Борьба за место под солнцем

***

      Бесконечный лабиринт. Узкие проходы, чёрные стены и полумрак. Я убегала от кого-то, а на стенах то и дело в неярких проблесках света появлялась тень моего преследователя… казалось, что он вот-вот догонит меня, но я быстро сворачивала в другую ветку и снова бежала что есть сил. И вдруг впереди меня загорелся свет.       Лабиринт будто отступил, и в центре импровизированной площадки был огромный факел. Подойдя к нему, я протянула ледяные руки, чтобы немного согреть их, как пламя вдруг перекинулось на меня… но боли не было. Я с широко распахнутыми глазами смотрела, как оранжево-красные языки с ладоней переходили на предплечья и плечи, но мне не было больно. Я чувствовала тепло и… силу. А огонь будто выжигал изнутри мой страх.        Вновь за спиной послышались шаги, и я поняла, что Он уже близко. Но я больше не собиралась убегать, нет. Вместо этого я развернулась и сжала руки в кулаки, а пламя разгоралось всё сильнее…       — Что случилось? — встревоженно спросил Дерек, потирая глаза, почувствовав, видимо, как я дёрнулась во сне.       — Ничего… просто сон, — прошептала я и прижалась к нему, чтобы ещё немного поспать, так как за окном была непроглядная ночь.       Я всегда боялась огня. Как и глубины, высоты, змей, пауков, крупных собак и много чего другого. Но в последнее время у меня внутри шла переоценка ценностей, и многие страхи просто уходили. После похода в Тайную комнату у меня уже не тряслись руки от одного воспоминания о громадной змее, а после похода в пещеру испарился страх глубины. Высоты я тоже перестала бояться после того, как пару раз полетала на метле вместе с Дереком, а огонь… что ж, возможно, мой сон окажется вещим, и в скором времени мне опять придётся столкнуться с очередным страхом. И сдаваться я совершенно точно не собиралась, только не теперь.       Этот день был похож на многие другие в последнее время, и я как всегда с утра занималась домашними делами, а после обеда села за стол в гостиной, чтобы написать поздравления с Рождеством всем близким. И только я вывела последнее слово, как ко мне со спины подкрался Дерек и тихо спросил:       — Написала письмо Тессе?       — Ага… — зевнула я, а он наклонился и через моё плечо вчитался в небольшой кусочек пергамента. И его лицо мигом помрачнело, потому что это было первое моё послание лично Тому.       Отправляю подарок и письмо Тессе заранее и очень прошу тебя положить его под ёлку в рождественскую ночь, чтобы у неё оставалась вера в чудо. И поздравляю тебя с Рождеством, Новым годом и днём рождения и хочу пожелать, чтобы ты наконец понял, что же хочешь от жизни, и научился получать это… без жертв. Кейт.       — Ясно… — вздохнул Дерек, и я обернулась и с тревогой всмотрелась в его лицо.       — Думаешь, не стоит? Всё-таки… Рождество на дворе, а это время чудес… и я подумала, что…       — А когда у него день рождения? — задумчиво перебил он, и из моей груди вырвался очередной вздох.       — Тридцать первого декабря.       — И у вас такая давняя традиция — обмениваться поздравлениями на праздники? — в голосе Дерека было больше насмешки, чем злости, а я поджала губы.       — Честно говоря — нет. По-моему — это вообще первый раз, когда я решила поздравить его с днём рождения, хотя он поздравлял меня аж дважды…       — А сколько вы вообще знакомы?       — М-м-м… четырнадцать лет, — нехотя ответила я, и Дерек тихо рассмеялся и положил мне на плечо широкую ладонь.       — Тогда да, самое время написать пару добрых слов, — но я выразительно посмотрела на него, считая его слова лёгкой издёвкой, и он наклонился, поцеловал меня в лоб и мягко прошептал: — Если ты правда хочешь сделать это, то я не против. Не думаю, что подобные слова навредят, даже наоборот. Всё-таки ты права, за окном Рождество, а это время чудес… и немного тепла никому не помешает.       Поразившись, сколько же доброты было скрыто в человеке рядом со мной, я запечатала все письма, намереваясь отправить их, едва мы сойдём на сушу, а Дерек как бы невзначай сказал:       — Эм… Кейт, у Дамблдора есть для нас дело…       — Какое? — не оборачиваясь, отозвалась я, но он молчал, и я быстро смекнула, что всё было не так просто, и резко развернулась. — Какое дело, Дерек?       — Он хочет, чтобы мы прогулялись до Годриковой впадины и кое-что взяли из его дома…       — А почему он не может сделать это сам?       Вопрос был до безобразия логичным, и теперь была очередь Дерека поджимать губы, а я внимательно следила за каждой его эмоцией.       — Насколько я понял, Дамблдор сейчас в отъезде, вернётся только через полторы недели, к очередному собранию… — наконец протянул он, но это явно было не всё. — А ему накануне доложили, что Пожиратели зачастили в Годрикову впадину, и он боится, что они могут обыскать его дом и… найти это. Честно, я не знаю, что там, но это что-то важное, а сама знаешь, у них есть ресурсы обойти даже очень сильную защиту, особенно если они как-то узнали адрес…       Дерек замолчал, а я всё всматривалась в его лицо и особенно в складочки на лбу, и постепенно до меня начало доходить, в чём же было дело. И мои догадки очень мне не понравились.       — Ты хочешь пойти туда один? — в лоб спросила я, и он сразу сморщился, признавая поражение.       — Кейт, пойми, я не хочу рисковать тобой, особенно после пещеры, а там может быть…       — Нет, Дерек, я не отпущу тебя одного!       — Но, Кейт!..       Договорить он не успел, так как я в это время успела вскочить на ноги и впиться ему в губы. Против такого напора Дерек никогда не мог устоять, и этот раз не был исключением, а я отстранилась от него и вполголоса прошептала:       — Мы всё делаем вместе. Я знаю, что это будет опасно, но если ты попадёшься, то я одна с яхтой не справлюсь… подумай сам, как быстро меня поймают без твоей защиты?       — Может, ты и права, — выдохнул он, тем самым признавая своё поражение. — Мне действительно пригодится твоя помощь, но в дом я всё равно пойду один… хм… — Дерек снова замолчал и уставился на моё левое запястье, где блестела золотая полоска браслета с рунами, а я могла буквально услышать, как его гениальные мозги работали на полную мощность. — Слушай, Кейт, а ты не против, если я наложу на наши браслеты Протеевы чары?       — Протеевы чары? — не на шутку удивилась я, а он всё продолжал сосредоточенно разглядывать браслет. — Тебе меток мало?       — Нет, мне их достаточно, но нам нужен быстрый способ сообщить друг другу об опасности. Если я пойду в дом, а ты спрячешься где-нибудь снаружи и будешь следить за улицей, то… если ты вдруг увидишь кого-то подозрительного, то сразу коснёшься браслета палочкой, и я почувствую тепло и смогу среагировать на чужака. И наоборот. Как тебе идея?       Идея была замечательной, и я пару раз кивнула в ответ, а уже в моей голове зашевелились мысли. Очень много мыслей. Нет, помочь Дамблдору было делом чести, особенно после того, как он чуть ли не вернул Дерека с того света без всяких ритуалов Тёмной магии, но… у меня ещё имелся и свой шкурный интерес. Годрикова впадина была одной из немногих деревушек, где волшебники жили целыми семьями рядом с обычными людьми, и соответственно, рядом было кладбище, где хоронили и тех и других. А я уже почти месяц ломала голову, как бы мне расширить свои «тренировки», и в последнее время, в том числе после сражения с кракеном, смена патронуса перестала выглядеть пугающей… он всё равно уже изменился, а вот моё будущее всё ещё было окутано туманом страха и неизвестности.       Скелеты-маги — низшая разновидность нежити, однако, более сильная, чем простые скелеты-слуги. Могут создавать несложные заклинания без использования волшебных предметов, сила заклинаний зависит от способностей оживившего их некроманта. Скелета-мага можно воссоздать из одной целой кости волшебника (чем лучше сохранилась кость, тем сильнее будет скелет). Некромант может увеличить количество скелетов, использовав Умножающие заклинания на материнскую кость, а также защитить свою армию от стихий и разрушения.       Скелеты-слуги и скелеты-маги не устают, не изнашиваются, а их долговечность зависит от сил самого некроманта. Восстанавливать силы можно из стихий или призраков (самый быстрый способ)…       Обсекундат — более сложная нежить, нежели зомби и скелеты. Созданный из едва убиенного трупа обычного человека или мага, полностью сохраняет все навыки, в том числе и магические, которыми владел при жизни, в отличие от зомби или инфернала. Не разлагается, при должной сноровке возможно защитить от стихий, особенно от огня. Воля и разум отсутствуют, не ведает пощады, обсекундат — послушная марионетка мага-некроманта, выполняющая каждый без исключения приказ.       Чтобы создать обсекундата, необходимо провести магический ритуал и пролить кровь мага-некроманта, принеся тем самым жертву богу Смерти. Если некромант достаточно силён, то он может пролить свою кровь в землю, и восстанут все трупы поблизости, жизнь которых оборвалась совсем недавно. Порез необходимо произвести обсидиановым клинком, а затем втереть в него могильную землю. Заклинания, необходимые для создания обсекундата…       Заходить настолько далеко я не собиралась, мне было достаточно зомби и двух видов скелетов для самозащиты, поскольку дальше были эксперименты с кровью и плотью, от которых у меня поднимались дыбом волосы. Но вот целую кость мага достать было вполне реально, и я даже придумала, как мне выкрутиться, чтобы Дерек раньше времени не узнал о моих экспериментах.       Мы тщательно обговорили каждую деталь плана и договорились, что пока Дерек под действием Оборотного зелья и волоса случайного прохожего, которого мы встретим в ближайшем городке, будет в доме Дамблдора, я под защитой Маскирующих чар буду следить за улицей. А после, когда он найдёт то, что нужно, мы, разделившись, окольными путями придём в церковь, а там недалеко и до границы деревушки, откуда можно будет без лишнего шума трансгрессировать. С момента сигнала у меня будет ровно полчаса, но этого времени будет достаточно для того, чтобы и замести след, и… получить небольшой сувенир с кладбища. А уже потом, когда будет возможность побыть одной, я попробую полностью восстановить скелет и умножить его. А когда придёт время, я обязательно расскажу Дереку, чем занималась втайне от него и почему мой патронус… «почернел». И буду очень сильно надеяться, что он меня поймёт, а не прогонит…       Как раз накануне выпал мягкий и пушистый снег и укутал сплошным одеялом всё в зоне видимости. И маленькая деревушка в канун Рождества выглядела так, будто появилась прямиком из сборника сказок. Небольшие, будто пряничные домики с разрисованными инеем окошками были покрыты белоснежными шапками и украшены цветными гирляндами и еловыми венками, а отовсюду слышались смех, рождественские гимны, задорная музыка и запах выпечки — непременного угощения Санте.       