***
После Отдела Тайн мрачный ужас подземелий сменился суровой реальностью войны. Ещё на трёх уровнях вокруг были лишь трупы наших людей, обломки стен и мебели и ловушки, а с пятого уже встречались и тела людей в чёрных одеждах… первые жертвы со стороны Тома. И я, проходя мимо них, с горечью думала лишь о том, что с нашей стороны уже сейчас потерь было намного больше. На это, собственно говоря, и был сделан расчёт хладнокровного психопата, который знал далеко не один способ виртуозно лишить жизни человека, не марая при этом своих рук. А если он ещё сам под конец вступит в битву… «Мы всё-таки были правы, — сокрушённо думала я, стараясь не смотреть по сторонам, а идти только вперёд и медленно подниматься ближе к Атриуму. — Мы с Дамблдором были правы, он сдал нам Гринготтс добровольно, чтобы пустить пыль в глаза и отвлечь… Господи, прости меня за то, что мы затеяли… умоляю, прости». Идя по безлюдным уровням, я старалась поменьше зацикливаться на неприятных мыслях о неизбежном конце, но напоминания об этом были повсюду, куда ни глянь! Но я всё равно, сжав кулаки, осторожно пробиралась по коридорам, думая не о крови и раскуроченных телах вокруг, а о Тессе. Что она совсем-совсем близко, только руку протяни! Моё маленькое солнышко, мой безвинный ангел, которому выпала ужасная кара в виде такого отца… ради неё я была готова на всё, даже умереть. Правда, сейчас в моей голове, в отличие от середины осени, мыслей о смерти не было — я думала лишь о том, как бы выжить и защитить дочь. Как сделать так, чтобы весь этот кошмар закончился в первую очередь для неё. Как выпутать её из ядовитой паутины отца, которой он точно опутал свою жертву точно так же, как и меня когда-то. Том не умел выражать свои чувства по-другому. Ему было нужно или всё, или ничего. Он выпивал тебя без остатка, полностью, не оставляя после себя даже капли, я сама прочувствовала это на своей шкуре. И с Тессой будет то же самое, если я не вмешаюсь. Он изолирует её ото всех, он будет держать её рядом, затуманивая разум сказками, он не потерпит конкуренции, даже в лице своего предка или Моргана, который выхаживал её с пелёнок. Он не знал, что такое любовь, и никогда не узнает, как бы он ни прикрывался этим словом. И его нужно было остановить, любой ценой, только вот цена была чудовищной. С каждым шагом по пустым министерским коридорам, по которым словно пронёсся смертоносный смерч, из моей души испарялся страх, будто пары формалина. А на смену ему внутри неумолимо разгоралась злость, тлевшая до этого в углях бесконечного терпения… но всему приходит конец. Всему приходит конец, это точно. Момент, когда Слизерин наконец пробился в Атриум, было невозможно пропустить, пусть я и находилась на три уровня ниже, скрываясь от редких выживших, бежавших или вверх, в бойню, или вниз, к спасению… хотя какое спасение могло быть в мрачных тёмных коридорах, где всё ещё рыскали кровожадные твари? Спасение было только одно, причём одно для всех, и я, сжав кулаки, медленно, но верно двигалась ему навстречу. А мощный грохот, гораздо больше всех предыдущих вместе взятых, только подсказал, что наступил заключительный акт в этой написанной кровью пьесе. И мне стоило занять свою позицию за кулисами, до которой оставалось всего два уровня. — Авифорс! — вдруг раздалось за поворотом, где в конце коридора, у лифтов, виднелась лестница и я, мигом узнав голос, подкралась к стене, приготовившись к атаке, если потребуется. — Мимо, красотка! — рассмеялся в ответ хриплый голос, а я неотрывно следила за Кассандрой, не решаясь вмешаться. Она держалась уверенно и, я бы даже сказала, зло, метко ставя блоки двум противникам, а ещё можно было не сомневаться, что моя подруга сразу догадается, кто ей помог, если вдруг из ниоткуда вылетит заклинание. А мой набор боевых чар был крайне скудным и был давно всем известен, особенно моим преподавателям. — Давай, подойди ко мне ближе! Я хочу почувствовать твой запах!.. — Перебьёшься, урод, — прорычала в ответ Кассандра и снова пошла в атаку, напустив ещё одни чары на первого противника и поставив блок другому. «Давай, Кэс, ты сможешь… — следя за схваткой, молила я про себя, то и дело поглядывая на лестницу. — Ты такая молодец!» Как раз в этот момент Кассандра удачно отбила ещё два заклинания и попыталась связать Пожирателей появившейся из воздуха лианой, но они быстро сожгли растение огнём и так и принялись выхаживать вокруг своей жертвы, словно стервятники. Правда, «жертва» сдаваться была не намерена, и я ещё никогда не видела такого огня, полыхавшего в глазах цвета сочной зелени с золотистыми крапинками. — Блэкус! — воскликнула она, и один из мужчин в чёрных одеждах еле-еле успел отскочить, а за его спиной взорвалась стена, и каменная крошка вместе с пылью поднялась в воздух, заставив всех в округе закашляться, в том числе и меня, хоть я очень и сдерживалась. Но моего кашля слышно не было в общей суматохе взрывов и воскликов, а Кассандра, воспользовавшись моментом, резко взмахнула палочкой, и другой её противник, окаменев, упал на пол. Я только облегчённо выдохнула, подумав, что уж с одним-то мерзавцем она точно справится, как тот самый мерзавец прокричал: — Лекруатус Мортус! — и воздух рассёк полный невыносимой боли визг, а Кассандра упала на колени и, выронив на пол палочку, схватилась за голову. — Ну что, малышка, доигралась? — тот самый мужчина подошёл ближе и склонился над воющей жертвой, а после злорадно ухмыльнулся. — Зря ты так сопротивлялась, малышка, всё могло быть легче… и кто тебе теперь поможет? «Аратас! — воскликнула я про себя, выскочив из-за угла, и Пожиратель, не ожидая внезапного нападения, так же упал на колени и закричал от боли, ведь я применила слабый аналог Круцио, который был «условно» разрешён. — Вот кто ей поможет, гад. Остолбеней!» Ещё одна ярко-красная вспышка, и он неподвижно лёг на засыпанный щебнем пол, как и его товарищ минутой ранее, а я подскочила к бившейся в конвульсиях Кассандре. Проклятие невыразимого ужаса, одно из самых страшных проклятий, с какими мне приходилось сталкиваться по долгу службы целителем, и я прекрасно знала, что если вовремя не оказать помощь, то люди спустя буквально двадцать-тридцать минут безвозвратно сходили с ума, даже если само проклятие будет снято. Поэтому я осторожно подкралась к ней и стала шептать контрзаклятие, предварительно связав её руки и ноги, чтобы она не поранила саму себя и меня. Но только я закончила, а Кассандра перестала дёргаться и обмякла, потеряв сознание, как неподалёку раздался ещё один до боли знакомый голос: — Кэс?! КЭС?! «Чёрт подери!» — выругалась я и мгновенно вскочила на ноги, насколько позволял живот, а сверху раздался очередной грохот, и с потолка посыпалась побелка, обдав всех вокруг. Николас, подбежав ближе, увидел на полу связанную жену и два обездвиженных тела и мгновенно огляделся в поисках противника, но меня так знатно засыпало, что это было нетрудно. — Эй, кто здесь?! — прокричал он, неотрывно глядя прямо на меня, и сразу занял боевую стойку, прикрывая Кассандру. Но по его решительному взгляду было понятно, что ещё секунда молчания — и последует атака, а на минутку, передо мной был не кто иной, как преподаватель ЗОТИ три младших моих курса. Поэтому исход этой схватки был заранее ясен, но я отвечать всё равно не собиралась и снова молча взмахнула палочкой, нацелившись на стену за ним. «Блэкус!» Прогремел ещё один взрыв, и Николас сразу отвлёкся, закрывая Кассандру от обломков стены рядом с ними, а я стряхнула с себя пыль и побежала к лестнице, ненавидя за то, что приходилось обманывать друзей вместо того, чтобы помогать. Но никто не должен был знать, что я здесь, ни одна живая душа. И ради этого я была готова на многое. На втором уровне я чуть нос к носу не столкнулась с Морганом, но вовремя задержала дыхание и проскользнула мимо, хотя он и мельком обернулся, будто… почуял меня. Но от Атриума меня отделял всего один потолок, и я пробиралась по полуразрушенным коридорам, стараясь не попасть под случайные удары со стороны. А мысль, что мои близкие были пусть и не целы, но живы, дарила крохотную надежду на благоприятный исход. «Если всё сложится хорошо, то я подлатаю Кэс… а Дерек вылечит Питера, там явно пахло сильным отравлением. Да и у Моргана рука была окровавлена… я всё залечу, я всё исправлю… лишь бы только остались живы! Я не смогу создать армию умертвиев, просто не смогу!» Наконец, последняя лестница. Рядом с ней никого не было, хотя неподалёку в конце коридора слышались звуки схватки. Я быстро огляделась по сторонам, а затем резко побежала и принялась карабкаться наверх. Финишная прямая… и вот я здесь. Атриум. Точнее, его руины.* * *
