***
Минута тянулась одна за другой. Медленно. Мучительно. Я сидел в своём кабинете и даже в «выходной» день пытался сосредоточиться на содержании письма в руках, важного письма, но буквы словно разбегались по жёлтому пергаменту, а взгляд всё чаще прыгал с бумаги за окно, на предзакатное море, яростно бившееся о скалы в скудном свете солнца, едва пробивавшегося сквозь плотные грозовые тучи. Да, вечером определённо будет сильный шторм… Устав бороться с собой, я отложил письмо в сторону, сделал глубокий вдох, встал из-за стола и подошёл к окну. В конце концов небольшой отдых был нужен даже мне, и я мог позволить его себе в субботу вечером. Море штормило. Даже сквозь закрытые окна доносился грохот волн, а если закрыть глаза и замереть на месте, то он усиливался, и казалось, что я стоял не в своём кабинете, а на краю обрыва, на котором находился мой дом. Это мне нравилось больше всего, я не зря выбрал именно этот особняк, и подкупила меня в первую очередь именно близость моря. Кейт оно тоже нравилось, я знал это. Она часто сидела на берегу и задумчиво смотрела на волны во время нашего отпуска, что в феврале, что летом. И мне казалось, что именно в этом доме мы будем… счастливы. Ведь здесь было всё, что нам нравилось: простор, свежий воздух, минимум людей и бескрайнее море, уходившее далеко за горизонт. Мне казалось, что я даю ей всё, о чём она мечтала… где же я ошибся? Открыв глаза, я сделал ещё один шаг и опёрся ладонями о подоконник. Красные лучи ближе к линии горизонта пробивались сквозь тучи, будто кто-то пролил кровь на серые грязные камни. Сколько бы я ни смотрел на морские закаты, но ни один ещё не повторился. Каждый день был уникален, каждый закат был подобен произведению искусства… жаль только, что я стал обращать внимание на такой подарок природы только в последнее время. До этого я был слишком занят… Солнце медленно опускалось, грозя утонуть в кипящей воде, а вокруг меня сгущалась темнота. Ещё совсем немного, и надо будет зажечь свет, чтобы прочитать то самое злосчастное письмо. Но я не хотел. Я не хотел ни читать письма, ни анализировать следующие шаги своих врагов. Я хотел стоять на краю обрыва и смотреть на солнце, на умирающее, кровоточащее солнце, спускавшееся в преисподнюю, в ад. Я хотел стоять и смотреть, как всё вокруг пожирала тьма, неся с собой грозу и шторм… неся смерть тем, кто был сейчас в море. Можно будет по пальцам пересчитать восходы, которые я видел, но вот закаты… закатов я видел достаточно. Когда же будет мой? Помотав головой, я прогнал от себя тревожные мысли, а последние капли крови исчезли с облаков, и спустилась холодная ноябрьская тьма. Но не успел я взмахнуть рукой, чтобы зажечь свечи, как в кабинет уверенно постучались. — Войдите! — крикнул я, мигом собравшись с мыслями, и входная дверь чуть слышно скрипнула. Я же тем временем поудобнее уселся за рабочий стол и только после поднял взгляд на внезапного посетителя, но незваным его точно было трудно назвать. — Я рад, что ты приехал. — Я тоже, милорд, — чуть склонив голову, с хрипотцой ответил Долохов, и я махнул рукой на диван, предлагая сесть. Мой товарищ по прошлым приключениям уверенно сделал три шага и плюхнулся на диван, а после вальяжно расселся, раскинул руки, облокотившись о мягкую спинку, и внимательно на меня посмотрел. Я прекрасно знал эту привычку Долохова, молча испытывающе смотреть на своего собеседника, заставляя тем самым нервничать оппонента, но меня он заставить нервничать никак не мог. И Долохов прекрасно об этом знал. — Вам интересно, что мы обнаружили в сгоревшем поместье? — скривив губы в усмешке от своего «поражения», протянул наконец он, а после выудил из кармана чуть потрёпанного пиджака сигаретную пачку. — А вы обнаружили там что-то интересное? — наклонив голову набок, тихо уточнил я, отлично зная и о другой уловке человека напротив — пока его не спросят напрямую, он никогда не расскажет вам ни о чём. Наверное, сказывалось его тюремное прошлое: по молодости Долохов часто оказывался за решёткой за сомнительные махинации, и это его научило держать язык за зубами. А ещё он прекрасно знал, что порой даже самая незначительная информация может стоить очень дорого, да и еврейских корней он никогда не отрицал. И это всё делало его очень опасным человеком. Но со мной такие игры были бесполезны. — Можно и так сказать, — уже деловым тоном проговорил Долохов, выудив чуть помятую сигарету, и волшебной палочкой поджёг её. Я же щёлкнул пальцами, и в этот же миг на столике рядом появилась пепельница, а Долохов, затянувшись, сказал: — Дом сожгли до фундамента Адским пламенем. В нём было что-то ценное? Ни за что не поверю, что такой пожар произошёл… случайно. — Ты не поверишь, мой друг, но этот дом сожгли Адским пламенем двадцать пять лет назад. Ты видел фотографию? — Да, видел, — прохрипел он, выпустив вверх облако дыма. — А ещё говорят, что молния не ударяет дважды в одно дерево… ещё как ударяет! Но последний пожар точно был с Адским пламенем, я его следы сразу узнаю, сам баловался пару раз. Может, предыдущий поджигатель захотел доделать дело? — Предыдущий поджигатель давно мёртв, — флегматично ответил я. — Им был Карактак Бёрк, и он погиб во время первого пожара. — Точно? — с усмешкой спросил Долохов, но мой ответный взгляд должен был сообщить, что сомнения в моих словах — это не самая лучшая стратегия. — Хм… ладно, я не спорю. Но кому было нужно поджигать руины? Хотя судя по размерам котлована, там под фундаментом были подвалы, не меньше самого дома, может, там кто-то прятался? Кто-то опасный? А кто-то другой, не менее опасный, сжёг его? У всех есть враги. — Думаешь, тот, кто устроил пожар, был опасен? — задумчиво протянул я, поскольку меня всё ещё не покидала мысль, что во всём этом была замешана Кейт. Но назвать её опасной… язык не поворачивался. Гамп? — Думаю, да, — без тени иронии сказал он. — Адское пламя нетрудно вызвать, а вот погасить… на это нужно очень много магических сил. Или пожар потушили ваши, из министерства? Вместо ответа я молча помотал головой, так как если бы в ликвидации пожара участвовали мои люди, то я моментально бы об этом узнал, а не на следующий день, да и то случайно. Долохов снова затянулся, а после смахнул пепел в пепельницу и выдохнул: — Значит, пожар потушил опасный человек. Это ваш враг? В этот раз я ещё медленнее повернул голову сначала вправо, затем влево, потому что Кейт точно не была моим врагом, но… это мог сделать кто-то другой. Или всё-таки она? Но зачем? Из-за мумии Бёрка, достававшего её в кошмарах? В последние дни Тесса его больше не видела, а я сам спрашивал её об этом перед сном… неужели помогло именно Адское пламя? На несколько минут я ушёл в глубокие раздумья, а Долохов молча курил, не смея тревожить меня. А может, ему было просто нечего больше сказать мне. Но всё же его информация пригодилась, а ещё я не сомневался, что знал он намного больше. — Как думаешь, сколько продолжался этот пожар? Котлован после него остался довольно большим, ты не находишь? — Минут двадцать, — навскидку ответил Долохов, кинув окурок к пеплу. — Может, двадцать пять, не больше. Пламя сжирает всё на своём пути, и ему без разницы, что это — камень, железо или люди. Неудивительно, что первый поджигатель сгорел, такое часто случается. Полчаса без контроля — и это Адово пламя сожрёт целый город… Никто никогда не будет так рисковать, в Союзе точно. Я сам погорел на этом в последний раз. Не успел я и палочкой взмахнуть, чтобы начать унимать пламя, когда оно сожрало Витьку Одноглазого, как меня оглушили партийцы. А оно ещё даже не успело разгореться, пять минут прошло. А ваши не задержали поджигателей? «Они даже не знали о пожаре… А может, они и засекли, да не сообщили? Хотя вряд ли весь отдел катастроф состоит в заговоре против меня, там же Розье заправляет… но кто-то один мог точно. Да, в Союзе люди порасторопнее будут, двадцать минут — этого даже слишком, чтобы успеть среагировать». Опять пауза подзатянулась, а я всё думал, с какого бы конца подойти, чтобы решить эту непростую задачку. — Не задержали, — наконец тихо проговорил я, смотря невидящим взглядом перед собой. — Но сделать это нужно. Я сам займусь этим, — добавил я, сфокусировав взгляд на Долохове, ведь он мог подумать, что это его очередное задание. — Эйвери ввёл тебя в курс дела? Он кивнул, но на его лице промелькнула неприязнь, и я вопросительно изогнул бровь. — Трусливый франт, — сплюнул Долохов в пепельницу. — Боится замарать ручки, даже землю не потрогал на пепелище, а она всё ещё была тёплой, хотя трое суток прошло, не меньше. Да и на меня смотрел, как на вшивую дворнягу… Я ещё больше изогнул бровь, едва сдерживая усмешку. — После долгой дороги твой вид был так себе, мой друг. А Эдвард… потомственный аристократ, он привык пить вино в библиотеке своего особняка, а не обмазываться сажей. — Вы знаете, на что я гожусь, — чуть ли не прорычал он, наклонившись вперёд, а чёрные глаза заполыхали злобой. — И мой вид здесь ни при чём. Я легко сольюсь с толпой на улице и смогу узнать много что интересного с низов, а этот… аристократишка! — Долохов снова смачно сплюнул. — Он от одного удара в рожу упадёт ничком и уползёт подальше зализывать раны. — Мы привыкли по-другому разрешать конфликты, мой друг, — невозмутимо заметил я, хотя и Долохов был прав: нынешний глава отдела мракоборцев был трусоват, и это у него было ещё со школы. — А Эдвард довольно умён, наблюдателен и отлично организует людей. Для его должности этого достаточно. Но я рад, что теперь в наших кругах появился один храбрый человек, готовый замарать руки, если что… — Долохов на таких словах расслабился и откинулся на спинку дивана, а я добавил: — Эйвери сообщил тебе о следующем задании? — Найти грязнокровок в Хогвартсе? — наплевательски переспросил он, всмотревшись в старинную люстру на потолке. — Найти грязнокровок в Хогвартсе и доставить их в Отдел Тайн… живыми, — последнее