Мы с Дереком прыгнули в Годрикову впадину уже тогда, когда всё вокруг объяли густые сумерки, и от этого волшебство вокруг только усиливалось. Действительно, мы так долго прятались в том числе и от людей, что я с широко распахнутыми глазами озиралась вокруг на случайных прохожих, с улыбкой желавших друг другу «счастливого Рождества», и мне было очень трудно поверить, что у других действительно было рождественское настроение, а не вагон страхов и парочка преследователей на хвосте во главе с самим Тёмным Лордом. Дерек тоже немного ошалел от обилия украшений вокруг и ярких огней, но всё же он пришёл в себя быстрее меня и, крепко ухватив за руку, повёл в сторону дома Дамблдора.       — Всё как договаривались, — прошептал Дерек, когда мы оказались на нужной улочке и свернули за угол к неприметному домику, в котором почему-то не горел свет. — Если почувствуешь опасность — предупреди меня и скройся, я тебя потом найду.       — Хорошо, — выдохнула я и припала к его губам, чтобы украсть тёплый поцелуй. — Будь осторожен.       — И ты. Через полчаса в церкви…       Не удержавшись, Дерек тоже жадно поцеловал меня напоследок, но быстро отстранился и скрылся за завесой из падающего снега, а я прислонилась к стене и внимательно осмотрелась вокруг, спрятав руки в рукава, чтобы было теплее.       Трудно передать словами ту самую неуловимую тишину, которая бывает только в морозный зимний вечер. Когда колючая темнота обступает тебя со всех сторон, а снег вокруг впитывает любые звуки, оставляя только чувство спокойствия. В нос бьёт свежесть, морозная, пробирающая насквозь свежесть, а под ногами от каждого шага легко хрустит снег, когда его слишком много вокруг. Хруст-хруст… хруст-хруст… хруст-хруст…       Очнувшись от своих мыслей, я повернула голову, но сразу же облегчённо выдохнула: вдалеке показалась старушка в поношенном бледно-лиловом пальто, и это именно под её ногами негромко хрустел снег. Снова пропитавшись идиллией морозной ночи, я принялась следить за случайной прохожей, и тут с другого конца улочки опять послышался тот самый звук, но уже громче… увереннее.       — Мерлинова борода, Грэхем Гойл! Давно ты не появлялся в этих краях! — вдруг послышался радостный старушечий голос, а у меня внутри всё так и перевернулось от имени второго прохожего… это был сокурсник Тома собственной персоной!       — Миссис Бэгшот, вы выглядите даже моложе, чем когда я бегал здесь мальчишкой! — весело ответил Гойл, признав в случайной встречной свою знакомую, а я затаилась в своём укрытии и как можно незаметнее коснулась палочкой золотого браслета, чтобы сообщить Дереку, что здесь чужие. — Как давно я вас не видел! Моя двоюродная бабушка Лили не смогла приехать в этом году на семейный рождественский ужин, и я решил лично вручить ей подарки. Вы же с ней всё ещё подруги не разлей вода?       — Конечно, милый! — воскликнула миссис Бэгшот и аккуратно взяла под руку Гойла. — Ещё как дружим! Лили теперь моя единственная подруга, остальные давно преставились… А она как раз собиралась именно сегодня печь пирог с почками, а я всё гадала: с чего бы это? Как чувствовала, ты же его так любил! Пойдём, милый, я к ней и направляюсь, да уже ноги малость не ходят… будь хорошим мальчиком, проводи рухлядь до дома подруги…       Гойл рассмеялся на всю улицу и повёл миссис Бэгшот в тот конец, откуда пришёл сам, а я, дыша через раз, не сводила с них глаз, боясь засады, ведь Грэхем Гойл трудился где-то в министерстве, как и его дружки — Рудольфус Лестрейндж и Альфард Крэбб, мракоборцы. И я очень боялась, что появление здесь такой значимой персоны могло быть звоночком к возможной ловушке.       Из тревожных мыслей меня вырвало лёгкое жжение в левом запястье — сигнал от Дерека. Выдохнув, что всё хорошо, я снова хорошенько осмотрелась, но вокруг было так тихо, что казалось, можно было услышать шум падения хрупких снежинок. И я, поплотнее закутавшись в мантию, скользнула в тёмный переулок, чтобы как можно незаметнее выйти к церкви и кладбищу.       Церковь святого Иеронима в канун сочельника была полна народу. Даже снаружи можно было различить слова хоралов, а яркий свет рекой лился из витражных окон, окрашивая белоснежное одеяло вокруг в яркие и чистые цвета: зелёный, синий, алый, жёлтый… Поскольку я добралась до церкви за десять минут, то у меня было время, чтобы прогуляться до кладбища и подождать там, пока служба закончится и все местные жители не разойдутся по домам. Да и свои дела тоже было нужно сделать, иначе мне грозила участь оказаться в тупике без необходимого материала.       Чёрной тенью обогнув белокаменную церквушку, я проникла за изгородь и осторожно зашагала по дорожке в снегу между памятниками, стараясь, чтобы мои шаги были как можно тише. Конечно, я знала, где наверняка под землёй лежал волшебник, но трогать могилу отца Кассандры мне точно не позволит ни совесть, ни здравый смысл, ни преданность дружбе. Дамблдор тоже жил здесь с семьёй, но и могилы его родственников расхищать не хотелось примерно по тем же причинам. И я аккуратно кралась, краем глаза глядя на фамилии на серых камнях, чтобы найти то, что нужно.       Вообще, некоторые могилы волшебников обнаружить было довольно легко — как только ты приближаешься к маленьким памятникам, на твоих глазах они вырастают в мраморные статуи людей, что означало, что на них были наложены особые Маглоотталкивающие чары. Но цветы и венки рядом с такими памятниками говорили о том, что про этих людей всё ещё помнят, а мне нужен был кто-то, про кого совсем забыли, чтобы совесть не слишком кусалась по ночам. И в скором времени я нашла такой памятник.       Мне пришлось уйти совсем вглубь, чтобы наткнуться на заброшенную могилу с серым, потрескавшимся, замшелым памятником. И пришлось смахнуть большую шапку снега, чтобы прочитать почти стёршееся имя человека, лежавшего под землёй — Игнотус Певерелл. У меня не было знакомых волшебников с такой фамилией, но чуть ниже был выгравирован треугольник, в котором смутно проглядывались круг и вертикальная черта… образовывавшие знак Даров Смерти, а на могиле простого человека подобных почестей точно не будет.       — Что ж, Игнотус Певерелл… придётся тебе защищать меня, если что, — пробормотала я себе под нос, выудив из кармана палочку, а после тяжело вздохнула: — Прости меня, но мне нужна всего одна кость! Тебе же уже всё равно, да? Вот и отлично… Дефодио!       Воспользовавшись заклинанием долота, я проделала углубление в промёрзшей земле, и на самом дне его наконец показались жёлтые кости, смутно напоминающие руку. Но расширять окно дальше у меня никакого желания не было, меня и так могли засечь, так что я прошептала: «Акцио, лучевая кость!», и мне прямо в руку прилетела длинная узкая кость, неплохо сохранившаяся, кстати говоря, для такой заброшенной могилы.       Убрав её в сумку, я прошептала:       — Спасибо! — и взмахнула палочкой, отчего вся земля вернулась на своё место, а затем для правдоподобности замела всё снегом, чтобы уж точно никто ни о чём не догадался. И, оглянувшись словно вор, быстрым шагом направилась к церкви, где несколько минут назад затихли песнопения, и люди толпой повалили на улицу.       Подойдя ближе к кладбищенским воротам, я пригляделась вперёд и смогла увидеть поодаль мужской силуэт, который неподвижно стоял и смотрел в сторону переулка. А после неизвестный мужчина приподнял левую руку, и я легко смогла понять, кто же это был, по теплу, исходившему от моего браслета. Широко улыбнувшись, я ускорила шаг, но едва я прошла толпу у входа и юркнула в тень, как раздался крик:       — Вот они!       Двое мужчин вдруг побежали на нас, доставая из карманов что-то, а Дерек наконец заметил меня, сделал три больших шага навстречу и схватил за руку, а в следующую секунду меня сжало. Последнее, что я смогла заметить, — это жёлтая вспышка, пролетевшая аккурат над моим ухом, а после — лишь неизменная глухая тишина, создаваемая плотным слоем снега.       — Где мы? — прошептала я, приобняв Дерека за плечи, и он прижал меня к себе и выдохнул:       — В сорока милях от нужного места. Я боялся, что один успеет уцепиться за нами и увидит Фелисию… ты в порядке?       — Да… — тихо ответила я, так и прижимаясь к Дереку, а он вдруг отстранился от меня и пристально посмотрел в глаза.       — Где ты была? Мы же договаривались встретиться через полчаса? Они тебя увидели?       — Не знаю… я была на кладбище, — растерянно проговорила я, а на немой вопрос добавила: — Хотела запутать следы, чтобы вокруг подумали, что я… навещаю кого-то, а не просто так… болтаюсь возле церкви. Это было бы подозрительно… А тебя?       — Не знаю. Я нашёл ту вещь, но ты предупредила меня, что снаружи опасность, и мне пришлось постараться, чтобы незаметно выйти из дома… наверное, это я их и привёл к церкви, а не ты. Кого ты там заметила?       — Грэхема Гойла.       — Мда… — протянул Дерек, снова приобняв меня за талию. — Наверное, Дамблдор не зря боялся, если за этой вещью пришёл сам Гойл с друзьями, да ещё и в сочельник…       — Будем надеяться, что они не поняли, кого чуть не поймали. А что там? — полюбопытствовала я, но он только пожал плечами в ответ:       — Шкатулка, и она запечатана. И думаю, будет не очень вежливо пытаться её открыть… а здесь красиво, надо же…       На последние слова я резко развернулась и так и застыла на месте, чуть приоткрыв рот. Мы были в поле, полностью покрытом снегом, и вокруг не было совершенно ничего, кроме бесконечной белизны, а маленькие снежинки, словно алмазы, блестели в ярком лунном свете. Задрав голову кверху, я уставилась на звёзды, такие яркие, большие, холодные. Казалось, что можно протянуть руку и взять одну, настолько близко они были. И всё это покрывала та самая морозная тишина, пробирающая насквозь.       — С Рождеством тебя, Кейт… — прошептал Дерек, наклонившись к моему лицу, и я выдохнула:       — И тебя с Рождеством, — а после ответила на поцелуй, и было ощущение, что во всём мире были только я, он и бесконечная морозная пустота.