Мы с Антонином успели как раз вовремя: Слизерин, а я не сомневался, что он шёл впереди всех, проломил второй уровень, где располагался кабинет министра магии, и я с помощниками и большей частью нашей армии переместились в Атриум, ожидая конца. Отдохнувшие и полные сил, в отличие от крыс, решивших пройти через всё змеиное гнездо насквозь. И знатно за это поплатившихся. Проём до Атриума был больше всех остальных, видимо, кое-кто не стал мелочиться напоследок. И рядом с лифтами разверзлась дыра, а из неё первым, в пыли и крови, вышел воин с мечом в левой руке и палочкой в правой. И его горящий адским пламенем взгляд был устремлён прямо на меня и никуда больше. Усмехнувшись, я слегка склонил голову, словно в вежливом поклоне перед дуэлью, и Слизерин хищно улыбнулся мне, смахнув с лица намокшую от чёрной крови прядь волос. А затем мы синхронно двинулись вперёд, приподняв палочки, а за нашими спинами оживились тени, готовые столкнуться в решающей битве. Два одновременных взмаха, два мощных заклинания, два потока света схлестнулись вместе и взорвались в воздухе, создав вокруг себя воздушную волну. Мы устояли на месте, а кого-то впечатало в стену… я не смотрел по сторонам, я смотрел прямо перед собой, а внутри меня была железная уверенность в своих силах. Я не мог проиграть. Я просто не мог этого сделать, иначе это буду не я. И мой противник думал точно так же, об этом говорил и его горящий безумием взгляд, и кривая усмешка. — Переговоры?.. — вдруг послышалось совсем рядом, и вторая световая волна пронеслась совсем неподалёку от меня, а мы со Слизерином синхронно посмотрели вбок. Грин-де-Вальд, легко отбившись от заклинания Дамблдора, гордо вскинул голову, будто находясь на театральных подмостках, и выкрикнул: — Как хочешь, Ал! Только потом пеняй на себя, я предлагал! Виртуозно взмахнув палочкой, Грин-де-Вальд сотворил стену из воды, и та цунами понеслась на моего бывшего преподавателя Трансфигурации. Но тот быстро, и в то же время не торопясь, я бы сказал «обдуманно» сотворил своё заклинание, и стена воды превратилась в пар, закрывший всем обзор. Правда, прошла всего секунда, и вокруг нас со Слизерином воздух сразу очистился, а в меня полетела ещё одна вспышка… коварного проклятия, ведь мы оба не собирались размениваться по мелочам, и наша дуэль, в отличие от происходившей сбоку, была не на жизнь, а на смерть, и даром что один был уже был мёртв. — Что, щенок, готов скулить на коленях и просить пощады?! — прорычал Слизерин, грациозно вышагивая передо мной, а я нарочито лениво копировал его движения, пытаясь тем самым разозлить посильнее. — Не думаю, что мне когда-нибудь придётся это делать, — с усмешкой протянул я, неотрывно глядя в угольно-чёрные глаза, и каждый из нас в этот момент пытался предугадать шаг другого, хотя бы на мгновение получив тем самым преимущество. — А вы, старый пёс, готовы? Я крайне злопамятен… бываю иногда. — Ты это своей жене будешь рассказывать, когда я тебя скручу и притащу к ней за шиворот, — раздалось в ответ, и мы сделали ещё два аккуратных шага: я влево, а Слизерин вправо. — Кстати, о собаках… неплохих дворняжек ты подсунул нам на входе… твоя работа? — Нет, — коротко выдохнул я, как бы раздосадованно скривив губы, и снова попытался атаковать противника, но тот отшвырнул моё проклятие невыразимого ужаса в сторону, чуть не попав в своего же союзника. — Не моя. И их создатель, к сожалению, не дожил до встречи с вами… но соглашусь, вышло неплохо. Понравилось? — Ещё как, — Слизерин растянул губы в усмешке, легко увернувшись от чар Грин-де-Вальда, которые предназначались вовсе не полумёртвому воину, а вокруг нас так и копошились люди и мелькали вспышки. — Там есть ещё… думаю, когда всё закончится, я мог бы устроить вам ещё одну встречу, один на один. Он на мои слова утробно рассмеялся и помотал головой, а после пробно взмахнул палочкой, но я тут же поставил блок, нисколько не теряя концентрации. — Вот змеёныш… неужто всё ещё надеешься выиграть? — Я не надеюсь, — твёрдо проговорил я, продолжая смотреть в угольно-чёрные глаза, почти такие же, какие были когда-то давно и у меня самого. — Я знаю, что так будет. А вам, Салазар, должно хватить ума вовремя сдаться… пока мрамор под нами полностью не залила кровь. — Чья? Моя? — насмешливо переспросил Слизерин, однако его тело чуть напряглось, что не ускользнуло от моего внимательного взгляда. — У меня нет крови, щенок, запомни это. Как и сердца. И ничего во мне не дёрнется, когда я вспорю твоё брюхо и выпущу кишки на этот самый мрамор. — Вот как? — усмехнулся я, краем глаза заметив, как из дыры прямо за спиной Слизерина вновь повалили люди. — Только вот кровь будет не ваша, а их! Изловчившись, я воскликнул про себя: «Бомбарда Максима!» и запустил разрушающее заклинание прямо в толпу, лезшую наверх. Грохот от взрыва на секунду оглушил всех в радиусе нескольких десятков метров, а вокруг дыры виднелись ошмётки человеческого мяса, и я сильно сомневался, что если их собрать, то получится только один целый труп. Слизерин, обернувшись на мгновение, мигом переменился в лице, но я не собирался отступать, и он наконец это понял. — Ты прав, малыш, крови будет много, — прогудел он уже без капли насмешки и издёвки, и стремительно шагнул вперёд, занеся мощной рукой меч, а второй готовясь сотворить чары. Мне пришлось отступить, по пути создав прочный ручной щит, какие я видел у доспехов в коридорах Хогвартса, и звон удара по нему от меча чуть не оглушил меня, но я крепко ухватился за рукоятку щита и нанёс ответные чары, отступив ещё немного. «Нельзя подпускать его слишком близко, — уже без усмешки думал я, снова танцующей походкой делая осторожные шаги вместе со своим противником. — У всех есть слабые места… моё — это рукопашный бой, а где же его?» Конечно, на первый взгляд казалось, что у горы мышц перед тобой просто не было слабых мест, настолько генерал Кейт выглядел грозно и непобедимо. Но меня не устраивал такой вариант, нет, поэтому слабости должны были быть. Слизерин был сильным противником, я бы даже назвал его достойным, но у него были слабые места, и я должен был их найти. Только вот это было непросто. Особенно учитывая, что запускать в него Убивающим заклятием было бесполезно, поскольку он и так был мёртв. — Что, щенок, не все ходы просчитал? — злорадно прорычал Слизерин, снова попытавшись подойти ко мне ближе, но я вовремя подставил щит и снова отступил, стараясь не врезаться в кого-то со спины. — А как тебе такое?! Разозлившись, он снова взмахнул палочкой, в последний момент поменяв направление удара, и я, растерявшись на мгновение, поднял взгляд вверх, где жёлтый световой луч пролетел довольно высоко. А в следующую секунду за спиной послышался грохот. Массивная статуя над фонтаном, изображавшая волшебника и волшебницу на троне из костей маглов, вдруг покрылась трещинами от мощного удара, а затем показалась главная трещина, больше всех остальных, которая расколола статую надвое, и огромные куски чёрного камня с грохотом обвалились на пол