — Если вы справитесь сами я подожду вас за дверью.
Только после этих слов Шама окончательно поняла то положение в котором находилась. Они были в относительно небольшой комнате, освещаемой лишь десятком оплавленных свечей в висячем канделябре. Она сама, совершенно голая, сидела в мраморной ванне, до середины наполненной тёплой водой, от которой шёл пар. Арнольд, всё ещё стоявший около дверей, теперь уже смущённо отводил глаза, стараясь не смотреть на девушку, уши его были красными.
— Я была бы очень благодарна, если бы ты остался и подробнее объяснил мне, что произошло, и где я нахожусь. — спокойно попросила Шама, а после, чуть улыбнувшись, добавила. — Есть ли здесь зеркало?
— Только если совсем небольшое. — виновато ответил юноша, сунув руку в карман жилетки.
— Не важно. — с благодарностью ответила Шама.
Арнольд, достав маленькое зеркальце в серебристой оправе, подошёл к девушке, подавая ей его. Он всё ещё старался не смотреть на незнакомку, но взгляд его то и дело цеплялся за её черты: длинные, влажные у кончиков волосы, стекающие по гладкой спине, на которой ещё совсем недавно, каких-то полчаса назад были ужасные равные раны из которых сочилась густая, почти чёрная кровь. Спереди, тонкие пряди едва прикрывали её небольшую грудь. Арнольд помнил, что когда он выходил на ней и животе девушки ещё оставались царапины. Когда гостья взяла зеркальце из его рук, Арнольда вновь пробил страх. Руки её были тонким и нежными, хотя не так давно на них и живого места не было, но напугало Арнольда вовсе не это. Когти — длинные и острые — точно кошачи, юноша почувствовал как они каснулись его кожи, совсем едва, но этого было достаточно дабы он понял — боятся было нужно не клыков, которые он увидел, а именно этих когтей. Если бы чудовище решило напасть, то эти когти с невероятной лёгкостью раскроили бы его плоть. Он замер. Всё ещё не в силах отделаться от мысли, что это существо могло невероятно просто убить его, но в то же время, он впервые в живую видел обнажённое женское тело и просто не мог не думать о том, насколько оно прекрасно.
Шама тем временем заглянула в зеркало, изучая себя. Девушке нужно было знать, как сейчас она выглядит, дабы верно назвать своё имя. Кто она: Шамара Авэриян — студентка или Ору Гамма Эбуэ — вечная ведьма чудес. Она внимательно осмотрела свою макушку — единственное наиболее сухое место на голове — волосы, пусть и были несколько темнее обычного, но всё ещё оставались синими. Она осторожно каснулась нижнего века своего левого глаза, проводя пальцем вдоль ресниц, рассматривая радужку, в которой всё так же красовалась магическая печать.
— Полагаю, меня всё ещё зовут Гамма. — с довольной улыбкой произнесла Шама, отдавая зеркальце Арнольду.
Следом она, отвернувшись и взяв ковш, принялась поливать себя водой, смывая с тела остатки крови. Арнольд, выждав неловкое секундное молчание, понял что ему следует ответить на первую просьбу гостьи.
— Мы нашли вас у обочины дороги, и господин распорядился доставить вас в его особняк. Ваше тело было сильно изранено. — последнее слуга произнес несколько изумлённым, даже немного испуганным тоном, как бы подмечая, что сейчас кожа девушки совершенно ровная.
— Мои раны заживают быстро. — довольно заметила Шама, и от этих слов Арнольда слегка передёрнуло.
— Сейчас мы находимся в особняке господина — князя Аргентума Ветае. — продолжил пояснять юноша. — Скоро ужин и если вы чувствуете себя хорошо, господин был бы рад провести его в вашей компании.
— В таком случае, я просто не могу отказать своему спасителю. — с этими словами девушка поднялась из воды и протянув руку, попросила подать ей полотенце.
Арнольд резко отвернулся, чувствуя как его лицо наливается краской. Он не понимал, почему их гостья настолько, мягко говоря, не скромна, ведь девочки обычно всегда смущается. Он стараясь не смотреть, понимая, что это всё же не очень хорошо, подал ей полотенце.