слово я выделил особо, и Долохов тут же перевёл взгляд на меня, — и невредимыми. Дети могут быть запуганы, но они должны быть целы. Но пока можешь не торопиться с этим, вряд ли в понедельник будут готовы все нужные бумаги, а в этом деле нужна аккуратность. Можешь пока понаблюдать за… коллегами, с толпой из низов ты, может, и отлично сольёшься, но вот в высших кругах будешь белой вороной. — Белой вороной, с которой опасно шутить, — с угрозой прохрипел он, но я лишь непроницаемо смотрел в ответ, а после безэмоционально сказал: — Может быть. Но им среди своих бояться нечего, и их больше. Да и я не хочу, чтобы среди моих… приближенных людей были конфликты. Так что попытайся вжиться в роль и поладить с ними, тебе это очень пригодится. — Да, милорд, — покорно выдохнул Долохов, понимая, что это была не просьба, а вежливый приказ. — Деньги тебе предоставят, жильё тоже… Я никогда не жаловался на память, а уж людей, не раз выручавших меня, благодарю особенно. — Поэтому я и здесь, — взмахнув руками, заметил он, а я даже и не пытался сдержать усмешку. Да в нём точно половина еврейской крови, не меньше, такая хватка в любую выгоду для себя. Но не успел я потянуться за чёртовым письмом, которое никак не мог дочитать, а Долохов — подняться на ноги, как в кабинет постучали, на этот раз тихо и робко. — Папа? — тихо протянула Тесса, заглянув в щёлку, а глаза моего гостя так и распахнулись от удивления. — Что-то случилось, Тесса? — чуть громче обычного спросил я, и она полностью открыла дверь и застыла на пороге, испуганно глядя на взлохмаченного Долохова. — Я нашла кое-что на чердаке и хочу показать тебе, там… там много интересного… в старом сундуке. Когда… когда ты закончишь работать? — Я уже закончил, — выдохнул я, снова отодвинув от себя пергамент, сильно сомневаясь, что сегодня ещё раз возьму его в руки. В конце концов это может немного подождать, хотя бы до завтра. — Подожди меня в игровой, я провожу своего друга и сразу приду к тебе… хорошо? Тесса вместо ответа широко улыбнулась мне, а после взяла Элизу за руку и потянула её прочь, а я встал из-за стола и выразительно посмотрел на Долохова, который будто потерял дар речи. — Что тебя так смутило, товарищ Долохов? — насмешливо поинтересовался я, потому как он даже и не собирался вставать. — Вы же… вы же… ни разу ни на одну девушку не посмотрели, ни в Союзе, ни в Азии… а нам такие красотки по пути попадались, горячие, темпераментные… — Так может, потому и не посмотрел, что меня здесь ждала своя… темпераментная и горячая красавица? — усмехнулся я, а Долохов помотал головой, словно сбрасывая наваждение, и поднялся на ноги. — Семь лет ждала? — Десять, — невозмутимо поправил я, а тот так и присвистнул. — Но у меня самого вид был не лучше твоего, когда я вернулся в Лондон и увидел на пороге… семилетнюю дочь. В сюрпризах моей супруге нет равных, это точно. Долохов моментально посмотрел на мою правую руку, но я поднял левую, чтобы было видно обручальное кольцо, с которым я так и не расставался со дня свадьбы. — Его не было, когда мы были в Союзе, — заметил он, выйдя из моего кабинета, а я вздохнул и направился следом. — Мы недавно обвенчались, — тихо пояснил я, поравнявшись с ним. — Десять лет ждала без кольца на пальце и одна с ребёнком… Да, наверное, супруга очень вас любит… — уважительно протянул Долохов, а я не хотел говорить, что выбора особенно у Кейт и не было. Да в последнее время я и вовсе начал сомневаться, ждала ли меня она все эти годы, или наоборот надеялась, что я больше не появлюсь в её жизни… — Такой жене точно изменять грех… мне бы такую. Дочурка у вас принцесса, её мать, наверное, тоже красавица… Может, и мне повезёт в Лондоне в поисках верной супруги? Мы с вами вроде как ровесники, а у вас дочь скоро в школу пойдёт… Не хотелось бы уступать. — У Эйвери уже двое, так что тебе стоит поторопиться. Да и зря ты тогда приехал сюда, мой друг, Кейт русская и оказалась здесь случайно, — насмешливо проговорил я, выйдя на главную лестницу в холле, а Долохов ещё более удивлённо посмотрел на меня. — Тогда я ещё больше хочу познакомиться с вашей леди, милорд. Не сочтите за грубость… Я так и замер посредине лестницы, находясь буквально на распутье, а Долохов, машинально пройдя ещё три ступени, остановился и недоуменно посмотрел на меня снизу вверх. «Говорить? Или не стоит?» — соображал я, потому что побег супруги мог пошатнуть мой авторитет или хотя бы ущемить мужское достоинство. Хотя многие, с кем теперь должен будет тесно общаться Долохов, были в курсе дела, так что рано или поздно правда всплывёт всё равно. Но подать её можно было по-разному, подробностей не знал никто. — Кейт похитили, — тихо ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно ровнее. — Почти месяц назад, когда она лежала в больнице, а я был далеко. Подло выкрали, оглушив предыдущего главу мракоборцев, который охранял её. Я знаю, кто это сделал, но понятия не имею, где её прячут… — Это как-то связано с пожаром? — мигом посерьёзнел он, почуяв, наверное, мою злость. — Возможно, — ещё тише протянул я. — Может быть, это её сожгли в руинах? Но молча такое вряд ли бы стали делать… Вы получали какие-то требования? Я медленно мотнул головой, потому что Гамп вряд ли рискнёт что-то требовать от меня… разве что развод для Кейт, но этого я точно не дам, а он трясётся над её жизнью больше, чем даже я, если такое вообще возможно. — Её похитили не ради шантажа, — едва слышно проговорил я, а Долохов так и напрягся, чтобы расслышать мои слова. — И никаких требований не будет… Не переживай, мой друг, я сам найду свою жену и накажу виновного. А твоя задача — это грязнокровки в Хогвартсе, их надо найти всех до единого. — Я вас понял, милорд, — задумчиво сказал он и уже собрался спуститься дальше, но вдруг замер и снова повернулся ко мне. — А что вы сделаете с похитителем? — Я сдеру с него шкуру, — выдохнул я, смотря в глаза человека напротив. — Я буду сдирать с него кожу, медленно, сантиметр за сантиметром, и он будет жив… до самого конца. Ты помнишь Нгуен? Долохов ничего не ответил, но его лицо чуть помрачнело, а губы дёрнулись в оскале. Конечно, он помнил, как и то, что предателей я не прощал. А украсть супругу у меня из-под носа — за это полагалась высшая кара из всех возможных, и это была далеко не смерть, а кое-что намного… намного хуже. Будто очнувшись от воспоминаний, Долохов вежливо поклонился, а после быстрым шагом спустился по оставшимся ступеням и шагнул за порог, в грозу, только-только начавшую греметь снаружи. А я постоял ещё немного посреди лестницы, слушая раскаты грома, а затем принялся подниматься, припомнив, что Тесса хотела что-то мне показать. Времени, которое я затратил на дорогу до комнат Тессы, хватило, чтобы очистить разум от злости, и в сухом остатке теперь была снова усталость, словно шторм обрушившаяся на меня. Но провести время с дочерью было равносильно хорошему отдыху, и поэтому я уверенно вошёл в игровую и взглядом дал понять Элизе, чтобы она оставила нас одних. — Что ты хотела показать мне? — спросил я, когда за нами чуть слышно хлопнула дверь. — Это там, наверху, на чердаке! — воскликнула Тесса, кинув две фарфоровые куклы в кукольный домик, а после вскочила на ноги и, подбежав ко мне, схватила меня за руку. — Пойдём, я покажу тебе! — Ты опять сбежала от Элизы? — чуть строго сказал я, всё же шагнув вслед за ней. — Я же говорил тебе, что в некоторых комнатах может быть небезопасно… — Я не сбегала от Элизы, меня туда привела девочка… её звали Эмилия, — она потянула меня в сторону лестниц, но я замер на месте и остановил тем самым Тессу. — Какая девочка? — Мёртвая, — повернувшись ко мне, с недетской серьёзностью ответила она. — Она жила здесь давным-давно и… и теперь она привидение. — Она сама сказала тебе своё имя? — недоверчиво спросил я, припомнив, как тревожилась Кейт, что призраки с ней не говорят. Да и со мной ещё ни разу никто не заговорил здесь, хотя серебристые тени я замечал с завидной частотой в последнее время. — Нет, — опустив взгляд в пол, прошептала Тесса. — Она мне до сих пор ни слова не сказала. Но её имя было на игрушках… пойдём, я тебе покажу. Она снова потянула меня в сторону лестниц, и я наконец сдвинулся с места, давая возможность повести себя. — Эмилия хорошая, правда, просто ей здесь… одиноко. Хотя мы и шли, но я всё равно заметил, как помрачнело лицо Тессы, и когда она подняла на меня взгляд, я внимательно посмотрел на неё. — Тебе тоже одиноко? — Да, — сглотнув, Тесса слегка кивнула. — Раньше я проводила много времени с дедушкой, а в его кафе было много людей… А ещё мы часто ходили к тёте Кэс, и я играла с Декстером, он мой лучший друг… Элиза и мадам Пруэтт тоже очень хорошие, но я скучаю по дедушке, Диме и Декстеру… когда мы пойдём к ним? Когда вернётся мама? В это время мы как раз ступили на лестницу, ведущую на верхние этажи и чердак, и у меня было немного времени, чтобы подобрать наиболее подходящие слова. Хотя какие вообще слова могут быть подходящими в такой ситуации? — Твой дедушка Морган пропал, Тесса, — решив не врать, тихо сказал я. — Как и семья тёти Кэс. Их уже давно не видели. Тесса даже остановилась посреди лестницы и выпучила на меня глаза, а я судорожно думал, как бы смягчить удар. — Их тоже украли? — тише прежнего спросила она. — Я… я не знаю, — тяжело выдохнув, ответил я. — Но их уже давно не видели. Пропало ещё несколько семей… Там, снаружи… сейчас очень непростая ситуация… и пропадает очень много людей. Но я не думаю, что с ними случилось что-то плохое, может быть… они просто испугались и спрятались… Тебе не о чём переживать. — Дедушка говорил мне об этом, — сделав глубокий вдох, проговорила Тесса и принялась шагать по ступенькам. — Он говорил ещё летом, что пропадают люди… и что так было и в прошлый раз, когда пришёл плохой дядя, Грин-де-Вальд. Дедушка говорил, что в этот раз тоже придёт кто-то плохой… Ты сможешь его победить, папа? Ты