по обе стороны от центра, обдав всех вокруг, в том числе и меня, волной ледяной воды из разломанного фонтана и осколками мрамора. Я чудом успел увернуться от летящего в мою сторону обломка, но кому-то повезло меньше, и до нас донеслись глухие стоны и крик боли. — По своим бьёте? — изогнув бровь, удивился я, стараясь держаться как можно безразличнее, хотя последний удар чуть не покалечил меня, причём серьёзно. — Мои в такое не одеваются, — мрачно отозвался Слизерин, кивнув на торчащую из-под горы обломков руку, и я тут же узнал пиджак и два перстня на пальцах… Розье. Гидеон Розье. Под обломками были ещё люди, и там наверняка были подпольные крысы, но мне было плевать на это, потому как прямо передо мной был труп одного из приближённых ко мне людей, одного из самых верных, и это было… неприятно. Весьма неприятно. — Крови будет много, Томми, — уже без показного рычания или насмешек протянул Слизерин, чуть опустив меч, а я поднял на него полный злости взгляд. — Крови будет много, и совершенно плевать, чья она будет. Я сегодня принёс достаточно подношений богу Смерти, а ты? Сдавайся. Это конец. Иначе захлебнёшься в собственной крови, и никто тебе уже не поможет… Он выглядел будто отец, будто старший брат, объяснявший что-то крайне важное младшему по возрасту и зависимому. И в чём-то он был даже прав, и я это понимал, хоть мне и не нравилось это противное чувство. Но не я затеял всё это. Я защищал своё. За моей спиной была моя власть, к которой я так шёл… там была Тесса и семья, которую я так хотел сберечь. Меня, опасного зверя, загнали в угол и прижали к стене. И отступать мне было некуда, разве что умереть. Но делать этого я не собирался, только не сегодня. — Нет. Ни за что. Резко замахнувшись, я внезапно сотворил проклятие и направил его прямо в центр стальной кольчуги, и Слизерин не успел среагировать. Его тут же отшвырнуло в сторону проделанной им дыры, но только я шагнул вперёд и собрался нанести ещё один удар, как мой противник всё же изловчился и увернулся, откатившись вбок, а я тем временем отшвырнул подальше его массивный меч, валявшийся на полу между нами, его… преимущество. Теперь мы были на равных. Щит мне тоже был уже ни к чему, и я откинул его в сторону меча, а затем принялся шептать ещё одно проклятие, которое было крайне трудно отбить. За моей спиной прогремело несколько взрывов, то тут, то там раздавались голоса людей, крики раненых и удары столкнувшихся заклятий. Слизерин успел встать и сотворить щит, но моё заклятие оказалось слишком сильным, и моего противника опять отшвырнуло к стене, а я шёл вперёд. Напролом. — Щенок, — выплюнул он, ещё раз попытавшись подняться на ноги, но его тело будто не слушалось хозяина, и на то были причины — это действовало моё проклятие, современное, мало кем изученное проклятие, которому я обучился в Юго-Восточной Азии и о котором тысячелетний рыцарь точно не мог знать. Скорость реакции моего противника снизилась почти вдвое, а это был существенный урон. И пока он пытался сотворить контрчары, я воспользовался своим преимуществом и со второго резкого удара выбил наконец палочку из его рук. Дуэль была окончена. — Инкарцеро! — воскликнул я, так как уже не было необходимости пользоваться невербальными чарами, и Слизерина по ногам и рукам связали толстые верёвки, из которых он точно не выпутается самостоятельно. А старый пёс намеренно не смотрел мне в глаза, слабо дёргаясь и смотря на свою палочку, будто пытаясь притянуть её силой мысли, но я на всякий случай отшвырнул подальше и её, а затем наложил вокруг чары, чтобы кое-кто не смог воспользоваться стихийной магией, как иногда делал это я. За спиной вдруг повисла тишина, причём мгновенная, и я, закончив, резко обернулся, не совсем понимая её причины. Но все присутствующие в Атриуме перестали сражаться и уставились на меня, причём с совершенно одинаковым выражением лица — удивлением, словно никто не ожидал такого исхода, тем более так быстро. В толпе я заметил и знакомое лицо похитителя своей любимой супруги, но его решил оставить на десерт и молча взглянул на Грин-де-Вальда. Тот достойно сражался со своим противником, нисколько не уступая ему по силе, но и не выигрывая. Их силы были примерно равны, так же как и у нас со Слизерином, но теперь, когда последний был связан и обезоружен, но не лишён сознания, чтобы своими глазами узреть поражение, одна чаша весов сильно перевесила другую. И во взгляде старика Дамблдора быстро промелькнуло понимание этой простой истины, правда, сдаваться он не собирался и попеременно смотрел то на меня, то на Грин-де-Вальда, а остальные продолжили бой, однако, немного… вяло? Или мне так показалось? А Долохов, оглушив своего противника, подошёл к Слизерину и принялся караулить, держа у его мощной голой шеи обсидиановый нож. — Сдавайся, Ал, я не хочу тебя калечить, — протянул Грин-де-Вальд, отбившись от шторма из осколков стекла, а я тем временем попытался зайти сбоку, но и этот удар был отбит. — Посмотри, что он сделал с вашим мертвецом… и то только потому, что его не убить. Но ты-то живой! — Я не боюсь смерти, Геллерт, — тихо, но весьма твёрдо проговорил Дамблдор, поочерёдно отбиваясь то от моих чар, то от чар своего бывшего друга, а мы медленно, но неумолимо прижимали его к стене, отрезая пути к отступлению. — И сдаваться не намерен, пока стою на ногах. — К сожалению, это ненадолго, сэр, — прошипел я, и одновременно с Грин-де-Вальдом нанёс ещё одно заклятие, но с другого боку. На первые чары старик успел поставить блок, а вот на мои — нет. Ярко-жёлтая вспышка попала ему в грудь, и по всему Атриуму раздался полный боли крик от Круциатуса… крик нашей победы. Вдоволь насладившись им, я снял заклятие, а затем быстро обезоружил противника, но тот и не собирался сопротивляться, обессиленно упав на пол после продолжительной пытки. И опять вокруг воцарилась та самая гробовая тишина… только я не сомневался, что на лицах людей за моей спиной теперь было вовсе не удивление. — Ублюдок! — прокричал кто-то, и пока я кивнул Грин-де-Вальду следить за вторым «генералом» армии проигравших, на меня выбежал мужчина с безобразными шрамами на лице, искусственным глазом и протезом вместо ноги. «Последний Грюм», — быстро сообразил я, еле узнав того по фотографиям в личном деле, но завязавшаяся дуэль была недолгой: всего пять или шесть ударов заставили выскочку-калеку распластаться на залитом кровью мраморном полу. И я, связав его по рукам и ногам, как Слизерина, огляделся и громко воскликнул: — Кто-нибудь ещё желает проверить свои силы?! Гамп тем временем коснулся палочкой левого запястья, думая, что я не вижу, а затем сделал шаг вперёд из толпы, а на его лице и так всё было написано. Впрочем, как и на моём, ведь трудно будет назвать человека, которого я настолько жаждал бы увидеть в последние полгода, кроме разве что Кейт. И вот он наконец стоял передо мной. — А вот и вишенка на торте, — громко протянул я, обернувшись на Слизерина и Дамблдора, лежавших в разных частях Атриума, но одинаково осознавших тщетность своих попыток свергнуть меня с законного трона. А после дал невербальный сигнал своим людям — специальный знак рукой — чтобы они следили в оба на случай непредвиденного… нападения, и сделал шаг вперёд. — Дерек, ты кое-что украл у меня… и я хотел бы вернуть это обратно. Ты мне вернёшь это? Нет? Круцио! Резкий взмах — и израненный человек передо мной упал на четвереньки и завыл, старательно сдерживая крик, но это было непросто. Очень непросто, а я ждал этого крика, и спустя несколько томительных минут пытки наконец дождался и тут же снял заклинание невыносимой боли. Мало кто вставал после такого на ноги, и похититель Кейт был не исключением. Ему хватило сил приподняться на колени, а я насмешливо наклонил голову набок, задаваясь всего одним вопросом. Очень важным вопросом. — Она тебе