Промокнув с кожи влагу и одевшись в принесённое простое платье тёмно-алого цвета, Шама проследовала за Арнольдом. Юноша был несказанно рад, теперь очутся перед ней, ибо так девушка совершенно точно не могла видеть его лица, на котором застыла неловкая улыбка. Он шёл не смотря вперёд, всё ещё потупив взгляд в пол, разглядывая свои башмаки и вспоминая те несколько минут проведённые на едине с гостьей. Ему всё ещё было очень некомфортно, несмотря на то, что её обнажённый образ пленял глаз. В какой-то степени Арнольд чувствовал себя немного мерзко, ибо не мог выкинуть из головы мысли о том, что его поведение и реакция просто недопустимы, а ещё он боялся, что кто-то из слуг увидит его пунцовые щёки. Да, коридоры замак были холодными и тёмными, а что самое главное совершенно пустыми, но зал в которой они шли, обещал быть полон народу.
Шама о произошедшем вообще не заморачивалась, здраво рассудив, что если уж её нагой нашили, то уже давно всё видели, хотя, Арнольд её и позабавил. Сейчас девушке куда больше было любопытно то место, где она оказалась. Особняк главного министра империи она представляла иначе, более богатым что-ли. На деле стены были из голого камня, на них не было даже картин, только свечи и оплавленный воск, которым всё и пропахло, но вместе с тем, Шама уловила другой аромат, которого ранее не чувствовала. Очень тонкий, почти не ощутимый, но в то же время невероятно стойкий, пропитывающий всё вокруг запах затхлости, прогорклого масла и крепкого сыра. Вместе с тем в помещениях было холодно и очень тихо. Буквально, шаги Арнольда и её собственная поступь были единственным, что слышала Шама.
Обеденный зал был не многим более приятным местом — такой же пустой и большой, с высоким потолком, под которым освещая пространство тусклым светом свечей, висели канделябры. Посреди стоял длинный стол из тёмного дерева, с права от него, посреди стены, единственное украшение комнаты — камин, в котором трещали дрова.
— Можете, присесть здесь. — выдвигая для гостьи стул, начал Арнольд. — Скоро подадут ужин.
Несколько минут Шама и стоящий подле неё Арнольд провели в тишине. Слуги, накрывавшие на стол лишь молчаливо поклонились ей в знак приветствия, при том поклон этот был таким, что удовлетворил бы более чем важного гостя. Постепенно помещение наполнилось приятными ароматами горячего мяса, свежего хлеба и сладкого вина. Когда часы, висящие над комином пробили семь от полудня, в зал вошёл он — князь Аргентум Ветае — второй по важности человек после императора и один из богатейших людей Столицы — главный министр империи. Это был мужчина на вид лет сорока с длинными седыми волосами и фиалковыми глазами. Последний раз Шама видела его в начале лета, на балу в императорском дворце. За это время он ничем не изменился, разве что сегодня, его одеяния были ещё более простыми. На нём была блузка с широкими рукавами отделаными кружевом. На ногах — панталоны длиной до колена, цвета чертопллоха, белые чулки и черные туфли. Единственное, что осталось неизменно — его вид. Он казался всё таким же болезненным и уставшим, и от того та мягкая улыбка, которую он подарил Шаме была точно очень натянутой и вымученной.
— Кого имею честь принимать у себя в гостях? — спросил он, опускаясь на место пред девушкой.
Аргентум не скрывал своего интереса к гостье, рассматривая её с должным, но очень осторожным любопытством, верно нехотя показаться бестактным.
— Ору Гамма Эбуэ — вечная ведьма чудес. — поднося руку к груди представилась она, а после с благодарственной улыбкой добавила. — приношу глубочайшие извиняемся за доставленные неудобства.
После этих слов за столом отчего-то повисло неловкое молчание. Мягкая улыбка спала с лица князя, на мгновенье он опустил взор на бокал с вином, что стоял подле его тарелки.
— Чёрная кошка. — задумчиво прошептал он, поднимая взгляд и спокойно смотря девушке в глаза.
Он знал кто пред ним, но несмотря на все лестные слова, комим эту ведьму описывал его дорогоценный друг, к леди Гамме князь относился более чем настороженно, хоть и с большой надеждой.
— Полагаю, что больше нет. — несколько подавленно отведя в сторону взор, ответила Шама.
