Тепло чужой руки словно ток — пробирается сквозь мышечную ткань, парализуя. Казалось, будто энергия, тепло и забота передаются Чонгуку через одно касание. Его ледяную ладонь сжимала слегка потная ладошка Тэхёна, тащившего Чонгука на выход из автобуса, но даже после того, как они вышли на остановке и прошли некоторое расстояние, их руки не спешили разъединяться — они лишь крепче сжались в страхе быть разомкнутыми.
Прогулять занятие Чонгук себе представлял как угодно, но он и не задумывался о том, что Тэхён приведёт его к себе домой. Что же это за прогулка такая «домашняя»? Как минимум, он думал о просиживании скамеек парков.
Зайдя в пятиэтажку, они поднялись на самый верхний этаж и зашли в квартиру Тэхёна.
— Подожди здесь, я захвачу кое-что, и мы пойдём дальше, — предупреждает Тэхён, быстро разувшись и поспешив в сторону кухни. Чонгук слышит звук открывающегося холодильника, а после — шаги. Перед ним появляется Тэхён с двумя банками пива в руках. — Держи, — протягивает он банки Чонгуку, а сам наклоняется, чтобы обуться.
Они выходят из квартиры, и Тэхён, хлопнув дверью, поднимается по лестнице на крышу, подзывая Чонгука к себе. Перед ними огромная дверь, которую Тэхён со всей силы дёргает на себя. Та со скрипом открывается, и в лица обоих дует прохладный ветер.
— Я обнаружил это место только недавно, хотя живу здесь довольно долго… — заговорил Тэхён, приглашая Чонгука внутрь. Тот проходит к перилам и смотрит вниз, на людей, на машины, а потом поднимает взор на багряно-алый закат. — Красиво, правда? — Тэхён подходит к Чонгуку и берёт у него из рук одну банку, попутно открывая её и делая первый глоток. — Освежает…
Чонгук молча смотрит на Тэхёна, опустошившего уже половину банки, а после — на закат. В голове бардак, на языке ни одного слова; ему даже нечего сказать по поводу того, что Тэхён начал к нему неофициально обращаться, хотя какое тут «Вы», когда между ними уже столько всего произошло.
Чонгук открывает напиток и подносит к губам, делая первый глоток. С каждой минутой он всё больше погружается в свои мысли, которые, к слову, не очень-то и расслабляют. Ему бы сейчас напиться и забыться, как делал это раньше, но он наоборот всё больше окунается в произошедшее, лишаясь покоя. Из мыслей его может вывести только Тэхён, смотревший не на закат, как Чонгук, а куда-то в сторону Чонгука.
— Почему ты не спрашиваешь меня не о чём? — прерывает тишину Чонгук, поворачивая голову в сторону Тэхёна.
— Если тебе это надо, сам расскажешь, но я догадываюсь, это из-за любви, — предполагает Тэхён, всматриваясь в глаза напротив, и, как бы глупо не звучало, догадка верна. Любовь творит не только чудеса, она может и причинять боль — неимоверную, ту, от которой человек может лишиться всего, за исключением памяти, в которой и будет процветать та самая убивающая любовь.
— Верно… — соглашается тот, прокручивая в голове моменты сегодняшней ночи, проведённой в слезах и судороге. — Её звали Соён.
Тэхён отвернулся от Чонгука, пытаясь не смущать или хотя бы не мешать ему сосредоточиться. Оба знали, что сейчас будет длинная история. История любви и боли, история всей жизни, ведь жизнь — это то, что определяет нас, а Чонгука определяла именно Соён, коснувшаяся его сердца и частички души.