не… принадлежит, — прохрипел Гамп, с ненавистью уставившись на меня, а с его прокушенных губ капала алая кровь, смешиваясь с грязью и кровью под ним. — И ты её больше не увидишь… никогда. Можешь делать со мной всё что хочешь, мне всё равно. Но её ты не получишь. — Вот как? Не принадлежит? — чуть тише усмехнулся я, пропитываясь атмосферой абсолютной победы. — В ней мой ребёнок, Дерек. Кровный ребёнок, о котором ты и мечтать не можешь, и не только потому, что она твоя племянница. Она принадлежит мне целиком и полностью, и мы трое прекрасно об этом знаем. Но пожалуй, ты прав, и мне всё же стоит спросить мнения Кейт… Кейт, где ты, выходи! Всё кончено! Мой голос эхом раздался под потолком полуразрушенного Атриума, но в ответ не доносилось ничего, кроме журчания воды и стонов пострадавших. Я снова обернулся и поочерёдно посмотрел сначала на Дамблдора, а потом на Слизерина, так и не проронивших ни слова, и, картинно изобразив досаду, спросил: — Вы тоже считаете, что её здесь нет? Вы заперли принцессу в неприступной башне и считаете, что её законный муж до неё не доберётся? Зря… очень зря… а хотите фокус? С этими словами я вновь резко развернулся к Гампу и широко улыбнулся, но тот промолчал, и мне пришлось сделать шаг вперёд и чуть наклониться. — Дерек, хочешь увидеть фокус? Или чудо, как тебе больше понравится? Хм… лучше тебе ответить, иначе я могу и разозлиться. — Её здесь… нет, — упрямо прохрипел он. — Ты больше… никогда её… не увидишь. — Я так не думаю, мой друг… Круцио! Опять послышалось сдавленное хрипение, постепенно переходящее в крик, но никто не пытался меня остановить, никто не выбегал и не плевался ядом… и я, дождавшись, когда человек передо мной будет выгибаться дугой от невыносимой боли, снял чары и внимательно огляделся. — Хм… интересно. Кейт, я даю тебе последний шанс закончить это по-хорошему, если тебе дорога жизнь твоего дяди… Ответом мне служила всё та же напряжённая тишина и сотня молчаливых взглядов выживших в финальной бойне, причём людей в чёрном было больше, чем всех прочих, и они, так же как и я, напряжённо вглядывались не в толпу, а в пустоту. Но никто не решался что-то выкрикнуть, и я глубоко вдохнул, нацелил палочку на скорченного Гампа и прошептал: — Ты не оставляешь мне выбора, милая… не говори потом, что я тебя не предупреждал, хорошо? Здесь свидетели… Авада!.. — Нет! Прямо из воздуха, в пяти метрах от нас с Гампом в пустом промежутке материализовалась Кейт, вся в пыли, впрочем, как и все остальные, разве что без царапин. На её перекошенном лице так и читался страх, а левая рука закрывала, словно маленький щит, уже довольно выпирающий живот, ставший даже чуть больше с нашей последней встречи. И я, увидев её наконец, опустил палочку и радостно воскликнул: — Вуаля, дамы и господа! Настоящая магия! Кейт, милая, я так рад тебя снова видеть… — Нет!.. — Гамп, словно не веря своим глазам, попытался приподняться, но у него ничего не вышло. И он снова выдавил жалкое, полное отчаяния хриплое: — Нет! Но Кейт не смотрела на него. Кейт смотрела на меня, неотрывно, глаза в глаза, как до этого мой прадед в дуэли со мной. Но дуэли нет и быть не могло, и я наслаждался своим триумфом и отчаянием, написанным на её лице. — Да… Дерек, а ты не знал, что целитель Реддл не слушается никого? Никто ей не указ: ни муж, ни любовник, ни названный отец… а где, кстати, он? — Я не знаю, — прохрипела она, неподвижно стоя на месте, и я ещё больше усмехнулся. — Вот как?.. Ни даже великий Салазар Слизерин! Я специально снова обернулся на своего предка, но тот лишь слегка покачал головой и обречённо склонился, так что нож Антонина почти врезался ему в горло. А Дамблдор наоборот не смотрел в нашу сторону, он расфокусировано смотрел перед собой… точно такой же взгляд был у Грин-де-Вальда, когда я недавно зашёл к нему в темницу. Взгляд человека, загнанного в клетку, из которой ему уже не выбраться. — Никто тебе не указ… Эти идиоты заботились о тебе, а ты их не послушала и проиграла. Кейт, посмотри, большинство твоих друзей ещё живы, и только от тебя зависит их судьба. Два слова… — я сделал небольшой шаг вперёд, и она пугливо вздрогнула, однако, с места не сдвинулась, а я усмехнулся и ещё немного сократил между нами расстояние. — Два слова, и все останутся живы. Мне нет нужды проливать чистую кровь, я не хотел этого делать… Не я нападал на вас, а вы на меня. Думаю, уже умершие — достойная кара за ваше сумасбродство. Кейт… — Как ты узнал? — сглотнув, выдавила Кейт, а в её глазах всё больше было отчаяния и осознания… сделанного. Неизбежного. Страх и отчаяние так и исходили от неё волнами, что мне не было нужды пользоваться своим природным даром к легилименции, и как бы я ни пытался унять себя, но мне безумно нравился именно этот взгляд, ведь он означал, что я был прав. И я наконец доказал свою правоту. Вместо ответа на её тихий вопрос я достал из внутреннего кармана пиджака синий шарф и выпустил его из рук. Тонкая шерсть проскользнула сквозь мои пальцы и бесшумно упала в лужу крови между нами, а Кейт закрыла глаза и обречённо выдохнула. — Ты оставила внизу, а я нашёл. Не переживай, твой пациент, о котором ты так позаботилась, всё ещё жив, и я даже запечатал нижние уровни, чтобы его не растерзали зверюшки Менгеле. Если ты сейчас скажешь то, что я хочу услышать, то клянусь тебе, я не трону никого. Выживут все. Только скажи это… — Кейт, нет! Не смей этого делать!.. — Гамп попытался вскочить на ноги, но тут же упал и распластался на скользком мраморе. А Кейт, склонив голову, опустилась на колени и дрожащим от слёз голосом произнесла: — Я сдаюсь. Ты выиграл. Всё кончено. Да, это были именно те слова, которых я ждал. Терпеливо ждал все эти непростые месяцы. Но вот теперь, когда ни Дамблдор, ни Слизерин, а именно Кейт, на которую все так молились, сказала их, война была окончена. Больше никто не поднимет бунт, поскольку все знали, чем это в итоге закончится… больше у них не будет достойного лидера, только я. — Верни своего генерала обратно в мир мёртвых, — приказал я, и она, подняв на меня заплаканное лицо, перевела взгляд на Слизерина, так и не поднявшего голову. — Салазар?.. — раздался хриплый шёпот, и мой предок всё же посмотрел на своего «хозяина», только вот в его взгляде не было ничего, кроме презрения. А Кейт шмыгнула носом и прошептала одними губами: — Простите… Тот ничего не ответил, снова опустив взгляд, и Кейт не оставалось ничего другого, как начать выводить сложный узор палочкой. Минута, две — и вокруг полумёртвого тела заклубился синий дым, и оно вдруг обмякло и повалилось на пол, а Антонин отошёл в сторону — нужды в охране больше не было. Вот теперь всё было точно кончено. У Кейт не было больше ни армии, ни сильного защитника. У неё не было ничего, кроме её настоящей семьи — меня и детей. И она должна была быть с нами, а не строить козни у меня за спиной. Она должна была быть рядом со мной. — Умоляю, — вновь прохрипела Кейт, переведя взгляд снова на меня, а затем мельком посмотрела на Гампа. — Умоляю тебя, только не… я сделаю всё… пожалуйста… — Я подумаю над этим, — твёрдо проговорил я, так как желание убить соперника, столько времени наслаждавшегося близостью моей жены, было невыносимым, но я держался из последних сил, балансируя на грани жестокости и человечности. — Мне нужно будет много над чем подумать… Палочку. Очередной короткий приказ, и она покорно отшвырнула в сторону свою волшебную палочку, причём довольно далеко от прочих людей. Я притянул её с помощью Акцио, а затем отдал следующий приказ: — Мантия. Нисколько не сопротивляясь, Кейт стянула с себя мантию-невидимку, оставшись в простом обтягивающем шерстяном платье тёмно-зелёного цвета, по-прежнему сидя на полу. — Сумку и все украшения… кроме часов. Я прекрасно знал, что артефакты, обладавшие поистине впечатляющей силой, могли маскироваться под обычные