Тон девушки вне всяких сомнений выдавал её печаль и досаду, но Аргентум заметил, что на губах ведьмы, на краткий миг, блеснула зловещая, полная торжества и предвкушения улыбка. Леди Гамма точно была бесконечно счастлива, и это не могло не озаботить мужчину
— Насколько мне известно бывших чёрных кошек не бывает. — всё тем же спокойным тоном начал рассуждать он, Шама в ответ, несколько напряглась, внимательно слушая каждое его слово. — Я не вассал Селены, более того, сейчас, я далеко не её союзник, но её враг — мне не друг. — уже совершенно серьёзно начал пояснять князь. — Если вы представляете опасность для общества, я без тени сомнения выдам вас ей и, поверьте мне, в этот раз она не станет скрывать вашу казнь под благородной смертью.
— И, как же я умерла, позвольте узнать? — склонив голову на бок, несколько севшим голосом, поинтересовалась Шама.
— Это лучше спросить у вас. — с лёгкой, добродушной усмешкой заметил он, после добавив. — Мне известно лишь то, что вы проиграли демону, он вырвал вам сердце, а вашу плоть склевало вораньё.
«Так вот какую легенду она сочинила», — подумала Шама, поджав губы и вновь опустив взгляд.
— Если вы хотите услышать правду, разве не целесообразнее напоить меня сами знаете чем? — слегка нахмурившись, заметила Шама.
— Вы, несомненно, правы, но учитывая ваше состояние, это может быть опасно. — пояснил Аргентум, невольно вспоминая празднование этого Нового года.
Да, ведьма сидящая пред ним, была князю едва знакома и в некотором смысле безразлична, более того её раны были совсем незначительными и уже зажили, но он верил своему драгоценному другу, и надеялся, что с леди Гаммой можно будет сладить, а если получится, то использовать в своих целях, поэтому подвергать возможного союзника подобной экзекуции Аргентуму не хотелось.
— Надеюсь, вы будите благоразумны. — спустя некоторое время молчания добавил он, верно окончательно решив, что не желает прибегать к сыворотке правды.
— В таком случае, я могу надеятся на ваше мне содействие? — пристально глядя на мужчину, поинтересовалась Шама.
— Исключительно в том случае если ваши намерения не имеют злого умысла. — твёрдо ответил князь, впрочем, вопрос девушки его обрадовал.
— Полагаю, это уже вам решать. — вздохнув произнесла Шама и, откинувшись на спинку стула начала свой рассказ. — На данный момент моей главной целью является победа над демоном, далее — разрушение мыльного пузыря, что он создал. Говоря о произошедшем, начну так: мне показалось, что в нашей библиотеке может быть полезная информация, поэтому я решила ещё раз прошуршать все книги, что имели хоть какое-то отношение к данной теме. Спустя некоторое время моё внимание привлекла одна, кажется, она называлась «песнь о золотом цветке». Я не успела прочесть её полностью, а уж тем более понять, хотя леди Селена милостиво согласилась мне в этом помочь. К сожалению, единственное, что я поняла из её урока — информация, содержащаяся в сей рукописи, крайне нежелательна к прочтению, ибо после, глава вонзила мне нож меж лопаток. Быть может вам известно, чем моя находка могла вызвать подобное решение? — вновь придвинувшись к столу и сложив руки в замок, с несколько лукавой улыбкой поинтересовалась она.
— Вам известно, что это за книга? — спросил Аргентум, при том таким тоном, точно ему действительно что-то да было ведомо.
— Нет, я видела её впервые. — спокойно ответила Шама.
— Арнольд. — поманив слугу рукой, начал князь. — Будь добр, принеси из моего кабинета чёрную папку с символом весов.
Юноша чуть дрогнул, но спешно подошёл к своем господину, протянув руки. Князь вложил в его ладони небольшой ключ, и Арнольд, убрав его в корман жилетки, откланялся.
— Давайте пока приступим к ужину, ни то всё покроется льдом. — всё с той же добродушной улыбкой произнес Аргентум.
Шама, всё это время неотрывно и с явным интересом наблюдающая за слугой, вновь перевела взгляд на князя, в этот раз вопрошающий. Только Аргентум не обратил на это ни малейшего внимания, взяв со стола приборы, он принялся за еду, как бы говоря, что сейчас глух и нем. Шама неохотно решила последовать его примеру. Ей не очень хотелось пробовать предложенное яство, несмотря на то, что пахло оно очень соблазнительно. Девушка никак не могла отделаться от мысли, что в еду могли подмешать сыворотку правды. Она не могла не думать об этом, в сложившихся обстоятельствах.
