Борьба за место под солнцем

***

      — Папа, а дядя Антонин поправится? Он… он был очень бледным за завтраком…       — Он потерял много крови, но ему уже намного лучше, — тихо проговорил я в ответ на полный беспокойства вопрос Тессы, а после взмахнул палочкой, и белоснежный грот[1] увеличился в размерах и поменял свой цвет на нежно-голубой.       Несмотря на всё происходящее, в выходные я отложил все дела, чтобы провести время с дочерью. В последние дни мне это было необходимо как воздух… после объявления Кейт войны земля под ногами и так покрылась трещинами, и непринуждённые игры с Тессой были для меня кратковременными светлыми промежутками в беспросветной тьме хаоса. Хаоса, который я уже не один год пытался упорядочить, но все мои попытки оказались тщетны. И было очень непросто мириться с этим.       Почти целый день мы провели на улице, благо что снега стало ещё больше, и нам было чем заняться. Мы играли в снежки, лепили снеговика, катались с горки и на коньках по небольшому замёрзшему пруду… Потом мы сидели в библиотеке и читали книги про драконов, а когда Тесса вконец устала, мы решили немного подчистить аквариум и изменить рельеф дна. Кейт и Том лениво плавали в своей обители, и им перестановка ракушек и гротов была не особо интересна, но вот Тессе нравилось заниматься украшательством, а мне нравилось исполнять её просьбы. А больше всего мне нравилось, когда после моих маленьких фокусов с магией раздавался чистый задорный детский смех… от какой-нибудь сущей мелочи, вроде изменения цвета ракушки! Это же такая ерунда, я был способен на намного большее, но Тессе нравилось именно это — маленькие радости жизни. И я всё больше задавался вопросом: а если бы я в своё время вёл себя так с Кейт, ещё когда ей было лет одиннадцать или, может, чуть больше… она смогла бы сбежать от меня сейчас? Или всё было бы по-другому?       Самостоятельно уложив Тессу спать, я выключил свет, оставив гореть неяркую подсветку огромного аквариума, и направился в свой кабинет. Сна не было ни в одном глазу, и ещё часа три или четыре я мог позаниматься делами, чтобы не тратить драгоценное время зря. Но вот надежда на работу в одиночестве мигом покинула меня, едва я открыл дверь кабинета и увидел на чёрном диване безмятежно лежащее тело, от которого шёл сигаретный дым.       — Я отлично себя чувствую! — воскликнул Долохов на мой недовольный взгляд и ловко кинул окурок в пепельницу. — Честное слово, хоть завтра на работу!       — Замечательно, потому что завтра ты и так выйдешь на работу, — закатив глаза, протянул я и сел за рабочий стол. — И завтра ты сразу же начнёшь подбирать людей к себе в отдел, человек десять, не меньше. И желательно, чтобы они сразу же представляли, с чем им возможно придётся столкнуться… но утечки информации про трупы быть не должно, ты меня понял?       — Да, милорд, — беспечно отозвался он, подложив ладони под затылок, а я потянулся к нераспечатанному письму. — А что там насчёт разговора с американкой с утра?       Из моей груди тут же вырвался обречённый выдох, потому как встреча с президентом МАКУСА обещала быть не самой простой. На какое-то время я замер, глядя перед собой, а Долохов, заметив это, выпрямился и сел, а его вид мигом помрачнел.       — Да, прежде чем ты приступишь к своим новым обязанностям, нужно поговорить с Бертильдой Рош… — выйдя из оцепенения, прошептал я и открыл-таки плотный конверт. — И надёжные источники сообщили мне, что обычно в подобных ситуациях госпожа Рош очень любит пользоваться сывороткой правды. Но её рецепт существенно отличается от нашего…       — Но у вас же он есть, да? — с надеждой спросил Долохов, и я легко усмехнулся.       — Есть. Как и противоядие. Я не собираюсь давать возможность Бертильде Рош узнать слишком много, но что-то сказать ей всё-таки будет нужно… — на мгновение я задумался, а мой верный помощник терпеливо ждал дальнейших указаний. — Думаю, официальная версия будет такой. Вы долго выслеживали коммунистов, но в итоге они заманили вас в ловушку. Их было больше, намного. Вы сражались до последнего, но в итоге потерпели поражение. Тебя оглушили. И последнее, что ты помнишь, — это снег в крови и трупы вокруг. В целом это не так уж и далеко от правды, но не стоит говорить, что трупы стояли. Про Кейт тоже ни слова, наши враги — не Орден, а советы. Если будут какие-то неожиданные или скользкие вопросы — говори, что не помнишь… тебя ударили по голове. Куда делись трупы — тебе тоже неизвестно, ты очнулся через несколько часов в больнице.       Прервавшись, я перевёл взгляд с пергамента на Долохова, будто спрашивая, что я мог забыть, и он пожал плечами.       — Да, вот ещё что… сыворотка у них довольно сильная, так что ближе к вечеру тебе резко станет плохо… советую подготовиться к этому заранее.       — Не беспокойтесь, у меня есть универсальное лекарство от любого недуга!.. — а на мой вопросительный взгляд Долохов порылся во внутреннем кармане и выудил неизменную металлическую флягу. — Точно поможет.       — Только пей своё лекарство не перед встречей, а после, — хмыкнул я, вновь вернувшись к письму в своих руках, а Долохов убрал флягу и снова развалился на диване. И наступила такая долгожданная тишина… но ненадолго.       — Значит, нам всё-таки нужны сильные союзники? — через какое-то время послышалось со стороны дивана, и я, отложив письмо, потянулся к следующему.       — Для начала нам не нужны сильные враги. Хватит пока сюрпризов и от Кейт. Да и честно говоря, госпожа Рош не настроена помогать нам, а я не собираюсь её упрашивать. Но стоит всё-таки позаботиться о том, чтобы не случилось перемирия между Штатами и Союзом, да и чтобы в наши внутренние дела никто посторонний не влез… сами разберёмся, лишь бы не мешали. Поэтому не болтай лишнего и тщательно подбирай слова. И ни слова про некромантов… а то американцы устроят охоту на ведьм, а Кейт носит моего ребёнка. А я не хочу, чтобы она пострадала.       Я опять поднял взгляд на Долохова, и тот растерянно кивнул, явно недоумевая, как же я собрался воевать со своей женой, не собираясь причинять ей вред. Но я и сам не знал ответа на этот вопрос, слишком много было факторов, неизвестных, которые нужно было выяснить, прежде чем принимать решение, а потому с головой нырнул в работу, чтобы отвлечь себя от неприятных мыслей. И как бы я ни хотел выпить немного виски, чтобы хоть чуть-чуть заглушить душевную боль, разум противно шептал, что этого делать не стоит, особенно перед встречей с Рош — уж слишком она была наблюдательна, а я больше не собирался выдавать президенту МАКУСА личную информацию. Такими темпами недалеко было и до полного разоблачения, если Бертильда Рош так легко почуяла мои проблемы с Кейт… а может, дело было в моей смертельной усталости в нашу первую встречу?       Как бы то ни было, но на следующий день чувствовал я себя относительно неплохо. В этот раз подготовка была намного лучше, и Фоули с самого начала рабочего дня засел в кабинете Сигнуса, а я — в кабинете министра магии, ожидая встречи с важной персоной и попутно решая мелкие рабочие вопросы. Стоит отметить, что подобный род деятельности мне даже понравился: сразу начинаешь чувствовать себя по-настоящему важной птицей… но всё-таки сожалений в моей душе не зародилось. Это была всего лишь мишура, красивый фасад. Мне не нужно было сидеть в кабинете министра магии, чтобы управлять страной, я вполне успешно справлялся с этим и в своём кабинете, где никто не трогает меня по пустякам. Да и от мысли, что будь я «официальным» министром и прессе вдруг стало бы известно, кто главный зачинщик сопротивления, а им был вовсе не Альбус Дамблдор… скандал был бы мирового уровня, не меньше, а я легко потерял бы всё, к чему шёл. А так: работа — отдельно, семья — тоже. И под личиной Фоули я мог решать политические вопросы, а под своей — договариваться с Кейт. А Элли пусть трясётся за статус своей семьи в глазах общественности, разве она не об этом всегда мечтала?       — Сегодня вы выглядите гораздо лучше, чем в прошлый раз, Гарольд, — с порога проговорила госпожа Рош, а за её спиной семенил Бруно Шмидт.       — Благодарю, Бертильда, — усмехнулся я, кивнув Шмидту, чтобы тот оставил нас одних, а Долохов вежливо встал с мягкого дивана и поклонился гостье. — Я действительно чувствую себя гораздо лучше и готов активно решать рабочие вопросы.       — Что ж, я рада, что неприятности в вашей семье улеглись, — ответно усмехнулась Бертильда и оценивающе осмотрела Долохова с ног до головы. И я, встав из-за стола, махнул рукой в его сторону:       — Позвольте представить, Антонин Долохов. С этого дня он возглавляет наш Отдел правопорядка.       — Русский?! — скупая на эмоции госпожа Рош была явно немало удивлена, и её ровные брови так и поползли на лоб. — Вы сделали главой Отдела правопорядка… гражданина Советского Союза?! Гарольд, вы в своём уме?!       — До вашего вопроса у меня как-то не возникало сомнений в своём психическом здоровье, Бертильда, — немного растерянно протянул я, заперев входную дверь, чтобы разговор опять прошёл «с глазу на глаз». — Но можете не переживать, мистер Долохов проверенный человек и уже не раз доказывал свою преданность нам…       — А я всё голову ломала, почему выжил всего один, если всех остальных, крайне опытных и сильных магов, убили… Гарольд, да вас просто водят за нос! Как вы могли на это повестись?!       «Чёрт подери! — выругался я про себя, попав в свои же сети. — Как я только об этом не подумал?! С Орденом случайное везение Долохова не выглядит подозрительным, но вот с врагами советами… чёрт-чёрт-чёрт!»       — Я не жил в Союзе больше восьми лет, — вставил Долохов, и мы с Бертильдой одновременно повернулись к нему. — Да и кто, как не я, лучше знает наших врагов?       — Подобное уничтожает подобное, Бертильда, — как можно ровнее добавил я, пытаясь сделать вид, что случайная находка никоим образом не выбила меня из колеи. — Антонин очень опытный боевой маг, я не раз и не два видел его в деле. И он, как никто другой знает, ход мыслей наших врагов…       — Неужели? А почему же он тогда не предвидел возможную ловушку? Или это именно он и завёл туда и моих людей, и ваших, и их там всех перебили?       Бертильда с неприкрытым скепсисом смотрела прямо мне в глаза, а у меня в голове ничего, кроме нецензурных выражений, не крутилось. И всё же я нашёл в себе силы очистить разум и холодно ответил:       — Потому что не он командовал операцией, а я. Это я спланировал её от и до, и никто, включая Антонина, не знал до конца, где будет происходить западня и кто будет участвовать. И сделано это было в том числе и для того, чтобы предотвратить возможное предательство. Но нас всё равно обхитрили, коммунистов было больше, и они были более… подготовленными. Так что если хотите найти виноватого, Бертильда, то он стоит прямо перед вами, а не справа.       Она смерила крайне оценивающим взглядом сначала меня, потом, усмехнувшись, повернулась к Долохову, а тот пытался держаться как можно непринуждённее, будто в его адрес и вовсе не было прямых обвинений в предательстве. А я окончательно осознал, что цель «не нажить новых врагов» была гораздо более правдоподобной, чем «найти новых военных союзников». Но и ладно, в моих разборках с Кейт лишние люди были совсем ни к чему.       — Что ж… хорошо, — наконец протянула Бертильда после довольно продолжительной напряжённой паузы. — В таком случае я ещё больше хочу поговорить с вами, мистер Долохов… или мне лучше называть вас по имени-отчеству, как председателя партии в Союзе?       — Мистер Долохов меня вполне устроит, — приподняв углы рта, наигранно вежливо процедил Долохов, а его глаза так и загорелись. — И я готов говорить с вами, мне скрывать нечего.       — Я очень этому рада, потому что разговаривать со мной вы будете, выпив это.       