кольца или браслеты, а у Кейт на руках этого добра было достаточно. И она разом скинула их, а затем сняла с плеча и сумку, и я снова почувствовал связь с ней посредством метки… но причинять боль ей не собирался. Мне было достаточно того, что она была снова в моей власти. Кивнув ближайшему Пожирателю Смерти, я взглядом приказал забрать все предметы подальше от Кейт, и тот быстро подцепил мантию, сумку, браслеты и кольцо и отошёл подальше, ожидая следующего приказа. А я, вдоволь насмотревшись на беззащитную, побеждённую, лишённую всех своих сил и преимуществ гордую Королеву Проклятых, сделал четыре шага вперёд и, наклонившись, протянул ей руку. Она словно не ожидала от меня такого жеста и обескураженно уставилась на меня, но я не собирался глумиться над ней. Я собирался договариваться, как только страсти немного улягутся… а мы сегодня уляжемся в нашу кровать. Вместе. Теперь ей уже совершенно точно незачем было мне мстить, она была сломлена морально, как и её люди, да и Тесса совсем рядом, так близко… только прими руку. Я выиграл, она проиграла. Всё честно. Идеальная победа, где в конце концов выиграли все… практически все, за исключением Гампа, который остался ни с чем. И пожалуй, это было достойной карой за его проступок… Где-то с минут Кейт ошеломлённо смотрела на меня мокрыми от слёз глазами, а затем неуверенно приняла мою руку, и я чуть вздрогнул от её холодной дрожащей ладони, но мигом опомнился и крепче сжал её, помогая подняться, всё-таки на таком сроке это сделать было непросто. А когда Кейт встала, то я не удержался и прижал её к себе, вдыхая тот самый горьковато-цитрусовый запах её любимых духов. Наконец, все мои мечты сбылись… можно сказать, что в это мгновение я был абсолютно счастлив. И вдруг левую половину груди пронзила острейшая боль.* * *
— Все женщины — коварные змеи, и я не исключение, да, Томми? — прошептала я, вонзив в область сердца небольшой складной узкий нож, который отдал мне Дамблдор вместе с мантией-невидимкой, а на лице вместо фальшивых слёз и отчаяния проступила довольная улыбка отмщения. Победы. Свободы. Окончательной и беспрекословной. А Том, будто вовсе не ожидая от сломленной и раскаявшейся меня удара ножом в спину, причём почти в прямом смысле этого слова, ошеломлённо вытаращился на меня. А затем на его губах проступила пропитанная ядом улыбка. — Волчица… Ты кровожадная волчица, а не беззащитная овечка с моральными столпами… Где же они сейчас, Кейт? — Порой приходится чем-то жертвовать, — хмыкнула я, а последние цепи, сковывавшие моё горло, медленно испарялись, а разум пьянил запах свободы… долгожданной, выстраданной свободы. — О, ты посмотри! — я приподняла левую руку, на которой красовались те самые проклятые часы, и камни на них горели красным, а время застыло на отметке семнадцать сорок. — Твои волшебные часики, которые ты мне так любезно подарил на совершеннолетие, говорят, что тебе осталось жить ровно семь минут. Отсчёт пошёл. И ты прекрасно знаешь, что это окончательный вердикт. — От удара в сердце так быстро не умирают, — выдохнул он, слабея буквально на глазах, и я ещё больше усмехнулась. — Ты совершенно прав, дорогой! Но только если я не захочу достать этот нож, тогда ты быстро умрёшь от тампонады… правда, в этом нет необходимости, ведь клинок отравлен. Твой прадед постарался, твоя смерть будет совершенно безболезненной… мы же гуманные люди, в отличие от тебя. — И зачем всё это? — прохрипел Том, тихо посмеиваясь, будто опьянев, а я смотрела на него и буквально слышала те самые секунды, отпущенные ему судьбой. — Если его больше нет? Как и большинства ваших людей? А мои ещё готовы сражаться, если я отдам последний приказ… мы всё равно сильнее. — А ты уверен, что он куда-то уходил, Томми? — прошептала я над самым его ухом, а затем посмотрела в сторону Слизерина, который довольно правдоподобно валялся на полу. — Ты ведь любишь фокусы, да? Смотри, я же некромант, умею поднимать мёртвых! На мгновение на его лице промелькнула полная обескураженность и озарение, но затем он взял себя в руки и снова горько рассмеялся, а я громко воскликнула: — Восстаньте, Салазар, верёвки вам не идут! Великий воин, заметив, что спектакль подходил к концу, быстро «ожил» и выпрямился, а хриплый смех Тома стал только громче. — Магия, не иначе… чудо! Это самое быстрое моё воскрешение! — картинно удивилась я, а Слизерин прогудел: — Она тебя сделала! — и одним мощным рывком разорвал на себе путы, а Антонин Долохов в страхе отскочил куда подальше. — Эта девчонка тебя сделала! Вот это моя змейка! Я беру свои слова обратно, более достойной женщины ты бы не смог взять в жёны, это точно! — Знаешь, если бы я не была по уши влюблена в своего дядю, я бы второй раз вышла замуж уже за него, — широко улыбнулась я тому, как Слизерин гордо поднялся на ноги, а вместе с ним с пола встал и Дамблдор, от которого Грин-де-Вальд благоразумно сделал шаг подальше. — Обожаю его! Слизерин в ответ расхохотался, а с губ Тома тем временем начала капать кровь, но он, нисколько не теряя настроя, продолжал со смехом смотреть на меня, словно ещё не смирившись со своей смертью. — Ну что, внучок, как яд? Пробирает?.. — Да… — выдохнул Том, не сводя с меня глаз, а в его душе, судя по взгляду, творилось чёрт-те что. — Значит, вот каков твой приговор? Всё ясно… Знаешь, Кейт, обречённым на смертную казнь узникам обычно позволяют последний королевский ужин… — Ты хочешь есть в такой момент? — изогнув бровь, уже по-настоящему удивилась я, но он с прежней безумной, даже эйфорической улыбкой легко покачал головой. — Я хочу желание. Последняя воля, если тебя это устроит. — Я не буду тебя воскрешать, — твёрдо прошептала я, догадавшись, о чём он попросит в первую очередь, но Том снисходительно помотал головой и выдохнул: — Поцелуй. Помнишь, тот самый, что ты подарила мне на своё совершеннолетие? Я хочу, чтобы напоследок ты поцеловала меня так же, как тогда. Моя последняя воля… у меня осталось так мало времени, Кейт. Когда он дошептал последние слова, у меня из глаз чуть не брызнули настоящие слёзы. Я никак не ожидала, что Том перед смертью попросит такое… Ни приказов, ни ультиматумов, ни возвращения из мира мёртвых. Всего лишь поцелуй. Такой летний, беззаботный, прямо как и мы тогда… у нас было столько всего впереди и практически никаких забот! Можно сказать, что в тот жаркий летний день мы были… счастливы. Небольшой островок счастья посреди океана боли, но он был и чувствительно резанул мою грудь, заставив вздрогнуть и поёжиться, словно и меня задело ножом прямо в сердце. А Том продолжал стоять на месте и ждать, тратя свои драгоценные последние секунды на ожидание ответа. И я глубоко вдохнула и припала к его побледневшим, холодным губам. Как и в тот раз, это было подобно выстрелу в упор. Том из последних сил приобнял меня за талию и прижал к себе, а я отвечала ему на каждое жадное движение губ, чувствуя кожей летний ветерок… шум со стороны Косой аллеи… и пение птиц, ночевавших на мансарде «Гиппогрифа». И всё это медленно должно было кануть в Лету вместе с ним… но почему тогда, чёрт возьми, мне было так невыносимо больно?! Почему мой сын бился между нами, будто чувствуя своего настоящего отца, которого никогда не увидит? Почему я хваталась за его плечи и не хотела отпускать?.. Наконец, Том ослаб настолько, что пошатнулся, но на его лице было абсолютное спокойствие… безмятежность, словно у буддийского монаха в Тибете, познавшего нирвану. А я чуть помогла ему устоять на ногах, и над моим ухом раздался шёпот: — Спасибо. Ещё увидимся, Кейт. Мы ещё увидимся. Ты будешь в том же Аду, что и я, и мы там обязательно встретимся. Ты же не надеялась, что все твои фокусы пройдут бесследно? — Это будет нескоро, — выдохнула я, непроизвольно повторяя за Томом редкие поверхностные вдохи. — Я умею ждать… и я буду ждать тебя. Только тебя, — его