Несколько боязливо она положила в рот кусок мяса, хорошо прожаренное и приправленное достаточным количеством специй по вкусу оно напоминало свинину, но немного более жёсткую и с приятной горчинкой на послевкусии. С большей настороженностью девушка отнеслась к вину. Шама в целом была не большим любителем алкоголя, но отказываться и просить чего другого было бы крайне неудобно. Более того, обычно именно в напитки подмешивали всякую дрянь, только есть в сухомятку было весьма сомнительным удовольствием, так что девушка всё же пригубила бокал. Вкус напитка был мягким, хотя и с лёгким металлическим привкусом. Совсем другое дело хлеб, плотный, темно-коричневого цвета, с жесткой корочкой, вкус он имел насыщенный ржаной и немного сладковатый. Он был уже не горячим, но его аромат с нотками кориандра наполнял нос приятным теплом. Шама совершенно не любила чёрный хлеб, но как ни странно он хорошо шол с мясом, даже несколько смягчая дурман, ударивший в голову после первого глотка вина. Впрочем, уже после нескольких съеденных кусков и сделанных глотков Шама ясно поняла, на ужин подали не свинину. Шама вновь подняла вопрошающий вор на князя, и в этот раз мужчина загадочно улыбнулся в ответ, давая понять что сейчас они едят и пьют ровно то, о чём ведьма и подумала — человеческую плоть и кровь.
Спустя минут пятнадцать, когда трапеза подошла к концу и прислуга начала убирать со стола посуду, в зал вернулся Арнольд с увесистой чёрной папкой на обложке которой было серебристое теснение в виде символа весов.
— Это копии материалов дела об охоте на ведьм. — начал князь, взяв папку из рук юноши и жестом прося его, теперь, удалится. — Вам известно что-нибудь об этом? — прищурив холодные фиалковые глаза, спросил он.
— В общих чертах. — с некоторым волнением ответила Шама.
— Хорошо. Тогда, в пояснениях оно не нуждается? — уточнил Аргентум и, получив отрицательный ответ, открыл папку.
Пожелтевшие от старости листы в ней были сложены ровной стопкой, что была перетянута чёрной атласной лентой. Размер они имели разный: одни были совсем небольшими, другие сложены в несколько раз, дабы уместится, а трети помещались просто идеально. Шама с любопытством наблюдала за тем как князь несколько секунд изучал тексты. Аргентум делал это очень осторожно, дабы не повредить бумагу, а после аккуратно протянул один из них Шаме.
— Это похоже на то, что вам довелось прочесть? — спросил он.
Шама, коснувшись листа двумя пальцами, придвинула его ближе к себе изучая текст. С ходу было видно, почерк здесь и в книге, что она нашла разнятся — он был более ровным и понятным, хоть и несколько размашистым, отчего занимал больше места.
***
Многие века назад, в нашей стороне, родилась легенда, о деве в чих глаза солнце песни пело, и играло в волосах. Но лик её прекрасный, звонкий смех её — страх вселяли людям, рушили мечты. Нет в мире чуда, нет и надежд. Всё пустая вера, в мнимую мечту. Если мне не веришь, я её разрушу, правду покажу.
«Да будет воля моя!»
Золотой цветок, мрак в пещере тёмной, светом разгони, покажи нам правду, отведи от лжи.
Солнечной невесте с детства снились сны о прекрасной фее, что живёт во мгле. Та её манила в Тернии непроглядные через лес густой. В сердце юной девы теплилась мечта, через Тернии и леса фею отыскать, снять с неё оковы, свет пролить на правду, ложь развеять в прах.
Светлым ясным заревом залилась заря. Встало солнце красное над горами мрачными. Заиграли зайчики бликами зеркал. Отступила ложь, развелась и мгла.
«Чудо твоё рассыплется в прах!»
Золотой цветок свой бутон раскрыл. Светом благодатным правду озарил. Но правда больно ранит, утешает лишь мечта. Люди ненавидят Золотую фею. Правду скрыть ходят, и поддаться грёзам, утонуть во лжи раз и навсегда.