— Она понравилась мне сразу, как только зашла в студию, — улыбнулся Чон. — Любой другой мог сказать, что её внешность ничем не выделялась, но для меня она была особенной: её карие глаза светились радостью, а улыбка… ох, та прекрасная улыбка… когда она улыбалась, я думал, что нет ничего прекраснее! — Чонгук засмеялся, погружаясь в воспоминания. Но, в отличие от других дней, сегодня Чонгук вспоминал Соён с тёплой улыбкой и любовью в глазах, а не со слезами на собственных. — Она была моей стажёркой, а я её наставником, и получилось так, что я влюбился. Я стал для неё другом, тем, с кем можно пообщаться и весело провести время, но вот она для меня стала всем… С каждым днём я чувствовал, что влюбляюсь сильнее, а по ночам сходил с ума, тосковал по ней. Она этого, конечно же, не знала. — Чонгук перестаёт улыбаться, всматриваясь в людей, проходивших мимо дома. — А потом я узнал о том, что ей хотят предложить дебютировать, поэтому попросил её о встречи… — Он начинает крутить банку в руках, постукивая по ней пальцем. — Я позвонил ей поздно вечером, сказал, что она должна узнать кое-что очень важное и что не смогу дотерпеть до утра, а по телефону я рассказывать ей не собирался, хотел увидеть её реакцию, — делает глоток. — Мы договорились встретиться около агентства, прямо перед входом, потому что никогда нигде не были вместе, помимо компании… Дурак, даже не пригласил её на свидание… — хмыкает он, а потом снова становится серьёзным. — Она тогда стояла на другой стороне перекрёстка, а я около входа в компанию… Знаешь, где находится сувенирный магазин? — спрашивает Чонгук, поворачивая голову в сторону Тэхёна. Тот легонько кивает, продолжая смотреть на кроваво-алое небо. — Она стояла возле него, — и снова отворачивается, опуская взгляд вниз. — Она дождалась зелёного и побежала ко мне, даже не посмотрев по сторонам. Тогда я увидел машину, несущуюся на неё на всех порах, но я просто стоял, потому что… испугался. — Чонгук вздрагивает, шумно выдыхая воздух. Прошло уже так много времени, а рассказывать об этом ему всё ещё было болезненно. Правда, рассказывал об этом Чонгук всего лишь дважды: полиции в день аварии и Пак Чимину, который узнал об этом на следующий же день. — Я кричал ей, махал руками, но меня было плохо слышно. Расстояние между нами было огромное. И тогда я понял, что она не успеет… — Чонгук закусывает нижнюю губу и прикрывает глаза, задержав дыхание, а после медленно открывает веки, и, судорожно выдохнув, тянется к баночке, жадно опустошая её. — Я побежал тогда к ней навстречу, надеясь, что успею схватить её и оттащить от дороги, но… машина была быстрей. Неслась на всей скорости, не видя перед собой никаких преград. И Соён не видела, она смотрела только на меня… на меня, — ещё тише добавляет он. — А когда всё-таки заметила свет фар, было слишком поздно… — Чонгук ставит пустую баночку на край бетонного забора, который был сделан для безопасности жителей, и суёт холодные руки в карманы чёрной ветровки. Тэхён хоть и не смотрит на Чонгука, всё равно замечает краем глаза, как тот либо нервно теребит край курточки, либо стучит пальцем по банке, и всё время его голос подрагивает: то ли от холода, то ли из-за страха раскрыть себя — Тэхён не знает. А может, этому есть и другое объяснение, например, чувства, давящие на сердце, когда Чонгук рассказывает о Соён. — Он даже не остановился, — щурится Чонгук. — Эта козлина просто сбил человека и не остановился! — сердито кричит он. — Я подбежал тогда к ней, упал на колени, пачкаясь в её крови, а она смотрела на меня с улыбкой… сумасшедшая… — Тэхён готов поклясться, что слышал, как голос Чонгука дрогнул на последнем слове, поэтому насторожился, хотя и до этого его сердце билось в быстром ритме. — Она прошептала мне: «Что же ты хотел мне сказать?» — а я сидел на коленях, даже не смея прикоснуться к ней, ведь она вся истекала кровью, но больше всего была окровавлена её голова… Она снова прошептала: «Чонгук, говори быстрее, времени мало», — а я и слова сказать не мог. Она уже тогда знала, что покинет этот мир, а я лишь смотрел на неё со слезами и не верил, что… что человек может так просто погибнуть… — Тэхён поворачивает голову к Чонгуку и видит, как глаза того всё больше наполняются влагой. — Я не успел сказать ей, что она наконец сможет дебютировать после стольких лет работы… Мы ведь были знакомы пять лет… Тэхён, пять ёбаных лет! — кричит тот, а потом снова успокаивается, будто ничего и не было. — Врачи не смогли спасти её, хоть и прибыли почти сразу после происшествия. Видимо, у водителя была хоть какая-то совесть, и он сообщил об аварии… — голос Чонгука заметно дрожит, и теперь Тэхён слышит тихие всхлипы. — Она умерла от кровоизлияния в мозг… В больницу её привезли уже мёртвой…
— Чонгук… — выдыхает Тэхён, а с выдохом из глаз вытекают две маленькие слезинки, чьи следы потом засыхают от моросящего ветра.