же дружишь с министром магии!.. Ты же не дашь плохому дяде обижать дедушку и тётю Кэс? — Конечно, Тесса, — выдохнул я, а в груди больно кольнуло. — Я не дам никого в обиду, найду твою маму и остальных и… буду защищать вас. Она тепло улыбнулась мне, словно герою, прекрасному рыцарю из своих сказок, а у меня язык не поворачивался сказать, что тот плохой дядя, который уже пришёл и из-за которого пропадают люди, — это я сам. И я даже не представлял, как мне объяснить всё происходящее дочери так, чтобы она не возненавидела меня после этого… чтобы она не разочаровалась во мне. Это причинит ей боль. И мне тоже. Но о себе я беспокоился меньше, чем о Тессе, настолько, что даже не мог придумать, когда бы мне начать разговаривать с ней по поводу моих взглядов на жизнь… ведь они так расходились со взглядами Кейт, которые та привила нашей дочери. И будет очень трудно переделать их. — Эмилия привела меня сюда, когда Элиза отлучилась из моей комнаты, — оживилась Тесса, приведя меня на пыльный чердак, на котором грозу было очень хорошо слышно. Вот за окном мелькнула молния, и прямо над нашими головами через минуту раздался мощный раскат грома, настолько громкий, что Тесса вздрогнула и прижалась ко мне, а я улыбнулся и приобнял её. — Не бойся, — прошептал я, а после достал из кармана пиджака палочку и взмахнул ей, подумав: «Квиетус». Стук капель сразу стал чуть слышным, а следующий раскат грома был не громче шума волн на берегу в погожий день. Тесса сразу расслабилась, а после отстранилась от меня и огляделась, а я решил помочь ей и создал под потолком огненный шар, который освещал даже самый дальний уголок. — С тобой я не боюсь, — улыбнулась она и направилась влево, старательно обходя груды вещей, покрытых плотной тканью. — Сюда! Пока я осматривался по сторонам, Тесса скрылась из виду, и только её голос слышался откуда-то издалека. Я сразу же пошёл на него, тоже аккуратно обходя вещи предыдущих владельцев, которые эльфы стаскали сюда, чтобы не мешались. Но я и подумать не мог, что среди этой рухляди может быть что-то интересное. Наконец, у дальней стены я увидел Тессу, сидевшую на коленях перед массивным сундуком, покрытым слоем пыли. Сундуку была сотня лет, может, больше, и металлические вставки местами покрылись ржавчиной, а когда-то яркая краска на дереве выцвела. Тесса с больши́м усилием подняла крышку сундука, а я встал за её спиной, чтобы увидеть те самые «сокровища», которые показал ей призрак девочки. Внутри были куклы. Не такие, какие были сейчас у моей дочери. Я бы даже назвал их… жутковатыми. Явно ручной работы, с потемневшими лицами и гротескными чертами, они были одеты в потрясающие платья, словно маленькие принцессы. Под куклами были обломки кукольного домика, а под ними — деревянные игрушки: лошадки, солдатики, марионетки для театра. Тесса аккуратно доставала одну вещь за другой и бережно клала на пол рядом с собой, а я молча рассматривал каждую. — Эта мне нравится больше всего, — сказала Тесса, достав из сундука ещё одну куклу. — У неё такое красивое платье… и украшения, смотри! А ещё там есть набор для чаепития! Я тоже устраиваю их для своих кукол… Наверное, им было очень скучно сидеть в этом сундуке так долго… Она отложила куклу на пол и принялась доставать поистине антикварный набор для кукольного чаепития, а я задумчиво протянул: — А где ты нашла имя хозяйки? — Вот, — вместо ответа Тесса протянула мне небольшую расчёску, и я осторожно взял её в руки. Позолоченная, на ней была искусная роспись из цветов и трав, а в центре было витиевато выведено: Эмилия. — Смотри, вот ещё, — вслед за расчёской она протянула мне деревянную лошадку, на которой было то же самое имя. — На куклах тоже есть, только там на правой ноге, совсем незаметно. Как ты думаешь, зачем она подписала свои игрушки? Чтобы потом я смогла узнать её имя? Думаешь, мне тоже нужно подписать свои, чтобы потом кто-то узнал, что я здесь жила? — Может быть, у неё была сестра? — предположил я, аккуратно положив на пол расчёску и игрушку. — Или сёстры? Тебе незачем подписывать свои игрушки, Тесса, кроме тебя, ими никто не играет. — А где тогда их игрушки? Или Эмилия не хочет, чтобы я увидела их? Папа, почему она со мной не разговаривает? Я пыталась поговорить с ней, не раз, но она молчит… Может, я её чем-то обидела? Но зачем она тогда приходит ко мне? Или привидения совсем ни с кем не говорят? Тесса отвернулась от сундука и испытывающе посмотрела на меня, но ответов на её вопросы я не знал. — В Хогвартсе много привидений, и большинство из них с радостью со всеми разговаривает, им это нравится не меньше студентов. Но даже среди них есть молчаливые, например, привидение факультета Слизерин — Кровавый Барон. За все семь лет учёбы я так и не услышал ни слова от него, хотя он часто бывал в нашей гостиной… Но ему почему-то больше нравится кружить по подземелью и греметь цепями, чем разговаривать. Может быть, Эмилия тоже не очень общительный призрак? А может, она просто… не могла говорить и при жизни? Некоторые дети рождаются немыми, и их привидения тоже не говорят… — Я видела и других, — негромко возразила она. — Других привидений, их здесь очень много. И Элиза тоже, и мадам Пруэтт, я сама их спрашивала. Мы даже тайком следили с Элизой за красивой девушкой… и за рыцарем в доспехах… и за стариком с цепью на шее… но они ни разу не сказали ни слова. Даже друг другу, хотя иногда они гуляют по коридорам парами… Они тоже родились немыми? Все? — Я не знаю, Тесса, — смирившись с поражением, выдохнул я. — Может быть, в этом доме какие-то особые привидения? Я не могу сказать, почему они молчат… Но со мной тоже никто из призраков не разговаривал, как и с твоей мамой… Снова откуда-то издалека послышался гром, а Тесса вдруг улыбнулась и взяла в руки понравившуюся ей куклу. — Мама рассказывала мне, что ей однажды помогло привидение… Толстый Монах. Её задирали плохие мальчишки, бегали за ней, а Толстый Монах взял и напугал их! А ещё она говорила, что в Хогвартсе есть вредный призрак Пивз, которого она всегда обходила стороной… ты его видел? — Конечно, видел, — хмыкнул я, а губы сами по себе растянулись в улыбке. — Пивз всем пакостил, даже мне. Многие профессора его недолюбливали, и студенты тоже, и даже привидения. По-моему, Пивз боялся только профессора Диппета и Кровавого Барона. Поэтому он, кстати, очень редко появлялся в подземельях. Но тебе будет лучше держаться от него подальше первое время, Пивз очень вредный и коварный, и трудно понять, что у него на уме. — Ой, смотри, это Эмилия! — вдруг воскликнула Тесса и помахала кому-то за моей спиной, а я резко обернулся, но лишь краем глаза смог заметить едва уловимую серебристую тень, спрятавшуюся за грудой вещей неподалёку. — Эмилия, не бойся, это мой папа! Я показывала ему твои игрушки, они очень красивые! Она поднялась на ноги и пошла к этой самой груде вещей, а я замер на месте, не сводя, однако, глаз с дочери. — Эмилия, пожалуйста, я очень хочу показать тебя папе… — жалобно протянула Тесса, держа подмышкой куклу, и спустя полминуты из-за старого покрывала боязливо выглянула девочка, на вид лет семи или восьми. Её волосы были собраны в косички с ленточками, а пышное платье когда-то давно было наверняка очень красивым. — Эмилия, не бойся, мой папа очень хороший… Призрак осторожно выплыл из убежища и встал прямо перед нами, и в её глазах по-прежнему был страх, будто у неё были веские причины прятаться именно от меня. Хотя привидения свободно передвигались по дому, часто оставаясь незамеченными, так что это вполне могло быть правдой, они могли знать обо мне намного больше, чем прочие живые обитатели этого дома. И тем лучше, что они молчат, в противном случае пришлось убирать их всех, чтобы они не рассказали лишнего Тессе… — Мне очень нравится эта кукла! — громко сказала Тесса, подняв игрушку перед собой. — И вон та лошадка! И чашки для кукол! У тебя очень красивые игрушки! Эмилия слегка улыбнулась ей, а после подплыла к сундуку и указала пальцем на одну из кукол, лежавших на полу. — Эта? — переспросила Тесса, взяв её в руки. — Эта твоя любимая кукла? — Эмилия кивнула, а Тесса повнимательнее присмотрелась к ней. — Она тоже очень красивая! Я думаю, что они были подружками и часто пили чай в своём домике! Эмилия с улыбкой кивнула два раза, а на меня внезапно нахлынула грусть, что Тесса так далеко от ровесников… живых ровесников. Ей на самом деле было одиноко, раз она пыталась подружиться с привидением. Меня в её возрасте одиночество не тяготило, наоборот, оно мне нравилось намного больше, чем общество задир из приюта. Но я постоянно забывал, что у Тессы было совсем другое детство, чем у меня, и она была совсем другой… И даже Кейт рядом нет, чтобы хоть как-то поддержать её… Только няня, гувернантка и серые молчаливые тени, населявшие этот дом. И я. — Можно, я возьму их себе в комнату? — снова заговорила Тесса, подняв с пола ещё несколько игрушек, и собрала их в охапку. — Ты можешь приходить туда ко мне и играть! Им, наверное, очень скучно лежать здесь… Эмилия вновь снисходительно улыбнулась и кивнула, и Тесса жалобно посмотрела на меня. — Папа, можно, мы с Эмилией будем играть её игрушками в моей комнате? Мы никому не помешаем, а я познакомлю её с Элизой! Конечно, от перспективы, что моя дочь будет играть с привидением, было немного не по себе, но и повода запрещать это тоже не было, призраков вокруг было пруд пруди, а живых людей можно было пересчитать по пальцам… одной руки. Вздохнув, я кивнул, а Тесса так и расцвела и прижала к себе все старые игрушки, словно они были её собственные. Да уж, что за ребёнок… она будет жалеть каждого: и привидений, и игрушки, и Ингрид… несмотря на их внешность и обстоятельства. — Только больше не уводи её от няни, — проговорил я, строго посмотрев на призрака, и та сразу испуганно распахнула глаза и быстро закивала. — Я не хочу, чтобы Тесса ходила по дому без