Бертильда вынула из кармана широкой бирюзовой мантии небольшой пузырёк с прозрачной жидкостью и показала его нам, а после обратилась ко мне:       — Вы же не против, Гарольд? Тем более с учётом выявленных обстоятельств?       — Вовсе нет, — бесстрастно ответил я, так как перед началом рабочего дня Долохов выпил противоядие от сыворотки правды, которое должно было действовать как минимум шесть часов. — Я доверяю своему человеку как себе, а если вам нужны доказательства, то вы их получите.       Она широко улыбнулась мне и протянула пузырёк Долохову, но в самый последний момент добавила:       — Предупреждаю сразу: мы с Советским Союзом используем разные рецептуры, так что если вы накануне выпили противоядие, то оно мало того, что не подействует, но вы тотчас потеряете сознание. Будете пить?       — Да, — ответно улыбнулся он, хотя эта улыбка была больше похожа на звериный оскал. — Я уже говорил: мне скрывать нечего.       Ни один мускул не дрогнул на лице Долохова, когда тот залпом осушил весь пузырёк до дна. А мы с Бертильдой так и замерли на месте в напряжении, ожидая результата. Конечно, в своих американских доносчиках я был уверен, но в такие моменты всегда было место элементу неожиданности. Но вот прошла минута, две, пять — а Долохов продолжал стоять перед нами, и я незаметно выдохнул про себя, а Бертильда скупо усмехнулась.       — Присаживайтесь, мистер Долохов, разговор будет долгим, — протянула она, указав рукой на диван, а я вернулся за свой рабочий стол. Долохов вальяжно расселся на противоположном от Бертильды крае, всем видом показывая наплевательское отношение к происходящему, а я взял в руки первые попавшиеся бумаги и изобразил рабочую деятельность. — Вы знаете Фишера?       — Впервые слышу, — отозвался Долохов, закинув ногу на ногу, а Бертильда попыталась изобразить удивление, но получилось вяло.       — Правда? Но он сражался вместе с вами и погиб вместе с вашими коллегами, как вы могли его не знать?       — Нам представили американцев, но знакомство было коротким, а после было не до обмена любезностями, — в своей неизменной, слегка дерзкой манере проговорил он, а я внимательно следил за каждым словом. — Там был парень, который очень любил махать палочкой во все стороны… Я старался держаться от него подальше, чтобы не мешался во время схватки. Но припомнить его фамилию не могу, в конце я получил удар по голове.       — Это был Сэмюэл Фишер, — Бертильда так и впилась взглядом в своего собеседника, будто тигр в засаде, но судя по всему, Долохову помощь была не нужна — он чувствовал себя вполне уверенно и отлично справлялся с ролью. — И как же он, по-вашему, погиб?       — От Убивающего заклятия. Одним из самых первых. Если бы он не махал так сильно руками, то возможно, продержался бы дольше. Но молодость и глупость порой бывают крайне опасны…       — А вы, значит, считаете себя закалённым жизнью стариком? — на тонких сухих губах промелькнула усмешка, и Долохов в ответ обнажил желтоватые зубы. — Сколько вы знакомы с мистером Фоули?       Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что я напрягся, а Долохов резко перевёл взгляд на меня, что разумеется, не ускользнуло от нашей крайне наблюдательной гостьи.       — Около десяти лет, — с заминкой ответил Долохов, а Бертильда медленно повернулась ко мне.       — Вы сомневаетесь, мистер Долохов? Или вам нужна подсказка правильного ответа?       — Да нет, просто мы с мистером Фоули действительно очень долго знакомы, что я потерял счёт годам. Но примерно десять лет.       — Около десяти лет, может, чуть меньше, — вставил я на вопросительный взгляд госпожи Рош. — Я и сам затрудняюсь назвать точную цифру. Зачем она вам?       — Мне любопытно, Гарольд. Что ж, и что вы делали эти десять лет, мистер Долохов, пока ваш хороший знакомый занимался политикой в Лондоне?       — Путешествовал, — Долохов развёл руки в стороны, выражая тем самым искреннее недоумение.       — Один? — повернувшись к нему, с нажимом поинтересовалась Бертильда, но он тут же ровно ответил:       — Один. Детство у меня было поганое, отец на фронте погиб в сорок втором, мать спивалась в деревне, восемь братьев-беспризорников и две сестры на выданье. Я пахал как проклятый, а потом подвернулась одна афера. Деньги для семьи я достал, но мне срочно нужно было скрыться. Вот и путешествовал по свету, пока былое не забылось, а потом приехал сюда…       — Угу. А как же тогда состоялось ваше знакомство с мистером Фоули, если вы были советским беспризорником, а он за последние двадцать лет не был в Союзе?       В этот раз Долохов не стал дёргаться, а по-прежнему неотрывно смотрел в глаза президенту МАКУСА, которая хорошо подготовилась и заранее изучила «мою» биографию, а я неспешно листал пергаменты, делая вид, что и вовсе не слежу за ходом «допроса».       — Благодаря мистеру Фоули я и получил деньги для семьи. Его человек связался со мной и предложил мне… не совсем… легальную работу. Шпионаж. А когда дело запахло жареным, он помог сбежать, мне грозил тюремный срок и расстрел. И путешествовал я всё это время на деньги своего обеспеченного покровителя… — он наигранно благодарно кивнул в мою сторону, и я не смог сдержать усмешки. — Поэтому мистер Фоули и доверяет мне, а ещё он знает, что если я задумаю предать его и связаться с представителями Союза… то меня ждёт в лучшем случае лагерь, а в худшем… кое-что более неприятное. Советы не прощают предателей, и доказывать им что-либо бесполезно.       Повисла пауза. Долохов в такие моменты обычно доставал сигаретную пачку и курил, но в этот раз он с крайне невозмутимым видом сидел и смотрел куда-то в сторону, а Бертильда Рош не спешила задавать вопросы. На какое-то время она ушла глубоко в себя, и только я отложил очередной скучный пергамент и потянулся к следующему, как Бертильда повернулась ко мне и выразительно протянула:       — Шпионаж, Гарольд?       — Помнится, на территории Советского Союза недавно сбили самолёт вовсе не Объединённого королевства… — чуть ли не пропел я, неотрывно глядя в свиток, и послышался хриплый смешок. — А мы ещё выступили третьей стороной в решении этого непростого конфликта, чтобы не было обострения в хрупком послевоенном мире. Новая война сейчас будет очень невыгодна странам Европы и Америки… хотя конечно же, исключать подобную перспективу вовсе будет неразумно… особенно с учётом всего происходящего.       Я специально смотрел в бумагу, а не на президента МАКУСА, и совсем скоро послышался осторожный вопрос:       — На что вы намекаете, Гарольд?       Усмехнувшись произведённому эффекту, я подождал ещё чуть-чуть, а после поднял взгляд и непроницаемо уставился на госпожу Рош.       — Я намекаю на то, что если кое-кто и дальше будет сбивать самолёты и устраивать засады на представителей официальной власти в других странах, то скорее всего, придётся предпринять определённые меры, чтобы остановить… агрессора. И не надо делать вид, Бертильда, что вы об этом не думали. Об этом сейчас думают все, только главный вопрос так и остаётся без ответа: когда? И было бы неплохо договориться о возможном сотрудничестве сейчас, в относительно мирное время, а не дожидаться официального объявления войны каждому.       — Какой же вы предусмотрительный человек, надо же… — наконец Бертильда нашла, что ответить на моё завуалированное предложение, а я получил лишние доказательства, что до будущей войны между сверхдержавами осталось не так уж и долго. И даже подстёгивать никого не придётся, они всё сделают за нас.       — Я всего лишь беспокоюсь о благополучии своей страны и своего народа, который выбрал меня законным представителем своих интересов. Надеюсь, вы спросили у мистера Долохова всё, что хотели, и он может приступить к работе? Скоро обед…       Она, чуть приподняв уголки рта, снова повернулась к Долохову, но было заметно, что интереса к единственному свидетелю трагедии на прошлой неделе больше не было.       — Значит, все погибли? — бесстрастный вопрос, и за ним последовал такой же скупой на эмоции ответ:       — Да.       — И вы лично видели трупы, прежде чем потерять сознание?       — Да, видел.       — А нападавшие не передали никакого послания? Зачем-то же они оставили вас в живых, мистер Долохов…       Тот на секунду замер, потому как послание, конечно, было, но вот озвучивать его содержание было нельзя. Но заминка была совсем крохотной, и Долохов, сделав вид, что задумался, тихо прохрипел:       — Будут ещё нападения. Они сказали, что не остановятся, пока не сменится власть.       — Так вы поможете нам?       Вновь повисла неудобная пауза, и я решил самостоятельно прервать её прямым вопросом, потому как тянуть время ещё уже не было сил. Бертильда опять повернулась ко мне, но вот по её лицу было довольно трудно предугадать возможный ответ.       — Я не буду больше давать вам своих людей, это слишком опасно, Гарольд. Пока официального объявления войны не было, подобные вмешательства будут только обострять ситуацию… Но у вас явно есть интересная информация, а у нас, несомненно, есть своя. И я была бы не прочь обменяться ей с вами и впредь взаимно делиться данными осведомителей. Так и ваша страна, и наша будет готова к возможной угрозе со стороны Востока и сможет вовремя среагировать на агрессию. Что скажете?       — Обмен информацией… я согласен. А с подпольщиками-коммунистами мы разберёмся сами, Антонин настроен весьма решительно, вы сами это видите, — на этих словах Долохов поднял кулак в воздух, но настолько лениво, что Бертильда не смогла сдержать усмешку. — Но предупреждаю сразу, наши действия могут быть достаточно радикальными, раз уж сложилась такая ситуация. И раз уж мы доверяем друг другу, то я прошу отозвать вас своих шпионов из нашего правительства. Четыре человека, — добавил я, и на лице Бертильды появилась лёгкая обескураженность.       — Хорошо… — протянула она, явно не ожидая, что мы вычислим её шпионов, да ещё так быстро. — Но я ответно прошу отозвать ваших людей из нашего правительства… три человека, если мне не изменяет память. Что скажете, Гарольд?       — По рукам, Бертильда.       Встав из-за стола, я протянул ей ладонь, и госпожа Рош уверенно ответила мне на рукопожатие, но ей было невдомёк, что лёгкая улыбка на моём лице была не символом вежливости или желанием скрыть досаду, а скорее злорадства, ведь моих шпионов в Штатах было пять. И самые лучшие остались на своих местах.       — И я могу надеяться, что в случае обострения ситуации вы всё-таки придёте нам на помощь?       — Если ситуация обострится настолько, что без нашей помощи будет не обойтись, то вы её получите, Гарольд. Правда, у нас свои методы решения конфликтов подобного рода, так что вы заранее должны быть готовы к подобному вмешательству. Как и к ответной помощи.       — Конечно. Без нужды я вас дёргать не буду. Приятно было встретиться с вами ещё раз, Бертильда… — с этими словами я галантно поклонился, и даже Долохов оторвался от насиженного места и кивнул президенту МАКУСА.       — Это взаимно, Гарольд, — любезно улыбнулась госпожа Рош, развернувшись к выходу. — Вы необычайно решительно настроены, это внушает уважение.       Я подождал несколько минут, пока мы точно не останемся одни, а после с усмешкой протянул:       — Надо же, а мне раньше казалось, что твоя единственная сестра неплохо устроилась в жизни, выйдя за представителя партии в Москве, Антонин…       — Конечно, она же всегда была умничкой для отца с матерью, а я — паршивой овцой, — прохрипел Долохов, выудив-таки из кармана пачку сигарет.       — Зачем же тогда соврал?       Я повернулся к нему и с лёгким недоумением посмотрел в карие глаза, но тот лишь пожал плечами и жадно затянулся.       — Не знаю, родственники в партии точно не сыграли бы мне на пользу. Да и какое это наслаждение — врать такой важной шишке, глядя ей прямо в глаза… и поверила же, дура! А Долоховых в Союзе полно, ещё докажи, что я свояк партийцу, а не уличный беспризорник.       — Какой же актёр в тебе погибает, Антонин…       — Не погибает, а живёт и отлично себя чувствует, — поправил меня Долохов, докурив сигарету и выкинув окурок, а я тихо посмеивался его беспрецедентной наглости вкупе с богатой фантазией.       — Кстати, можешь написать родственникам о том, какой высокий пост тебе доверили… может, и восстановишь авторитет перед родителями.       — Может, и напишу… — протянул он, но в его взгляде вдруг появилась какая-то неуловимая тоска. — А может, и вовсе не буду марать бумагу, я с отцом лет десять не общался, аккурат после побега с вами. Так что нечего и выделываться, дел и так невпроворот.       — Как хочешь, но дел действительно много. Набирай людей, как можно больше и как можно крепче. И проследи, чтобы не прекращалась слежка за подозрительными семьями, в особенности за Фоули. Хотя это тебе будет только в радость…       Долохов растянул сухие губы в довольной улыбке и широким шагом вышел из кабинета министра магии, а я постоял ещё немного, пропитываясь атмосферой «официальной» власти, а после и сам покинул свой пост, предупредив напоследок Фоули, что теперь буду лично вести переписку с Бертильдой Рош. Нечего было доверять этому болвану настолько важные дела. Тем более что и других дел было достаточно…       Книги Бёрков были крайне увлекательным чтивом, я отметил это ещё тогда, когда вместе с Кейт рылся в них в первый раз. Надо же, мы снова этим занимаемся, но теперь поодиночке и по разные стороны баррикад… и теперь у меня был довольно сильный интерес к области Тёмных искусств, к которой раньше я не испытывал ничего, кроме брезгливости. Но самыми занимательными были, конечно же, дневники прадеда Кейт — Оридиона Бёрка, которых у меня оказалось аж семь штук. Пять копий и два оригинала. И вполне могло так получиться, что я мог обладать информацией, которой не было у Кейт… и наоборот, к сожалению, тоже, так что я старался не тешить себя мыслями о возможном превосходстве. В сложившейся ситуации об этом не было и речи.       Записи были частично зашифрованы, поэтому изучение темы продвигалось медленнее, чем я планировал. Да и нюансов создания различных тварей было множество, как и видоизменений ритуалов со временем. А иногда Бёрк и вовсе переходил на кельтский или латынь, не забывая пользоваться шифром, так что понять некоторые фрагменты не получалось вовсе. И зачем такая секретность, позвольте спросить, если к шестнадцатому веку осталось всего два рода некромантов — Бёрки и Роннаны, а к восемнадцатому — один? Хотя это могла быть всего лишь привычка, поскольку Оридиону Бёрку было не одно столетие благодаря тем самым замечательным амулетам, с помощью которых Кейт упала мне как снег на голову. И эта мысль очень сильно грела душу. А ещё я подметил, что в Запретной секции в Хогвартсе лежало не что иное, как экземпляр рукописной книги Бёрка. Надо же… и как он туда вообще попал?       Печать Брана — могущественный артефакт, способный разрывать завесу между Сидом и миром людей. Некромант, обладающий печатью, может общаться с умершими без каких-либо ритуалов, а его сила возрастёт десятикратно, и мёртвые сразу же поднимутся из могил по первому зову. Печать нельзя взять насильно, её получают в дар от Короля Иных. Печать коварна, при недостаточном контроле может обратить силу некроманта против него самого. (Если можно обойтись без неё — не стоит искать Иных. Мердоки! Драконье стекло? Золотое зелье?).       Последние слова были дописаны на полях от руки, и можно было не сомневаться в авторе. Видимо, у самого Оридиона Бёрка печати не было, в отличие от других некромантов, и он искал ей замену, ведь создать высшего умертвия можно было только с помощью печати и яда василиска. Теперь было понятно, почему же Бёрк сам вёл армию мёртвых в своих сражениях. И опять же было понятно, почему Бёрки остались единственным сохранившимся родом некромантов… их славный предок был крайне аккуратен и зря на риск не шёл без острой необходимости. И это внушало уважение… Даже стало жаль, что Кейт спалила его Адским пламенем, едва тот вышел из Сида, мира мёртвых. Мы бы точно нашли общий язык, в этом можно было не сомневаться.       Но вот узнать, закончились ли удачно эксперименты Бёрка по созданию умертвиев, у меня не вышло — дневник оборвался на самом интересном месте, а продолжения у меня не было. Как и информации про загадочных «Иных», о них упоминалось лишь однажды, а больше ни слова. «Интересно, будет ли Кейт искать их? Или она обойдётся низшими созданиями и последует примеру своего великого предка — возглавлять армию самой?» Но только я представил эту картину, как тут же помотал головой и захлопнул книгу. И в то же мгновение сердце пронзила острая жгучая боль.       В глазах потемнело, я согнулся пополам, почти касаясь лбом полированной поверхности стола, а из ниоткуда взявшаяся боль раздирала меня в клочья. Я не мог сделать вдох, грудь горела, будто кто-то коснулся меня раскалённой добела кочергой, а в голове всё застыло. Я даже не мог пошевелить рукой, чтобы взять палочку, лежавшую на столе прямо передо мной… будто тело и вовсе не принадлежало мне.       Приступ прекратился почти так же внезапно, как и начался, и я, откинувшись на спинку кресла, жадно вдыхал воздух, пытаясь понять, что же всё-таки произошло. Я уже чувствовал подобное однажды, почти месяц назад, и вот это повторилось. «Я болен? Сердце?»       Тревога за своё здоровье взяла верх, и я таки дотянулся до палочки и взмахнул ей, притянув к себе небольшой целительский справочник из книжного шкафа. Он остался в моём кабинете как раз с прошлой недели, когда я возился с обескровленным Долоховым, а сейчас, судя по всему, помощь была нужна мне самому. И, полистав немного пожелтевшие страницы, я нашёл то, что наиболее подходило к моему случаю.       

Грудная жаба или витринная болезнь.

      Признаки: боль слева за грудиной, может отдавать в левую лопатку или руку. Сжимающая, давящая, жгучая. Боль может быть различной силы — от тянущего дискомфорта до очень сильной, продолжительность приступа — от пяти до тридцати минут. Если боль продолжается дольше тридцати минут, то человека может постигнуть сердечная смерть.       Страдают грудной жабой преимущественно пожилой и старческий возраст. Среди молодых людей чаще болеют мужчины, с возрастом болезнь появляется и у женщин. Наиболее подверженные грудной жабе люди — те, кто постоянно находится в состоянии физического и морального потрясения. Чем больше неблагоприятных факторов, тем раньше может появиться болезнь.       Лечение: Валлийское зелье.       Бегло пробежавшись по составу зелья, я отметил, что большинство ингредиентов были травами: листья тысячелистника, трава белокопытника, настойка боярышника, мята, мелисса, валериана, ландыш. И это всё у меня было в лаборатории, только приди и приготовь…        «Но мне же всего тридцать, чёрт подери, как у меня может возникнуть болезнь стариков?! Или я так заработался, что организм уже не выдерживает?.. Это всё Кейт и её несносные выходки, если бы она не сбежала и не устроила ту бойню на прошлой неделе!.. Так недалеко и до седины в волосах…»       Очень не хотелось верить, что моё идеальное здоровье, на которое я никогда не жаловался до этого, дало трещину. Да ещё и в такой момент. Но абзацы в справочнике будто с меня и писали — жгучая боль в области сердца, молодой мужчина, у которого потрясений в жизни в последнее время даже слишком. А ещё проблемы со сном, которые тоже не добавляли картине красок. И поэтому стоило немного позаботиться о себе, никому другому же до этого дела нет… впрочем, так было всегда.       Дойдя до лаборатории, я два часа провозился с нужным зельем, решив, что сердечная смерть точно не входит в мои планы. А когда зелье сварилось, я оставил его настаиваться, а сам пошёл обратно в кабинет, чтобы немного посидеть в тишине и подумать. «Надо больше отдыхать, а то я в последнее время как загнанная лошадь на скачках… и ни к чему хорошему это не приведёт», — устало подумал я, но, только шагнув в коридор второго этажа, увидел рядом со своим кабинетом чёрную тень.       — Милорд?.. Мистер Паркинсон просил меня передать вам это…       Взъерошенный парнишка — один из работников Гринготтса, судя по чёрной форме с фирменным гербом, с трепетом и страхом смотрел на меня, а в его руках было запечатанное письмо. Закатив глаза, я взял конверт в руки и прошёл в свой кабинет, а парнишка так и остался стоять на пороге. Но только я сел за стол и распечатал послание, как мысли об отдыхе мигом исчезли из моей головы.       — Что украли? — подняв взгляд на мальчишку, резко спросил я, и тот нервно вздрогнул.       — Ни-ничего, милорд…       — Как это — «ничего»? — издевательски переспросил я, и паренёк всё больше и больше бледнел. — Зачем кому-то пробираться в сверхохраняемый банк? На экскурсию по подземельям?! От скуки?!       — Через главный вход ничего не было пронесено, — заикаясь через слово, нервно выдохнул посыльный Паркинсона. — Это точно, там стоят ловушки, и без описи пройти не удастся. Мы… мы засекли посторонних на нижних уровнях, когда через одно и то же место дважды проехала тележка без особого номерка, но когда нашли эту тележку неподалёку от «Гибели воров», то она была пуста. Го-гоблины могли перенестись, им для этого ничего не нужно… но вот перенести людей с собой куда-то ещё они точно не могли.       — И куда, по-вашему, делись эти люди? — я пристально уставился на него, и тот совсем сжался.       — Я… мы не знаем, милорд. Мистер… мистер Паркинсон лично обыскивает подземелья вместе с преданными людьми, он считает, что чужие ещё где-то там…       — Угу… — протянул я, ядовито подумав: «И как вообще можно планировать отдых, если моя жена плетёт мне козни, а под моим носом кто-то посторонний пробрался в охраняемый банк?! Это тот самый обещанный мятеж от гоблинов?» — А ты кто? Я тебя не видел раньше…       Внимательно присмотревшись к пареньку, я отметил, что у него были явно знакомые черты лица, но память у меня была фотографическая, и всех людей, помогавших мне, я помнил в лицо. А его среди моих помощников не было, хотя Паркинсон отправил именно его сообщить мне дурную новость, прямо домой, раскрыв тайну Фиделиса.       — Я Алкей Паркинсон. Брат… брат Перси. Он сейчас очень занят и попросил меня… передать вам письмо… сказал, что мне нужно привыкать и… он отдал мне записку с вашим адресом и тут же просил сжечь. Я так и сделал!..       — Сколько тебе лет? — грубо перебил его я, и Паркинсон-младший проблеял:       — Се-семнадцать, милорд. Я… я хочу помогать вам. Очень хочу…       — Освободи рукав, — скомандовал я, поднявшись на ноги, и Паркинсон послушно засучил левый рукав. А я, подойдя к нему, коснулся нежной кожи кончиком палочки, и новоявленного Пожирателя Смерти тут же скрутило от боли. — С этого дня ты один из нас. А теперь иди и помоги брату найти посторонних, они не должны сбежать, это ясно?       — Да, милорд, — отойдя от боли, он вежливо поклонился, даже ниже, чем требовалось, а я, на секунду задумавшись, воскликнул:       — Стой! А сегодня днём не было ничего странного на входе? Не могли же чужаки просочиться сквозь стены, верно?       — Да нет, ничего… — растерялся Паркинсон, а после вдруг оживлённо добавил: — Хотя сегодня днём приходила мисс Фоули… такой скандал устроила! Но Перси всех успокоил… а больше ничего не было, всё как всегда.       — Элеонора Фоули? — протянул я, и он активно закивал. — Ладно… иди.       