— Я даже не сказал ей, что люблю её. Не сказал, что она могла дебютировать, ведь в таком состоянии она… — вздох. — Она бы ушла с сожалением, а я не хотел, чтобы она сожалела об этом. — Чонгук поворачивается и видит серьёзное лицо Тэхёна, глаза которого немного припухли, брови свелись к переносице, а губы сжались в одну линию. — Я чёртов эгоист… убийца…
— Нет, ты не виноват Чонгук, ты не знал, что всё так произойдёт, — спокойно отрицал Ким, мотая головой из стороны в сторону.
— Это я, Тэхён… я лишил её жизни, а не тот водитель… я виноват, а не он… — Чонгук планировал не реветь при Тэхёне, но слёзы сами текли ручьём. Нельзя говорить о Соён без слёз. В этом он неоднократно убеждался — и сегодня тоже. Хотя всё так хорошо начиналось.
Вся история его любви была замечательной в самом начале.
Тэхён уже не может сдерживаться, поэтому, поставив пустую банку рядом с чонгуковой, тянется за объятиями. Он крепко прижимает к себе дрожащее тело и сжимает его, кажется, до боли. Чонгук тоже обнимает его — крепко-крепко.
— Ты не виноват, слышишь?.. Чонгук, ты ни в чём не виноват!.. — говорит Тэхён в надежде успокоить Чонгука.
— Тэхён… — всхлипывает Чонгук.
— Всё в порядке, Чонгук, всё хорошо, ты не один, — поглаживает по спине Тэхён. — Я с тобой, Чонгук, я рядом.
— Спасибо… — шепчет он на ухо, а у Тэхёна от этого мурашки по всему телу бегут.
***
Спустя несколько минут, проведённых на крыше пятиэтажки, парни замёрзли, поэтому решили пойти в квартиру Тэхёна. Так как Чонгук уже бывал дома у Тэхёна, то ему было легче адаптироваться. Единственное, что смущало и приносило некий дискомфорт Чонгуку — это розовый зайчик на серой футболке, которую вручил Тэхён со словами: «Дома не ходят в уличной одежде». Чонгук, привыкший носить чёрную одежду, с опаской посмотрел на нарисованного нежно-розового кролика, но после того, как увидел настоятельный взгляд Тэхёна, натянул вещицу без лишних вопросов. А позже и серые штаны напялил под невозмутимое лицо Тэхёна.
После того, как Чонгук раскрылся и показал большую часть себя и своей жизни Тэхёну, оба не знали, как поступить дальше. Чонгук и сам не ожидал от себя такого. Он никогда не плакал при Чимине, но при Тэхёне он рыдал навзрыд. Что ещё больше удивило Чона, что Тэхён тоже прослезился и что не сказал ничего после: мол, разве свойственны мужчинам слёзы? За это он в какой-то мере благодарен Киму.
Когда оба переоделись в удобную одежду, Тэхён поставил чайник и пошёл обратно в спальню. Увидев, как Чонгук смотрит в зеркало на своё новое одеяние, Тэхён улыбнулся, ведь тот так мило смотрелся в этой одежде.
— Откуда у тебя вообще этот костюм? — с неким удивлением спрашивает Чонгук, прощупывая материал тонкими пальцами.
— Мама купила, — отвечает Тэхён, наблюдая за действиями Чонгука.
— У твоей мамы необычный вкус, — шепчет себе под нос Чон, что, конечно же, слышит Тэхён.
— Она любит подобные вещи, поэтому покупает их и мне, говоря, что выгляжу мило, — объясняет он. — Теперь понимаю, почему, — говорит Тэхён, вновь улыбаясь, когда Чонгук начинает тыкать в объёмные ушки кролика.
— Насмехаешься надо мной? — Чонгук поднимает голову на Тэхёна, и его взгляд моментально перемещается на скромную улыбку, а потом возвращается к таким же улыбающимся глазам.
— Твоя чёрная одежда и рядом не стоит с этой пижамкой, — хмыкает Тэхён, кивая головой на рядом лежащие чонгуковы вещи.
— Конечно! Моя одежда в разы лучше, чем этот детсад! — возмущается Чонгук, показывая своё недовольство, но внутри ощущает теплоту от чужой улыбки и искренних глаз. Чувствует, как что-то глубоко в его теле и разуме медленно отпускает какие-то переживания, и будто весь его вес в разы становится меньше. Но он не опустошается, нет! Он наполняется приятным и неизвестным чувством, которое он давно не испытывал и не ощущал.