голос постепенно затихал, а тело ослабевало ещё больше. И я, уже чувствуя дыхание смерти, шёпотом выдавила: — Передавай привет Сатане, — и мне в ответ донеслось едва слышное: — Передам. Я люблю тебя. Наконец, над моим ухом послышался последний хриплый вдох, а после Том завалился набок и обмяк, а из его груди слева небольшой струйкой вытекала ярко-алая кровь, скапливаясь под спиной. И я, опустившись второй раз за день на колени, склонила голову, цепляясь за полы чёрного пиджака. А по Атриуму раздался… смех. Парадоксальный, судорожный, хриплый смех[1] вырывался из моей груди, а по щекам текли слёзы. Мне было больно, мне было невыносимо больно, но я не могла перестать смеяться, просто не могла! Я не могла остановиться! — Кейт?.. Незаметно к нам подкрался Дерек, но я подняла на него заплаканное лицо и ещё громче засмеялась, буквально сотрясаясь от хохота. Слёзы стекали по лицу даже не ручьями, а реками, заливаясь в рот и душу изнутри, но я не могла рыдать… я смеялась! Против своей воли, против всяких норм и правил, я смеялась и не могла заставить себя прекратить, хотя мне было невыносимо больно. — Эй, Кейт? Слизерин тоже с опаской подошёл к нам, но я перевела взгляд на него, продолжая сотрясаться теперь уже от беззвучного смеха, и он сразу понял по моим опухшим, мокрым глазам, что творилось у меня внутри. Я бы отдала всё на свете, чтобы поклясться, что кто-то запустил в меня со спины Веселящие чары или одурманил закисью азота, но это было не так. Никто меня не трогал, а смех, парадоксальный, безжалостный смех, шёл откуда-то из недр, и мне не оставалось ничего другого, как высмеять его, высмеять без остатка, как выплакивают все слёзы при истерике. К нам подошёл ещё кто-то, послышался чей-то низкий голос, но я вцепилась в чёрный пиджак своего мёртвого мужа и смеялась, выплёскивая тем самым раздиравшую изнутри боль, а солёная вода стекала по щекам на его одежду, уже хорошо пропитанную кровью. И чем больше соли смешивалось с кровью, тем мне становилось… спокойнее. Приступ смеха закончился так же внезапно, как и начался, и какое-то время я просто беззвучно плакала над телом, а после деревянными руками разжала пальцы, выпустив дорогую ткань пиджака, и, пошатнувшись, медленно встала на ноги. И все взгляды, все до последнего человека, были устремлены на меня, словно люди вокруг ждали какого-то условного знака, сигнала, что делать дальше. Причём это были и орденцы, и люди Тома. Они ждали приказа именно от меня… Но я оглядела Пожирателей, вытерла запачканными кровью руками глаза и выдавила: — Пошли вы все к чёрту! — и развернулась в сторону Дамблдора, который неподвижно стоял в стороне и следил за этой трагикомедией. Том был мёртв, но его людей было больше, это правда. Но также на нашей стороне было два самых сильных волшебника, величайших своего времени, а ещё один только что умер прямо у меня на руках. И Грин-де-Вальд, быстро сообразив текущий, не совсем благоприятный для него расклад, вдруг с невыразимым ужасом уставился в точку куда-то за моей спиной и отчаянно вскрикнул. Все разом, не сговариваясь, обернулись, а меня ещё и успела посетить мысль, что это пёсики Менгеле всё-таки смогли найти выход на верхние этажи, обойдя чары Тома. Но сзади никого не было, а когда все обратно повернулись, то на том месте, где стоял Грин-де-Вальд, клубилось небольшое облачко красного дыма и только. Закатив глаза, что мы купились на такой дешёвый, а главное, простой до безобразия трюк, я посмотрела прямо в бледно-голубые глаза, а с моих рук капала кровь только что убитого мной человека. Моего мужа. Но Дамблдор вздохнул и кивнул мне, а затем перевёл взгляд на Кеннета Бруствера, видимо, первого кандидата на пост временного министра до очередных выборов. И тот, прокашлявшись, осмотрел с ног до головы сначала меня, затем Тома и тихо проговорил: — Том Марволо Реддл умер ещё восьмого октября прошлого года… Не думаю, что мы вправе судить вас, целитель Реддл, за убийство ранее официально умершего супруга… Люди вокруг него слабо закивали, поддерживая такое решение, и можно было сказать, что именно в этот миг и была поставлена точка в войне. Того, чего я так боялась — то есть официального обвинения в убийстве на глазах у всех, не произошло, и я облегчённо выдохнула и выразительно посмотрела на Слизерина. И тот незаметно кивнул мне и обвёл взглядом полуразрушенный Атриум, где скопились все важные свидетели… которые не должны были помнить всего одной важной детали — кто конкретно убил Тёмного Лорда. Это тоже входило в часть плана, и Дамблдор одновременно со Слизерином начали колдовать, стирая присутствующим всего семь минут их жизни, а я тем временем забрала все свои украшения, сумку, палочку и подошла к Фабиану Пруэтту, стоявшему неподалёку от Бруствера. — В Отделе Тайн в одной из лабораторий лежит Питер Принц, я ввела его в сон… его нужно доставить в Мунго, он серьёзно ранен. И Кэс тоже, я видела её на третьем уровне… — Кэс в безопасности, не беспокойся, Кейт, — прохрипел Николас, подойдя ко мне ближе, и я скупо кивнула ему, выудила из сумки мешочек с Летучим порохом и направилась к каминам. — Кейт, ты куда? — прокричал чуть пришедший в себя Дерек, и я хрипло ответила: — Домой. К Тессе… она так давно ждёт меня… — а затем зашла в один уцелевший камин, бросила щепотку пороха себе под ноги и чётко проговорила: — Рейнхэм Холл! Секунда, две, и я уже шагнула на знакомый ковёр в столовой, а откуда-то из дома послышалось звонкое: — Папа? Папа, ты уже вернулся?! В голосе Тессы была неподдельная тревога и волнение, а я прижала ладонь ко рту, чтобы не разрыдаться в голос. Звуки шагов по мрамору становились всё громче, и вот на пороге показалась моя маленькая девочка, за спиной которой стояла побледневшая и перепуганная мадам Пруэтт. Увидев меня, она сдавленно вскрикнула и точно так же, как и я, приложила руку ко рту, а на весь дом послышался крик: — МАМА! — Я здесь, милая, — еле выдавила я сквозь слёзы, а Тесса подбежала ко мне и повисла у меня на шее, что мне пришлось осесть на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне. — Я здесь, с тобой… как же я скучала по тебе, моё солнышко! Я так по тебе скучала… — Мама, мамочка, я тоже по тебе скучала! — заливаясь слезами, вторила мне Тесса, а я не могла поверить, что она была в моих руках. Что это была реальность, а не мои больные фантазии, раз к разу приходившие ночью во снах. — У тебя внутри мой братик, да?.. Он уже такой большой, когда он родится?! — Скоро, милая, скоро… через полтора месяца, не позже… — Мама, пойдём в гостиную, скоро должен вернуться папа! — Тесса, выпрямившись, схватила меня за руку и потянула в сторону мадам Пруэтт, а я сглотнула, уже чувствуя нож в своём сердце. — Мама, он точно скоро придёт, он обещал мне вчера! Он будет так рад! Мы тебя так сильно ждали!.. — Тесса, — прохрипела я, продолжая стоять на месте, и она обернулась и недоуменно посмотрела на меня, а я еле нашла в себе силы, чтобы прошептать: — Том мёртв. Его сегодня убили прямо в центре министерства… мне жаль. — Нет… — выдохнула Тесса, ещё не до конца осознав услышанное, а я снова опустилась на колени и прижала её к себе, ненавидя себя за причинённую именно своему ребёнку боль. — Нет! Нет, нет, нет! Из пронзительных серых глаз посыпались жемчужины слёз, одна за другой, но она всё-таки еле слышно проговорила: — Нет, мама, это неправда… это неправда! Зачем ты так говоришь? Зачем ты обманываешь меня?! — Это правда, милая, — прохрипела я, сжимая в объятиях свою малышку, свою кровь и плоть, словно тем самым я могла заставить её боль перетечь к себе… пусть мне будет больно, пусть… но только не ей. — Я сама видела его… тело. Я видела это. Твой отец… храбро сражался… он хотел защитить всех нас, правда хотел, но… его убили. Мне очень жаль, милая моя… Трудно будет передать, насколько же тяжело было говорить именно