присмотра… взрослых, — добавил я, избегая слова «живых». — Давай, я помогу тебе донести игрушки, ты слишком много набрала… Но только я наклонился к дочери, чтобы забрать половину кукол из её рук, как Эмилия осторожно подплыла к нам и дёрнула Тессу за рукав платья, а после указала пальцем куда-то вперёд. — Она хочет показать нам ещё что-то! Давай посмотрим?! — взгляд Тессы сразу загорелся, да и понятно, почему: среди однообразных будней и уроков поиск «сокровищ» привидений казался поистине увлекательным приключением. И пусть я не горел желанием идти за призраком, вряд ли семилетняя девочка могла показать мне что-то интересное, но ради Тессы можно было и потерпеть. Правда, вели нас недолго: на середине расстояния между сундуком и лестницей Эмилия замерла и указала рукой на очередную груду вещей, закрытых плотной тканью. И только Тесса подскочила, намереваясь смахнуть её, как я схватил дочь за руку и остановил. Она вопросительно посмотрела на меня, а я взмахнул палочкой, и покрывало вместе с пылью исчезло, а перед нами предстал старый туалетный столик, на который была навалена куча других вещей. Мне даже показалось, что Эмилия хотела показать нам что-то именно из них, но она подплыла поближе к столику и ткнула прозрачным пальцем на ящик. Отперев его, я аккуратно выудил с помощью Левитирующих чар массивную шкатулку и подтянул её к нам, боясь, что нас с Тессой может попросту засыпать хламом, если мы попытаемся приблизиться к столику. Тесса сразу же захлопала в ладоши, а я взял шкатулку в руки и сказал: — Пойдём посмотрим, что там, в твоей комнате, хорошо? Или Эмилия хочет показать нам что-то ещё? Но та лишь помотала головой в стороны, а Тесса побежала обратно к сундуку, чтобы взять все понравившиеся ей игрушки. Хотя что-то мне подсказывало, что она обязательно вернётся сюда ещё, чтобы забрать остальные… Что ж, пусть, лишь бы не одна. — Ой, смотри, какая красота! — воскликнула Тесса, когда мы расположились в её игровой, а все «новые» игрушки были разложены среди «старых». — Какое красивое кольцо! Это тоже принадлежало Эмилии? — Это взрослые украшения, Тесса, — перебирая драгоценности, что были в шкатулке, возразил я. Странно, что они не были спрятаны в сейфе… — Наверное, они принадлежали её родителям. Но привидение исчезло, едва мы ушли с чердака, и теперь спросить было не у кого. Да и далеко не на все вопросы мы могли получить ответы. — А вот такое кольцо было у мамы! Похоже? — Тесса протянула мне золотое кольцо с массивным бриллиантом, и я взял его в руки и задумчиво всмотрелся, а после выдохнул: — Да, похоже… — так как кольцо действительно было похоже на то, что я подарил Кейт ещё зимой. Правда, огранка на камне была совсем не такая, но оно и понятно… эти драгоценности стоили намного больше хотя бы за счёт исторической ценности, да и мастера раньше были совершенно другие. — Если хочешь — играйся с ними, они теперь твои. Думаю, Эмилия точно не будет возражать. — Вот с этим я играться не хочу, — она выудила из шкатулки золотое кольцо, где вместо камня был череп, и отложила его в сторону. — Оно некрасивое… и страшное. Усмехнувшись, я кинул кольцо с бриллиантом обратно в шкатулку, а затем взял то, что не понравилось Тессе. Оно действительно было жутковатым: ободок состоял из двух костей, соединённых вместе, золотой череп был вполне реалистичным, а когда я чуть надавил на него снизу вверх, то он откинулся назад, открывая крохотный «тайник». Тесса, заметив мою «находку», мигом отвлеклась от разглядывания подвесок с сапфирами и подошла ко мне поближе. — А ты говорила, что оно некрасивое, — улыбнулся я, всмотревшись в совсем маленькую чашу, что скрывалась под черепом. — Зато смотри, какое интересное. — Туда можно что-то спрятать? — воодушевлённо спросила она, и я тут же кивнул. — Но что туда можно спрятать, оно же такое маленькое? «Яд», — хотел ответить я, но мигом одёрнул себя, хотя кольцо, в общем-то, именно для этого и предназначалось, судя по его виду. — Полконфеты туда влезет, — с улыбкой проговорил я, «закрыв» кольцо. — Ну или треть… — Если съешь одну половину конфеты, сразу же захочется вторую, а кольцо всего одно, — возразила Тесса, и мы дружно рассмеялись. — О, смотри, здесь надпись! Но я не могу её прочитать, она не на английском… — Она на латыни, — пробормотал я, вглядевшись в гравировку внутри кольца. — Memento mori. Помни о смерти. — Зачем о ней помнить? — сразу посерьёзнела она. — Чтобы жить, — просто ответил я, рассматривая таинственное кольцо со всех сторон. Но Тесса продолжала непонимающе смотреть на меня, и я добавил: — Чтобы жить так, как тебе этого хочется. Потому что перед смертью ты будешь больше всего жалеть о том, что что-то не сделал… Memento mori. Помни о смерти. Я возьму его себе, ты не против? Мне оно понравилось… — Бери, — хмыкнула она, а потом вдруг отошла от меня к комоду и порылась в нём. Достав оттуда что-то, Тесса сразу спрятала это в ладошке, а затем подошла ко мне и протянула небольшой леденец, завёрнутый в цветастый фантик. — Вот… — она развернула его и, аккуратно «открыв» кольцо, положила туда леденец и «закрыла» череп. — Если тебе вдруг станет грустно, съешь его. И тебе снова будет весело. Я улыбнулся такой заботе, а после внимательно посмотрел на дочь. — Ты опять таскаешь конфеты с кухни? Элиза мне уже жаловалась на тебя… — Но она не даёт мне есть много сладкого! — Тесса сразу же надула губы и жалобно посмотрела на меня, а я сжал в кулаке заветное кольцо. — Потому что от сладкого портятся зубы. Тебе же не хочется потом их лечить? — она поморщилась, потому как что у волшебников, что у обычных людей лечение зубов было крайне неприятным делом. И Кейт не могла об этом не рассказать ей. — Вот и хорошо. Я не расскажу Элизе про твой тайник, а ты больше не будешь прятать конфеты в игрушках, договорились? — Тесса кивнула, а я убрал кольцо в карман пиджака и вновь вгляделся в шкатулку. — Давай посмотрим, что там ещё есть? Серые глаза мигом загорелись, и мы принялись дальше разглядывать фамильные украшения семьи, которая жила здесь когда-то давным-давно. Интересно, что с ней случилось?* * *
Я настолько глубоко погрузился в чтение, что только тяжёлый вздох напротив смог оторвать меня от страниц учебника по Трансфигурации за седьмой курс. Быстро подняв взгляд, я посмотрел перед собой, а Кейт ещё раз обречённо вздохнула и отодвинула от себя свой учебник. Я уж подумал, что она дописала одно эссе и собирается начать писать следующее, но вместо пера Кейт взяла в руки палочку и вновь сосредоточенно всмотрелась в книгу. Моего взгляда она не замечала, а мне было теперь намного интереснее следить за ней, нежели читать об изменении внешности человека с помощью чар. Её губы чуть заметно шевелились, когда Кейт сосредоточенно читала нужный абзац, а на переносице появились две вертикальные складочки. Мне даже стало любопытно, что же могло послужить причиной подобного напряжения, но она опять оторвалась от учебника и взмахнула палочкой. Затем ещё раз и ещё, а после повернулась, внимательно всмотрелась в факел и что-то едва слышно прошептала, сопроводив заклинание уже отработанным движением. Но ничего не произошло. За первой попыткой последовала вторая, а затем и третья, но с факелом всё ещё ничего не случилось, а я уже и забыл, что держал в руках книгу. — Что ты хочешь с ним сделать? Заморозить? — насмешливо поинтересовался я после пятой неудачной попытки, узнав знакомое движение. Кейт подпрыгнула на месте от неожиданности, словно забыв, что я сидел напротив, и это меня чуть кольнуло, так как мне казалось, что обо мне забыть сложно, особенно в непосредственной близости. А после она, поджав губы, надменно проговорила: — Раз такой умный, может, покажешь, как это делается? Профессор Флитвик задал нам это заклинание на самостоятельное изучение, но у меня как-то не очень выходит… — Да, я вижу, — хмыкнул я, отчего её губы стали ещё тоньше. — Но я же такой умный… так что с удовольствием продемонстрирую тебе его… — и, взмахнув палочкой, я про себя проговорил нужное заклинание, и огонь мигом замёрз. Кейт удивлённо вытаращилась на меня, и было в её взгляде что-то вроде поражения, отчего я тихо рассмеялся. — Ты не сказал ни слова! — тихо воскликнула она, боясь привлечь внимание пожилой библиотекарши. — Как ты это сделал? Я же взмахнула абсолютно так же! — Я воспользовался Невербальным заклинанием, — с усмешкой пояснил я, радуясь произведённому эффекту. — Вы будете проходить их на шестом курсе, очень советую не считать ворон на занятиях… Кейт ещё немного с ошеломлением посмотрела на меня, а после перевела взгляд на кусок льда в держателе для факелов, и её лицо мигом помрачнело. Но она быстро выпрямила спину, нацепила на лицо маску безразличия, набрала в лёгкие побольше воздуха и снова принялась шептать заклинание, делая нужное движение палочкой. Я же с усмешкой понаблюдал за тщетными попытками заморозить ещё один факел, а когда понял, что кое-чья гордость больше не даст попросить о помощи, лениво поднялся на ноги и встал за спиной Кейт. Она вздрогнула, а я наклонился вперёд и аккуратно взял в свою руку её ладонь, крепко державшую палочку. — Нужно взмахнуть плавно, но резко, — тихо подсказал я ей на ухо, а сердце почему-то стало стучать чуть чаще, и его удары отдавали мне в уши. Я мог кожей почувствовать, как начали краснеть её щёки, и мне было не по себе оттого, что я очень хотел это видеть. Быстро собравшись с мыслями, я начал описывать её рукой изогнутый квадрат и прошептал: — Давай. — Глациус! — шёпотом проговорила Кейт, закончив движение палочкой, и второй факел замёрз так же, как и первый. Её глаза снова распахнулись от удивления, а я довольно улыбнулся, что без моей помощи всё равно не обошлось. Дождавшись, когда она посмотрит на меня, я красноречиво посмотрел в ответ, а после чуть сильнее сжал её руку и резко взмахнул. — Инсендио! Оба замороженных факела тут же вспыхнули, а я с больши́м трудом отпустил руку