Мальчишка ещё раз с неприкрытым благоговением поклонился мне и тут же вышел прочь из моего кабинета, а я откинулся на спинку кресла и скрестил пальцы в замок. «Мисс Фоули, значит… кое-кто явно заигрался… Что ж, я старался из-за Долохова не трогать лишний раз Элли, но сейчас разговора точно не избежать. А там посмотрим… Но идти я точно никуда не собираюсь, по крайней мере сегодня, мне и так плохо, так что пусть кукла Элли идёт сюда… и то больше пользы будет».       Собравшись с мыслями, я написал, пожалуй, одно из первых писем лично Элеоноре, а затем запечатал конверт и прогулялся до совятни, где отдыхал Оникс. Веснушка ещё не вернулась, мы с Тессой только вчера отправили Кейт письмо… и впервые я практически не писал о себе, сохраняя вежливый нейтралитет и описывая исключительно будни нашей дочери. Мои слова раскаяния для Кейт всё равно были пустым звуком, теперь я окончательно в этом убедился, а зря пачкать пергамент не хотелось. Лучше добиться личной встречи и поговорить по существу… только вот как бы это провернуть? Или Кейт вконец осмелеет и сама назначит мне встречу? Обещала же, что скоро увидимся… хотя что-то мне подсказывало, что малой кровью эта встреча точно не обойдётся.       Заглянув в лабораторию, я оценил степень готовности Валлийского зелья и отлил немного из котла в небольшой пузырёк, а остальное убрал в шкаф. Принимать его надо было утром и вечером по три капли перед едой, и я убрал лекарство в карман пиджака, до сих пор не веря, до чего дошла моя жизнь… снотворное, зелье от грудной жабы… а всё же было так хорошо когда-то! Неужели я и правда старею?.. Надо что-то с этим делать, и как можно скорее…       Неутешительные мысли преследовали меня до самого ужина, на котором были я, Тесса и Долохов. А сразу после него Тесса и Долохов побежали наверх, в игровые комнаты, явно затевая какую-то шалость, а я, сославшись на плохое самочувствие, поплёлся обратно к себе в кабинет, чтобы побыть немного одному. Конечно, игры с дочерью дарили мне чувство отдыха, но именно в тот момент в голову лезли мысли о вечности, и переваривать их было лучше в одиночку. Но не успел я устроиться поудобнее в кресле, ослабить галстук и закрыть глаза, как раздался тихий стук в дверь.       — Войдите! — устало крикнул я, выпрямившись, и на пороге тотчас показалась Элли, а я немного приободрился от предвкушения допроса с пристрастием.       Элеонора же явно была чем-то не на шутку встревожена, а её макияж был даже ярче, чем обычно, что довольно сильно бросалось в глаза. Но она быстро заметила мой внимательный взгляд, гордо вздёрнула подбородок и усмехнулась.       — Ты хотел меня видеть? Так поздно? — а, увидев мой ослабленный узел галстука и расстёгнутые верхние пуговицы белой сорочки, её глаза так и загорелись.       — Да, хотел, — с ответной усмешкой протянул я, догадавшись, о чём в первую очередь подумала Элеонора. — Элли, дорогая, до меня дошли слухи, что сегодня днём в Гринготтс пробрался кто-то чужой… и на моё счастье, моя самая преданная помощница была в самой гуще событий. Расскажи-ка мне, что там всё-таки случилось?       — Пф! — фыркнула она, а на её миловидное личико опять вернулась тревога, причём довольно заметная. — Ты про это!..       — А зачем ещё, по-твоему, я мог позвать тебя к себе домой? — изогнув бровь, поинтересовался я, а углы моего рта чуть приподнялись в усмешке. — Не забывай, пожалуйста, что я с недавних пор женат и люблю свою супругу… где бы она сейчас ни была, — с нажимом добавил я на злорадную ухмылку Элеоноры. — Так что всё-таки произошло, Элли? И чем тебе не угодили охранники на входе?       — Они хотели меня облапать!       — Не облапать, а проверить, — возразил я на гневные возмущения «доносчицы». — Всех посетителей банка проверяют на входе, это мой приказ.       — А я здесь при чём? — не успокаивалась Элли, а я опять прислушивался к каждому слову, пытаясь выловить ложь. — Я не собираюсь грабить банк, у моей семьи и так куча денег! Да ты сам можешь представить меня, бегающей по подземельям? Я же драконов до ужаса боюсь!       Ничего не ответив, я продолжал испытывающе смотреть в голубые глаза, без особого труда игнорируя явные провокации, и праведный гнев Элли быстро сменился на прежнюю тревогу, которую я отлично чувствовал даже на расстоянии. Сглотнув, она сделала несколько неуверенных шагов и села на стул за моим столом, а после начала говорить, и тон её стал более покладистым:       — Слушай, я пришла в банк для того, чтобы положить в сейф фамильную тиару… — в моём холодном взгляде проскользнуло недоумение, и Элли закатила глаза. — На этой неделе я снимаюсь для журнала «Ведьмина мода». В тиаре, которая обычно хранится у нас дома. Но доступ к сейфу есть только у папы, а он днюет и ночует в министерстве, ты же не хочешь возиться с обычными бумагами! И когда я пожаловалась об этом Сигнусу, я же иногда захожу к нему после папы попить чай, то он посоветовал мне оставить тиару в Гринготтсе. Можешь спросить у Сигнуса, я не вру.       — Обязательно спрошу, — хмыкнул я, хотя пока моя интуиция не чуяла подвоха. — Что дальше?       Она поджала пухлые губки, будто от обиды, а после подняла на меня взгляд и воскликнула:       — А дальше был кошмар! Сначала меня чуть не облапали две невежественные гориллы на входе, потом мне не хотели давать двух гоблинов в сопровождающие, и пришлось ждать Перси! Потом эта ужасная тряска по подземельям, а когда мы поехали обратно наверх, то завопила сирена, и все тележки сразу остановились! Мы встали прямо над пропастью, ты себе такое можешь представить?! Я высоты с детства боюсь, ты помнишь, я на первом курсе даже на метлу сесть не могла? А тут целый час на рельсах простояли! И в итоге я опоздала на съёмку, и получилось сделать только три хорошие фотографии! Вот и всё.       — А зачем тебе два гоблина?       — Не… не знаю, — растерялась Элеонора, а я чуть напрягся. — Папа всегда брал с собой двух, когда мы с ним спускались к сейфу… мне казалось, что так надо. Один отвлекает дракона, а второй открывает сейф… разве нет?       — А что, человек полуслепого дракона отвлечь не сможет? — издевательски задал я встречный вопрос, и она потупила взгляд.       — Я об этом не подумала. Но после тех горилл на входе спускаться в подземелье в одной тележке с этими я не собираюсь! Мы же там будем совсем одни! Мало ли…       — Угу… — протянул я, почувствовав небольшую нестыковку. — То есть гоблинам ты доверяешь больше, чем моим людям?       — Я стараюсь быть осторожной, — процедила Элли, всё-таки выпрямившись и посмотрев мне в глаза. — Сам знаешь о моих дуэльных навыках, а защищать меня некому! Поэтому я выбрала в сопровождающие гоблинов, Перси сам разрешил мне!       — А что ж ты не попросила Перси спуститься вместе с тобой? Помнится, он с четвёртого курса заглядывался на тебя… уж он-то точно не дал бы тебя в обиду…       Элеонора ещё более растерянно посмотрела на меня, а в её взгляде так и сквозил прежний ответ: «Я об этом не подумала», что в общем-то, было ожидаемо. Но было что-то ещё, крайне неуловимое, но всё же было, что не позволяло мне отпустить эту ситуацию.       — То есть ты спустилась в подземелье, чтобы положить тиару в сейф, и понятия не имеешь, кто мог проникнуть в банк?       — Вот, — вместо ответа она порылась в сумочке и протянула мне плотный незакрытый конверт. — Я действительно спускалась в подземелье, чтобы положить тиару.       Открыв конверт, я достал небольшую колдографию, на которой Элеонора, одетая в длинное приталенное серебристое с синим платье и тиаре на распущенных кудрях, позирует среди голых деревьев где-то на опушке заснеженного леса.       — Тебе нравится? — как бы невзначай спросила Элли, но я хмыкнул в ответ:       — Мне холодно, — так как её плечи были полностью оголены, а платье было таким тонким, что от одного взгляда на колдографию хотелось поёжиться. Элли недовольно фыркнула, а я протянул снимок обратно. — Ладно, допустим, я тебе поверю. А что насчёт Ордена? Важную информацию я тебе дал, где моя доля?       Элеонора вконец растерялась, а я так и чуял, что стоял на верной дорожке. Где-то минуту или около того она смотрела в сторону, так и сжав руки в замок, а я молча следил за ней, получая информацию даже так.       — Ты… ты же знаешь, что… сделала Кейт на прошлой неделе, да? — неуверенно протянула Элеонора, на что я так и прыснул.       — Представь себе, слышал краем уха. И что?       — Она… собирается захватить Хогвартс, — сглотнув, тихо проговорила Элли, будто её могли услышать люди Дамблдора. «Как будто я без тебя этого не знал?..» — устало подумал я, а она ещё тише добавила: — И Гринготтс. Но только после Хогвартса. Гоблин… Богрод, он настаивает на том, чтобы Кейт… направила туда… трупы, но она сказала, что не собирается это делать. Они… они не подходят для этого, Кейт хочет использовать… что-то другое.       — Что же? — выдохнул я, наконец наткнувшись на что-то ценное, но теперь была очередь Элли громко хмыкать.       — Как будто она мне скажет? Они же знают, что я постоянно у тебя на виду, и чуть что — меня сразу выкинут оттуда. Я и так чудом избежала этого, после того как ты устроил ту ловушку! Они думали, что это я их туда заманила! Хорошо, что остальные говорили то же самое, ты просто обдурил всех сразу…       Откинувшись на спинку кресла, я замер на мгновение, так и стоя на распутье. С одной стороны, взмах палочкой — и язык куклы Элли будет развязан раз и навсегда, и я узнаю, что конкретно задумала Кейт и сама Элеонора. А с другой — если Дамблдор почувствует, что на Элли как-то воздействовали, а он точно это почувствует, можно даже не сомневаться, её и так держат на длинном поводке, то у меня больше не будет отличного шанса узнавать об Ордене, так сказать, «из первых рук». Пусть руки были крайне ненадёжными, но Элли нужно было давать мне правдивую информацию, хотя бы немного, чтобы получать что-то взамен, Кейт и Дамблдор это понимают как никогда. И пусть они не будут посвящать её во все свои секреты, но сама Элеонора может невольно выдать мне что-то важное, даже не заметив этого. Какое-нибудь наблюдение, слово… не понимая его истинного значения и ценности. И лишаться подобной перспективы ради сиюминутного желания докопаться до правды было глупо.       Я медленно проводил пальцами по своей волшебной палочке, едва касаясь гладкого дерева, а Элли неотрывно следила за моими движениями, словно догадываясь, о чём конкретно я сейчас размышлял. И страх, противный склизкий страх исходил от неё волнами… и мне это было на руку.       — Значит, сначала Хогвартс, потом Гринготтс? — наконец протянул я, и она резко выдохнула:       — Да. Без Хогвартса брать банк смысла нет, она так и сказала. Они туда не сунутся, пока не захватят школу.       «Это, в общем-то, логично, Школа Чародейства и Волшебства в этом плане менее защищена, чем волшебный банк… Значит, это не крысы Дамблдора проникли сегодня в Гринготтс? А кто тогда? И зачем это было нужно? Позлить меня? Ничего же не украли…»       — Гоблин очень этим недоволен, — без наводящего вопроса вдруг заговорила Элеонора, а в её голосе чувствовалась желчь. — Да и остальные… тоже. Она пытается скрыть живот за одеждой, но всё уже видно. И многим не нравится, что ими командует беременная, это чувствуется. Дамблдор пытается смягчить ситуацию, знаешь, как в школе между нами и гриффиндорцами, но недовольство всё равно есть. И я их понимаю, — ядовито хмыкнула она, и её слова были на удивление искренними, а сама Элеонора неожиданно обрела уверенность. — Будь я на её месте — сидела бы дома рядом с любимым мужем, а не бежала самая первая в пекло. У неё внутри дитя, тем более от тебя… мне этого никогда не понять.       — Вот как?.. — слегка растерялся я, не ожидая чего-то подобного. — Что ж, ладно, на сегодня хватит. Можешь…       — Папа, смотри, что мы сделали с дядей Антонином!       