* * *

      — Ты любишь вкус крови, Кейт? — она с испугом в глазах помотала головой, а я подскочил к ней и прорычал: — Придётся тебе полюбить его, потому что я зверею, когда ты меня кусаешь…       Нижнюю губу нещадно жгло, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем пожаром, что вспыхнул у меня внутри. За один день я умудрился найти ту, о которой мечтал по ночам семь долгих лет, потерять её и снова найти. И больше я не собирался выпускать её из своих рук.       От каждого поцелуя я всё больше пьянел, а разум застилала страсть… сжигающая всё внутри страсть, и я ничего не мог с собой поделать. Меня раздирало на части: я был готов растерзать мерзавку Круциатусом за её попытку к бегству от меня, за её обман длиной в семь лет, ведь она скрыла от меня мою дочь! И одновременно с этим я был готов упасть на колени перед ней и молиться словно божеству, лишь бы она позволила коснуться себя… позволила проникнуть в себя и сорвать такой запретный и одновременно нестерпимо желанный плод. Ненависть и благоговение словно гигантская океанская волна накрыли меня с головой и смыли на самое дно, в пучину… и я тонул, захлёбываясь, но ничего не мог с собой поделать. Мне это нравилось. До дрожи.       — Что мне сделать, чтобы… не было последствий? — над самым её ухом выдохнул я, опрокинув Кейт на кровать и начав расстёгивать свою чёрную рубашку.       — Ничего… я день назад выпила зелье… последствий не будет.       — Я потом подумаю над тем, зачем ты пила это зелье день назад. Ты уверена в нём? Или хочешь теперь родить мне сына?       — Уверена, — донёсся до меня тихий ответ, и я, окончательно спустив ситуацию на самотёк, жадно впился в такие желанные губы, загораясь от каждого поцелуя ещё больше.       Какими бы ни были мотивы для побега с утра, но в тот момент я был уверен, что Кейт окончательно и бесповоротно сдалась и больше сопротивляться не собиралась. Наоборот, её охватило такое же безумие, как и меня, и она жарко отвечала мне на каждый поцелуй, на каждое движение губ, а тонкие пальцы вместе с моими пытались расстегнуть мои брюки. А как только последняя пуговица была расстёгнута, я не вытерпев вошёл в Кейт, и она протяжно застонала и вцепилась в мои плечи.       В отличие от прошлого раза мне не нужно было ни о чём просить… Кейт сама всё вспомнила, будто семи долгих лет порознь не было вовсе, и довольно чувствительно прикусила кожу в районе ключицы, отчего с моих губ сорвался стон. Боль… боль и блаженство были совсем рядом, они смешивались в моих расплавленных мозгах, а тело просило ещё и ещё. Я раз за разом проникал в неё, беря своё, и волна удовольствия медленно растекалась от конца члена по всему телу, дурманя… отравляя… Она — яд. Эта женщина… самый страшный яд, который мне только доводилось держать в руках, но именно он растекался по моим венам, заставляя гореть изнутри. Этот яд — это именно то, чего мне не хватало всю свою жизнь. Я всегда бежал от смерти, но если бы мне дали выбор, то я хотел бы умереть именно от него… Напоследок я хотел бы чувствовать ровно то же самое, что и сейчас.       Мы были одним целым. Она угадывала каждую мою мысль, каждую прихоть, едва я успевал подумать о чём-то… Моей шеи касались то мягкие губы, то острые зубы, и я безумел от череды ласки и боли. Чуть тёплые ладони то нежно гладили меня по спине, то похотливо спускались ниже, на ягодицы, а когда я сильно ускорялся, то короткие ногти впивались в мою кожу, добавляя острых ощущений и окончательно сводя с ума. Но так быстро сдаваться я не собирался.       Взяв всю свою волю в кулак, я отстранился от Кейт и резко перевернул на живот, и она вскрикнула от неожиданности, но тут же уткнулась лицом в подушку, а я снова вошёл в неё. В этот раз я двигался медленнее, намного медленнее, пытаясь проникнуть как можно глубже, продлевая тем самым удовольствие в первую очередь для себя. Но с каждым движением Кейт всё больше выгибалась, а в нужный момент направляла бёдра мне навстречу, тяжело дыша в подушку, и мне на секунду показалось, что ей это нравилось даже больше, чем быстрый темп до этого.       — Я хочу ещё глубже… в тебя, — выдохнул я, прислонившись щекой к её щеке, и она протяжно застонала и прижалась ягодицами ко мне настолько сильно, насколько могла.       — Так? — выдавила Кейт, а я еле сдерживался, чтобы не кончить тут же… нет, это был ещё не конец моей пытки, а только её начало.       Переведя немного дыхание, я снова плавно вышел и вошёл в неё, а после наклонился и легко прикусил зубами её кожу на лопатке… ведь мы были одним целым, мы были так похожи, и если мне в такие моменты до безумия нравилась боль, то и Кейт тоже должна…       — Нравится? — шёпотом спросил я, и до меня опять донёсся протяжный вой в подушку, а после короткий выдох:       — Да…       Мне не хотелось оставлять на её прекрасном теле багровые кровоподтёки, какие несомненно проступят завтра у меня на шее, и я очень осторожно касался её плеча зубами, а она взяла инициативу на себя и медленно двигала бёдрами, постепенно увеличивая темп. И я сам не заметил, как пропустил тот момент, когда остановиться уже невозможно…       Крепко обхватив её бёдра руками, я что есть сил проникал внутрь, как можно глубже, а та самая волна уже растеклась по всему телу. Совсем крохотной частичкой разума я заметил, как сжалась Кейт, и в этот момент мы точно были одним целым… хищник и его жертва… смертельный яд и обречённый на казнь узник.       — Вот чёрт! — резко выпрямившись, воскликнул я и принялся судорожно хватать ртом воздух. — Чёрт, чёрт… чёрт!       Мысль, что это было всего лишь воспоминание, всплывшее в таком правдоподобном сне, рвала меня на части, а где-то из области сердца струёй текла кровь. Отдышавшись, я лёг обратно на подушки, и взгляд невольно зацепился за то, как приподнялось одеяло в области паха…       — И чего ей только не хватало, я же любил её?! — простонал я, пытаясь прийти в себя, но это было сделать очень трудно, настолько я хотел, чтобы мой сон оказался правдой. — Лучше бы Молох снова начал приходить во сне и угрожать, чем это…       Да уж, не успел я отойти от истории с катакомбами, как ко мне опять начали приходить воспоминания о Кейт, и я вновь агонизировал в своём собственном аду, не зная, как прекратить эту пытку. Наверное, дело всё же было в том, что весь этот месяц я только и делал, что думал о безопасности Тессы, и мысли о сбежавшей супруге невольно отошли на второй план. Но теперь, когда я окончательно разобрался с угрозой в доме, Кейт ничего больше не мешало снова отравлять меня своим ядом, пусть она и была далеко. Я отлично помнил каждую ночь, проведённую с ней, и теперь воспоминания были единственным, что мне осталось от былого счастья…       Спать больше не хотелось, и, несмотря на то что стрелки часов показывали начало шестого, я оделся, привёл себя в порядок и спустился в кабинет, где приступил к разбору бумаг, а единственным плюсом во всём этом было лишь то, что в шесть утра в мой кабинет точно никто не придёт и не будет отвлекать, в отличие от вечера. Но первым, что мне попалось на глаза, едва я сел за свой рабочий стол, был огрызочек бумаги, на котором было нацарапано послание от Кейт: хочу пожелать, чтобы ты наконец понял, что же хочешь от жизни, и научился получать это… без жертв.       — Я хочу тебя, Кейт! — тихо воскликнул я, смотря на причудливые завитки букв. — Как мне получить тебя без жертв?       Но мой вопрос так и повис в воздухе, и я сложил клочок бумаги пополам и сунул его во внутренний карман пиджака, а после потянулся за первым на сегодня письмом из четырёх высоких стопок.       У Тессы были двухнедельные каникулы, и они с Элизой почти весь день проводили на свежем воздухе. Думаю, будь воля Долохова, и он бы присоединился к ним, но мы и так потратили очень много времени на секреты особняка, который я так неосмотрительно купил почти год назад, так что у моего помощника были дела поважнее. Однако съезжать отсюда он не торопился, а я и вовсе не был против, чтобы Долохов жил в моём доме и дальше — с Тессой они очень даже неплохо поладили, да и с ним было не так тоскливо… если он, конечно, не начинал впадать в уныние из-за своей неразделённой любви. Но в такие моменты я всегда мог в крайнем случае выгнать его из своего кабинета, так что особых проблем он не доставлял, в отличие от других жильцов моего дома.       — Вы хотели меня видеть, милорд?       После вежливого стука на пороге показалась мадам Пруэтт, и я, кивнув, сосредоточенно вгляделся в письмо в своих руках, а она замерла посреди кабинета, ожидая, когда я закончу. И спустя минут пять или семь томительного ожидания я всё-таки отложил в сторону желтоватый пергамент и внимательно уставился на женщину перед собой.       — Как успехи у Тессы?       — Всё… всё хорошо, — с заминкой ответила она, а я так и просверливал её взглядом. — Я уже не раз говорила вам, что Тесса очень способная девочка, и у неё всё получается. И в письме, и в языках, и в рисовании, и в музыке… она очень старается, это видно. И ей нравится учиться, а мне… мне нравится заниматься с ней.       — Мне приятно это слышать, мадам Пруэтт… — протянул я, и, несмотря на мои вполне дружелюбные слова, страх в ней рос с каждой секундой… и на это, разумеется, были причины. — А как дела конкретно у вас? Вы расстроены, что не смогли провести Рождество в кругу семьи? Ваши братья, наверное, очень скучают по вам…       — Мы… мы обговаривали это ещё летом… милорд, — её голос стал ещё тише, и мне пришлось чуть наклониться, чтобы по-прежнему отчётливо слышать каждое слово. — И я предупредила родных, что не смогу приехать, и они… поняли.       — Ага, предупредили… в письме или с помощью патронуса?       Мой вопрос словно плеть рассёк воздух, и мадам Пруэтт с распахнутыми от страха глазами уставилась на меня, готовая и вовсе упасть на колени. Наконец, она нашла в себе силы, чтобы выдохнуть:       — В письме.       — А зачем же вы тогда отправляли патронус, мадам Пруэтт? Белого зайца? Что такого вам нужно было сказать вашим близким, что нужно было скрыть от меня? Мы же вроде обговаривали и этот момент, и кажется, достигли взаимопонимания… но видимо, всё же нет.       — Милорд! — с отчаянием воскликнула мадам Пруэтт, и её ноги подкосились, но я продолжал непроницаемо смотреть на неё. — Умоляю, я ничего такого никому не говорила! Ваша… ваша жена, Кэтрин… меня попросили рассказать, что… что происходит в доме… она переживает! И я…       — И что же, по-вашему, происходит в доме? — со скрытой угрозой прошептал я, и она тут же резко выдохнула:       — Ничего. Всё тихо. Я передала с патронусом именно эти слова, я не вру вам! Я… я чувствовала… страх и холод по ночам, и вы… просили не отходить ни на шаг от Тессы, но… я передала, что в доме всё спокойно. А сейчас это всё прекратилось, и я…       — Зачем вы это сделали?       Я был вполне готов поверить, что гувернантка моей дочери передала моим врагам какие-то личные сведения про меня, но вот чтобы она соврала Кейт ради меня… это было не столько вероятно, однако я видел, что мне сказали правду.       Мадам Пруэтт на минуту опустила глаза, словно размышляя над моим вопросом, но только я шевельнулся, как она выпрямилась и ровно сказала:       — Я сделала это потому, чтобы она лишний раз не переживала. Ваша жена… выглядела очень болезненно в последние дни, когда была здесь, а потом Тесса рассказала мне, что сейчас она лежит в больнице, и ей… очень плохо, настолько, что нельзя выходить на улицу. И что она… она беременна. Я подумала, что ей… лучше не переживать по этому поводу, а вы… вы сами решите проблему… в доме. Наверное, она понимает, что в письме вы точно не станете тревожить её подобным, и попросила Альбуса Дамблдора узнать всё через меня, но я… я побоялась… что ей станет хуже… и Тесса… останется без матери.       Теперь была моя очередь задуматься, а мадам Пруэтт покорно стояла передо мной, ожидая вердикта. Но судя по её словам, она мало что знала про Кейт, и скорее всего, это Дамблдор как-то связался с её братьями, а они связались с сестрой с помощью патронуса. И никто не сообщил ей, зачем всё это нужно, если она считает, что Кейт больна. Но всё же она могла передать Дамблдору и что-нибудь важное, если бы Ингрид вовремя не рассказала мне. И что мне со всем этим делать?       — Мадам Пруэтт, Тесса очень хорошо отзывается о вас, а я вижу её успехи и доволен ими, — издалека начал я, и она так и сжалась. — И всё же мне бы не хотелось, чтобы наше сотрудничество омрачала… ваша связь с моими недоброжелателями. Надеюсь, я выразился понятно?       — Да, милорд.       — Хорошо… Я не запрещаю вам общаться с близкими и обмениваться с ними письмами, однако прошу не забывать, что за вами постоянно и неусыпно следят. И я также прошу вас не разглашать в ваших письмах никакую информацию обо мне или о моей семье, иначе… мне придётся заняться этой проблемой самому. А вы же этого не хотите, верно?       — Нет, милорд, — пропищала она, дрожа от страха, и я потянулся за очередным письмом, бросив:       — Тогда можете быть свободны.       Она в спешке покинула мой кабинет, а я почему-то не сомневался, что больше ситуация с патронусом не повторится… немногие в наше время были готовы геройствовать, а гувернантка моей дочери явно осознала перспективы наказания за предательство. Да и Ингрид постоянно следила за ней и Тессой, и если вдруг ей что-то не понравится, то моя верная помощница сможет защитить мою дочь. Но почему я должен был выискивать предателей даже в собственном доме? Неужели так трудно просто выполнять свои прямые обязанности и не думать о морали? Тем более что мадам Пруэтт я и не собирался до этого запугивать… Но от размышлений меня опять отвлёк стук в дверь.       Взмахнув рукой, я отпер кабинет, и передо мной показались Лестрейндж, Крэбб и Гойл. И только я взглянул на них, как меня почему-то посетило весьма противное ощущение, что ничего хорошего я не услышу.       — Милорд, вчера мы наконец нашли дом Дамблдора, но нас опередили его люди и… они выкрали прототип ещё до того, как мы успели войти в дом.       — Кто это был? — жёстко спросил я, так как новость действительно была скверной, по-другому не скажешь.       — Мы не знаем, — тихо отозвался Лестрейндж, видимо, боясь ещё больше разозлить меня. — Один точно был мужчиной, а второй… на нём была длинная мантия, я не смог разглядеть больше, было слишком далеко. И этот человек… он… он… он разрыл могилу на кладбище и достал оттуда что-то, пока его сообщник отвлекал Грэха и Альфа.       — Почему ты его не оглушил?       — На кладбище никого не было, и мне пришлось следить издалека, заклинание бы не долетело. А когда я догнал его, то они уже встретились и трансгрессировали.       — И что было в той могиле?       Я внимательно всматривался в Лестрейнджа, пытаясь как можно точнее оценить причинённый ущерб от проваленной операции, а тот легко помотал головой.       — Когда я разрыл её, там ничего, кроме костей, не было. Может, там было что-то ещё, что украли из Отдела Тайн?       — Из Отдела Тайн ничего, кроме прототипа, не крали, — холодно возразил я. — А скелет был целым, когда ты разрыл могилу? Кто вообще там лежит?       — Игнотус… Игнотус Певерелл, — тише прежнего ответил Лестрейндж. — Могила была заброшенной, никто… никто её давно не навещал, дат на камне нет, даже дорожки проделано не было. Я… я не обратил на это внимание, костей… было много. Но никто из наших не видел, чтобы в этом месяце кто-то подозрительный копался на кладбище…       «Костей было много… — язвительно повторил я про себя, начиная жалеть, что поручил это дело мракоборцам, а не Долохову. — Интересно, а в могиле со временем их должно становиться меньше?»       Переведя взгляд на Крэбба и Гойла, я прочитал на их лицах ту же смесь страха и вины, и от этого стало ещё более тошно. Настолько, что рука сама невольно тянулась к палочке, чтобы доходчиво объяснить своим товарищам, насколько дорого нам могут обойтись подобного рода ошибки. Единственное, что немного радовало, — так это то, что прототип всё равно был нерабочим, и надо очень хорошо постараться, чтобы понять принцип действия. И всё же мне не хотелось давать своим врагам даже толику полезной информации.       — Выясните, все ли кости на месте, и продолжайте слежку за домом Дамблдоров. И попробуйте узнать, кто из его крыс был там, возможно, мы сможем воздействовать на них через близких родственников. И чтобы больше подобного не повторялось, вам ясно?       — Да, милорд, — почти синхронно ответили они и вышли вон, а я откинулся на спинку кресла и глубоко задумался.       Кого из своих людей старик послал за прототипом, прекрасно зная, что за Годриковой впадиной наблюдали как раз с начала декабря, то есть уже почти месяц? И кому могло понадобиться разрывать могилу зимой, да ещё и в канун Рождества? Что это за загадочный некрофил завёлся на «светлой» стороне? Кейт?       «Бред! — рассмеялся я про себя и, выпрямившись, потянулся за очередной бумагой. — Кейт точно не будет заниматься подобной ерундой, её так перекосило, когда она узнала, что имеет отношение к роду некромантов… Да и чистейшая святая совесть точно не оставит её в покое, потревожь она могилу умершего. Игнотус Певерелл… никогда не слышал о такой фамилии… интересно, он волшебник? Может, в его могиле действительно было что-то спрятано, какой-то опасный артефакт? Опять загадки, опять надо ломать над ними голову… Может, взять и самому прогуляться до Годриковой впадины, не дожидаясь отчёта Лестрейнджа?»       В общем-то, так я и сделал, когда немного разгрёб бумажную волокиту, и у меня появилось свободное время, чтобы прогуляться на свежем воздухе. Годрикова впадина после рождественских снегопадов выглядела сказочно, даже я невольно заметил это, когда трансгрессировал неподалёку от церкви святого Иеронима и кладбища, на котором волшебники покоились бок о бок с маглами… «Пожалуй, надо будет ввести в разработку ещё один законопроект — никаких смешанных деревень, исключительно поселения волшебников, как Хогсмид. Надо же, как, однако, бывают полезны прогулки на свежем воздухе!»       Усмехнувшись своим мыслям, я зашагал по дорожке в снегу, поглядывая по сторонам в поисках старой заброшенной могилы. Но судя по докладу Лестрейнджа, нужная мне была в отдалении, поэтому особой нужды вглядываться не было. И спустя десять минут прогулочного шага я наконец нашёл то, что искал, — серый замшелый камень, заваленный снегом, на котором было нужное мне имя, а под ним — странный знак. Линии почти стёрлись, и мне пришлось-таки воспользоваться Восстанавливающим заклинанием, чтобы придать надгробию первозданный вид. Таинственное имя чуть ли не загорелось, проступили даты жизни: 12 июля 1214 — 18 мая 1291, а знак стал намного чётче. Треугольник, в который были вписаны черта и круг… Знак показался мне смутно знакомым, но что же он всё-таки означал?       Аккуратно пробив землю, которую уже не раз разрывали до меня, я уставился на пожелтевшие кости в яме, пытаясь понять, что же всё-таки могло понадобиться Дамблдору конкретно здесь. Скелет мужчины неплохо сохранился, и я почти поверил, что здесь был спрятан какой-то артефакт, как взглядом зацепился за левую руку, и в предплечье вместо двух длинных костей была всего одна.       «Мда… когда я рвался к власти в правительстве, у меня даже мыслей не было, что бо́льшую часть времени я буду рыться в архиве министерства в поисках древних легенд, а не управлять страной», — язвительно подумал я, вернув могиле первоначальный вид, а после взмахнул палочкой и тотчас трансгрессировал на побережье неподалёку от своего дома. Но всё же выяснить, что это был за знак, было надо.       Правда, это было не так трудно, как с печатью Молоха. Взяв за основу предположение, что Игнотус Певерелл был магом, я открыл книгу «Природная знать. Родословная волшебников», и на первых главах наткнулся на нужную фамилию. В семье Певереллов было три сына: Антиох, Кадм и Игнотус. В краткой справке говорилось, что они все были талантливыми изобретателями, а также им приписывалось владение Дарами Смерти — Бузинной палочкой, Воскрешающим камнем и Мантией-невидимкой из любимой сказки Тессы. И именно знак этих Даров и был выбит на могильном камне.       «Хм… неужели в могиле была спрятана Бузинная палочка? — с некоторым благоговением предположил я, ведь до сих пор в волшебном мире велись нешуточные споры: существуют ли Дары Смерти или нет? И хотя я слабо верил в это, но вот Тесса грезила найти их, когда вырастет… а мысль стать обладателем самой могущественной палочки невольно пьянила разум и тешила гордость. — Хотя Игнотус был младшим сыном… наверное, он был обладателем мантии. За ней и охотится Дамблдор? Чтобы я его таки не нашёл? Какая глупость…»       А потом меня осенило. Нет, не насчёт тайны могилы, а насчёт того, где я мог до этого видеть знак Даров… фамильное кольцо! Точно такой же знак был выгравирован на чёрном камне в кольце Мраксов, а это могло косвенно доказывать, что моими предками были не только Слизерины, но и Певереллы, ещё одна древняя чистокровная фамилия. И подобная новость не могла не радовать. А если уйти ещё немного от здравого смысла, то можно было предположить, что камень в кольце и был тем самым Воскрешающим камнем…       На секунду мне захотелось взять и посетить лачугу Мраксов, чтобы окончательно подтвердить или опровергнуть свою безумную догадку, но этот порыв довольно быстро прошёл. Это у Кейт на роду было написано «сотрудничать» с мёртвыми, а мне возвращать с того света кого-либо не было необходимости. Разве что можно было показать камень Тессе, но сейчас он был вместилищем кусочка моей души, защищённым страшным проклятием, и не надо было моей дочери играться с Тёмными артефактами, это может быть опасно. Может быть, потом, когда она подрастёт и, возможно, окончит Хогвартс, мы попытаемся проверить это, а пока хватало и других дел. И тревожить тайник не было абсолютно никакой необходимости.       Что ж, в этот раз поиски были очень короткими, и пусть я так и не нашёл ответа на главный вопрос, но и сам вопрос не казался мне серьёзным, так что больше тратить время я на него не собирался, пускай всем остальным занимается Лестрейндж. Тем более что мне через пару дней подкинули задачку поинтереснее.       — Как дела? — не дожидаясь приветствия, спросил я Долохова, едва тот переступил порог моего кабинета. Поскольку в этот момент я читал очередное письмо, то не сразу посмотрел на своего помощника, а Долохов вместо излюбленного места на диване подошёл прямо к моему столу и протянул запечатанный конверт.       Дочитав до конца, я всё-таки поднял взгляд и с небольшим удивлением взял конверт в руки, а Долохов молча сел напротив и принялся ждать. И вид его был настолько непроницаемым, что мне даже стало немного не по себе. Но едва я распечатал конверт и принялся изучать его содержимое, как всё встало на свои места.       — Ты уверен? — резко спросил я, и Долохов прохрипел:       — Там снимки… я видел сам. Что будете делать, милорд?       Закрыв на полминуты глаза, я сделал глубокий вдох, а после вгляделся в колдографии, которые были приложены к письмам. А в голове роился ворох мыслей.       — Надо сейчас же переговорить с Эйвери, это же его… сотрудник.       — Вы убьёте Поттера? — Долохов испытывающе посмотрел на меня, и на моих губах медленно расползлась полная яда усмешка.       — Его нужно убрать, но… не сейчас. Он шпионит для Дамблдора, но не стоит забывать, что и на нас он тоже работает. Вот пускай и поработает напоследок. Если будешь в отделе, то не подавай виду и не говори никому из наших, ни одной живой душе, как бы ты ей ни доверял, понятно? — он тут же кивнул, а я взял своё чёрное вороное перо с серебряным держателем и обмакнул его в чернила, а затем занёс над чистым пергаментом. Нацарапав пару строчек, я вывел свои инициалы, запечатал конверт и вручил его Долохову. — Передай это Эйвери и пусть немедленно придёт сюда, чем бы он ни был занят. А сам… отправляйся в Хогвартс. Надо всё-таки найти тех детей-грязнокровок.       — Но вы же сами говорили…       — Я говорил, что сначала крысы в министерстве, а потом крысята в Хогвартсе. И крыс в министерстве мы почти выловили, напоследок ухватив самую жирную… теперь есть время заняться крысятами. Но, Антонин… — только Долохов собрался встать из-за стола, как я окликнул его, и он тут же повернулся ко мне, — тебя никто не должен узнать. Измени внешность, притворись… журналистом или… ещё кем-нибудь, остановись в Хогсмиде и выясни, где они прячутся. Помнится, ты тогда почти напал на след?       — Да…       — Вот и найди их, — вкрадчиво проговорил я, глядя прямо в тёмно-карие глаза. — Найди и не трогай. Ты знаешь все потайные ходы до Хогвартса, выбирайся незаметно ночью и рыскай по замку, но так, чтобы тебя никто не видел, ни одно привидение. А когда найдёшь — выясни, какими путями можно забраться в их логово, и сразу сообщи мне. И всё это должно оставаться только между нами.       — Хотите с помощью крысят заманить в ловушку Поттера? — оскалив зубы в ухмылке, прорычал Долохов, и моя усмешка стала только шире.       — Нет, Антонин. Наша добыча будет немного… пожирнее. Иди.       Долохов хоть и не знал подробностей моего плана, но даже так было видно, что тот ему понравился. Всё-таки у этого ищейки было прекрасное чутьё, не раз и не два выручавшее меня, и он чуял предстоящее веселье… а оно действительно будет грандиозным, и роль Долохова в нём будет далеко не последней.       — Вы хотели меня видеть, милорд?       Только я вновь погрузился в бумаги, как на пороге кабинета показался Эйвери, и вид его был крайне взволнованным. И было отчего волноваться.       Я, последовав примеру Долохова, молча протянул своему слуге тот самый конверт, и Эйвери подошёл к моему столу и принялся вчитываться в письма. Но едва он увидел снимки, а особенно того самого браслета, как глаза его расширились, и Эйвери уставился на меня, а я усмехнулся произведённому эффекту.       — При… прикажете убрать его, милорд?       — Да. Его и Боунса вместе с семьями, целиком, не щадя ни детей, ни стариков. Но позже… — добавил я, встав из-за стола, а Эйвери с неподдельным удивлением продолжал смотреть на меня. — Поттер знал, что с ним будет в случае разоблачения, но всё равно решил помогать нашим врагам… что ж, он сделал свой выбор, теперь черёд за нами. И впредь в Отделе Правопорядка не должно быть людей без меток и тщательной проверки, это ясно?       — Да, милорд, — прошептал он, а я тем временем подошёл к окну и, оперевшись ладонями о подоконник, вгляделся вдаль, на бушующее море. — Так, а когда мы должны будем… убрать их?       — Я скажу, когда, но пока об этом должны знать только ты и я, и больше никто, это ясно? — я резко развернулся и жёстко посмотрел на него, и Эйвери тут же молча кивнул. — Даже нашим не говори, никому, ни за что. Держись как прежде, не подавай виду, что что-то знаешь, хвали за успехи и ругай за неудачи, всё как всегда.       — Да, милорд, — послушно повторил он, и я, вдруг широко улыбнувшись, сделал шаг ему навстречу.       — И никто не должен знать, что ровно через две недели я планирую устроить ловушку для людей Бертильды Рош, которые прибудут сюда для того, чтобы помочь нам с коммунистами… Эдвард, тебе это понятно? Никто не должен об этом узнать…       Я не зря расставлял акценты на некоторых словах, и во взгляде бледно-голубых глаз недоумение постепенно сменилось пониманием.       — А особенно об этом не должны узнать наши недоброжелатели… это строжайшая тайна, — выразительно добавил я, и Эйвери бледно усмехнулся. — Две недели, будет большая засада, и в ней будут участвовать почти все наши люди. И я очень надеюсь, что мои последние слова не выйдут за круг доверенных лиц. Можешь идти.       — Да, милорд, — в последний раз повторил он и вышел из моего кабинета, а я снова сел за рабочий стол и принялся думать.       «Вот это подарок на день рождения! И пусть я их не праздную, но в этот раз даже можно будет устроить званый ужин, если мой план сработает как надо. А он не может не сработать…»       Довольно усмехнувшись, я потянул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда небольшой кусок бумаги… тот самый, который прикрепила Кейт к письму и подарку Тессе. Развернув его, я вновь уставился на знакомый причудливый почерк и вздохнул.       — Это будет последний раз, дорогая… А когда я добьюсь мира, то постараюсь впредь пользоваться дипломатией, а не… более жёсткими методами. Но он сам виноват… а правила игры едины для всех.       И пусть Кейт меня не слышала, но я действительно так и собирался сделать. Особенно если после моей прекрасной идеи ей будет некуда идти, и она, не выдержав разлуки с Тессой, вернётся ко мне… в конце концов, не может же она вечно притворяться больной, верно?