Кейт и вернулся на своё место, чтобы она ненароком не почувствовала моих эмоций. — Потренируйся ещё, у тебя точно получится со временем. И я даже показал, как… — Спасибо, — чуть резко проговорила Кейт, но, заметив мои поднятые брови, вздохнула и чуть тише добавила: — Спасибо, правда, — а затем снова сосредоточенно вгляделась в огонь и воскликнула: — Глациус! Пламя всколыхнулось и едва не погасло, но такой эффект был явно лучше всех предыдущих её попыток. Она снова посмотрела на меня, но я взглядом сказал: «Пытайся ещё», а сам взял в руки отложенный учебник и демонстративно уткнулся в него, продолжая вполглаза следить за тренировкой Замораживающего заклинания. За окном постепенно совсем стемнело, а я понял, что так и не дочитал до конца нужную мне главу, и вряд ли смогу прочитать её здесь, не отвлекаясь. Да и нас уже видело сегодня достаточно человек для поддержания нужной «легенды», так что совсем скоро я встал из-за стола, собрал свои вещи и молча направился в сторону выхода. Кейт редко когда оглядывалась мне вслед, наоборот, она гордо отворачивалась, чтобы не видеть меня, а я свернул за книжный стеллаж и решил посмотреть, как она будет вести себя, оставшись наедине. Она всё же оглянулась спустя несколько минут, видимо, чтобы наверняка убедиться, что я ушёл, а после отложила палочку в сторону и, откинувшись на спинку жёсткого стула, приложила ладони к щекам и довольно громко выдохнула. Почему-то при мне она так делать не стала, и я жадно следил за ней настоящей, за её настоящими эмоциями, которые она прятала глубоко в душе в первую очередь от меня. Посидев немного с запрокинутой головой и горевшими щеками, Кейт выпрямилась и потянулась к чернильнице, а я понял, что больше ничего интересного не увижу. «Интересно, а она будет сегодня ночью пытаться разгадать загадку моего дневника? — размышлял я, незаметно выскользнув из опустевшей библиотеки в не менее пустынные коридоры. — Или ей это уже надоело, и она скоро вернёт его мне?» Но от размышлений меня совсем скоро оторвал пронзительный восклик: — Том! — за которым последовали и крепкие объятия обладательницы голоса. Мне очень не нравилось, когда Элеонора лезла в моё личное пространство без предупреждения, даже больше того, меня это очень злило, но я уже придумал, как мне избавиться от неё, так что терпеть осталось совсем немного. — Где ты был, любимый? — В библиотеке, — ровно ответил я, стараясь абстрагироваться от губ Элеоноры, касавшихся моей щеки. — Всё ясно, — прошептала она, вновь поцеловав меня. — У тебя были планы на вечер? Может, погуляем немного? Я знаю много мест, где нас никто не потревожит… «Я тоже, — подумал я, закрыв на секунду глаза и борясь со злостью. — Но вот идти туда с тобой не собираюсь». — Мне нужно дочитать Трансфигурацию, — тихо проговорил я, сделав шаг вперёд. Элеонора отстранилась от меня и побежала следом. — А что ты делал в библиотеке?! — немного возмущённо воскликнула она, но сразу осеклась, заметив мой взгляд. — Читал Трансфигурацию, — безразлично ответил я, не желая признаваться, что на самом деле час с лишним следил за Кейт. — Но я не дочитал. Хочу доделать всё в нашей гостиной. — Можно, я посижу с тобой? — виновато попросила Элеонора, и я не глядя на неё благосклонно разрешил: — Конечно, — а сам ускорил шаг, чтобы побыстрее оказаться в гостиной. Мне нравилась гостиная Слизерина. Благородный чёрный и зелёный мрамор, кожаные диваны и кресла, а ещё окна, открывавшие вид на подводный мир Чёрного озера. Когда я был намного младше, то мог часами сидеть у этих самых окон и завороженно следить за редкими русалками, проплывавшими мимо по своим делам. Или гигантским кальмаром, который показывался намного чаще. Я прекрасно помню, как это приводило меня в искренний восторг, но сейчас подобных эмоций уже не возникало. Хотя было стойкое ощущение уюта, дома… которое никуда со временем не исчезло, а только усилилось. «Интересно, а мне удастся остаться здесь уже преподавателем? — гадал я, сев на привычное кресло у большого окна, а Элеонора села рядом и принялась с обожанием следить за тем, как я читал. — Или Дамблдор и сюда сунет свой длинный нос?» Удивительно, но вдали от библиотеки и Кейт я довольно быстро дочитал Трансфигурацию и принялся за ЗОТИ, чтобы освежить немного память перед завтрашним занятием. И меня нисколько не трогало общество Элеоноры, будто её здесь и вовсе не было. Может, именно это и чувствовала Кейт, когда я приходил к ней в библиотеку? Очнувшись от воспоминаний, я с тянущей грустью посмотрел на витраж русалки, которая, казалось, и вовсе не замечала меня и смотрела куда-то вдаль. Горячая вода приятно расслабляла тело, но вот мой мозг она расслабить никак не могла. И я опять думал о Кейт, думал о наших школьных днях, и противно было осознавать, что это были одни из лучших моих воспоминаний. Мне нравилась ванна на третьем этаже западного крыла, которую я переделал под ванную старост. Я часто лежал в ней в Хогвартсе, размышляя над текущими проблемами, и ничего не поменялось и теперь: я так же приходил сюда и думал, как мне стоило поступить. Что следовало сделать. Только теперь к мыслям о насущных проблемах добавились мысли о Кейт. Интересно, что было бы, если бы я тогда всё-таки остался преподавать? Моя жизнь определённо сложилась бы по-другому, но насколько? В сознании сразу всплыло, как Кейт на подобный вопрос ответила: «Я бы забеременела на два года раньше»… Возможно, она была недалека от правды. Уже на третьем её курсе я едва сдерживался, хотя и не совсем понимал, что со мной происходит. Вряд ли бы я смог дотерпеть хотя бы до шестого, когда уже… можно. Как же это было странно — влюбиться в человека, которого никогда не видел, влюбиться в душу, но держать себя в руках из-за оболочки этой самой души. Маленькой девочкой Кейт нисколько меня не привлекала, но стоило мне закрыть глаза в той же ванной старост и представить её взрослой, как тело давало знать, что же ему хотелось в действительности. Пустышка Элеонора никогда не вызывала во мне подобных эмоций, она никогда не мелькала в моих фантазиях, хотя была вполне «взрослой», а вот Кейт… Вздохнув, я открыл глаза и поднял левую руку. На безымянном пальце по-прежнему блестело простое обручальное кольцо, а на среднем было «новое», то самое, которое Тесса нашла в шкатулке с драгоценностями. Что-то в нём было такое, от чего у меня захватывало дух. Memento mori… О смерти я помнил постоянно. Она была моей спутницей, я был её верным слугой. Мне не нужно было лишнее напоминание о ней, ведь я видел её постоянно, но с кольцом уже расстаться не мог, как ни пытался. И что оно вообще забыло среди фамильных украшений? Как оно могло туда попасть? И пользовались ли им по назначению? Конечно, сейчас не Средневековье, чтобы решать свои проблемы так, но и отрицать, что я пользовался ядами, я не собирался. И это кольцо могло помочь мне убрать с дороги ненужного человека… а возможно, и даже не одного. Кейт точно пришла бы в ужас от него, как и от того, что её дочь играет с привидениями, но… её здесь не было. Она почему-то не спешила к Тессе, а я как мог старался сохранить хрупкий мир дочери, чтобы она как можно меньше переживала. Будь здесь Кейт, я бы точно начал разговаривать с Тессой по поводу чистоты крови и своей идеологии, зная, что заботливая мать обязательно смягчит удар и попытается объяснить всё так, чтобы Тесса не испугалась… Но теперь рядом был один только я, и я не собирался рушить мир дочери, зная, что восстанавливать его будет некому. Я этого делать точно не умел. Да уж, раньше, в школе, я почти забыл про давящее чувство безысходности. В школьные годы мне казалось, что нет таких проблем, которые я не мог бы решить. Но сейчас я не мог найти Кейт, не знал, что сделать, чтобы Тесса не чувствовала себя одиноко в доме, где мёртвых было намного больше, чем живых… не знал, как сделать так, чтобы она была… счастлива. Казалось, я делал для этого всё, я перекраивал мир в том числе и для того, чтобы моя семья была на верхушке его, чтобы у нас было всё, но всё опять мимо. Тесса грустит по близким, ей одиноко одной с няней и гувернанткой, но теперь я не мог никуда её выпустить, это было слишком опасно. Она вроде и понимала это, она не жаловалась ни мне, ни Элизе, ни мадам Пруэтт… Но я всё понимал по её грустным глазам, и от этого было ещё противнее. Оторвавшись от разглядывания кольца, я вновь откинул голову назад и принялся смотреть в потолок, стараясь думать над проблемами в министерстве, а не в своей личной жизни. Хотя и там, и там их было примерно поровну. Следующая неделя была относительно тихой. Бюрократический аппарат правительства судорожно соображал над официальными разрешениями для мракоборцев, мракоборцы готовились к рейду в Хогвартс, Эйвери потихоньку прочёсывал людей, как я ему и велел, Фоули налаживал международные отношения, а Менгеле проводил свои эксперименты глубоко под землёй. Долохов постепенно привыкал к климату Англии и к порядкам, заведённым в нашей стране, хотя для него это было и не просто, а я, воспользовавшись небольшим затишьем, решил выбраться из своей норы и плотно засел в архивах министерства в поисках артефактов… которые могли бы помочь найти Кейт. Расследование длилось слишком долго, мои люди особой расторопностью никак не отличались, а я медленно сходил с ума в своём кабинете, понимая, что не делал ровным счётом ничего. Артефактов было много. Про некоторые из них я слышал, про другие узнал впервые. Но многие были уничтожены, кое-что пропало без вести, и даже зацепок не было, где бы они могли находиться. А учитывая, что один очень нужный мне амулет я искал почти год, хотя бы зная, в какой стране он находился, то поиск пропавших реликвий, о которых не было почти ничего не известно, не сулил ничего хорошего. Но всё же походы в архивы создавали видимость поисков, и мне становилось легче, когда я возвращался домой, в кабинет, где меня неизменно ждала огромная