Тесса как ураган без стука ворвалась ко мне в кабинет, что я слегка вздрогнул, а Элеонора и вовсе подпрыгнула на месте от неожиданности.       — Я попала в игрушку на ёлке из окна, ты представляешь?!       Она подскочила ко мне и протянула небольшую деревянную рогатку, а серые глаза так и блестели от радости. А на пороге переминался Долохов, держа руки за спиной, хотя я краем глаза успел заметить резинку от второй рогатки.       — У неё зоркий глаз, — чуть покраснев, пробормотал он на мой выразительный взгляд, а сам сделал вид, что поправляет пиджак, хотя я же видел, что он прятал у себя за спиной. — Мы… мы просто решили сделать перерыв…       — У кукол чаепитие, мы не стали им мешать, — добавила Тесса, а Долохов так и закивал, покраснев ещё больше от внимательного взгляда Элли. — Ой, пап, смотри, как красиво!       Тесса заметила ту самую колдографию, которую я положил на стол перед Элеонорой, и быстро схватила снимок в руки.       — Ты это видел? Как будто фея ходит по лесу! Или королева фей!       — Да, я видел, очень красиво, Тесса, — улыбнулся я, а Элеонора так и прищурилась, потому что наедине я сказал ей совсем другое. Тесса, вдоволь насмотревшись на колдографию, протянула её Элли, но та вдруг с улыбкой помотала головой.       — Возьми себе, куколка, если тебе так понравилось. Мне дадут ещё снимки, съёмки только начались.       Тесса так и засияла от радости, но, заметив мой взгляд, сразу же смущённо добавила:       — Спасибо большое, тётя Элеонора. Я поставлю эту фотографию в рамку, а ещё попробую её нарисовать! Я уже не в первый раз вас рисую, дяде Антонину очень нравятся мои рисунки!       С этими словами она подскочила к Долохову и протянула ладошку, и тот, зардевшись ещё гуще, достал из внутреннего кармана сложенный листок. Тесса передала рисунок Элли, и та осторожно его открыла, кинув ещё один изучающий взгляд на Долохова.       — Надо же, ты очень недурно рисуешь… — протянула она, внимательно изучая рисунок, а Тесса так и ловила каждое слово. — Похоже, даже очень… мне нравится!       Элеонора с улыбкой вернула рисунок, но Тесса вдруг замерла на месте, словно думая о чём-то важном, а потом посмотрела на Долохова и на одном дыхании выпалила:       — Тётя Элеонора, а вы не хотите погулять с дядей Антонином? Он очень хороший, правда-правда!       Элеонора резко выдохнула от неожиданности, а после со злостью попеременно посмотрела то на Долохова, лицо которого уже было похоже на сочный томат, то на растерянного меня. Я же, придя немного в себя, строго посмотрел на дочь, и та сразу воскликнула:       — Меня никто не просил, я сама, честное слово! Дядя Антонин постоянно говорит, какая вы красивая, он вас любит! И очень хочет пригласить куда-нибудь, но ему не хватает духа… пожалуйста!..       Тесса с мольбой в глазах уставилась на растерянную Элеонору, и та, сглотнув, снова взглянула на Долохова, но уже не так надменно, как до этого, и протянула:       — Я… я… я не знаю… в эту пятницу… у меня не было никаких дел…       Завизжав от счастья, словно это её позвали погулять, Тесса захлопала в ладоши и бросилась на шею Долохову, который был настолько смущён, что не знал куда себя девать, а его рогатка, которую он прятал за спиной, так и упала на пол.       — Я зайду за вами… в шесть, — наконец прохрипел Долохов и, дождавшись неуверенного кивка от Элли, подхватил Тессу на руки и быстрым шагом пошёл прочь. А я так и не мог понять, что сейчас только что произошло.       — И как ты можешь сопротивляться такому взгляду? — наконец спустя пару минут тишины ошеломлённо пробормотала Элеонора, и я выдохнул:       — Никак.       Послышался звонкий смех, и я, помотав головой, и сам улыбнулся и потянулся за нераспечатанным письмом, чтобы хоть немного занять себя полезным делом. А Элеонора перевела взгляд на порог, где ещё совсем недавно Тесса висла на шее у Долохова, и тихо проговорила:       — Вот это да, есть всё-таки женщина, которой ты не в силах сказать нет… Надо же… и как только у такого чудовища, как ты, мог родиться такой ангел?       — Ты не поверишь, Элли, сколько раз я задавал себе этот вопрос, — я оторвался от письма и посмотрел на Элеонору и, заметив неприкрытое недоумение и даже настороженность, закатил глаза. — Знаешь, я даже не против! Антонин вот уже месяц приходит сюда, ложится на диван и вздыхает: «Её волосы как пшеница, а глаза как озеро в горах…» А порой просто пьёт водку. И меня это отвлекает. А ты же хочешь помогать мне, да? Вот и займи его чем-нибудь, дай небольшую надежду!       — Мерлин, да из тебя же никакой романтик… — сморщилась Элли, на что я хмыкнул. — Бедная Кейт!       — Со своей женой я разберусь сам, — вкрадчиво проговорил я, отложив пергамент в сторону. — До этого её всё устраивало. А ты немного пофлиртуй с Антонином, чтобы он больше не валялся на диване и не страдал. Посмотри, он даже рисунок Тессы везде с собой таскает, насколько ты ему дорога!       — Знаешь, на секунду я была готова поверить, что ты просто хочешь устроить судьбу друга… но потом всё встало на свои места — ты делаешь это только для того, чтобы побыть в тишине, — язвительно заметила она. Я абсолютно бесстрастно уставился на неё, даже не собираясь отрицать выгоду для себя, и Элли капризно надула губки. — Не люблю, когда мужчины пьют.       — Ты можешь составить список к пятнице и перечислить всё, что тебе не нравится в мужчинах, — насмешливо предложил я, потянувшись к очередному конверту. — И даже если там будет пункт «достать Философский камень», то уверяю тебя, через неделю он у тебя будет.       Элли хмыкнула и мечтательно посмотрела в потолок, и по её довольной улыбке можно было сделать вывод, что такая одержимость ей очень нравилась. И у Долохова определённо появился шанс. Но только она встала из-за стола, как я негромко окрикнул её:       — Элли…       — Да?..       — Повежливее, — не отрываясь от письма, протянул я. Элеонора непонимающе уставилась на меня, а я демонстративно дочитал до конца послание и только после этого поднял взгляд. — Со мной. Повежливее. Я понимаю, что ты злишься на меня, и, как видишь, даже признаю свою вину, раз до этого не делал тебе замечаний. И Антонин просил не трогать тебя, а его просьбы для меня это особый вид, он очень ценный помощник. Но у меня далеко не безграничное терпение… Ты же наверняка расстроишься, если я буду так же груб с твоей семьёй, как и ты со мной?       За моими словами, сказанными в необычайно спокойной, даже безразличной манере, скрывалась вполне себе серьёзная угроза, и Элеонора сразу почувствовала её. Улыбка моментально сползла с её накрашенных губ, а грудь стала подниматься чаще — кому-то явно не хватало воздуха. Но кукла Элли смогла взять себя в руки и слегка поклонилась мне.       — Конечно, милорд.       — Вот и славно, — довольно улыбнулся я, ведь поставить на место избалованную девицу, решившую, что можно безнаказанно дерзить мне из-за былых обид две встречи подряд, оказалось довольно легко. Всего лишь нужно было не поддаваться на провокации и выбрать нужный момент. — Я рад, что мы поняли друг друга. Приятного тебе свидания с Антонином.       Натянуто улыбнувшись в ответ, она поспешила покинуть кабинет, а я снова откинулся на спинку кресла и наконец закрыл глаза, слушая долгожданную тишину.       Тесса наверняка сейчас продумывала вместе с Долоховым все мелочи грядущего свидания, и у меня был целый час, прежде чем ей надо будет ложиться спать. В голове всё смешалось: работа, здоровье, семья, шпионы, враги… Как-то незаметно выстроенный мной идеальный порядок опять превратился в хаос, роли смешались, и я пытался сделать шаг и не провалиться под очень тонкий лёд. Это было непросто, очень непросто.       Элли нельзя было верить, но не всё, что она мне рассказала, было неправдой. Долохову нельзя было позволять настолько серьёзно увлекаться этой ветреной девчонкой, но без подобного он совсем зачахнет, он же живёт эмоциями. А мне нужна была его помощь, очень нужна, потому что из-за чёртовых эмоций к Кейт не справлялся уже я сам, хотя для меня на первом месте всегда был голос разума. И Тесса… как она могла просто взять и позвать Элли на свидание? Моя дочь не должна вмешиваться в мои рабочие дела, но она это делает! Она моментально сблизилась с Долоховым, а теперь и с Элеонорой, а я просто не могу запретить ей это, потому что вижу, как Тессе не хватает общения! Как ей одиноко здесь, ведь даже привидений больше не появлялось в пустых коридорах… только я, Элиза и мадам Пруэтт. И кто, чёрт возьми, проник в Гринготтс, но ничего и не украл? Их так и не поймали… как такое возможно? Они что, провалились сквозь землю?

* * *

      Поток воды был достаточно мощным, и держаться на плаву было трудно. Но вода действительно куда-то текла, причём довольно далеко, так что это был наш единственный шанс выбраться из подземелий банка.       Не знаю, сколько продолжалось наше путешествие по одной из подземных артерий Лондона, но в конце концов мы заметили «берег» и систему пещер, которые были свободны от воды. И стоило попытаться поискать выход наружу именно там. Или хотя бы немного передохнуть, обсохнуть и соорудить что-нибудь, на чём можно было плыть дальше.       — Ты в порядке? — заботливо спросил Дерек, когда мы выползли на шершавый камень, и я без сил развалилась на нём. — Кейт?       — Я… в порядке, — с трудом выдохнула я, пытаясь выровнять дыхание. — Просто… устала…       — Держи, — он порылся в сумке и выудил оттуда пакет с сэндвичами и флягу с водой, и я принялась делать жадные глотки. — Это всё тебе, у меня есть ещё. Я… я не знал, сколько мы здесь пробудем, так что немного подготовился…       — Всё… правильно. Ты молодец!       Я настолько вымоталась и оголодала, что даже не подумала высушить одежду, пока не были уничтожены сэндвичи с ветчиной и сыром. И только тогда, когда желудок был набит, а ледяной ветер начал морозить меня, я привела в порядок одежду и хорошенько осмотрелась по сторонам.       — Пойдём туда? — тихо протянула я, вглядываясь в темноту пещер, а после повернулась и посмотрела на шумный поток воды, который мчался ещё куда-то глубже. — Или попробуем плыть по течению?       Дерек, расправившись со своим перекусом, тоже посмотрел на бурную подземную реку, а затем достал из сумки метлу и попробовал поднять её в воздух, но у него так ничего и не получилось.       — Не знаю… мы можем попробовать трансфигурировать что-нибудь в плот и спуститься по воде… или пойти по суше, — он обернулся и вгляделся в холодную темноту, а на его лице была написана тревога. — Если там тупик, мы в любом случае можем вернуться сюда.       С этими словами Дерек опять запустил руку в сумку. Послышалось громкое звяканье монет, за ним последовал красноречивый взгляд в мою сторону, а после показался моток золотистых ниток. Дерек аккуратно отмотал немного и крепко привязал к ближайшему камню, а затем ещё дважды проверил узел.       — Нить Ариадны? — заинтересованно протянула я, и Дерек усмехнулся.       — Что-то вроде. Бесконечный моток как раз на случай плутания в лабиринте. Он не закончится, пока мы не найдём выход, так что мы можем вернуться и попытаться спуститься по воде. Готова?       Я с улыбкой кивнула, так как подготовка Дерека к неожиданным ситуациям внушала немалый оптимизм, и мы шагнули в темноту, каждый держа палочку перед собой с небольшим тёплым огоньком на кончике.       Замкнутое пространство пещер давило, и если долго плутать в подобном месте, то легко можно было обзавестись клаустрофобией, хотя раньше я никогда ей не страдала. Тени на неровных шершавых стенах принимали причудливые, порой пугающие формы, а ледяной ветер, который, казалось, и вовсе кругами носится по пещерам, продувал насквозь, до самого нутра. И чем дальше мы шли — тем больше развилок встречалось нам на пути, что окончательно убивало надежду выбраться из этого лабиринта.       — Может, вернёмся и сделаем плот? — неуверенно протянула я, засмотревшись на падающие капли с векового сталактита, коих вокруг было немало, и все были острые как пики и свешивались с низкого потолка. А навстречу им росли сталагмиты, и иногда они объединялись в сталагнаты, образуя подобие колонн… — Дерек?       Резко обернувшись, я замотала головой и с ужасом поняла, что оказалась совершенно одна в продуваемой темноте пещер. Но Дерек же всё время был рядом! Я не отходила от него ни на шаг! Разве что на секунду засмотрелась… неужели он мог уйти от меня вперёд?!       «Нет, Дерек бы так никогда не поступил, — очистив разум от паники, подумала я и ещё раз посветила палочкой вперёд. — И он уже заметил моё отсутствие и скоро придёт. Нужно стоять на месте и ждать, иначе я сделаю только хуже…»       Конечно, неподвижно стоять в сырой пещере в кромешной тьме глубоко под землёй было очень непросто, и паника нет-нет, да и всплывала на поверхность. Но я, как могла, душила её, потому что знала, что Дерек никогда меня не бросит. Только не он. А я могла легко заблудиться, если брошусь его искать.       Стук капель отдавался громом по галереям пещер, нагнетая обстановку, и я вздрагивала каждый раз, слыша громыхающее «кап». Руки заледенели, изо рта вырвалось облачко пара, и я потёрла ладони друг об друга, чтобы хоть немного согреться. А затем посмотрела на свои часы, чтобы понять, как долго уже стою здесь одна, но они встали.       «Чертовщина какая-то!» — выругалась я про себя, поскольку камни цвет не поменяли — благородные сапфиры по-прежнему поблескивали тёмно-синим, но вот стрелки даже не думали шевелиться. Такое чувство, что в этот раз у них действительно просто закончился завод или села батарейка, но как привести их в чувство, я не знала, а потому обречённо вздохнула и попыталась смириться с мыслью, что время придётся отсчитывать по каплям. И вдруг откуда-то послышался звук… шагов.       — Дерек? — громко крикнула я, всё-таки сорвавшись с места, а звук становился немного громче. — Дерек, подожди!       Под конец я даже побежала, пусть и было не очень удобно, но человека впереди увидеть так и не удалось, только уверенный шаг. Я даже умудрилась протиснуться в узкую пещеру, откуда, казалось, и шёл звук, но только я хотела осмотреться, как огонёк на конце палочки погас.       — Люмос Максима! — зло выкрикнула я, и яркая вспышка света прошлась по пещерам, на мгновение ослепив и меня, а затем… я оказалась посреди библиотеки. Хогвартса.       Было по-прежнему холодно, кожа ощущала сырость, а я с выпученными глазами озиралась вокруг, узнавая стеллажи книг, в которых столько копалась в «молодости». Но окончательно я выпала в осадок, когда из дальнего угла послышался мой собственный голос:       — Ну и чего тебе опять надобно, старче?       — Так мы же вроде недоговорили, Китти?       Я сидела за своим любимым столом, и, судя по набору учебников, было начало второго курса. А Том как всегда с нахальной усмешкой подсел ко мне, закинул ногу на ногу и взял себе первый попавшийся учебник, чтобы сделать видимость работы.       — Так что там ещё произойдёт в сорок пятом году?       Да, это точно было начало второго курса, ещё до истории с браслетом. Тяжело вздохнув, я маленькая начала рассказывать, что знала сама, а вот реальная я пыталась найти выход, но сколько бы я ни шагала в сторону выхода из библиотеки, ближе тот не становился.       — …ох и задали мы тогда немцам кузькину мать! — послышалось окончание короткого рассказа, и я замерла на месте, поняв, что бегать было бесполезно.       — Кузькину мать? — непонимающе переспросил Том, а маленькая я так и прыснула. — Что это?       — А ты не знаешь? Кузька — это злой демон у славян, а его мать… в десять раз злее, — авторитетно проговорила я, изо всех сил стараясь удержать серьёзное лицо, а Том выразительно на меня посмотрел, поджав губы. — Так что это очень… очень сильное проклятие.       — Угу… издеваться вздумала, да? Ай-ай-ай, Китти, как нехорошо… я весь прошлый год заботился о тебе как старший брат, из-за тебя искупался в ледяной водичке летом, выхаживал тебя, дурёху, переживал… и вот твоя благодарность — насмешки и издёвки! А я всё-таки надеялся, что после лета у тебя всё же встанут на место мозги, и ты станешь одним из моих… помощников.       — Тамбовский волк тебе товарищ, понял? — огрызнулась я, а на красивом лице Тома появилось ещё большее недоумение.       — Тамбовский волк… это кто?       Не выдержав, маленькая я тихо расхохоталась, закрыв ладошкой рот, чтобы строгая библиотекарь не выгнала нас, а реальная я так и стояла на месте и смотрела на шестнадцатилетнего Тома… не иллюзии крестража, а вполне реального. И сердце обливалось кровью от того, каким же невинным он тогда был! Ну да, пакостил иногда, нацепил себе корону школы на голову, но вреда от него пока почти и не было… по крайней мере, не в таких масштабах, как сейчас.       — Тамбов — это… знаешь, это как Атлантида, только… Тамбов! — еле выдавила маленькая я, густо покраснев от нехватки воздуха. — Русская Атлантида! И волки там что надо!.. Они прям… ух!..       — Ладно, хватит тратить время впустую, у меня были ещё планы на сегодня, — резко проговорил Том, выпрямив спину, а я пыталась согнать краску с лица. — Итак, война закончится в мае сорок пятого? — я молча кивнула. — Хорошо. Дальше. Что будет дальше? Ещё одна война?..       Мы ещё немного поговорили, и после Том ушёл, но вот воспоминание никак не хотело заканчиваться. И только я моргнула, как Том снова показался в дверях библиотеки… но он же не возвращался в тот день! Я прекрасно это помнила! Но присмотревшись повнимательнее к себе двенадцатилетней, я заметила, что хвост на макушке был собран немного выше, а на глаза лезли две обрезанные пряди… то есть это был уже другой день, незаметно сменивший первый.       В этот раз настроение у моего «старшего брата» было намного лучше, и тот, прошагав к моему столу, вальяжно уселся на жёсткий стул, выудил из сумки чёрный ежедневник и, не дожидаясь, пока я произнесу хоть слово, начал читать вслух:       — «Показать кузькину мать» — устойчивое выражение в русском языке, значит пообещать кому-то неприятности. Его употреблял ещё Антон Чехов. И никакого демона Кузьки в славянской мифологии нет.       — А ты точно всё проверил? — оторвавшись от написания эссе, гаденько протянула я, а на моём лице сама по себе расцвела улыбка. — Вдруг всё-таки есть? — но Том настолько красноречиво посмотрел на меня в ответ, что я прыснула. — Ладно-ладно, допустим. А с волками что?       Вместо ответа он полез в сумку, а после развернул передо мной немного потрёпанную карту СССР и ткнул пальцем на красную точку.       — Тамбов. Атлантида, говоришь? Город, которого нет?       — Где ты взял эту карту?! — правдоподобно изобразив ужас, воскликнула я, и теперь была очередь Тома тихо посмеиваться. — Её надо немедленно спрятать, никто не должен знать, где находится Тамбов! — и тише добавила: — А то ещё не выберется потом оттуда…       — Что ты там бормочешь, Китти?       — Ничего, старче! — чуть громче отозвалась я, а Том так и качал головой, смеясь. — Ну и что ты узнал про тамбовских волков?       — …С подачи Петра Первого, давшего английским купцам торговые привилегии, шкуры волков из Тамбова приобрели всемирную известность. Так, тамбовскими волками английский король Георг Первый накрыл свою личную гвардию. Одна из первых волчьих шкур, привезённых из России, до сих пор хранится в музее британской Конной королевской гвардии.       — Охренеть, — выдавила я, когда кое-кто закончил читать вторую заметку в ежедневнике. — Вот это ты глубоко копнул, надо же…       — В чём подвох, Китти? — вновь выразительно на меня посмотрев, протянул Том. — Хочешь, чтобы я летом сводил тебя в музей британской Конной королевской гвардии?       — Ты даже не представляешь, насколько… я этого не хочу, — медленно проговорила я, и послышался тихий смех напротив. — Хотя одна я бы туда сходила. И какие же выводы ты сделал?       — Мой товарищ — это опасный зверь с ценной шкурой? То есть мне ровня элита, а не такие, как ты?       Повисла пауза. Маленькая я на полминуты закрыла руками лицо и делала один за другим глубокие вдохи, а после убрала руки и абсолютно непроницаемо посмотрела на Тома.       — Да, так оно и есть. Ты элита, а мне тамбовский волк… не товарищ.       Том пристально следил за тем, как я изо всех сил сдерживала хохот, и только он наклонился вперёд, чтобы что-то мне сказать, как к нам подошла Кассандра. Я лишний раз восхитилась, какой же красивой она была тринадцать лет назад, а из глаз настоящей меня брызнули слёзы… это был один из немногих моментов, когда мы с Томом просто дурачились вместе… и как же больно было видеть это вот так, почти в реальности.       — Том, Кейт, добрый вечер! Я издалека заметила, как вы весело проводите время… не поделитесь шуткой?       Кассандра весело улыбнулась нам, а я таки взяла себя в руки и быстро проговорила:       — Никакой шутки нет, профессор Трэвис, просто Том завёл себе друга по переписке из России… то есть, Советского Союза, и мы пытаемся понять, что он имел в виду.       — Да, он живёт в Тамбове, — поддакнул Том, и маленькую меня так и согнуло пополам. — И коллекционирует ценные шкуры.       — Тамбов? — немало удивилась Кассандра. — Никогда не слышала о таком городе!       — Это русская Атлантида, вы не знали? — абсолютно серьёзно проговорил он, а моё лицо начинало постепенно краснеть от беззвучного смеха. — А ещё он очень увлекается славянской мифологией… в недавнем письме он вспоминал про злого демона Кузьку…       — Мама!       Приятный баритон шестнадцатилетнего Тома вдруг перебил звонкий голосок Тессы, и я тотчас дёрнулась.       — Мама! Мама!       Тесса явно плакала, а я мигом рванула с места. Выбежав из библиотеки, я помчалась по коридорам Хогвартса на голос дочери, но, ворвавшись в один из классов, вдруг обнаружила, что стою посреди зала «Гиппогрифа». И там действительно заливалась слезами Тесса. Но только я хотела подскочить к ней и утешить, как появилась моя копия, моложе на два или три года.       — Что случилось, милая? — опустившись на колени, я приобняла её, и Тесса воскликнула:       — Мой зайка потерялся! Мой любимый зайка!       — Ну-ну, милая, не переживай… он обязательно найдётся…       — Я не смогу уснуть без своего зайки! — безутешно рыдала Тесса, а в поле зрения тем временем появился Морган.       — Присмотри за ней, а я дойду до парка и булочной… может, он где-то там?       — Конечно, беги, ищи нашего зайку, — отозвался Морган и подхватил Тессу к себе на руки. — Хватит лить слёзки, Тесси, мама быстро его найдёт! А мы пока скушаем пирожное… хочешь?       Тесса, надув нижнюю губу, кивнула, а я побежала под только начавшийся ливень, чтобы найти несчастного зайца…       Грохот аплодисментов волной прокатился вокруг, и я опять дёрнулась. Мне очень не хотелось уходить от Тессы, ведь она была такой реальной, чёрт возьми! Казалось, только руку протяни, и я смогу почувствовать её нежную детскую кожу… и только Морган понёс её в сторону кухни, как я рванула за ними, но… оказалась в Атриуме министерства магии.       Он был заполнен людьми в пёстрых мантиях, отовсюду слышались вспышки фотокамер, а навстречу толпе вышел… Том. Только это был не совсем он… волосы были светлее, примерно как у меня, и послушнее, да и глаза были карими, а не чёрными. Но вот холодная красота была явно Тома, а ещё жёсткий, властный взгляд. А рядом с ним шагала девушка лет на семь старше… с пронзительными серыми глазами и длинными чёрными волосами!       Постепенно догадываясь, кто же это был, я перевела взгляд на огромный плакат, свешивавшийся с чёрного потолка:

Томас Дерек Реддл — самый молодой министр магии в истории.