— Ну ты и бяка… Мило же! — мягко улыбается Тэхён и выходит из спальни, кидая напоследок: — Я на тебя тоже чай заварю.
Чонгук сам не замечает, как его губы тоже трогает улыбка, и, в последний раз посмотрев на зайчика в зеркале, направляется на кухню.
Глаза всё такие же опухшие, нос красный, но самочувствие намного лучше, чем было прежде. Чонгуку теперь не так больно, ведь Тэхён, забравший часть боли, сидит напротив с кружкой горячего чая. Тэхён как лекарство от болезни — исцеляет, но смотря на него, Чонгук всё ещё не понимает, как этот парень смог облегчить его ношу: вроде бы простой человек, ничем не отличающийся от других, но ни с Хосоком, ни с Чимином такого никогда не было. Теперь с Тэхёном можно не только чувствовать себя расслабленным и счастливым, но и защищённым, а что самое главное — Чонгук забывает о Соён, когда рядом Тэхён.
Притягивая к себе кружку горячего чая, Чонгук наклоняется и делает быстрый глоток, облизнув губы после. Он подымает голову, наблюдая за Тэхёном, жующим шоколадное печенье.
— Тэхён?..
— М? — мычит Тэхён, переводя всё внимание на Чонгука.
— Можно я останусь? — чуть ли не шепчет Чонгук, отводя взгляд от стажёра. Ему сейчас как никогда стыдно из-за того, что он сам просит об этом. Раньше он этого не делал, как и множество других подобных вещей, которые воплощаются только в присутствии Тэхёна.
Тэхён перестаёт жевать печенье и щурится. Чонгука слишком смущает гробовое молчание, поэтому он снова берёт кружку в руки, и, как только он начинает пить, Тэхён выдаёт:
— Я думал, что сам предложу, но ты облегчил мне задачу. — После сказанного Тэхён улыбнулся и пододвинул печенье к Чону, у которого кончики ушей немного покраснели.
— Спасибо, — благодарит он и спустя несколько секунд говорит слегка охрипшим голосом: — Просто не хочу оставаться один…
Я и не собирался тебя сегодня отпускать, — вертелось на языке Тэхёна, но вместо этого снова одарил Чонгука нежной улыбкой.
— Чонгук, ты не против, что я обращаюсь к тебе неформально? Просто мне немного неудобно называть тебя «сомбэ», но, если тебе не нравится, я перестану.
— Всё хорошо, Тэхён, мне нравится, — соглашается он, а внутри прокручивает тот момент, когда Тэхён, после их совместных посиделок впервые обратился к нему на «ты» (по крайней мере, тогда никто из них не был под влиянием алкоголя). Правда, вот тогда Тэхён сказал, что ему удобнее называть Чонгука «сомбэ», а сейчас твердит обратное.
***
За дверью слышатся чьи-то быстрые шаги, которые становятся громче с каждой секундой. Вскоре топот прекращается, и в дверь стучатся, намереваясь открыть без разрешения. После громкого «Войдите» дверь распахивается, и в кабинет влетает радостный Пак Донсик, держащий включённый телефон в руках.
— Директор, — довольно прохрипел мужчина, всё ещё пытавшийся отдышаться.
— Что случилось, Донсик? — удивился Шихёк, окидывая того обеспокоенным взглядом.
— Случилось то, чего мы с вами долго ждали! — засмеялся Пак, после чего, подавившись своими же слюнями, закашлял. — Произошло чудо, директор, настоящее чудо!
— Ну что за привычка у тебя? Не можешь сразу нормально сказать? — недовольствовал Бан.
— Готовьтесь, у нас скоро будет новая звезда! — взмахнул он руками вверх, безумно улыбаясь, чем пугает директора ещё больше.
— Что? Какая ещё звезда? — не понимал директор.
— Как это «какая»? Вы что, забыли, кто у нас на первом месте в списке дебютирующих? — возмущался Донсик, но, поняв, что директор не врубается, сдался: — Тэхён ответил на наше предложение о стажировке за границей!
— А-а-а, Тэхён! И что? Что он сказал? — нахмурился директор, боясь услышать отказ.
— А вы как думаете? От такого шанса никто бы не отказался, и Тэхён, конечно же, не исключение! — радостно подпрыгнул он, показывая сообщение, пришедшее около пяти минут назад: «Я согласен». — Новая звезда готовится, как и новая прибыль!