пачка писем и документов. И всё же через четыре дня я нашёл кое-что интересное. Странно, что я не вспомнил об этом артефакте сразу, я же знал о нём и без архивов, но как-то не подумал, что он может помочь мне найти Кейт. Хотя же сам невольно напомнил о нём Долохову, когда тот пришёл ко мне домой. Но вот в одном из ветхих свитков, переведённых с санскрита, я наткнулся на знакомое слово, а потом и на не менее знакомый артефакт. И в отличие от всех остальных, я отлично знал, где он находится. Я сам оставил его в тайнике и наложил на него мощные чары, и можно было не сомневаться, артефакт послушно ждал меня все эти годы. «Интересно, поможет?» Чтобы до него добраться, нужен был портал. Очень мощный портал. Но у меня теперь было всё министерство в подчинении, так что создать международный неотслеживаемый портал и согласовать его не составило особых проблем, хотя на это и ушло время. В пятницу, девятого ноября, я провёл очередное собрание, а уже во вторник с утра переместился на другой край света, где было то, что мне очень нужно. Что могло найти Кейт. Нгуен. Заброшенный храм в дебрях Вьетнама. Оставив портал — обычную шляпу — у подножия, я медленно принялся подниматься по ступенькам, которым была не одна тысяча лет. Они местами крошились, местами до них добрались корни деревьев, вившиеся вверх, поскольку теперь некому было ухаживать за храмом. Лишь два человека на всём свете знали про это место, и так и должно было остаться. Ступенек было не меньше трёх сотен, но и я никуда не торопился. Наоборот, прелый запах джунглей приятно освежал. Я неторопливо поднимался, а вокруг меня кипела жизнь. Слышался шелест листвы, вой, стрекотание, крик птиц… и мои размеренные шаги, создававшие вполне чёткий ритм. И вот наконец вершина — древний храм, на крыше которого уже начали расти лианы… Но время точно ничего ему не сделает, он простоял здесь, в сердце джунглей, немыслимое число лет и простоит ещё столько же, даже если я буду последним человеком, который поднимался по ступеням за моей спиной. Лёгкое касание тёплого дерева, и двери с протяжным воем открылись, а я шагнул внутрь. В строгом костюме в послеобеденное время в джунглях было немного жарко, но внутри храма температура была на удивление приятной, а воздух был суше и прохладнее. Из окон на самом верху лился свет, заливая просторный каменный зал, потолок которого держали массивные колонны, выполненные в виде какого-то божества. И к каждой колонне, а их было сорок одна по обе стороны, было привязано тело. Остановившись у самого порога, я постоял немного, а после осторожно подошёл к самой первой колонне и вгляделся в труп, который выглядел так, будто прошёл день, а не шесть долгих лет. Даже я за это время немало изменился, а они — нет. Любопытно… Несмотря на восемьдесят два трупа, в зале не пахло ровным счётом ничем, если не считать запахов джунглей с улицы. Восемьдесят два трупа монахов с содранной кожей висели на колоннах богов, которым они когда-то поклонялись, и время их нисколько не тронуло, даже кровь, казалось, запеклась только что, несколько часов назад, а на полу всё ещё были тёмные лужи, а не высохшие пятна. Это меня так поразило, что я какое-то время завороженно смотрел в залитые кровью глаза монаха прямо перед собой, забыв даже, зачем вообще сюда пришёл. Когда-то давно эти люди пытались убить нас с Долоховым, когда мы пришли похитить ценный артефакт, который из века в век охраняло братство Нгуен, причём весьма успешно. Они были очень сильны, ранили меня, чуть не убили Долохова… но я был всё-таки сильнее. Когда мы справились с последним, я заглянул в сознание к самому старому и мудрому монаху, главе клана. И у него в воспоминаниях увидел, что они делали с теми, кто рискнул попытать счастья и заполучить их сокровище. И я подумал, что это будет справедливая кара для них, ведь теперь они были на стороне проигравших. Долохову эта идея, несомненно, понравилась, у него садистские наклонности были выражены даже сильнее, чем у Гидеона Розье, но всё-таки работу мы поделили поровну. И сорок один труп, именно по той стороне, на которой я сейчас стоял, были освежёваны лично мной. Не руками, разумеется, а с помощью магии и почти одновременно, но всё же это сделал именно я. И я же научил этому заклинанию, которое посмотрел у главы клана, Долохова, так что он отлично всё понял, когда я сказал ему, что сделаю с похитителем Кейт. Это была особо извращённая пытка, и после этого случая я ей ни разу не пользовался, обходясь более мягким Круциатусом. Но я знал, что если найду Гампа, то он будет висеть в моём подземелье именно в таком виде… живой. А они были ещё живы, когда мы уходили, забрав с собой Глаз Сурьи. Солнечное божество, всевидящее Око богов. Согласно мифам, он — всезнающий и всевидящий, озирающий весь мир, взирающий на добро и зло, у него быстрый взгляд. Именно его глаз помог мне найти проклятый амулет, за которым я так долго гонялся. Но поиски почему-то не удавались, и меня это начало злить. А потом мы с Долоховым узнали про Глаз и решили найти его, так как по слухам, тот, кто обладал глазом, мог увидеть всё что угодно. Конечно, слухи частично врали, но Глаз на самом деле был очень мощным артефактом, который не зря охраняли много веков подряд монахи. Но не они были главной угрозой, отнюдь. Ей был сам Глаз. Оторвавшись от воспоминаний, я прошёл мимо колонн с телами и спустился по лестнице в подземелье, где и хранился артефакт, по пути снимая одно защитное заклинание за другим. На сам храм тоже были нанесены сильные чары — его никто не мог ни обнаружить, ни нанести на карту. Маглы увидят здесь лишь джунгли и сразу уйдут, подумав, что тут точно ничего нет, а волшебникам не даст приблизиться сильный щит. Но основная защита, конечно же, была в непосредственной близости от Глаза. Приблизившись наконец к каменному ящику в тёмной, напрочь лишённой света комнатке, я осторожно поднял крышку Левитирующими чарами, а после наклонился и взял его — металлический треугольник, в который было вписано всевидящее Око. Глаз, способный как показать желаемое, так и навеки лишить зрения, напрочь, если дать небольшую промашку. Я не зря полез в голову именно к главе клана — тот больше всего пользовался Глазом Сурьи и поплатился за это: он ослеп ещё в середине своей жизни, и уже не мог ни пользоваться Глазом, ни сражаться за него, хотя и был очень силён магически. Ещё два его брата тоже поплатились за жажду знать больше, чем положено, и именно по этой причине я оставил Глаз здесь, в храме, а не взял его с собой. Искушение было очень сильным, и я боялся сорваться и потерять абсолютно всё. Но сейчас цель перевешивала риск, как и в прошлый раз, и я вышел обратно в главный зал, на солнце, чтобы приступить к… поискам. Глаз показывал многое. Он мог показать прошлое, мог показать неясное будущее, а мог — настоящее, лишь бы хватило сил человеку, пользующемуся им. С настоящим было проще, прошлое — высасывало силы больше всего, а вот за желание знать будущее и поплатились стражники Глаза. Как и в прошлый раз, в будущее я не рискнул залезть, а видеть прошлое мне не было надобности, я и так его отлично знал. А вот настоящее было мне очень интересно. Сняв с себя пиджак и рубашку, я упал на колени перед огромной статуей Сурьи, за которой и был спрятан проход в подземелья, а после приложил треугольник к груди и сосредоточился на образе Кейт, больше всего желая увидеть именно её. Несмотря на то что в прошлый раз я видел амулет достаточно чётко, как и его хозяина, и окружающую местность вплоть до города вокруг, который потом по описанию смог узнать Долохов, в этот раз всё было в молочно-белом тумане. Будто кто-то наложил сильный блок, хотя Глазу Сурьи было очень трудно сопротивляться. И всё же словно издалека я услышал голос Кейт, точнее, её… смех. — Я боюсь! — Не бойся, я с тобой, — так же издалека послышался голос Гампа, а потом раздался шум… волн? — Держи ровнее, у тебя отлично получается! — Я боюсь, Дерек! Ай! — снова шум, но Кейт была не испугана, скорее, взволнована, а после раздался её восклик: — Потрясающе! Ты видел?! — Да, ты молодец, — спустя небольшую паузу раздался ответ, а мне начало жечь грудь. Но я, услышав голос Кейт, не удержался и прокричал её имя, как в мыслях, так и в реальности. Опять пауза и шум волн, а после встревоженное: — Ты слышал? — Что? — Ничего, — выдохнула она, а мою грудь стало жечь настолько невыносимо, что я с трудом оторвал от себя треугольник и ничком упал на каменный пол, который даже в такую жару снаружи оставался холодным. Из моей груди сочилась кровь, в прямом смысле этого слова, и каплями стекала на пол, а я даже пошевелиться не мог, думая, что же только что увидел… а если точнее, то услышал. Видимо, у Кейт и Гампа не менее сильные защитные амулеты, чем даже Глаз Сурьи, раз он прожёг мою кожу, чего в прошлый раз не было, хотя пользовался я им намного дольше. Но это хотя бы объясняет, почему их до сих пор не нашли, так что всё было логичным. Но вот где они были? Шум волн… они рядом с морем? Они в море? Может, они были на корабле, и Гамп уговорил её бежать куда-нибудь подальше, на другой конец света, где я их не найду? Вполне возможно, с такими мощными амулетами это будет очень трудно. Но неужели она могла бросить Тессу?! Выровняв дыхание, я сел и уставился на лежавший на полу артефакт, изо всех сил борясь с искушением попробовать снова, вдруг я услышу что-то ещё и всё-таки пойму, где они? Но внезапно по щеке скатилась капля, и я смахнул её, а после ошеломлённо уставился на свои пальцы, на которых была кровь. Проведя по другому веку, я точно так же нашёл кровавую слезу, а это значило, что в ближайшее время Глаз точно трогать не следовало, иначе я мог больше не увидеть Кейт ни вживую, ни даже в воспоминаниях, потому что коварное око лишало всего сразу. Но теперь я хотя бы точно знал, что она была жива… и неплохо себя чувствовала. «Нет, она не могла бросить