      А над надписью был крупный портрет того самого юноши…       — Мистер Реддл, редакция Ежедневного Пророка приносит вам свои поздравления с победой на выборах! — обратилась к нему миловидная блондинка с самопишущим пером и блокнотом, и министр магии широко улыбнулся, продемонстрировав белоснежные зубы. А я заметила у него на левом ухе толстую медную проволоку наподобие каффа в виде змеи.       — Благодарю вас. Этой победы никогда бы не было, если бы меня не поддерживала моя семья: любимая сестра Тесса и родители.       Девушка с серыми глазами широко улыбнулась и легко приобняла юношу, а тот посмотрел в сторону, где была… я. Только старше на двадцать лет. И меня тоже обнимал мужчина в возрасте, но едва я попыталась всмотреться в лицо, как откуда-то послышался крик.       Я резко дёрнулась, а громкая толпа вокруг исчезла, хотя обстановка не поменялась, это всё ещё был Атриум. И люди там были, но в основном они лежали на полу в неестественных позах. Лица опять были размыты, но впереди виднелись две чёткие фигуры… одна лежала, а вторая, глубоко беременная, склонилась над первой и рыдала. И свой голос не узнать я просто не могла.       Резко выдохнув, я медленно зашагала вперёд, чтобы увидеть, кто всё-таки лежал в луже алой крови, а руки так и дрожали, поскольку в моём крике была нестерпимая боль. Рядом появился ещё кто-то, кто-то шевелился, но я упрямо шла вперёд, чтобы увидеть лицо погибшего. Но только я начала что-то различать, как ко мне подскочил Дерек.       — Кейт, где ты была, я тебя везде искал?! — зло воскликнул он, а люди впереди мигом исчезли, словно их и вовсе не было. Я растерялась, а Дерек вдруг занёс ладонь и ударил меня по лицу. Щека загорелась, я в шоке отступила, а он прокричал: — Больше не смей так делать! Никогда!       — Это не ты… — выдохнула я, приложив ледяную ладонь к горевшей от боли щеке. — Это не ты, чёрт подери!       — А кто же, интересно? — скривился «Дерек», но я сделала ещё два шага назад, не веря, что настоящий Дерек мог такое сотворить. Так больше вёл себя Том. — Иди сюда, я нашёл выход!       — Прочь! — взвизгнула я и занесла перед собой палочку. — Отойди, я никуда с тобой не пойду!       — Кейт, хватит заниматься глупостями, там выход, — процедил самозванец и вдруг тон его стал мягче: — Прости, прости меня, я просто слишком перенервничал… выход там, пойдём, нам нужно сообщить Ордену, что мы живы…       Он протянул мне широкую ладонь, а я тем временем запустила свою в сумку и стала на ощупь искать нужную вещь среди остальных, сваленных как попало.       — Кейт, прости меня, я виноват… иди ко мне.       «Дерек» сделал шаг мне навстречу, а я наконец нашла то, что искала, и, выудив из сумки обсидиановое зеркало, направила на него палочку и воскликнула:       — Стань тем, что ты есть!       Яркая вспышка ударила в чёрную гладкую поверхность и тут же отскочила, а вокруг резко посветлело… Вместо министерского Атриума начал появляться зал с высокими колоннами… такие залы обычно бывают во дворцах. Только вот дворец был необычным: и колонны, и стены, и мебель светились бледным зелёным светом и были будто… призрачными. И человек передо мной превратился в призрака, но не в такого, какие были в Хогвартсе или доме Тома, а… более плотного. И тоже испускавшего лёгкий изумрудный свет.       Мужчина был старше меня в два или три раза и был одет как короли древности — в длинную бархатистую мантию и железные доспехи с гербом, а на голове у него красовалась угловатая массивная корона с драгоценными камнями и сложным узором.       — Ты та, кто умеет разговаривать с мёртвыми, — протянул он, а из ниоткуда появились ещё люди — мужчины и женщины — одетые в лучших традициях раннего Средневековья. — Что ты здесь ищешь, дитя?       — Я ищу своего друга… и свободу, — тихо проговорила я, крепко сжав зеркало в своих руках.       — А разве ты не ищешь… отмщения? — спросил Король, внимательно оглядев меня с ног до головы. — Я вижу огонь ненависти, он горит, словно путеводная звезда на небосводе, ярко, обжигающе горячо! Он и привёл тебя к нам… точнее, мы увидели его в темноте и привели тебя сюда.       — Кто вы?       Мой голос дрогнул, а Король слегка усмехнулся и наклонил голову набок.       — Кто мы? Мы — Иные. Мы не в вашем мире и не в мире мёртвых, а сами по себе. Веками мы живём здесь, глубоко под землёй, удерживаемые проклятием давно угасшего рода… Некому отпустить нас, некому призвать выполнить клятву… Люди, полные алчности, ищут нас, но нас невозможно найти специально. Мы можем открыть чужаку проход в город, а можем оставить его плутать в темноте вечность… твой друг всё ещё там, в пещерах, ищет тебя… но ему никогда не увидеть нас, только ты это можешь. Ты хочешь вернуться к нему?       — Да, хочу! — тут же воскликнула я, а Король Иных добавил:       — Или ты хочешь, чтобы увиденное тобой сбылось?..       — Так это правда? — дрожащим голосом спросила я. — То, что я видела… что это было?       — Это были отпечатки. Прошлого, они самые сильные… настоящего, будущего. Чем дальше будущее, тем слабее отпечаток. И не только твои… — я рефлекторно положила левую руку на живот, и почувствовался лёгкий толчок. — Ты видела судьбу того, кого носишь в утробе?       — Да, видела. Мой сын станет министром магии?       — Если ты приложишь к этому силы, — философски ответил Король. — Этот мальчик изменит мир…       — В хорошем смысле? — настороженно уточнила я, так как его отец тоже сейчас занимался чем-то подобным, но Король Иных лишь пожал плечами.       — В мире нет хорошего или плохого, нет добра или зла. Есть поступки и их последствия. Твой друг хотел спасти тебя — и он спас, но твой сын потеряет из-за этого слух. Как ты считаешь, это хорошо или плохо? — я промолчала, поскольку однозначно ответить на этот вопрос было нельзя, а Король продолжил тихо говорить: — Ты, защищая себя и друзей, убила многих храбрых мужчин… и их семьи сейчас скорбят по мёртвым. Мальчик будет вершить судьбы людей, но сложно сказать, будет ли это однозначно хорошо или однозначно плохо. Ты видела рядом с ним себя… как ты считаешь, ты бы допустила, чтобы твой сын повторил судьбу отца?       — Нет. Я не допущу этого. Я сделаю для этого всё. Кто лежал в луже крови в Атриуме? Я не смогла увидеть его лица…       — А кого бы ты хотела там видеть? — насмешливо задал встречный вопрос Король, и я поджала губы, вспомнив полный боли крик. — Отпечатки — это тени, блики… что-то было, что-то может быть, а чего-то не будет и вовсе… если ты решишь изменить свою судьбу. Возможно всё ровно до того момента, пока ты не сделаешь выбор… и будешь ему верна до конца. Так ты хочешь, чтобы увиденное сбылось?       — А вы можете помочь?       — Мы — нет. Мы никогда не покинем своей обители и не вмешиваемся в дела смертных, лишь наблюдаем. Но мы можем дать тебе кое-что, что поможет тебе добиться желаемого… ты слышала про печать Брана?       — С помощью неё можно создавать умертвиев? — неуверенно спросила я, припомнив о странной печати, про которую я так ничего и не нашла.       — С помощью неё можно вселять в мёртвых жизнь. Бран был король. Король мёртвых и король живых. Он и наш король, но мы предали его и были прокляты. Однако даже так мы исполняем его волю. Он дал нам право распоряжаться своим даром и закинул нас в самые недра земли, чтобы нас нашёл лишь избранный… достойный подобной силы. Ты не искала этой силы, ты искала друга и свободу, и я считаю, что ты достойна получить дар, чтобы вершить судьбы там, наверху.       — В чём подвох?       Глупо будет спорить, что печать была мне не нужна — ещё как нужна, но просто так никому ничего не даётся. Особенно от тех, кого заточили в глубине подземелий за предательство…       — Подвоха нет, — развёл руками Король Иных. — Как нет добра и зла. Есть лишь поступки и последствия. Если у тебя будет печать, ты сможешь исполнить начертанное судьбой… но платить за это ты будешь своей душой. И если огонь ненависти сожжёт твою душу до самого последнего кусочка… ты станешь одной из нас и будешь вечно маяться между мирами, проклятая. Оглянись — Роннаны, Мердоки, Конны, Ардены… они все среди нас. Бёрки — последний род говорящих с мёртвыми, который на поверхности, а не здесь. Это дар… мы предлагаем, но ты можешь не брать.       И действительно, нас окружили мужчины и женщины — статные, молодые и в возрасте, богато одеты и в лохмотьях… и они смотрели на меня с горящим взглядом, а мне стало не по себе.       — Если я не приму его, то начертанное сбудется? — сглотнула я, борясь с искушением изо всех сил, но соблазн был слишком велик.       — Лицо было размыто, ты сама сказала. Это лишь отпечаток, и только от твоего выбора будет зависеть, кого ты увидишь перед собой в луже крови. А может, ты и вовсе никого там не увидишь… этот выбор не единственный, но он важен.       Как же мне не хватало Дерека именно сейчас! Он бы точно что-то посоветовал, подсказал, отговорил… но он бродил где-то в лабиринтах пещер, а я осталась одна со своими демонами. Ненависть действительно горела во мне Адским пламенем, и я боялась, что не смогу с ней справиться. Особенно если мне достанется сила, способная противостоять Тому. Но без этой силы я была слишком слаба, и вторую половину моей души сковал льдом страх… что далеко не Том будет лежать на чёрном мраморе Атриума. В конце концов, Дерек всего лишь помогал мне, но это была не его война… и бремя выбора ляжет не на его плечи, а на мои. Я буду нести ответственность за последствия, мне и решать. Но…       — Если я приму ваш дар… он не повредит моему сыну? — задала я наиболее важный вопрос, и Король Иных слегка усмехнулся.       — А чем ты готова пожертвовать ради своей цели?       — Всем, — твёрдо ответила я и сразу добавила: — Всем, что принадлежит только мне. Моя душа, моя жизнь — я готова отдать всё. Но его жизнь мне не принадлежит, он отдельный человек. Я не могу решать за него и не буду. Я хочу его сберечь… я его люблю. Люблю так же, как и свою дочь.       Король Иных молча смотрел на меня несколько долгих минут, а остальные вокруг нас затихли, хотя до этого слышался тихий шёпот разговоров. Наконец, он сделал шаг вперёд и взял мою ладонь в свою: ни тёплую, ни холодную, ни призрачную, и ни плотную, как у живого.       — Дитя защищено завесой невинности. Нельзя заставить другого жертвовать своей душой… душа — это то, что ты отдаёшь добровольно. Пока он не сможет сделать осознанный выбор, он вне опасности. Речь идёт только о тебе. Нам нет нужды обманывать тебя в этом вопросе. Посмотри вокруг — детей ты не найдёшь. Среди нас только те, кто сам выбрал свою судьбу.       — И как же мне понять, сколько… души у меня осталось? Я не чувствую её потерю, хотя уже поднимала трупы и не раз…       — Ты почувствуешь, когда до черты останется немного, — тихо и вкрадчиво произнёс Король, а в его руке вдруг появился обсидиановый кинжал. — Этот момент ни с чем не спутаешь, ты его не пропустишь. И тогда перед тобой вновь встанет выбор… так что, ты примешь наш дар?       Последние ростки сомнений пробились на поверхность, но тут же завяли от ледяной решительности… выбор был сделан.       — Да.       Король Иных довольно улыбнулся, а затем резко полоснул по моей ладони, и я согнулась от боли.       — Огонь… вода… земля… воздух… — с этими словами он вырезал на моей ладони пентаграмму, а я из последних сил пыталась прогнать боль на задворки сознания. — Ты будешь брать энергию от четырёх стихий и отдавать её пятой — мёртвым. Не забывай брать энергию, иначе сама перейдёшь в мир теней…       Замкнув пентаграмму, Король начал петь на незнакомом мне языке, а алая кровь стекала по моей ладони на зеленоватый мрамор. Постепенно и другие Иные подхватили мотив, свечение вокруг стало ярче, а шрамы на моей ладони загорелись красным, и на вершинах пентаграммы стали появляться символы. Не прерывая песни, Король взял мою вторую ладонь и соединил руки, отчего меня второй раз пронзило острой болью, хотя в этот раз кожу никто не разрезал. А когда вокруг всё затихло, я развела руки в стороны и ахнула — ни одного шрама, ни царапинки!       — Печать Брана, — вполголоса сказал Король, проведя рукой над моими ладонями, и на них тут же загорелась красным и пентаграмма, и знаки. — Она даёт силу. Она имеет силу над тобой. Пользуйся ей мудро, иначе последствия окажутся сильнее тебя.       — Спасибо, — прошептала я, следя за тем, как красное свечение на руках постепенно погасло, и ладони снова стали чистыми. — А как мне найти выход?       Но только я подняла взгляд, как передо мной опять была кромешная темнота, а откуда-то раздавался стук капель. «Что называется: ищи сама», — вздохнула я, убрав в сумку обсидиановое зеркало, но тут послышался едва слышный шёпот:       — Верх внизу…       — Опять что-то невразумительное, — проворчала я, думая над загадкой, и вдруг послышался другой голос, намного громче:       — Кейт! Кейт, где ты?!       — Господи, спасибо… — выдохнула я, помчавшись на голос Дерека, в этот раз точно настоящего. — Дерек, я здесь!       — Кейт?! Мерлин, я так испугался!       Пробежала я всего ничего, одну или две пещеры, и тут же бросилась на шею заметно встревоженного Дерека, который крепко меня обнял и легко поцеловал в лоб.       — Сколько ты уже плутаешь здесь?.. Прости, я не хотела отставать, это всё они!..       — Минут пять… ты только что была здесь, — он отстранился и с тревогой посмотрел на меня, а я так и распахнула рот, ведь мне казалось, что прошло не меньше шести часов, а то и больше. Подняв запястье, я посмотрела на стрелки часов, уже ничего не понимая, но они вдруг ожили, действительно отставая от прежнего времени на пять минут. — Кто «они», Кейт? Гоблины? Ты кого-то видела?..       — Иные… я потом тебе всё расскажу, когда мы вернёмся на Фелисию… надо найти выход…       — Мы можем вернуться к реке… нить цела, я знаю путь обратно…       — Нет… есть и другой выход… пойдём.       Схватив Дерека за руку, я уверенно пошла вперёд, словно меня саму кто-то вёл. Темнота лабиринта пещер перестала давить, а вдалеке будто бы виднелся свет… или мне только казалось, что виднелся, но моей уверенности нисколько не убавилось. У меня словно появилось шестое чувство, и именно оно «видело» то, что не воспринимали другие органы чувств. И в итоге мы оказались в тупике, в самой последней пещере, в полу которой зияла круглая широкая дыра без дна.       — Верх внизу… — пробормотала я, попытавшись посветить в темноту палочкой, но свет будто отражался, и ничего разглядеть так и не удалось. Но это был выход, я точно это знала, словно уже была здесь не в первый раз. — Дерек… что мы скажем богу смерти при встрече?       Он, широко распахнув глаза, изумлённо уставился на меня, а я растянула губы в улыбке и сама ответила на свой вопрос:       — Не сегодня. Прыгай!       И первая сделала шаг в бездну.       Чувства свободного падения почти не было — лишь промозглый ветер, а после яркий свет ослепил меня, и я плюхнулась прямо в мягкий сугроб. Мне понадобилось несколько минут, чтобы привыкнуть к дневному свету, а когда я поняла, что оказалась на поверхности, где-то в пустынном безлюдном поле за городом, то упала на спину и громко рассмеялась. И рядом со мной буквально из воздуха появился Дерек.       — Кейт! — воскликнул он, закрыв ладонями лицо, а затем изумлённо уставился на меня, не веря своим глазам. — Как?! Откуда?!       — Я не знаю… — со смехом протянула я, глядя прямо в серое небо. — Я не знаю, как! Верх внизу…       Дерек провёл голыми ладонями по мягкому снегу, а затем громко рассмеялся, и я повернулась к нему боком.       — «Не сегодня»?.. Мы скажем богу смерти: не сегодня?! Откуда ты вообще берёшь эти фразочки?!       — Моё криминальное сериальное прошлое! У меня ещё много в запасе… например, Ланнистеры всегда платят свои долги. И я тебе сегодня вернула долг, а скоро верну и ещё кое-кому… господи, мы выбрались! Пойдём поскорее домой, поедим и залезем в горячую ванну, и я всё тебе расскажу… это надолго.       — Пошли… — выдохнул он и, наклонившись ко мне, жадно поцеловал в губы. — Я буду ловить каждое твоё слово…       Я на это громко рассмеялась, и лёгкие наполнил свежий морозный воздух… что значило лишь одно — я была жива и готова сражаться. И теперь у меня для этого было всё.

* * *

      — Пришло письмо от Тессы, ты видела?       — Да… она нарисовала мне аквариум, они занимались им на выходных… и лепили снеговика. Сегодня же отправлю ответ.       — Ты не замёрзла?       — Неа…       В кои-то веки стихия успокоилась, и морские волны мирно облизывали ракушечник на безлюдном пляже, куда мы выбрались специально, чтобы побыть наедине. Я прямо в одежде по пояс засела в морской воде и слушала, и вода казалась мне такой же температуры, как и я сама. Наверное, потому, что её энергия медленно перетекала в меня. Дерек же не рискнул зайти в воду и сел на берегу, и я развернулась к нему и пристально посмотрела в тёплые оливковые глаза.       — Я слышу их… мёртвых, — добавила я, развернув свои ладони, на которых красным горела печать Брана. — В океане трупов больше, чем на всех кладбищах в мире, и они пытаются что-то сказать… одновременно. Кто-то громче, кто-то тише, но они говорят разом, и услышать кого-то одного трудно. Кто-то молит о прощении, кто-то вспоминает близких… а кто-то просто говорит о себе… это так… странно. Наверное, к этому стоит привыкать.       Дерек улыбнулся мне, а я провела ладонями по волнам и почувствовала тепло ещё сильнее.       — Я видела его… — прошептала я, глядя на воду. — Своего сына… Томми. Это Томми. Томас Дерек Реддл… самый молодой министр магии в истории. Его только назначили, он был так счастлив… и мы с Тессой были рядом. И ты… ты тоже там был. Я думаю, что это именно ты обнимал меня, хотя лица не рассмотрела…       — Ты думаешь, это всё-таки правда? — ещё шире улыбнулся Дерек, а я приобняла живот, в котором мирно спала кроха.       — Я хочу, чтобы это была правда. Он не повторит судьбы отца, у него свой путь. Как и у Тессы… она вырастет такой красавицей! Неужели мы не сможем вложить в них то, что есть в нас самих? Доброту, честность, порядочность, служение людям?.. Люди не рождаются злыми от природы, их делает такими окружение. У Тома оно было соответствующее, но наш сын… он будет расти в совершенно другом мире, я клянусь тебе. Как и Тесса. Рядом с ними всегда будут любящие родители, которые помогут и подскажут в трудную минуту. Они встретятся со злом тогда, когда будут готовы противостоять ему, а не когда оно сможет влиять на их хрупкие души…       Я замолчала, пропитываясь энергией воды, а над нами протяжно кричали чайки. Белоснежные птицы парили высоко-высоко в небе, и в этот миг мне начало казаться, что я — одна из них. Что оковы с моих рук спали, и я могу так же парить в свободном полёте…       — Что дальше, Кейт? — спустя время чуть слышно спросил Дерек, вырвав меня из раздумий. — Что мы будем делать дальше? Остался последний крестраж, он у Абраксаса Малфоя. А Малфой почти не покидает Хогвартс.       — Нам нужна армия, — выдохнула я, медленно встав из воды, а красная пентаграмма на ладонях тут же померкла. — Но пешек создать не проблема. Прежде всего нам нужен тот, кто будет командовать ими. Пойдём в дом, я хочу выпить горячего чая…       Дерек помог мне высушить одежду, а после мы не спеша направились к Фелисии. Хотя я и рассказала всё, что произошло со мной в городе Иных, но один разговор так и не был начат. Самый важный разговор, который пришлось отложить из-за вылазки в Гринготтс. Но сейчас, именно сейчас, решение наконец было принято, и я могла его озвучить. Как и обещала.       — Я не поведу за собой армию мертвецов, Дерек, я не генерал и никогда им не была, — начала говорить я, обхватив горячую чашку руками, едва мы устроились на кухне. — И ты тоже не будешь этого делать. Не подумай, что я хочу тебя как-то унизить или оскорбить, просто… мы под это не заточены, понимаешь? Мы не боевые маги.       — Я понимаю, Кейт. И это мудрое решение, — проговорил он, сделав глоток из своей чашки. — Но кто будет твоим генералом? Дамблдор?       Я медленно помотала головой в стороны, и Дерек слегка удивлённо протянул:       — Почему?       — Он может возглавить такую армию, но я ему не верю. Ты просил делиться с тобой всем, и я сейчас без утайки говорю тебе об этом: я ему не верю.       — Он спас мне жизнь, — в голосе Дерека была небывалая твёрдость, но я непроницаемо смотрела в ответ. — Он не один раз спасал нам жизни, Кейт. Нам. Он спас детей из тоннелей, спас Поттеров. Он поддержал тебя, когда многие были против, он сплотил всех нас!       — Да, это так. И ты представить не можешь, как я ему благодарна за это. Я правда благодарна за всё. Но я ему не верю. Ты можешь сказать наверняка, что у него на уме? Помнишь ту шкатулку, из-за которой нас чуть не поймали Пожиратели? Ты знаешь, что там? Ты знаешь, с кем он общается, что думает по поводу сложившейся ситуации?       — Я верю, Кейт. Я не знаю ответов на твои вопросы, но я верю ему. Так же, как и тебе, хотя и твои поступки для меня порой загадка. Иногда этого достаточно, чтобы принять верное решение.       — Ты прав… — протянула я, невидящим взглядом смотря в точку перед собой, а перед глазами возник «Дерек» из подземелья, которого я прогнала из-за веры в настоящего. — Иногда этого достаточно. А иногда — нет. Кто-то должен быть плохим, понимаешь? — я посмотрела в оливковые глаза, но вместо понимания в них была смесь удивления и тревоги. — Кто-то должен быть плохим, кто-то должен замарать руки ради победы, и я добровольно вызвалась сделать это. Да, победителей не судят, в случае нашей победы виноваты будут Пожиратели, а не мы, но… мы балуемся Тёмной магией, Дерек. Очень Тёмной магией. Дамблдор благосклонно покровительствует нам, потому что мы ему нужны, уверяет людей, что всё в порядке, но сам марать руки не собирается, иначе давно бы начал действовать более решительно. В глазах людей он добрый светлый маг, светоч в темноте, и таким и останется… он не согласится возглавлять армию мёртвых, это ударит по его авторитету. Как ты думаешь, нас помилуют, если кто-то узнает, какой ценой нам досталась победа?       — Я… я не знаю, — прохрипел Дерек, неотрывно глядя мне в глаза.       — Вот и я не знаю… Знаешь, мне уже давно не даёт покоя то, что он сделал ещё осенью. Стёр память своим же людям, самым преданным помощникам… Да, мы поняли и приняли его решение, но это всё равно не даёт мне покоя. А ещё мне не даёт покоя мысль, что он пожертвует нами ради общего блага. Ради победы добра над злом, ради мира. Он точно это сделает, можно даже не сомневаться. И я его понимаю, потому что на его месте сделала бы точно так же, но… у меня Тесса, Дерек. И Томми. Я должна быть рядом с ними, должна воспитывать их, заботиться, любить, а не гнить в Азкабане. Мне нужны гарантии.       Замолчав, я большими глотками выпила весь чай из большой кружки, а затем направилась в гостиную. Дерек тенью последовал за мной, но я не стала садиться на диван, а встала у книжного шкафа, рядом с которым висело зеркало.       — Мне нужен человек, преданный мне человек, который будет защищать мои интересы. До самого конца. Очень сильный, коварный маг, который будет продумывать стратегию боя, который будет знать, как мыслят наши враги… неуязвимый, бесстрашный, но в то же время осторожный. И он будет выполнять любой мой приказ, каким бы тот ни был. У него просто не будет выбора, таковы условия договора.       — Ты хочешь создать умертвия? Высшего умертвия? Рыцаря смерти? — догадался Дерек, и я посмотрела на него в отражении зеркала.       — Да. И у меня на примете есть один кандидат. Это очень сильный маг, Бёрк знал его лично. Бёрк же отравил его на свадьбе собственной дочери, оскорбившись, что та выбрала сына Мердока, а не потомка Бёрка. И он записал, где находится могила, так что найти её будет не проблема. Он принесёт нам победу, Дерек. Он возглавит армию мёртвых, когда придёт время. И он же будет защищать меня после… против него люди не пойдут, этот человек очень опасен.       — И кто же это, Кейт?       Дерек, затаив дыхание, ждал ответа, а я посмотрела на своё отражение. Бледная кожа, заострённые черты лица и горящие глаза… тёмно-вишнёвого оттенка. На секунду в них промелькнул красный проблеск, и я, растянув бледные губы в ядовитой улыбке, твёрдо и громко сказала:       — Салазар Слизерин.