* * *

      — Как продвигается конфликт Штатов и Союза?       — Конфликт… на стадии переговоров, — ответил Бруно Шмидт, когда я, как всегда прогуливаясь по министерству, заглянул к нему в Международный отдел. — Стороны почти договорились о передаче шпионов, правда, всё тормозит уже наше правительство… я имею в виду магловское, — добавил он на мой выразительный взгляд. — Премьер-министр маглов, Роберт Иден, лорд Эйвон… он от консерваторов, и ему очень не нравится то, что Союз выйдет из этой истории безнаказанным. Он хочет добиться от них… честно говоря, я так и не понял, чего он хочет добиться, но Суэцкий кризис — это полностью его заслуга… вы слышали про это?       Я кивнул, так как идея отправить войска в Египет совместно с Францией и Израилем обернулась катастрофически для Великобритании и добавляла проблем на международной арене.       — Так вот, Иден в качестве третьей стороны тормозит процесс переговоров, как может, — продолжил говорить Шмидт, сидя на мягком диване, в то время как я расположился за его столом. — И пока он премьер-министр маглов, то вряд ли мы сможем обеспечить хотя бы хрупкий мир между Штатами и Союзом. С этим надо что-то делать…       — А если я решу эту проблему? — после небольшой паузы задумчиво протянул я, и Шмидт заинтересованно посмотрел на меня. — Если я… добьюсь отставки Идена в скором времени, у вас есть проверенный кандидат на этот пост? Выборы подстроить, как показала практика, не так уж и сложно, но если ввязываться во всё это, то… нужно думать на перспективу. И наш человек на подобном посту смог бы сыграть немалую роль в будущем…       Шмидт довольно улыбнулся моей стратегии, явно одобряя её, а после потянулся за стаканом с виски, стоявшим неподалёку на столике.       — У меня есть один вариант, вы правы. Морис Макмиллан[1], он сквиб, потомок чистокровной семьи Макмилланов. И он до недавнего времени был министром иностранных дел в правительстве Идена, а с декабря прошлого года, то есть совсем недавно, стал министром финансов. И он в курсе того, что происходит в волшебном мире, и… даже в какой-то мере поддерживает нас. По крайней мере, его семья точно на нашей стороне, и с ним будет намного проще договориться, чем с Иденом. В конце концов, вы же дали доктору Менгеле привилегии и возможность принести пользу нашему делу… Думаю, Морис тоже согласится помогать нам на тех же условиях.       — Тогда я распоряжусь, чтобы мои люди взяли под контроль Идена, а вы пропихнёте на пост премьер-министра Макмиллана, и он поможет нам достигнуть взаимопонимания и со Штатами, и с Союзом… согласны?       — Да, милорд!       — И свяжитесь с Бертильдой Рош… скажите, что нам очень нужна помощь с коммунистами, на них готовится облава, но мы боимся не справиться в одиночку. А взамен обещайте, что когда им так же понадобится помощь, то мы её окажем в лучшем виде…       — Как скажете, милорд, — благодушно отозвался Шмидт, и я, довольный нашей беседой, направился в другой отдел, чуть выше.       К слову сказать, у доктора Менгеле я уже побывал. В его клетках осталось чуть меньше половины от того количества людей, которое я видел в прошлый раз, но остальным выжившим пока не грозило умереть в экспериментах, так как Ангел Смерти всё-таки нашёл бескровный способ разрыва родственной связи. Сейчас он активно работал над тем, чтобы можно было модифицировать потомство от таких людей, и если его опыты и в этом будут удачны… то можно сказать, что всё складывается как можно лучше. Тогда можно будет развязывать войну, открываться маглам, поставить их наконец на место… а когда будет идеальный мир, то больше жертв не будет и вовсе, как я и обещал в свой день рождения Кейт. Всё-таки обещания нужно было держать…       Обычно, поднимаясь на первый уровень, я шёл прямиком в кабинет министра, чтобы узнать все новости из первых рук. Но теперь, когда процент доверия к Фоули резко упал, я планировал сначала поговорить с преданным мне человеком под боком строптивой марионетки, а потом уже и с самим Фоули, чтобы сразу же почувствовать подвох. Но едва я подошёл к кабинету Сигнуса Блэка, как услышал громкий смех. Женский.       Постучавшись для приличия, я сразу же открыл дверь и увидел, как Блэк вальяжно расселся в своём кресле со стаканом виски, а рядом с ним, прямо на столе сидела Элеонора в довольно эффектном ярком наряде, которых я давно на ней не видел.       — Что за?! — возмущённо воскликнул первый помощник министра, но быстро осёкся, заметив мой полный злости взгляд. Резко выпрямившись, Блэк мигом убрал с лица придурковатую ухмылку и затянул ослабленный галстук, а я сделал шаг вперёд и захлопнул за собой дверь. — Прошу прощения, я…       — Я вижу, — жёстко вставил я, но тут опять послышался стук в дверь, а после до боли знакомый голос:       — Милорд, я… — но, заметив собравшихся внутри людей, Долохов быстро растерял прежнюю решимость и тихо добавил: — я не вовремя…       — Сигнус, я хочу поговорить с мисс Фоули наедине, — не терпящим возражений тоном отдал я приказ, и Блэк тут же вскочил из своего кресла и проблеял:       — Да, милорд… конечно…       Но когда он подошёл к двери, я всё же обернулся и встретился взглядом с Долоховым… Мерлин, чего в нём только не было! Наверное, это была исконно русская черта, потому что во взгляде Кейт такое тоже часто мелькало… дикая смесь эмоций. Сочетание несочетаемого. Долохов был бесконечно предан мне, он уважал меня, считал своим учителем и наставником, пусть я и был немногим старше его, но сейчас собачья верность была смешана со жгучей ревностью… причём вовсе не к Сигнусу, а ко мне. Он был далеко не дурак и понял из спутанных рассказов Тессы, какие отношения одно время связывали меня и Элли, а теперь я на его глазах хотел побыть вдвоём с объектом его искреннего обожания. А я на примере Кейт знал, насколько разрушительны могли быть эмоции русских, если те погружались в них с головой, отдавая себя без остатка…       — Останься, Антонин, — чуть тише проговорил я, взглядом дав понять Блэку, что не хочу того видеть. — Это будет для тебя полезно, только дверь закрой… — а после взмахнул палочкой, вернув себе настоящий облик, и повернулся лицом к Элли. — Надо же… ты замечательно выглядишь сегодня, Элеонора.       Наша кукла, немного растерявшись от моего внезапного визита, быстро взяла себя в руки, выпрямилась, соблазнительно закинула ногу на ногу, продолжая сидеть на столе, и жеманно улыбнулась:       — Спасибо, я очень старалась… — но я в четыре шага преодолел расстояние между нами, оперся ладонями о стол и зло процедил:       — Элли, я похож на идиота?       — Если… если я честно отвечу тебе на этот вопрос, то есть шанс, что моя семья останется в живых? — поджав пухлые, ярко-накрашенные губки, выдохнула она, и я не смог сдержать усмешки.       — Есть… но очень крохотный.       — Тогда разумеется, нет, милорд, — с демонстративным подобострастием проговорила Элеонора, а я так и диву давался, куда же делось её реальное обожание ко мне. Что-то явно творилось прямо у меня под боком, а я и не видел…       — Сядь, Антонин, — не оборачиваясь, скомандовал я, неотрывно глядя в васильковые глаза, в которых страх смешивался… с уверенностью и лисьей хитростью. — Элли, скажи мне на милость, что ты здесь забыла, особенно в таком сногсшибательном виде?       — Я знала, что тебе понравится, — тут же довольно улыбнулась она, пытаясь применить ко мне всё своё обаяние, какое только можно. — Когда я сегодня с утра крутилась у зеркала и подбирала бельё и помаду под платье, то в первую очередь представляла твоё выражение лица… у тебя всегда был безупречный вкус, и то, что понравится тебе, точно понравится и всем остальным…       — Ты не ответила на мой вопрос, — ровно возразил я, нисколько не реагируя на её уловки. — Что ты здесь забыла, Элли?       — Мой отец работает через три кабинета отсюда, я приходила к нему… и заглянула сюда, к своему сокурснику... если ты не забыл, мы все вместе учились на одном факультете… — но я продолжал бесстрастно смотреть на неё, и Элеонора наконец тяжело вздохнула. — Ладно, с тобой бесполезно играть в эти игры, я всё поняла… — а затем она выпрямилась, и тон её стал неожиданно деловым: — Слушай, я просто хочу… защитить свою семью, понимаешь? Мой отец… знаешь, я только сейчас поняла, сколько он всего сделал для меня… Я же в детстве совершенно ни в чём не нуждалась, я была принцессой! Благодаря ему у меня и мысли не было, что я могу чего-то не получить… правда, этой мысли не было до встречи с тобой… но ладно. Просто он столько всего сделал для меня, и я… я хочу отплатить ему тем же. Я хочу уберечь его! А он ввязался в очень опасную игру, да ещё и с тобой… Я была на похоронах Трэвиса, и… у меня перед глазами темнеет, едва я представлю, что моего любимого папочку может постигнуть та же участь…       Где-то с минуту мы молча смотрели друг другу в глаза, но пока я не почувствовал ни ноты фальши, а потому ядовито усмехнулся.       — И поэтому ты ищешь могущественного покровителя, чтобы защитить свою семью, я правильно тебя понял?       — Да, — коротко выдохнула она.       — И ты думаешь, что Альбус Дамблдор сможет помочь тебе в этом? — не заметить издевательства в моём голосе было просто невозможно, а воздух вокруг накалился до предела, но лицо Элли на удивление стало спокойным, и она тихо, но твёрдо ответила:       — Нет, — а на мой слегка удивлённый взгляд добавила: — Это будешь ты. Ты самый могущественный человек, которого только можно найти, и моя семья… будет верно служить тебе… взамен на защиту.       — Твой отец хотел продать меня американцам, — ледяным тоном начал говорить я, но Элли тут же воскликнула:       — Он ошибся! Ошибся, понимаешь? Власть… она много что делает с людьми нехорошего, сам можешь убедиться в этом, если посмотришься в зеркало, но… мой отец просто ошибся. Он очень нервничает в последнее время, почти не спит… и я, и мама очень переживаем за него. И он… он допустил ошибку. Но больше этого не повторится, я клянусь тебе.       Я как мог пытался почуять подвох в её словах, но пока она искренне верила в то, что говорила, и поймать её на лжи было трудно. Элли, воспользовавшись моментом, поправила платье, закрыв тем самым обзор её бёдер, ведь это было уже ни к чему, а после немного пододвинулась ко мне.       — Знаешь, зачем я разоделась так и пришла сюда, в кабинет Сигнуса? Ты прав, я действительно была у Альбуса Дамблдора, и он… он не верит мне так же, как и ты… и мне нужно доказать ему, что я на их стороне. Мне нужно добыть для них важную информацию о твоих планах, правдивую информацию, и тогда я смогу участвовать в его собраниях… и добывать информацию уже для тебя.       Не веря услышанному, я легко покачал головой, поражаясь, на какие же коварные схемы была способна женщина, которую я считал за идиотку с самых первых курсов… хотя на ум сразу же пришёл инцидент с Мальсибером, почти стёршийся у меня из головы, настолько это было давно… и мне грозило напороться на эти же грабли и второй раз, недооценивая Элеонору Фоули и её коварство.       — Почему я должен тебе верить, Элли? Если ты готова так легко предать Дамблдора, то с такой же лёгкостью продашь и меня… — наконец прошептал я, и она пододвинулась ко мне совсем близко, положила ладони мне на плечи и почти коснулась губами моих губ.       — Потому что ты знаешь, кому принадлежит моё сердце…       Но я в самый последний момент закрыл глаза и слегка отвернулся, и тёплые губы коснулись моей щеки, пачкая её помадой, а над ухом послышался тяжёлый вздох.       — Какой же ты странный… — едва слышно проговорила Элеонора, и я вновь посмотрел ей прямо в глаза. — Когда она была рядом, ты целовал меня так, будто ни одной другой женщины для тебя просто не существует, а теперь, когда она исчезла… ты хранишь ей верность. Чего же ты в итоге хочешь? Наверное, ты и сам не знаешь ответа на этот вопрос…       Ответ я знал. В голове тут же всплыла картинка недавнего сна, и я очень сильно хотел, чтобы она стала явью. Физическое желание тоже было, глупо это отрицать, ведь я так привык удовлетворять свои потребности в любое удобное время, кроме тех самых дней… И пусть Элеонора чуть ли не открытым текстом предлагала себя, но мне не нужна была абстрактная женщина, пусть даже самая красивая, о которой мечтали все остальные… мне нужна была Кейт. И ни на кого другого моё тело реагировать не хотело так, как на неё.       — Что ж… я хочу развязать войну, — прошептал я, решив сделать ещё один виток своего плана. — Я хочу стравить Союз и Штаты. Если ты так часто бываешь у отца, и он посвящает тебя в детали, то ты не можешь не знать, что сейчас между этими двумя странами… очень непростые отношения. Недавно был очень серьёзный конфликт, и мы выступили третьей стороной, чтобы замять его… но я хочу получить себе могущественного союзника в грядущей войне. Американцев. Совсем скоро, а если быть точнее, то через неделю… состоятся выборы нового премьер-министра маглов, и я поставлю на это место свою марионетку… Мориса Макмиллана. А затем, ровно через пять дней, сюда прибудут люди Бертильды Рош… для борьбы с коммунистами, которые подняли в стране восстание. Я устрою им засаду и перебью их всех, а госпоже Рош предоставлю доказательства опасности скрытой угрозы с Востока, и во-первых, крепкого мира между Штатами и Союзом точно не будет после такого, лишь временное перемирие, а во-вторых, она убедится, что мы точно на её стороне и страдаем от коммунистов не меньше, чем она. А теперь назови мне хотя бы одну причину, по которой ты выйдешь живой из этого кабинета после подобных откровений…       Элеонора нервно сглотнула, почуяв реальную опасность, исходившую прямо от меня, а после обречённо выдохнула:       — Потому что я тебя люблю. И я… мне никогда не хватит духу причинить тебе настоящий вред. Ты… я знаю, ты мне не веришь… ты… ты пользовался мной, когда тебе было нужно, ты подстроил наш первый поцелуй только затем, чтобы твоя ненаглядная Китти приревновала, хотя я столько мечтала о нём по ночам! Ты врал мне, ты бросил меня перед самым выпуском, когда я чуть ли не готовилась к свадьбе! Из-за тебя я через десять лет бросила своего жениха-миллионера, едва услышала, что ты вернулся в Лондон! И ты опять пользовался мной, стирал мне память, игрался с моим отцом, словно с игрушкой… ты… ты растоптал меня, когда она забеременела и наконец вышла за тебя! — из накрашенных глаз Элли в два ручья потекли слёзы, а я ловил каждое её слово и искал в них ложь. — Но я… со временем я поняла, что… что всё равно люблю тебя. Люблю и ненавижу. И если ты сейчас позовёшь меня в свою кровать, потому что твоя жена далеко, а тебе… тебе просто нужен секс, то я пойду… потому что я, чёрт возьми, до сих пор люблю тебя!       Элли вытерла глаза пальцами, а я боялся даже пошевелиться, чтобы ненароком не увидеть лица Долохова.       — Вот так, понимаешь? — продолжила говорить она, немного успокоившись. — Я до безумия люблю тебя. Ты до потери памяти любишь её. Он… он тоже любит её, я как-то видела их вместе… этот взгляд трудно спутать с чем-то другим. А она… сначала она врала ему, ложась каждую ночь в кровать с тобой, а теперь она с ним сбежала от тебя. Кого же любит Кейт? Ты можешь однозначно ответить на этот вопрос? — я промолчал, а на губах Элли медленно проступила улыбка. — Она делает с тобой ровно то же самое, что ты делаешь со мной… а ты всё равно готов простить её, едва она снова поманит тебя к себе. Вот поэтому ты должен понимать, почему сейчас я сижу здесь и изливаю тебе душу. Я… я готова сделать всё, лишь бы ты хотя бы один раз посмотрел на меня так, как он!       Элли махнула рукой в сторону, и мы оба посмотрели на Долохова, который сидел в прострации на диване… хотя я не сомневался, что он ловил каждое наше чуть слышное слово. И только один дьявол знал, что же творилось у него в душе.       — Я знала, что он с тобой, хотя метки не видела, — горько усмехнулась Элли и наконец спрыгнула со стола, и я ядовито заметил:       — Сигнус тоже со мной, но это не мешает тебе хихикать вместе с ним.       — Да… но всё же не так. И ты знаешь, почему я здесь, теперь ты знаешь всё. Так я могу уйти? Или я всё-таки слишком много знаю?       Яд вернулся не только ко мне, но и к ней, и я покачал головой в стороны, невольно восхищаясь выдержкой Элеоноры.       — Иди. Но не болтай лишнего, скажи про Макмиллана, а остальное только между нами, — наконец выдохнул я, и она, взмахнув копной белоснежных волос, с гордо поднятой головой прошла мимо меня и громко хлопнула дверью.       Я же повернулся и внимательно присмотрелся к Долохову, но тот лишь безучастно поднял на меня взгляд. Много что можно было сказать в такой ситуации, но… оправдываться я не собирался, а он теперь знал правду. Но кто ж виноват, что она такая противная на вкус? И я, так ничего и не сказав, вернул себе фальшивую внешность и вышел из кабинета Блэка, оставив Долохова одного вариться в своих мыслях.       Надо сказать, что мой верный слуга после выходки Элли молчал чуть больше недели и даже не показывался мне на глаза, хотя бы иногда. У меня даже закрались подозрения, что он решил бросить меня в самый ответственный момент, но едва я об этом подумал, как дверь моего кабинета распахнулась. Я тут же посмотрел на гостя, а Долохов в дорожной одежде плюхнулся на диван, глотнул водки из фляги и начал курить. И вид его был настолько безмятежным, что я готов был рассмеяться в голос.       — Так вы всё-таки не планируете устраивать засаду америкашкам? — спустя две затяжки прохрипел он, и я в ответ широко улыбнулся.       — Почему ты так решил, Антонин?       — Потому что слишком много людей знает об этом, а вы очень не любите делиться своими планами, особенно настолько важными, — невозмутимо заметил Долохов, выпустив колечко дыма в потолок, а я хмыкнул на его рассуждения, а после откинулся на спинку кресла и задумчиво протянул:       — Да неужели?.. Знаешь, Антонин, что нужно сделать, чтобы выиграть суд присяжных?       — Подкупить судью?       — Нет… не настолько радикально, — отмахнулся я, хотя такой вариант тоже имел место. — Самое важное — чтобы показания свидетелей не расходились. Если три человека говорят одно и то же, то даже самый неподкупный судья вынесет именно тот приговор, который тебе нужен. Главное — это убедить судью и всех остальных, что твои слова — правда, а это сделать гораздо проще, когда у тебя есть несколько независимых источников. Ты меня понимаешь?       — То есть вы опять использовали Элеонору, чтобы показания свидетелей не расходились? — он даже приподнялся на локте, а я опять хмыкнул.       — Ну… использовал — это слишком громкое слово, она же сама предложила свою помощь, а ты просил её не трогать… но в общих чертах — да, так и есть. Ты всё ещё злишься на меня, что я так грубо обращался с твоей нимфой до этого? Или ты боишься, что мне захочется женского тепла, и я за неимением другого всё-таки приглашу её в свою постель? — Долохов молчал и сверлил меня взглядом, а я так и покачал головой. — Антонин, ты живёшь здесь месяц, не меньше, и прекрасно знаешь, что в отсутствие своей любимой жены я днюю и ночую в этом самом кабинете. И тебе не составило бы никакого труда поставить простенькую слежку и выяснить, что твоя драгоценная Элли очень давно не переступала порог этого дома, с тех самых пор, как я женился.       — В общем, я так и сделал, — поднял брови он, и я протянул:       — И?..       — И она очень давно не переступала порог этого дома, — с подобием поражения закончил фразу Долохов и кинул окурок в пепельницу.       Кое-кто явно пережил ситуацию и… смирился, будет трудно подобрать другое слово. А у меня в душе даже появилось какое-то подобие радости, что наши с ним долгосрочные отношения оказались в приоритете, уступив мимолётному увлечению ветреной красавицей, с которой лично я связываться не хотел, и Долохов наконец это понял.       — Ты нашёл детей-грязнокровок и их логово? — выждав немного, спросил я, и он прохрипел:       — Да.       — И тебя никто не видел?       — Я был очень аккуратен, так что, скорее всего, — нет.       — Хорошо, — протянул я, а всё больше кусочков моего плана складывалось воедино. — Это очень, очень хорошо… так где они всё-таки прятались всё это время?       — Эм… насколько я понял, в вашей школе есть потайная комната… она находится на восьмом этаже и открывается только тому, кому очень нужна. И в неё невозможно зайти, если внутри есть кто-то другой. И эта комната имеет сообщение с Хогсмидом, там есть тоннель. Я остановился в трактирчике под названием «Кабанья голова», там на верхних этажах сдаются комнаты всякому сброду, поошивался немного по окрестностям, а когда узнал фамилию владельца, то… найти крысёнышей не составило труда, — я вопросительно поднял брови, и он тут же пояснил: — Аберфорт Дамблдор.       «Теперь всё ясно… — подумал я, так как всё складывалось как можно лучше. — А я до этого и понятия не имел, что у Дамблдора есть брат… надо же, как всё оказалось в итоге!»       — А ты сможешь ещё раз незаметно пробраться в этот тоннель? — издалека спросил я, и Долохов недобро ухмыльнулся.       — Смогу. Но хотелось бы всё-таки знать подробности плана, чтобы… не наделать ошибок…       — Подробностей плана никто не будет знать до самого его начала, но это неважно. Главное — сделай, что прошу, и готовься к веселью. И да, в понедельник после особого сигнала Поттер под предлогом участия в засаде на коммунистов должен быть у меня. Мне нужно очень многое выведать у него, прежде чем его постигнет мучительная смерть. А как только Поттер будет в моих руках, уберите Боунса и членов обеих семей, а после приступите к делу.       — Что за сигнал?       — Сигнал, что мышки попались в клетку, — я растянул губы в улыбке и вкрадчиво прошептал: — И его ты дашь сам. Но сначала… — я взмахнул палочкой, и на столе передо мной появились копии чертежей Хогвартса, а Долохов, заметив это, резво вскочил с дивана и подсел ко мне. — Нужно разложить кусочки сыра… Антонин, ты можешь нанести сюда все известные тебе проходы в Хогвартс?