эти слова, глядя своей дочери прямо в глаза, но я говорила, чтобы в её памяти о Томе было только хорошее. Ради этого я подговорила Слизерина и Дамблдора, ради этого я была готова врать сама… лишь бы она считала Тома героем, храбро павшим в бою, а не сломленным народом тираном. — Нет… — всхлипнула Тесса, прижавшись ко мне, и её холодные слёзы залили мою шею, но я лишь крепче держала свою девочку и давала ей шанс выплакать горе точно так же, как это сделала я. Нам обеим это было нужно, нам обеим было больно… Мадам Пруэтт дождалась, пока я не подниму на неё взгляд, и в её глазах тянущая печаль смешалась с сочувствием. Она сочувствовала утрате Тессы, она делила с ней эту невыносимую боль, но она никак не сочувствовала смерти Тома, и не надо было быть легилиментом, чтобы это понять. Сглотнув, мадам Пруэтт слегка склонила голову, и я кивнула, отпуская её к семье, ведь теперь в той изоляции, которую устроил Том в своём поместье, не было нужды. Больше не было нужды прятаться и скрываться, больше не было нужды прятать страх и молиться по ночам… всё наконец закончилось. Тесса плакала долго и безутешно, но в конце концов её личико высохло, а руки ослабли. И я, поцеловав её покусанными губами, прошептала: — Куда пойдём, солнышко? Если хочешь, мы можем остаться здесь, а я посплю в твоей комнате… или мы можем перебраться к дедушке?.. Или… — я запнулась, а она подняла на меня красные заплаканные глаза, — или… мы можем вернуться к нам в квартиру, где мы жили до переезда сюда. Как ты скажешь — так и будет, я буду с тобой везде, клянусь… — Я хочу к нам домой, — из последних сил прошептала Тесса, и я, закрыв глаза, кивнула. — Без него здесь… слишком пусто. — Ты права, милая… без него здесь пусто, — выдавила я, сдерживая очередной поток слёз, и с трудом поднялась на ноги. — Нам пора домой…* * *
Через три дня состоялись похороны Тома… уже настоящие. До дня рождения Тессы оставалось всего ничего, меньше недели, но о празднике в этом году не было и слова: сначала нужно было пережить горькую потерю, а потом постепенно возвращаться к жизни. Все эти дни я спала вместе с ней в своей комнате, в родной квартире, которую купила практически единолично год назад. И несмотря на то что Том здесь толком и не жил, я видела его везде, куда бы не посмотрела. Кухня, ванная, гостиная. С каждым местом было воспоминание, которое, словно маленький осколок стекла, впивался в грудь, и я, кровоточа, просто закрывала глаза и давала боли пройти через меня. Это была моя кара за содеянное, и я принимала её, не убегая от наказания. Это было бесполезно. А через три дня мы с Тессой вместе отправились на кладбище. Могила уже давно дожидалась своего хозяина и наконец дождалась. Всего-то было нужно поправить дату смерти и заменить манекена на настоящее тело… но мы всей семьёй решили сделать всё по-человечески… ради Тессы. Ради того, чтобы именно она смогла проститься с отцом, которого за последний год полюбила всем сердцем и даже не подозревала о его чёрной половине души. Это всё было только ради неё. Мелкая противная морось падала со свинцового неба, забиваясь за шиворот мантии, а мы стояли и смотрели, на лежащего в гробу Тома. Настоящего, но уже не живого. Присутствовало совсем немного человек, в основном те, кто знал его ещё человеком… практически невинным и ещё не успевшим наломать дров. Доусоны, профессор Слизнорт, Дамблдор, Флитвик… они прощались именно со своим учеником, которого когда-то обучали, а Слизерин, который тоже присутствовал, прощался со своим внуком, которого так и не смог вразумить. Пришли и Гарольд Фоули с Элеонорой, немало пострадавшие от рук Тома, но всё же почему-то, они хотели присутствовать. Ну а Морган с Дереком просто поддерживали Тессу, поскольку оба люто ненавидели Тома и как раз желали ему такой участи… но оба никак не желали, чтобы моя дочь потеряла отца и страдала. Наверное, на этом маленьком «мероприятии» можно было ждать ещё двоих: Геллерта Грин-де-Вальда и Антонина Долохова, наиболее приближенных в последнее время Тому людей, но они оба скрылись. Грин-де-Вальд сразу же после смерти своего компаньона, а Долохов позже под шумок. За эти короткие дни временное правительство уже успело объявить розыск обоих и назначить награду, но я сильно сомневалась, что это даст какой-то результат: этой парочки точно уже не было в стране, хотя вряд ли они были в сговоре, а мир большой… Когда священник дочитал молитву, пришло время класть в гроб цветы. По щекам Тессы в две дорожки текли слёзы, наверное, она до сих пор не верила в смерть отца, но теперь это был неоспоримый факт, а не моя выдумка. Том был мёртв, и доказательство этому было прямо перед нами. Только вот я не хотела подгонять дочь, давить на неё, а потому уже собралась кивнуть преподавателям, чтобы они первыми подошли к могиле, как холодная ладошка потянула меня вперёд, а на лице Тессы была написана решительность. Подойдя к самому гробу, она наклонилась, положила две белые розы Тому на грудь и прошептала: — Я буду очень по тебе скучать… — а после вновь послышался сдавленный плач. Я мельком посмотрела в сторону, на Дамблдора и Моргана, стоявших по правую руку от меня, и Дамблдор чуть заметно кивнул мне, словно подталкивая к исповеди. К попытке очистить свою совесть хотя бы так, потому что она точно была запятнана навсегда, и прощения мне нет и быть не могло. В конце концов, я одновременно ненавидела и любила человека прямо передо мной, и наш общий сын, спавший у меня в животе, служил тому доказательством. Я любила светлую часть его души и именно с ней и хотела проститься. И потому на секунду выпустила из своих рук ладошку Тессы, наклонилась над гробом и вложила в бледные длинные изящные пальцы его волшебную палочку. — Зима была холодной. Слова ровно и твёрдо пронеслись над кладбищем, и только я одна знала, какой тайный смысл был в них вложен. А потом выпрямилась, посмотрела прямо перед собой на неподвижное тело и, взяв Тессу за руку, повела её в сторону, давая другим возможность проститься. — Кейт? — раздался за моей спиной едва слышный шёпот, и я чуть обернулась, давая понять говорившему, что услышала его. — Ты помнишь о?.. — Помню, — выдохнула я, и Дерек незаметно взял меня за вторую руку и сжал её. — Скажи им, чтобы немного подождали, мне нужно побыть с Тессой… — Конечно. Приходи в его кабинет, когда освободишься, мы будем ждать тебя там… Я кивнула, смотря прямо перед собой на белоснежный венок, который положил Дамблдор в гроб Тому, а в голове вместе с болью и виной поселилось ещё одно чувство… тревога. Что не все ниточки были отрезаны, не все ходы просчитаны. И надо было проверить кое-что, прежде чем переворачивать страницу и начинать новую главу. Когда всё закончилось, я отвела Тессу к нам домой и где-то час сидела с ней и утешала. Морган тоже был с нами, и он-то как раз и подменил меня, когда Тесса немного успокоилась и отвлеклась от непростых похорон. А я направилась прямиком в старинный огромный особняк, так и не ставший мне домом. — Мы взломали сейф, — сообщил Карадок Дирборн, едва я переступила порог кабинета Тома, а за спиной подрывника действительно виднелась открытая дверца. — Внутри были ценные бумаги, завещание… и это. Вы же это искали, да? — Завещание? — удивилась я, кивнув, когда Карадок приподнял открытую шкатулку с диадемой Кандиды Когтевран, и Дерек, сидевший на диване, тут же ответил: — Если коротко, то он завещал всё своё имущество и состояние Тессе и Томми, пополам. Они вступят в наследство, когда им исполнится семнадцать, а до этого всем этим распоряжается законный опекун, то есть ты. — Благородно, — хмыкнула я, нисколько не претендуя на заработанные Томом миллионы, а затем посмотрела на Слизерина. — Она подлинная? — Скорее всего, — неопределённо протянул тот, и я удивлённо приподняла бровь. — Вроде золотая, да и орёл тот же. Не смотри на меня