Кривды пелена застилает взор. Сладостный обман заклеймил сердца, и отныне, в тени, правдой станет он. Торжествует ложь, Золотую фею гонит она в горы. Та, поднявшись к солнцу, крылья обожгла.
«Да восславьте же имя моё!»
Золотой цветок начал осыпаться. Непроглядный мрак вновь укрыл тропу.
Многие века назад, в нашей стороне, родилась легенда, о деве в чих глаза солнце песни пело, и играло в волосах.
Стоя на обрыве, со сломанным крылом, и смеясь в лицо людям, что правду скрыть хотят, с улыбкой горделивой сделан шаг назад. Догорал закат, солнце в мгле скрывалось. Золотой цветок в темноте растаял, но в сердцах народа след свой он оставил.
«Да светится имя моё!».
Обуглится бумага, опадёт золой, но то, что алым выведено не горит в огне. История кровью писана, остриём пера вдавлена во плоть, и дабы её внутренности вытащить, однажды, люди вновь, Золотую фею призовут.
***
— Да. — подняв взор, уверенно ответила Шама.
— Что ж, тогда думаю теперь, вам следует ознакомиться с этим. — с этими словами Аргентум протянул ей ещё один лист, но поменьше.
***
Через город Белых Башен до Малиновых гор есть тропа. Ты, дитя богини любви, что правду ищет во тьме, по тропе через Тернии пройди, там будет пещера, её мрак освещает цветок.
Вырви с корнем заветный бутон, рухнет стена, там будет прах мой. Кто я? Да светится имя моё! Да будет тобою восславлено оно! Да будет воля твоя, и чудо развеяться в прах!
Следуй зову цветка он четверых изберёт:
Первою станет ведьма, но пусть не смущает тебя, что магия её изо лжи черпает себя.
Второю будет ангел, сошедший к нам с небес.
Избранницу третью любовь в игру вовлечёт.
А четвёртою станет сам Господь!
Путь через Тернии Бездны к светлой правде будет не прост, но тех кто встанет на него и с честью пройдет, цветок наградит и вручит им дары:
Первый: мудрость.
Храбрость — второй.
Чёрный дар будет третьим, а
Четвёртым станет ключ к правде мира сего.
***
— Что это? — с некими нотками ужаса в голосе спросила Шама, отчётливо понимая, что строки писания уж слишком хорошо ложатся на ту нить, что она потянула ещё в начале прошлого учебного года.
— Эпитафия леди Эдэльриты Шедоу или просто эпитафия Эдэль. — начал пояснять князь. — Оригинальный текст написан кровью и является ни чем иным как сказкой, наподобие тех, что писала Безымянка. Некоторые даже приписывают сей рукопись ей, мотивируя это тем, что сама Эдэль являлась её фигурой.
От этих слов во рту у девушки пересохло, а стук сердца, теперь отдавался где-то в горле. Она судорожно сглотнув, облизнула губы, после плотно поджав их. За одно мгновенье она поняла всё, что в силу своих знаний могла понять.
— Я слышала, что материалы дела об охоте на ведьм были утеряны? — всё ещё несколько севшим голосом спросила Шама.
— Прошло достаточно времени, дабы собрать ещё. — спокойно ответил Аргентум. — Вижу текст, несколько напугал вас. — уже с лёгким беспокойством начал он. — Полагаю, я не ошибся, и вам действительно известно нечто важное, относительно этого дела.
— Боюсь, что вы ошибаетесь. — всё ещё поджимая губы и отводя глаза, слукавила она.
Впрочем, князь Ветае её словам не поверил. Он видел, что ведьма действительно владеет важной, по крайней мере для неё самой, информацией и эпитафия сильно встревожила её. Человек, действительно ничего не сведущий, отреагировал бы на это иначе.
— Не стоит прибедняться, леди Селена никогда, просто так не убивала своих кошек. — со вздохом, мягким голосом проговорил князь, после добавив. — Что вы узнали? — всё ещё не теряя надежды заставить гостью говорить в открытую, спросил он.
— Как глава связана с этим? — полностью игнорируя последние слова мужчины и теперь уверенно смотря ему в лицо, спросила Шама.
— Это я бы и хотел услышать от вас. — всё тем же тоном ответил князь.
— Я правда, даже не могу представить, что связывает главу и песнь о золотом цветке. — с досадой в голосе, чуть нахмурив брови, отозвалась Шама.