* * *

      — Что случилось?!       — Обвал! — воскликнул обезумевший Грюм, весь в ссадинах, кровоподтёках и пыли, ворвавшись в просторную гостиную, едва мы собрались на внеочередное собрание Ордена тринадцатого января. — Их всех завалило!       — Кого, Аластор?.. — с тревогой уточнил Дамблдор, а вокруг повисла идеальная тишина.       — Детей… и мистера Крауча, — выдохнул Грюм и без сил повалился в ближайшее кресло. Никто не решался снова задать уточняющий вопрос, а Грюм, чуть отдышавшись, сам начал рассказывать: — Вчера вечером два пацана решили устроить разборки как раз на восьмом этаже… мы слышали их крики. Они девчонку не поделили или что-то вроде. И один из них додумался запустить бомбу с дымом, когда его задело заклинанием. Эта дрянь проникла даже к нам, но сколько мы ни просили комнату очистить воздух, дым всё равно забивался во все щели и драл глотку и глаза, и мы с мистером Краучем решили вывести детей к Аберфорту и переждать там немного. Я пошёл вперёд, чтобы предупредить Аберфорта, но когда почти дошёл до «Кабаньей головы», то услышал позади взрыв и грохот. Стены обвалились, и их заблокировало с обеих сторон. Я… Аберфорт давно предлагал укрепить стены тоннеля, мы же постоянно шастаем туда-сюда, но я всё откладывал, там сильно больших трещин вроде не было…       — Ты пытался очистить тоннель? — отозвался Дамблдор, и Грюм совсем сник.       — Да… мы с Аберфортом пытались разгрести завал с помощью магии, но заклинания рикошетят, а стены ещё больше крошатся… не знаю, в чём проблема… А ночью я попытался проникнуть в Хогвартс с помощью другого прохода и Руки Славы, но комната не открывается! Она… сломалась или считает, что там до сих пор кто-то есть… они не могут выбраться, а нам руками завал не разгрести, там такие валунища!.. Я не знаю, что делать…       Мы с Дереком переглянулись, поскольку новости были просто ужасными, и тут послышался хлопок входной двери. Оглядев всех собравшихся, я отметила, что все постоянные члены Ордена были на месте, а значит, это был кто-то новый. Но едва незнакомец перешагнул порог гостиной, как мои глаза полезли на лоб.       — Ах, Элеонора… вы немного задержались, — без тени удивления откликнулся Дамблдор, и я с безумным взглядом уставилась на него. — Кейт… если хочешь — мы позже поговорим наедине, но сейчас важно решить другую проблему…       — Она может добавить нам проблем покруче обвалившегося тоннеля! — воскликнула я, не веря, что Дамблдор всё-таки решил посвятить Элли в наши планы.       — Кейт, пожалуйста, я тоже хочу помочь вам! — жалобно воскликнула она, а Дамблдор вздохнул и добавил:       — Кейт… я прекрасно тебя понимаю, но давай всё же послушаем для начала, что хочет рассказать нам мисс Фоули. Насколько я помню, вы обещали нам добыть кое-какую информацию от Сигнуса Блэка?       Трудно будет описать, какого размера стали мои глаза после этих слов, но глава Ордена Феникса сохранял невозмутимость, а Элли замялась на месте.       — Я… я пока не узнала о том, что вам нужно… и меня неделю назад поймал Том.       — Я же говорила! — не выдержав, воскликнула я, но Дерек резко схватил меня за руку и одёрнул:       — Кейт… просто послушаем. Думаю, профессор Дамблдор осознаёт все возможные риски…       Дамблдор, однако, сохранял абсолютно непроницаемый вид, а Элеонора набрала побольше воздуха в грудь и начала говорить:       — Он меня поймал, да, но… я смогла выяснить кое-что важное! И могу поделиться этим с вами…       — Каким интересно способом? — проворчала я, так и вцепившись в руку Дерека, чтобы взять и не уйти с собрания. — Не надо сейчас врать, что ты смогла обдурить его, он ложь за километр чует!       — Я знаю, — на удивление спокойным тоном заметила она. — Я это знаю, Кейт, он легилимент. Но он… он не будет спать со мной, ты ему намного дороже, да и рыться в моём сознании он не стал, а я… я ему не врала. Всего тоже говорить не стала, но всё, что я ему сказала, — правда. И у него не было повода проверять, что у меня ещё было на уме.       Я молча перевела глаза на Дамблдора, как бы говоря, что не верю ни единому слову, и надо побыстрее её оглушить, пока не произошло беды, а он так же проницательно посмотрел на Элли, и та закатила глаза.       — Когда он спросил, почему должен мне верить, то я сказала, что до сих пор люблю его, и это правда! Вам ясно?! Люблю и ненавижу. И он это прекрасно знает. И я сказала, что не смогу сама причинить ему вред. Но он не спрашивал, что будь у меня возможность отомстить ему чужими руками за себя и свою семью, то я непременно ей воспользуюсь. Поэтому я никому не врала, а он не считает меня кем-то серьёзным, я же женщина!..       — И что же он сказал тебе, Элеонора? — тихо спросил Дамблдор, и она снова вздохнула.       — Я предложила ему шпионить за вами, но сначала мне нужно дать вам какую-то достоверную информацию. И он… он сказал, что готовит засаду для людей Бертильды Рош… завтра. Он хочет заполучить опасного союзника и развязать войну между Америкой и СССР… Сейчас… сейчас идут переговоры по перемирию, это точно правда, отец мне про это тоже говорил: кого-то сбили, и чуть не началась война, а Тому она пока не нужна, он планирует её на следующий год… так говорит папа. А сам Том сказал, что через неделю… то есть девятого января, сменится премьер-министр маглов, и он посадит во главу правительства свою марионетку… Мориса Макмиллана.       — Это правда, Кейт, — отозвался Дамблдор и взмахнул палочкой, отчего мне прилетела стопка газет… обычных, а не волшебных. И первый же заголовок гласил, что в нашей стране теперь новый премьер-министр, а старый, Роберт Иден, ушёл в отставку… девятого января. — Элеонора сообщила мне это ещё второго числа, поэтому я и пригласил её сюда. Значит, завтра будет засада на людей Бертильды Рош?       Элли кивнула, а я оглянулась, но не смогла найти одного скользкого человека, а Дамблдор, заметив это, тихо проговорил:       — Гилберт Бингли больше не появится на наших собраниях, Кейт. Его вычислили ещё в начале декабря и оглушили Конфундусом… а потом стали держать под Империусом, и больше у нас нет способов связаться с госпожой Рош. Да и это бесполезно… благодаря стараниям нашего общего друга она убеждена, что здесь орудует банда коммунистов, и мы хотим помочь Советскому Союзу установить диктатуру… но зачем Том хочет поймать её людей в ловушку?       — Чтобы не допустить мира с Союзом, и война всё-таки случилась, — ответила Элли. — Он хочет выдать это за нападение коммунистов, и американцы будут ещё больше их ненавидеть, а заодно помогут Тому против… против вас.       — Это действительно так, — подал голос Флимонт Поттер, а на мой удивлённый взгляд пояснил: — Я имею в виду ловушку. Весь Отдел Правопорядка готовится к ней вторую неделю, но против кого мы пойдём, никто не знает. Я случайно услышал от Эйвери пару дней назад, когда тот разговаривал с Сигнусом Блэком… «эти америкашки у нас получат… вот будет веселье!» Но больше никто ничего не говорил, и все остальные, даже их люди, знают не больше меня.       — Половина людей Бертильды Рош прибыла сегодня через портал, четыре человека, а ещё четыре прибудут завтра с утра, — добавила Эммелина Вэнс. — Я лично их встречала вместе с господином Шмидтом, ему было поручено вести это дело, но он очень просил не распространяться. А накануне… накануне к нему в кабинет заходил «мистер Симмонс». Я думаю, на них действительно готовится ловушка…       — Абраксас Малфой вместо Сигнуса Блэка отправится завтра с утра на встречу с Бертильдой Рош в Ильверморни, — подал голос Кеннет Бруствер, работавший в аппарате министра магии. — Эта встреча была запланирована ещё две недели назад, но о ней тоже старались лишний раз не упоминать…       — Подождите-подождите! — воскликнул Грюм. — То есть хотите сказать, что завтра днём в Хогвартсе никого не будет из его людей?!       — Профессор Кэрроу не собирается покидать свой пост преподавателя ЗОТИ, Аластор, — ледяным тоном проговорила МакГонагалл, хотя трудно было сказать, к чему вообще относился этот лёд: к самому Грюму или имени незнакомого мне человека. — И его сестра тоже никуда не собирается, насколько мне известно…       — Двое Кэрроу с дементорами… на весь Хогвартс! — не сдавался Грюм и совершенно безумным взглядом посмотрел на Дамблдора. — Это наш шанс, чёрт возьми! Поднять восстание! Мы же так долго к этому готовились!       — Аластор…       — Да послушайте же вы! Мы с лёгкостью оглушим двоих, а Ему будет не до нас, все говорят: готовится заварушка для американцев, и все мракоборцы будут там. Мы сможем освободить детей, и замок мы тоже удержим, если там будут все наши люди! А если сразу же поднять мятеж в Гринготтсе…       — Мы почти готовы, нам нужен только знак, — проскрипел Богрод, тщательно следя за ходом беседы. — Но одним нам не выстоять, а идея с мятежом в Хогвартсе мне нравится. Им придётся разделить силы, чтобы подавить сразу два восстания, главный надвое не поделится, а нам будет легче сопротивляться! А там недалеко и до министерства добраться! Всё равно это всё просочится в прессу, о таком не умолчать, и народ потянется за нами…       Дамблдор попеременно смотрел то на горящего жаждой отмщения Грюма, то на не менее злого Богрода, чей народ явно сейчас очень сильно прижали, и судорожно взвешивал все за и против. А пока он думал, я тихо спросила:       — Аластор, а среди детей есть раненые?       — Есть, — выдохнул Грюм из-за спины Дерека, который быстро понял, что у меня было на уме. — Одной девочке пробило голову, ещё двух мальчишек сильно задело, и так, по мелочи…       — Дерек, это наш долг, — прошипела я, но тот на удивление зло посмотрел на Моргана.       — Кейт… я думаю, твой бойфренд прав, и нечего тебе там делать… — протянул он, но я, воспользовавшись замешкой, вскочила из кресла и ткнула в него пальцем.       — Я целитель, чёрт возьми, а там раненые дети! И пусть те люди, которые могут заняться делом, — занимаются этим самым делом и устраивают мятежи, а моё дело — лечить раны! И лучше меня с этим никто не справится!       — Ты не единственный целитель здесь, позволь заметить, — отозвался Морган, и я повернулась к Дереку и скрестила руки на груди.       — То есть ты полезешь в гущу событий, а меня оставишь на Фелисии, да? Чтобы я там с ума сошла? Или мы оба там будем сидеть, чтобы всё было честно, а люди, способные сражаться, будут тратить время на раненых вместо реальной помощи, так?       — Я думаю, сейчас не время для мятежа, — осторожно вставил Дамблдор, пока Дерек не начал возмущаться, но тут всколыхнулся Грюм.       — А когда будет время? Я с лета этого жду, а вы нас только завтраками кормите! Я знаю Хогвартс как свои пять пальцев, мы сидим там как крысы в клетке не один месяц… когда, Дамблдор?! Да сам бог велел нам выбрать именно этот день! Все мракоборцы будут заняты, да ещё и Малфой уедет! Такой шанс выпадает один на миллион!       — Гоблины тоже не намерены долго терпеть, а у нас был договор с волшебниками… и вы его нарушили! — проскрипел Богрод, а вокруг так и росло недовольство. — Юный Грюм прав, лучшего момента вы не выберете, чтобы всадить тирану нож в спину… мы тоже долго ждали!       — Кейт, как ты собралась разгребать завалы? Руками? — Дерек опять переключился на нашу ссору, но свои пять копеек вдруг вставил неприметный парень, брюнет, чуть постарше меня и на две головы выше:       — Мы можем сделать проход… я ликвидатор заклятий, Бенжамен Фенвик, и мне уже не раз приходилось делать подрывы и подкопы в труднодоступные места… Надо только раздобыть чертежи Хогвартса со всеми тоннелями…       — Чертежи есть. Вот они, — МакГонагалл взмахнула палочкой, и в воздухе повисли свитки. Бенжамен сразу подошёл к ним и расстелил их на ближайшем столе, а все остальные окружили его со всех сторон.       — Мистер Грюм, вы не могли бы нанести сюда все известные вам проходы в Хогвартс? — Грюм молча взмахнул палочкой, и на пергаменте стали проступать чернила, а Бенжамен внимательно присмотрелся к дополнениям. — Вот здесь два тоннеля довольно близко подходят друг к другу… — он ткнул пальцем на домик в Хогсмиде. — Откуда начинается второй тоннель?       — В «Сладком королевстве», — проворчал Грюм. — Магазинчик сладостей. Туда легко попасть, особенно перед обедом: толпа народу, хозяйка особо ни за чем не следит, а чёрный вход почти всегда открыт нараспашку…       — Мы с Карадоком Дирборном можем прорубить окно из этого тоннеля к заваленному, если ты покажешь точное место на карте, где произошёл обвал. Целитель… Реддл и целитель Гамп останутся помогать пострадавшим, они лучше всех помогут раненым, с этим глупо спорить, а остальные пойдут дальше в Хогвартс… профессор Флитвик, профессор МакГонагалл, мы можем рассчитывать на то, что к нашему приходу семья Кэрроу будет обезврежена?       — Ещё как! — пропищал преподаватель Заклинаний, а МакГонагалл сдержанно кивнула в ответ.       — Мы можем наложить сильный щит вокруг школы, и ни один Пожиратель Смерти не сможет пройти через него, но без вашей помощи, профессор Дамблдор, нам не справиться…       Все дружно посмотрели в сторону главы Ордена, а тот внимательно всмотрелся в чертёж и запустил пальцы в бороду, а на его лбу проступили вертикальные складочки.       — Я могу попросить профессора Диппета раскрыть тайны защиты Хогвартса, — наконец протянул он, а Грюм, стоявший за моей спиной, шумно выдохнул от облегчения. — Насколько я понял, Абраксас Малфой не интересовался ими до этого… но мне не нравится идея идти одним тоннелем. А что насчёт того, что ведёт к статуе Григория Льстивого?       — О нём знают, — мрачно отозвался Грюм. — Этот проныра Долохов нашёл лаз, и там сразу же поставили двух дементоров. Нет, мы их, конечно, можем прогнать, но лишний шум раньше времени нам точно не нужен… да и там могут быть расставлены ловушки. Осталось два тоннеля, про которые им не известно — в «Сладком королевстве» и «Кабаньей голове». И один из них завален…       Опять повисла долгая пауза, но никто не решался нарушить тишину, понимая, насколько важный это момент. И всё-таки спустя мучительные минуты раздумий раздался вердикт:       — Вы правы, друзья, мы долго ждали этого момента, и случай благоволит нам. Нужно быть предельно осторожными, но если всё получится, то мы сможем дать достойный отпор нынешнему правительству… если, конечно, наши друзья из Гринготтса нас поддержат.       — Поддержат, — скрипнул Богрод, а его чёрные глазки заблестели очень недобро. — Вы, главное, начните, а мы поддержим и продолжим… Без денег они долго не протянут, зуб даю.       — Я пойду с вами! — вдруг заявил Морган, и я с широко распахнутыми глазами уставилась на него. — Что-то не так, Кейт? Ты же лезешь вперёд всех в самое пекло, хотя тебе надо бы сидеть дома и вязать носочки для младенца! Между прочим, я знаю много проклятий, которые тебе даже не снились!       — Мне? Не снились?! Не забывай, пожалуйста, кто отработал в недугах от заклятий долгих семь лет!       — Ну вот и отлично! — довольно потёр руки Морган. — Если меня заденут, то будет кому быстро вернуть меня в строй. Но я не позволю списывать себя со счетов! Да и за вами, юная леди, нужен глаз да глаз.       — Как хочешь, — вздохнула я, так как с Морганом в некоторых случаях спорить было бесполезно… впрочем, как и со мной.       — Я тоже пойду, — отозвался Николас, и Кассандра тут же схватила его за руку. — Кэс, это ради нашей семьи… а я мракоборец. Это мой долг. Наши дети должны расти в другом мире, том, что был, а не тот, что наступил сейчас…       Кассандра вздохнула, всё прекрасно понимая, а ко мне незаметно подошёл Флимонт и легко коснулся моей руки.       — Целитель Реддл, я… — но я краем глаза зацепилась за свои часы и в ужасе оцепенела… камни опять горели красным, а стрелки застыли на отметке 11:35. Флимонт тоже заметил это и мигом побледнел, поняв, что к чему, а после взял меня за руку и отвёл в сторону. — Завтра… завтра меня с вами не будет. Я должен буду участвовать в засаде на американцев вместе со всеми остальными мракоборцами, иначе это будет слишком подозрительно… а от моих действий зависят другие… моя… моя семья… у меня сегодня смена в ночь… а за нашим домом и почтой постоянно следят, я знаю… даже патронус не отправить, чтобы они об этом не узнали.       — А что вы хотели, Флимонт? — еле дыша, спросила я, но он криво усмехнулся и качнул головой.       — Это уже не важно. Я хотел предложить вам помощь… но как видите, вряд ли от меня с завтрашнего дня будет какой-то толк. Про… прошу прощения.       С этими словами Флимонт отошёл от меня и направился прямо к Дамблдору и, так же отведя того в сторону, начал что-то говорить, а ко мне тихо подкралась Элеонора.       — Кейт… ты прочитала моё письмо? Я просила профессора Дамблдора отдать тебе его…       — Мне его передали, но я его не открывала, — отрешённо проговорила я, следя за тем, как Флимонт Поттер пытался объяснить Дамблдору… сложившуюся ситуацию. — Что тебе нужно, Элеонора? Хочешь окончательно убрать соперницу и стать второй миссис Реддл? Если бы он дал мне развод, то я прямо сейчас исчезла бы из вашей жизни вместе с дочерью…       — Он не даст тебе развод, — вполголоса возразила она, а в её голубых глазах было даже какое-то подобие… понимания. — Только не этот человек… Я хочу помочь вам, Кейт. Честно хочу…       — Зачем тебе это? — прохрипела я, и Элли тяжело выдохнула:       — Потому что мой отец увяз в этой паутине и не может выбраться оттуда! Пока Том у власти, папа так и будет дрожать от страха, а я буду дрожать от страха уже за его жизнь… Мы не знали, на что шли, Кейт. Тебе… тебе, наверное, трудно представить это, но я на самом деле только недавно поняла, что это за человек. Я люблю его, это правда, мы с ним знакомы девятнадцать лет, но… я больше не хочу быть с ним. Я не знаю, как объяснить тебе это… это запретное искушение… как сладкое! Том как огромный пышный торт, безумно вкусный, но съешь его — и прощай идеальная фигура. С ним приходится выбирать… и я выбираю свою семью.       — Я бы тоже выбрала семью, будь у меня такой выбор…       — Мне кажется, он у тебя есть, — она осторожно взяла меня за руку, а я безучастно посмотрела на стрелки противных часов, но они неподвижно замерли, и пока не наступит то самое время, они не будут реагировать ни на кого другого. — У тебя есть выбор, Кейт, как и у всех нас… Профессор Дамблдор не сказал мне, что конкретно вам нужно от Сигнуса Блэка, он лишь попросил выяснить, куда бы тот положил какую-нибудь очень важную вещь, а Том теперь считает, что я добываю для вас информацию про политику… Отца отстранили почти от всех дел, он только бумаги подписывает, даже не читая их, и выступает для газет, и теперь мы мало что знаем. И я помогу вам… Меня уже давно никто не воспринимает всерьёз, вот только замечать я это начала буквально пару месяцев назад. Я буду вам полезна…       Я в ответ на такие откровения натянула на лицо улыбку, кивнула и шагнула прочь, чтобы переговорить с Дамблдором. В конце концов, раз уж он решил сделать из Элеоноры шпиона, то он определённо знал, на что шёл. От меня здесь уже мало что зависело, но если она сможет помочь… что ж, это будет очень кстати. А если она предаст… то это всплывёт очень быстро, а ничего такого она пока не знает.       — Флимонт рассказал вам?..       — Да, Кейт, он всё рассказал мне, — вздохнул Дамблдор, а в гостиной постепенно становилось всё меньше людей. — И мы решили, что будет лучше, если всё будет так, как задумано. Как бы Том ни готовился к завтрашней операции, но это опасная затея, и кое-кто из его людей точно пострадает. А с судьбой иногда лучше не шутить… помнится, ты говорила, что красный означает окончательный вердикт?       Я пару раз кивнула, а он ещё раз вздохнул и спросил:       — А других людей мы можем проверить?       В этот раз я покачала головой.       — Нет, сэр. Пока часы не начнут ходить, они ничего другого не покажут. А начнут ходить они в одиннадцать тридцать пять… может, что-то случится сегодня ночью? Может, Флимонта вычислили, как и Акерли?       — Не думаю, что Том будет дважды повторять один и тот же трюк… — печально протянул Дамблдор. — Но яд я ему дал… на всякий случай. И сегодня ночью мы постараемся увести из его дома всех близких, но действовать придётся очень аккуратно, за их домом очень тщательно следят, я даже не ожидал такого… впрочем, на домах Боунсов и Фоули точно такая же слежка, наверное, это просто меры предосторожности.       — А Боунсы не помогают нам?       — Нет. Они отказались, слишком большой риск. Но винить их точно не в чем… Вы достигли взаимопонимания с Элеонорой? — Дамблдор проницательно посмотрел на меня, словно просвечивая рентгеном до самой души, но я задала встречный вопрос:       — Вы ей верите?       — Я считаю, что она может быть нам полезна, — уклончиво ответил он и чуть тише добавил, хотя Элли уже ушла: — Даже в случае предательства. Но что я точно знаю, так это то, что она не желает нам зла, и мотивы её вполне искренни, — а на мой удивлённый взгляд пояснил: — Я видел то же самое в тебе, когда пытался узнать правду про Хагрида. Я отлично помню это. И именно поэтому я и не стал тебя тогда трогать… И я не ошибся в тебе, Кейт, нисколько. Что-то ещё?       — Нет, сэр, — односложно ответила я и пошла прощаться с близкими… с Морганом и Николасом мы завтра точно увидимся, а вот Кассандру надо было приободрить. А когда мы со всеми распрощались и поднялись на Фелисию, то Дерек заметил наконец рубины вместо сапфиров и сипло спросил:       — Кто?       — Флимонт Поттер. Только непонятно когда: завтра на рейде или… сегодня ночью, — без единой эмоции в голосе ответила я, пытаясь вдолбить себе в голову, что на пороге была самая настоящая война, и жертв ещё будет много. Но смириться с этим, конечно, было невозможно. — Дамблдор сегодня попытается спасти его семью.       Дерек тоже всё прекрасно понимал, но его лицо мигом помрачнело, а из груди вырвался тяжёлый выдох. А после он вдруг поднял на меня глаза и решительно выпалил:       — Кейт, давай ещё раз обсудим насчёт…       — Нет! — воскликнула я и прижалась к нему всем телом. — Нет, Дерек, я пойду вместе со всеми, и точка. Я помню, что обещала тебе беречь себя, но беременность — это не болезнь, я нормально себя чувствую и вполне могу помочь. Вместе с тобой. Мы не будем лезть в гущу событий, но ты сам слышал, что кому-то пробило голову… никто, кроме нас, не справится с такой тяжёлой травмой, а вдвоём мы сделаем всё намного быстрее. Пускай поднимают мятеж, захватывают замок и всё остальное… пускай. Мы поможем детям, переправим их в укрытие и вернёмся сюда. Я обещаю тебе не лезть на рожон. Пойдём лучше подготовим зелья на завтра, кто знает, какие ещё травмы могут быть?       — Ты права… пойдём.       Хоть Дерек и согласился, но было видно, что на его сердце был неподъёмный камень. Впрочем, я чувствовала себя не лучше. И несмотря на то что мы почти всю ночь пытались угадать, что нас ждёт завтра, нам это так и не удалось. Такого предвидеть не мог никто… даже Том.