так, Кейт, мне никогда не нравилось чахнуть над безделушками, а Кандида берегла свою особенно рьяно и мало кому показывала. Но вроде бы это она. Вздохнув, я молча перевела взгляд на Дамблдора, и тот покачал головой, таким образом отвечая на мой немой вопрос. Диадема была в закрытом сейфе, и она не являлась крестражем… «Значит, их было всего четыре… и все уничтожены», — с облегчением подумала я, а последнее звено цепи треснуло, и я наконец была свободна. — Её можно отнести в Хогвартс и показывать, как реликвию, — предложила я, не совсем в праве распоряжаться имуществом, но никто спорить не стал, а новый директор Хогвартса мягко улыбнулся в знак согласия. — Вы обыскивали дом? — Да… — протянул Карадок, и в его голос закрались непонятные мне нотки… неприязни. Но он на мой пристальный взгляд тут же пояснил: — Этот дом полон сюрпризов, Кейт, причём далеко не самых приятных. Мы нашли заваленные катакомбы, в которых был алтарь, а ещё пару комнат со скелетами… я бы ни за что не стал здесь жить, даже если бы мне хорошо платили каждый месяц до самой смерти. Да и привидений почему-то нет, а в таком старинном доме их должно быть достаточно… «Я бы тоже здесь не стала жить, будь моя воля», — про себя хмыкнула я, решив, что больше мы с Тессой точно сюда не вернёмся. А вслух задумчиво протянула: — Привидения были, когда я здесь… была в последний раз. И их было много, но они… молчали. Куда они могли деться все разом? Карадок на мой вопрос неопределённо пожал плечами, а я решила про себя, что стоит расспросить Тессу, как они жили здесь всё это время. Может, всплывут ещё какие-нибудь тайны и секреты, о которых мы даже не подозревали? А после минуты раздумий обвела взглядом всех собравшихся и развернулась в сторону выхода. — Мне нужно к Тессе. Она… она очень переживает, я не хочу надолго оставлять её… — Конечно, Кейт, — отозвался Дамблдор. — Спасибо тебе, что пришла. — Я тебя провожу, — Дерек поднялся с дивана и быстрым шагом подошёл ко мне, и я кивнула ему и взяла за руку. Но только мы вышли из кабинета и направились в сторону главных лестниц, как я свернула в библиотеку и запечатала дверь, чем вызвала немалое удивление своего спутника. — Что ты?.. — Мне нужно сказать тебе кое-что, — сглотнув, ответила я, сев рядом с ним в одно из кресел, и он непонимающе уставился на меня. — Это кое-что грызёт меня изнутри, и я… я не могу спать. Меня мучает многое, не только это, но… думаю, что если я выскажусь, то мне станет немного легче. А ты ещё раз подумаешь над своим будущим… — Я уже решил всё насчёт своего будущего, — мгновенно посерьёзнев, проговорил Дерек, но я лишь кивнула ему и взяла за руку. — Конечно. Но всё же послушай меня, ладно? — он слабо наклонил голову, а я собралась с мыслями и ровно и чётко произнесла: — Я знала, что так будет. Я знала, что мы проиграем, — пояснила я на его вопросительный взгляд. — Дамблдор тоже отлично понимал это. Но мы вместе приняли решение… пойти в министерство. И повести за собой людей. На бойню. Ведь только так Том мог поверить в свою победу, поверить, что я сломалась, и подпустить меня к себе. Я не знаю, поддался ли ему Слизерин, или Том честно выиграл в дуэли, но Салазар знал, что нам нужно проиграть. И он повёл за собой людей, зная, что половина точно не переживёт этого похода. Живых людей, Дерек, а не трупы. Дерек молча смотрел на меня, без тени улыбки или презрения, и я понятия не имела, что творилось у него внутри. Это был первый наш разговор без посторонних со среды, и после всего пережитого мне очень хотелось поговорить с ним, как раньше… только вот как раньше точно уже не будет, и на это были причины. — И я обманула тебя, — выдохнула я, опустив глаза на свои руки. — Опять, — послышалось со стороны, и я тут же подняла на него растерянный, полный вины взгляд, а Дерек тихо проговорил: — Ты опять обманула меня, Кейт, хотя клялась больше так не делать. — Я помню. И я не прошу тебя прощать меня, я… я просто хочу выговориться. А ты сам уже будешь решать, что с этим делать. Том поверил нам в том числе и потому, что ты так повёл себя в Атриуме… ты ничего не знал, а ближе человека у меня нет… — Я думал, у меня разорвётся сердце, — прошептал он, и я сглотнула, сдерживая противные эмоции. — Когда ты появилась… я думал, это конец. Что он снова закуёт тебя в цепи, а всех остальных посадит за решётки. Что всё кончено… — Том подумал точно так же, и в этом и заключался наш план. Он никогда бы не подпустил меня к себе, если бы чувствовал, что у меня остались силы бороться. А тогда… он сам поверил, что выиграл. Столько трупов, ты… я на коленях… Знаешь, я ни капли не жалею, что поступила так, но ночью, когда Тесса засыпает… я вижу их, — Дерек удивлённо посмотрел на меня, и я еле слышно ответила: — Я вижу Тома, его бледную тень в темноте, а за его спиной… все те люди, которые погибли из-за меня. Мы могли не начинать эту бойню в министерстве, могли… могли дальше сидеть в тени и ждать подходящего момента… но выход был всего один, Дерек, пойми меня. Он был всего один, чтобы раз и навсегда покончить с этим. Если бы кто снова поставил меня перед этим выбором, то я бы не колеблясь сделала всё ровно так же, но… это не смоет кровь с моих рук. Я… я убийца и клятвопреступница. Теперь ты знаешь, кто я, знаешь до конца, на что я способна. Я убила своего мужа, я дважды обманула тебя, я повела людей на верную смерть. Некоторые говорят, что цель оправдывает средства, и наверное, это действительно так… но мне уже от этого никогда не очиститься, сколько бы я ни спасала жизни и не молилась в церкви. И я пойму, если ты не захочешь видеть рядом с собой такого человека… В горле опять встал противный ком, и какое-то время мы молча смотрели друг другу в глаза. А затем по щекам прокатились две горькие слезы, и я бледно улыбнулась. — Если так, то я хотела бы сказать тебе, что благодарна небу, что оно послало мне такого человека, как ты. Без тебя этого всего не случилось бы… я бы умерла ещё прошлой осенью, а остальные несправедливо гнили бы в тюрьме или умирали в лабораториях Менгеле. Ты сделал ничуть не меньше для этой победы, чем я, Слизерин и Дамблдор вместе взятые. Ты был рядом со мной, поддерживал, помогал… вразумлял. Ты верил мне, верил в меня, до самого конца… и именно эта вера помогла свершиться чуду. И я хочу сказать тебе спасибо. Спасибо за то, что ты сделал для всех нас. Дерек так же горько улыбнулся мне и крепче сжал мою руку, а я дала волю слезам и просто наслаждалась такими родными касаниями, запоминая каждый миг. — Мне нужно подумать, — наконец выдохнул он. — Мне нужно подумать над всем, что ты мне сказала, Кейт. Я… я не знаю, сколько времени… — Я тебя не тороплю, — перебила я, рефлекторно сжав его руку перед тем, как отпустить. — Думай столько, сколько будет нужно, времени у нас теперь достаточно. Только очень прошу, когда ты… примешь решение… скажи мне о нём, ладно? В любом случае. — Я скажу. Было невыносимо трудно отпустить его, но я это сделала. Том преподал мне один хороший урок — насильно мил не будешь, и если ты кого-то любишь, то нужно отпустить этого человека и дать ему полную свободу выбора. Это нелегко, очень нелегко, но если человек сам решит остаться рядом с тобой, то он уже никуда от тебя не денется, даже без цепей. Я шла по старинному особняку, понимая, что больше никогда не переступлю этот порог. Никто не заставит меня снова идти по мраморному полу или галереям на первом этаже, а сама я ни за что не решусь сюда прийти. И с каждым шагом в сторону выхода мне становилось всё легче и легче. Я знала, где моё место в этой жизни. Оно было рядом с дочерью, и долгая разлука с ней только это подтвердила. И наконец, я могла занять его, могла спокойно жить и радоваться каждому дню, и никто больше мне не помешает. Моя борьба за место под солнцем окончена, и я в конце концов нашла его и вернулась… домой.