Тессу, — выдохнул я, наконец поднявшись с колен, и принялся закрывать рану на груди с помощью чар. — Она где-то на берегу моря в Англии или неподалёку… она поправилась, и… что они делают? Она смеялась, он её чему-то учил… чему? И что… что она будет делать дальше? До родов осталось не очень много, если, конечно, наш ребёнок жив…» Воспоминания о ещё нерождённом ребёнке больно укололи, и я теперь и вовсе мог не увидеть его… долго, очень долго, если на него наложат такой же блок. «Как мне найти их? Она придёт за Тессой? Или будет ждать родов, а только потом рискнёт спасать от меня её? Может, поэтому она сейчас ничего не делает, потому что боится за ребёнка?» Придя в себя, я оделся, а затем взял в руки Глаз Сурьи и понёс его обратно в подземелье, где ему было самое место. А вернув реликвию в каменный ящик, я наложил все прежние защитные заклинания, а после покинул храм и перенёсся обратно в Англию, в министерство, где меня ждал Орион Блэк. — Всё успешно, милорд? — учтиво спросил он, и я, мигом убрав с себя смятение, безразлично ответил: — Вполне. Надеюсь, никто не узнает, где я был? — Нет, милорд, на портале была сильная защита от слежки. — Хорошо, — выдохнул я, а затем достал из кармана пиджака Оборотное зелье и выпил его, изменив свою внешность до неузнаваемости. — Я зайду к вам завтра, ждите меня. — Конечно, милорд, — послышалось мне вслед, но я уже вышел из кабинета главы отдела магического транспорта и направился в сторону лифтов, чтобы побыстрее оказаться дома и подумать… а теперь пищи для размышлений было много.* * *
— Как у вас дела, доктор Менгеле? — Вы как раз вовремя, кайзер! — воодушевлённо воскликнул он, заметив меня на пороге своей лаборатории на следующий день, в среду, и узнав только по голосу, так как внешность опять была другая. — Пойдёмте, мы как раз хотели начать. Вы должны увидеть это своими глазами! Не сказать, чтобы я горел желанием смотреть на эксперименты Ангела Смерти со своими «мышками», но всё же мне было любопытно, да и оживление всех остальных сотрудников, что работали под руководством Менгеле, интриговало. В итоге все собрались в самой большой лаборатории, где теперь было не два стеклянных шара, а три, и как раз вокруг последнего и начали толпиться. Менгеле аккуратно указал мне на место неподалёку, где я мог бы стоять один, но не пропустить ничего важного, а сам направился к группе людей в чёрных одеждах, которые внимательно следили за подопытными. Это были брат и сестра, судя по предыдущим рассказам Менгеле. Обоим было не меньше двадцати лет, и они, как и люди в соседних «аквариумах», плавали в вязкой жидкости, опутанные множеством нитей, яркими и не очень. Я не знал, были ли они в сознании или нет, понимали, что происходит вокруг, или нет. Они будто были подвешены в воздухе, и плотная жидкость неверно преломляла их лица, на которых было безразличие. Когда все приготовления были закончены, Менгеле с опаской посмотрел на меня, а после чуть улыбнулся и махнул рукой. Рядом стоящий человек взмахнул палочкой, и заклинание прошло сквозь стекло и попало в пару, отчего нити вокруг них засияли ярче, чем прежде. Остальные люди замерли на месте, и всех нас на секунду посетило чувство… благоговения, словно на наших глазах вершилась история. А может, так оно и было в действительности? Брат и сестра вдруг «встали» вертикально, лицами друг к другу, а яркие ниточки упорядочились и в строгом порядке соединяли их, и казалось, можно было выцепить любую. Пока первый помощник управлял нитями, Менгеле указал второму на две ярко-оранжевых, шедших из груди обоих. Эти две нити переплетались вокруг друг друга и даже не шевельнулись, когда с ними пытались что-то сделать. Второй помощник начал создавать чары, нацеленные, по всей видимости, на эти две нити, и я внезапно заметил, как на лице девушки начала вырисовываться гримаса боли. Несмотря на то что она была в трансе, чувствительность не до конца покинула её, а может, просто боль была настолько невыносимой? Чем больше раскручивались нити, тем заметнее была боль на лице девушки, но Менгеле даже и не думал останавливаться. Когда нити медленно разошлись на сантиметр, она открыла рот в беззвучном крике, но мало кто обратил на это внимание. Или, может, просто сделал вид? Менгеле присмотрелся к подопытным и махнул рукой, отчего второй помощник опустил палочку, и на несколько минут образовалась идеальная тишина. Старательно вглядываясь за стекло, Менгеле будто что-то ждал, но спустя минут пять он снова подал знак, и последовал резкий взмах палочки. Оранжевые нити словно разрезали ножницами, обе, и тела сразу же отбросило к разным стенкам шара. Мне уже было трудно сказать, что чувствовала в этот момент девушка, потому что плотная жидкость не давала больше увидеть её лица, но вдруг я заметил трещины на самом стекле. — Накладывайте щит! — прокричал Менгеле, но было поздно: прежде чем второй помощник начал создавать Укрепляющие чары, стекло окончательно треснуло, и вся жидкость вместе с телами выплеснулась в зал. Мне хватило доли секунды, чтобы взмахнуть палочкой и защитить себя от волны, но вот остальным повезло меньше. Кого-то хорошо окатило, кого-то и вовсе смыло, но эксперимент ещё был явно не закончен. — Сюда, они ещё живы! — скомандовал Менгеле, подбежав к телу юноши, лежавшему неподалёку от меня. Оправившись от взрыва — а это явно был он — к нам подбежало ещё несколько человек, но молодой человек явно доживал свои последние минуты. Его кожа вмиг посинела, на шее набухли вены, он начал дёргать руками и ногами и судорожно пытаться сделать вдох, но ничего не получалось. Я, видевший такое не один раз, уже знал, что это конец, но вот Менгеле определённо не собирался сдаваться. Отпрянув от тела, он подбежал к одному из столиков, порылся в ящике, а после подскочил обратно, держа в руках стеклянный цилиндр с иглой на конце. Прицелившись, Менгеле всадил иглу в грудь между рёбрами, как раз в область сердца, где начал расползаться огромный синяк. Потянув поршень на себя, он начал откачивать кровь, но помогло это мало — юноша всё равно задыхался, белки его глаз налились кровью, а руки и ноги сотрясали судороги. Когда последние хрипы прекратились, а конечности разъехались в сторону, я перевёл взгляд на девушку, лежавшую на полу чуть дальше, но её вид был точно такой же, и подозреваю, что её постигла та же смерть, что и брата. Эксперимент не удался. — Доставьте их сейчас же в мою лабораторию, мне нужно знать, отчего они умерли! — с некоторой злостью, не присущей его слащавому виду, воскликнул Менгеле, отбросив в сторону приспособление с иглой, и трупы немедленно подняли в воздух и понесли в морозильную комнату. Ещё несколько человек начали убирать жидкость и осколки с пола, а я заметил рядом с собой одного из сотрудников, кто явно не вписывался в общую слаженную работу. Мальчишка, ему было не больше двадцати пяти, может быть, он даже учился со мной на младших курсах. Замерев на месте, он с широко распахнутыми глазами смотрел на то место, где до этого лежал труп, а на его лице был написан неприкрытый ужас. — Мистер Принц, мне нужно подготовить секционную для вскрытия, займитесь этим! — Да, доктор Менгеле, — выдохнул тот, ещё не отойдя от потрясения, но разъярённый взгляд начальника мигом привёл его в чувство, и Принц чуть ли не бегом выскочил из лаборатории. — Жалкий мальчишка, и зачем только мне его подсунули?.. — протянул Менгеле, поправляя накрахмаленный белый халат. — Он раньше не работал с вами? — чуть удивлённо спросил я, хотя реакция бедного Принца говорила сама за себя: вряд ли он до этого видел чью-то смерть вот так, в непосредственной близости, а в лабораториях Ангела Смерти такого зрелища избежать довольно трудно. — Нет, он работал в другой лаборатории, но их эксперименты закончились, и его отправили ко мне… что ж, может, и научится ещё, кто знает? Прошу прощения, кайзер, за такое недоразумение, до этого у нас подобных случаев не было. — А что случилось? — полюбопытствовал я, а Менгеле вновь надел маску дружелюбности, будто за его спиной и вовсе не было разбитого «аквариума» и двух трупов. — Мы пробуем разные способы разрыва родственной связи, кайзер, — с улыбкой ответил он, поведя меня в лабораторию поменьше. — И мне казалось, что этот способ даст наилучшие результаты… что ж, жаль. Было не совсем понятно, о чём всё-таки жалел Менгеле: о смерти подопытных или о неудаче эксперимента, но его уверенности в своих силах эта неприятность явно не тронула. Пока мы шли по коридору, к нам незаметно примкнул Роули, по выражению лица которого тоже было трудно понять, как же он относился к произошедшему десять минут назад, но я не собирался копаться в его мыслях. Менгеле делал свою работу, шёл к результату, а неудачи… что ж, они были и у меня, вспомнить хотя бы Глаз Сурьи и попытки найти Кейт. Но это вовсе не значило, что надо было сдаваться. Я точно не собирался. — Я уже показывал вам, кайзер, большинство тех, у кого были попытки разорвать связь, умерли от инфаркта, но эта пара… у них явно была другая причина смерти. Мы такого ещё не видели. Но когда я вскрою их, то всё узнаю, и это сможет помочь нам придумать другой способ. На прошлой неделе вы обещали прислать мне больше людей… — А разве их вам не приводили? — чуть приподняв брови, уточнил я, когда мы вошли в лабораторию поменьше. — Приводили, но этого мало, — с прежней вежливой улыбкой ответил Менгеле. — Мне нужно больше людей, а особенно близнецов, на них эксперименты будут точнее. — Мои люди над этим работают, — расплывчато проговорил я, не желая давать какие-то обещания. — А как же дети из Хогвартса? — не сдавался он, взяв из небольшого шкафа блестящие инструменты. — Судя по спискам, там есть несколько родственных пар… — Обыск в Хогвартсе начнётся только сегодня. И если дети действительно прячутся именно там, то мои люди их найдут и доставят вам. Но на всё нужно время. — Вы правы, кайзер, на всё нужно время, — задумчиво