Аргентум вновь тяжко вздохнул, и потерев лоб, повторил попытку:
— Я понимаю, мои желания весьма эгоистичны и в некоторой степени наивны — просить вас, поведать мне, совершенно незнакомому человеку — всю правду, ну или хотя бы то, что вам известно. — с горькой улыбкой, почти прошептал он. — Я понимаю, почему вы не хотите мне говорить, но и вы мня, прошу, поймите. — с тоскливой мольбой, произнес он. — Давным-давно, леди Селена была моим бесценным другом, но сейчас я просто её не узнаю.
— Со дня вашей последней встречи, минула почти тысяча лет. — прищурив глаз, несколько ядовито заметила Шама.
— Вы правы. — печально подтвердил Аргентум, добавив. — за это время очень многое могло измениться, но, позвольте хоть я буду с вами откровенен, не запах человека. — медленно кивнув то в одну сторону, то в другую, заметил он, а после уже более серьёзным тоном продолжил. — Я не волшебник, но знаний мне хватает, дабы говорить, что у каждого из нас есть свой неповторимый аромат, который, да меняется, но незначительно, и он сопровождает человека на протяжении всей его жизни. Я всё ещё помню, от Селены пахло туманом, почти зимним холодом и пьянящим жасмином. — говоря это, Аргентум прикрыл глаза, точно вспоминая времена своей молодости и образ леди Селены. — Сейчас я чувствую от неё лишь влагу болотной топи, и стойкий, пусть и очень лёгкий аромат жасминовых духов. — открыв глаза, уже с некоторой брезгливостью дополнил он.
— Хотите сказать, кто-то притворяется ею? — уже настороженно-тихо спросила Шама.
— Именно это я и хочу выяснить. — твёрдо ответил князь.
Несколько секунд Шама ещё внимательно смотрела на мужчину, потом опустила взгляд, вновь рассматривая текст эпитафии. Девушке не нравилось абсолютно всё начиная от сложившейся в Столице ситуации и заканчивая её собственным положением. Да, находится в компании князя Ветае ей было комфортно. Рядом с ним она не испытывала того первородного ужаса, как например, сидя напротив миледи, более того этот мужчина, пусть и весьма болезненного вида, внушал ощущение некоторой безопасности. И всё же, Шама понимала, где-то на подсознательном уровне, чувствуя, что он опасный союзник. Его положение в обществе, несмотря на равное с Милисой Пхонерис происхождение и титулы было выше, его власть больше. Кому-то бы это показалось плюсом, ибо иметь богатого покровителя — редкая удача, но не Шаме. Она не хотела связываться с людьми в чих руках была реальная власть, а за плечами сомнительное прошлое. Вот только князь Ветае мог знать действительно ценную информацию, и риск, на взгляд Шамы, был оправдан.
— Говорите, кошка мертва, но если она покажется вновь то, станет врагом империи? — уточнила Шама, смотря на мужчину почти исподлобья, в ответ на что Аргентум кивнул. — Но кошка жива. — колко ухмыльнувшись начала рассуждать Шама. — у кошки больше нет хозяина, отныне она сама по себе, и её не обременяют правила. — эти слова заставили князя сьёжится, они пугали мужчину. — так что, пожалуй, если вы поможете кошке, она согласится помочь вам. — с этими словами она жестоко улыбнулась и протянула ему руку.
На несколько секунд Аргентум задержал взгляд на её тонких чёрных пальцах с острыми когтями, и очень осторожно начал говорить:
— И что же я могу вам дать? — настороженно спросил мужчина, протянув руку в ответ и почти касаясь пальцами холодной ладони собеседницы.
— Что вы знаете о золотой библиотеке? — спросила Шама.
— Раньше так звали потайную комнату, спрятанную под фундаментом особняка князя Везаруса, но после его смерти большая часть её содержимого, некоторые книги хранящиеся в Белой башне и ещё что-то по мелочи, было спрятано леди Эдэльритой Шедоу в обители проклятых — академии «Свет надежды». — с этими словами он пожал ей ладонь. — с тех пор эти книги никто не видел.
— Если вы сказали мне правду и открыв эту комнату я найду то, что ищу, можете не сомневаться, мы обязательно узнаем, что произошло с Селеной Авэриян. — довольно, почти промурлыкала в ответ Шама.