согласился Менгеле, закончив все приготовления, а после широко улыбнулся мне. — Я вечно тороплю события, но такова моя натура… мне так хочется узнать как можно больше, пока есть время! Как только я вскрою эту пару, то обязательно напишу вам о результатах. И я напишу вам, когда у нас получится несколько раз подряд удачно разорвать связь, чтобы не тратить ваше драгоценное время впустую. — Я буду ждать ваших писем, доктор Менгеле, — вежливо ответил я, и тот, взяв в охапку инструменты, поспешил выйти в коридор, видимо, чтобы побыстрее приступить к вскрытиям. И как я только мог подумать, что этот человек мог жалеть о чьей-то смерти? — Никаких новостей, милорд, — опередив мой вопрос, прошептал Роули, едва Менгеле покинул нас. — Ни с маховиками, ни здесь. Но доктор старается, к нему приставили больше людей на прошлой неделе, так что дело должно пойти чуть быстрее. Особенно если ему дадут больше образцов для опытов. — Со временем они у него будут. Проводи меня, мне нужно пройтись и по другим отделам. — Конечно, милорд, — кивнул Роули и повёл меня в сторону выхода из отдела-лабиринта к лифтам. «Менгеле хочет больше людей… — размышлял я, поднимаясь в лифте уже один. — Но если люди будут пропадать пачками, особенно волшебники, то это привлечёт ненужное внимание. Надо будет объяснять исчезновения общественности… Или вовсе ничего не объяснять и пусть живут в страхе? Но и Менгеле мог бы аккуратнее обходиться с расходным материалом, его неудачи дорого нам обходятся…» Решив напомнить об этом доктору в одном из следующих писем, я вышел на пятом уровне и направился по бледно-голубому коридору к отделу по международным связям, где с недавних пор работал один полезный мне человек — Бруно Шмидт. Герр Шмидт был уважаемым человеком у себя на родине и двадцать лет назад активно помогал Геллерту Грин-де-Вальду добиться своих целей. Он даже основал общество «Zauberhygiene», «Чистота магии» в переводе, активно поддерживая тем самым превосходство чистокровных волшебников над всеми остальными. И пусть Грин-де-Вальд был повержен, но общество никуда не делось, а просто ушло в подполье, и теперь оно было важным ключиком к расширению моего влияния на Европу. Сам Бруно Шмидт был умудрённым опытом пожилым, но довольно бодрым волшебником. Как и Менгеле, он был крайне педантичным во всём, в том числе и во внешности: его русые волосы были всегда аккуратно уложены, а костюм тщательно подобран, выглажен и чист. Но в отличие от своего немецкого коллеги, Шмидт был менее кровожадным и смелым экспериментам над людьми предпочитал дипломатические переговоры, в которых был крайне опытен. И это подметил не только я. Когда меня проводили в нужный кабинет, то сразу два человека поднялись на ноги — герр Шмидт и нынешний министр магии собственной персоной. — Мне уйти? — немного нервно спросил Фоули, когда я уселся за стол, а Шмидт пересел в одно из кресел неподалёку. — Отчего же, Гарольд, — приподняв брови, переспросил я. — Оставайтесь, от вас точно незачем скрывать то, о чём я хотел поговорить с герром Шмидтом. Кстати, есть какие-нибудь новости от наших иностранных друзей? — Друзей у нас пока нет, но многие в Германии, точнее от того, что от неё осталось, поддерживают вас, милорд, — дружелюбно ответил Шмидт, а Фоули опустился в кресло напротив и скрестил руки в замок так, что побелели костяшки пальцев. — Даже на уровне правительства. Во Франции тоже есть отклик, но не такой сильный, французы всё-таки более… несобранные люди, но мои помощники делают своё дело. Италия и Япония пока отходят от войны, им и вовсе не интересно, что делается здесь, в Англии, а наши главные враги… — Позвольте угадать, американцы? — ехидно поинтересовался я, и Шмидт с улыбкой кивнул мне. — Всё верно. И ещё Союз, у них тоже довольно крепкая власть, и она внимательно следит за тем, что происходит здесь, милорд. Они могут представлять угрозу для нас, их силы суммарно превосходят наши… но на наше счастье, объединять усилия они точно не собираются. Штаты и Союз в случае открытого конфликта будут действовать по отдельности, у них сейчас… прохладные отношения. — Вот как? — усмехнулся я. — А позвольте спросить, откуда такая информация? — Я давно дружу со Станиславом Серовым, он сейчас занимает солидный пост в службе безопасности их правительства. Он тоже поддерживает наши взгляды, но коммунисты… вряд ли пойдут с нами на сотрудничество. Это противоречит их идеологии, что все в мире равны. — То есть хотите сказать, что войны избежать не удастся? — задумчиво протянул я, наклонив голову чуть набок. — Если вы хотите установить свою идеологию в странах, где сейчас царит иная… увы, но нет, — вздохнул Шмидт. — Столкновение взглядов в любом случае приведёт к открытому конфликту, но… — он сделал театральную паузу, а я с нетерпением ждал продолжения, — мы можем столкнуть лбами Штаты и Союз. У них тоже очень сильно отличается взгляд на многие вещи, и сейчас их дипломатические отношения оставляют желать лучшего. — То есть вы предлагаете столкнуть лбами две сверхдержавы, чтобы они… ослабили друг друга в грядущей войне? — Не только, — довольно улыбнулся Шмидт, почуяв, что план определённо мне нравился. — Пока Штаты и Союз будут наращивать силы друг против друга, они перестанут следить за нами. Мы сможем в это время укрепить наши позиции внутри страны и найти надёжных союзников в Европе. Если мы сможем в это время убедить Францию, Италию и Германию встать на нашу сторону, то этого будет достаточно, чтобы уверенно противостоять остальным противникам, находящимся в конфликте друг с другом. — А Грин-де-Вальду вы предлагали нечто похожее? — с долей сомнения поинтересовался я, не желая повторять ошибки предшественника. — Да, я предлагал ему нечто похожее, — с печальной улыбкой согласился он. — Но Геллерт был самонадеянным юношей и считал, что сможет покорить мир без дипломатических уловок. И у него это почти получилось, но… — Шмидт вновь вздохнул и посмотрел на свои руки. — Что ж, каждый из нас ошибается, даже сильнейшие мира сего. Но вы более осторожны, чем он, милорд, общество до сих пор даже не подозревает о своём лидере, который управляет им, и поэтому я считаю, что у вас должно получиться. — Я очень рад, что вы так считаете, — протянул я, анализируя такой довольно смелый ход. — И как же вы собираетесь сталкивать Союз и Штаты? — Я могу подослать к Станиславу несколько шпионов-американцев с фальшивыми данными. Если Союз съест эту приманку и начнёт нервничать, то это заметят настоящие агенты Бертильды Рош, и ей придётся реагировать на агрессию со стороны Союза. И пока они будут разбираться, откуда кто получил информацию и правдива ли она, если вообще будут, мы сумеем укрепить наши позиции. — И как быстро, по вашему мнению, разовьётся открытый конфликт? — Всё зависит от того, какую информацию я им дам, — ещё шире улыбнулся Шмидт. — Но я бы не хотел торопить события. Думаю, эту операцию стоит растянуть на год, этого времени точно хватит на всё с лихвой. — Учитесь, Гарольд, как нужно вести дела на международной арене, — одобрительно проговорил я, повернувшись к министру, а Шмидт почтительно кивнул мне. — Что ж, план мне нравится, так что можете начинать. И желательно сообща, чтобы не было никаких неприятных сюрпризов. Гарольд, а вы лично разговаривали с Бертильдой Рош? — Да, милорд, — с заминкой ответил Фоули. — Позавчера я был в Штатах на международной конференции. — Там были представители Союза? — Нет, милорд, их не пригласили. И конференция как раз была по поводу возможной угрозы с Востока, так что слова мистера Шмидта вполне могут сбыться. Бертильда считает, что и происходящее сейчас в Англии дело рук коммунистов… — Пусть и дальше так считает, — перебил его я, всё больше убеждаясь, что нам сейчас скорее стоило рассорить главных врагов, чем искать союзников. — Вам нужно убедить её, Гарольд, что так оно и есть, но только осторожно, чтобы она не почуяла неладное. Пусть ищут угрозу на Востоке и перестанут следить за нами, это нам на руку. — А если она предложит нам помощь? — настороженно спросил Фоули. — Уничтожить этих самых коммунистов здесь? Отказ будет звучать очень подозрительным… — Если она предложит такое, то вы сразу сообщите мне, — тут же отдал приказ я. — А я найду ей, от кого можно избавиться под видом коммунистов, врагов у нас немало. С этими словами я встал из-за стола, и Фоули с Шмидтом тут же поднялись следом. — Герр Шмидт, напишите мне, что именно вы хотите подкинуть Союзу в качестве информации, я должен об этом знать. А вы, Гарольд, попытайтесь наладить отношения с Бертильдой, чтобы мы могли узнавать информацию из первых рук. Если она спросит, на чьей мы стороне, скажите, что на её. — Да, милорд, — с улыбкой кивнул Шмидт, а Фоули вполголоса проговорил: — Конечно, милорд. «Прекрасно, — подумал я, бодрым шагом выйдя из кабинета главы отдела по международным отношениям. — После провала Менгеле подобные новости не могут не радовать. Ещё бы найти Кейт и уничтожить сопротивление, и я был бы абсолютно счастлив». Мысли о сбежавшей супруге мигом испортили настроение, а в ушах зазвенел её вчерашний смех, которого я не слышал очень давно… Хоть самому прочесать все побережья, вдруг я смогу наткнуться на них? Хотя бы случайно? Но я прогнал эти мысли прочь, как о неразумной трате времени, и нажал цифру два на панели лифта, чтобы посетить ещё один отдел, где меня сегодня тоже ждали. Штаб-квартира мракоборцев была практически пустой, да и понятно, почему: рейд в Хогвартсе начался несколько часов назад. Но Эйвери по-прежнему был в своём кабинете, и только я собрался высказать ему по этому поводу претензии, как он воодушевлённо воскликнул: — Я нашёл одного из них, милорд! И точно уверен, что он работает на Дамблдора! — И кто же это, Эдвард? — прошептал я, а на моих губах расцвела хищная улыбка, что совсем скоро в моих рядах станет на одного предателя меньше. А я сделаю один шаг навстречу Кейт.