Перси Джексон и война с Преисподней

      Этот момент моей весьма долгой для человека, но очень короткой для бессмертного, жизни я вспоминаю с тех самых пор, как Аннабет исполнилось тридцать лет.       Когда Аннабет в панике, в истерике и еще Зевс знает, в чем, схватила шкатулку, из-за которой я летел в объятия Танатоса, у нее в голове звенела одна единственная мысль: “Пусть Перси выживет”.       Нам так и не удалось выяснить, как именно работал артефакт, но, по всей видимости, он исполнял самое сильное желание того, кто его держит. А после исполнения он самоуничтожился.       Ну… Я выжил. Но Шкатулка каким-то образом учла то, что я уже купался в кипящей магме, поэтому она сначала сделала меня бессмертным, а потом и перенесла к друзьям.       Да, я тоже до сих пор думаю, что логичнее было бы просто исцелить меня. Зачем сразу бессмертие? Это глупо.       И тем не менее… Уже вот 70 лет прошло, как я бессмертен… И не скажу, чтобы это было так уж интересно…       Кардинально наоборот. Это невыносимо.       На самом деле, это какой-то бред. Мое бессмертие нарушило мировой баланс, ибо я был бессмертным полукровкой, почему-то в моих жилах текла кровь, а не ихор богов. Я не мог взойти на Олимп и стать полноценным богом, но и не мог отказаться от бессмертия и жить нормальной жизнью. Хотя когда жизнь полубогов была нормальной?..       И что в итоге? Я стал самым крутым Перси Джексоном на побегушках у богов. Теперь все поиски поручали только мне, потому что я не мог умереть. И все 70 несчастных лет я получал пророчества и бежал их выполнять. Я приносил артефакты, исполнял волю богов, сражался с чудовищами… Какой-то Скайрим, только в реальной жизни. Ненавижу Скайрим.       На моем счету уже несчетное количество поисков, а я до сих пор не могу найти покоя. Представьте, что я этакий Геракл, только у него 12 подвигов, а у меня 12 тысяч. Возможно, так вы меня поймете.       Но и это не самое худшее… Бессмертие включало ведь и вечную молодость… А теперь представьте, каково мне было осознавать то, что Аннабет, моя мама, Гроувер, оставшиеся члены семерки и куча других моих хороших друзей стареют и умирают… А я — нет.       Единственный плюс моих поисков в том, что я таким образом мог немного отвлечься от самобичеваний о том, что мои близкие люди стареют и умирают без меня…       Двадцать шесть лет назад умерла моя мама, Салли Джексон, от рака. В это время я был в Париже, добывая Любовный кувшин для Афродиты. И в последние моменты ее жизни самого близкого для нее человека не было рядом. А я узнал о ее смерти только через месяц…       Через два года после этого улетела в Элизиум пифия Дельфийского оракула, моя подруга Рейчел Элизабет Дэр. Последние годы только дух Оракула поддерживал в ней жизнь, и когда Аполлон избрал новую жрицу, Рейчел резко стала похожа на предыдущего оракула (мумия) и рассыпалась в прах… Это мне поведала Аннабет, когда я вернулся в лагерь Полукровок со шкурой уже третьего на моем счету Немейского льва. К этому времени со смерти Рейчел прошел уже год, а меня опять не было рядом.       И при все при этом я был полон жизни, сил. Постоянные подвиги создали мне огромную мускулатуру, мне было всегда 19 лет. Я стал как Геркулес из мультиков (на самом деле он не такой, просто поверьте на слово), но вот только я был еще и бессмертным. И нельзя сказать, чтобы мне это нравилось…       Сейчас шел 2081 год, я только что сорвался с миссии в Перу. Слава богам, почта Ириды действовала хорошо. Как только я увидел лицо Хирона, я понял — случилось что-то страшное. Что-то, связанное, с… Аннабет…       Я сразу призвал Пирата, жизнь которого длилась в несколько раз дольше человеческой, и уже через несколько часов мы были в Лагере Полукровок. Мне было искренне плевать с высокой колокольни на всех богов мира, ибо речь шла о жизни моей… Неотъемлемой части моей жизни… И пусть эти священные дрова хоть к Аиду провалится, но я должен был узнать, что с Аннабет!       В лагере я узнал, что у девушки (не хочу называть ее старой) было видение, а вслед за ним инсульт… Я помчался в госпиталь.       И вот я… стою на коленях около койки моей… даже не девушки… Нас связывает слишком многое… Мы вместе вынесли тучу испытаний: прошли сквозь лабиринт Дедала, по очереди держали небосвод, сражались с армией Кроноса, вместе пересекли весь Тартар, сражались с самой Геей… Мы были чем-то большим, чем просто друзья, чем пара. Мы были частью друг друга, единым целым, чем-то, что нельзя разделять, даже спустя десятки лет. И вот мы… Ей 89, а мне 19… Она умирает, а я бессмертный… Я в расцвете сил, а она (будем смотреть правде в глаза) уже немощная старушка при смерти…       — Перси… — раздался ее голос над моим ухом.       — Да, Аннабет? — сразу встрепенулся я.       — Я должна предупре… — начала Аннабет и тут же зашлась в приступе кашля. Я положил ей руку на грудь, чтобы она ощущала мое присутствие, чтобы понимала, что умирает не будучи одной, как Рейчел или мама. — ...предупредить…       — Не утруждайся, — едва сдерживая слезы и дрожь, проговорил я. — Тебе нужен сейчас покой…       — Если ты не узнаешь… — снова с трудом начала говорить Аннабет и опять закашлялась.       — Успокойся, успокойся. Тебе нужен сейчас отдых и никаких волнений…       — Перси, ты не понимаешь… Рок грядет… Врата Ада распахнутся, и…       Аннабет неожиданно замолчала. Ее глаза закатились, и кардиограмма перестала показывать биение сердца.       — Нет… — прошептал я. — Нет… Аннабет… ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ТАК УМЕРЕТЬ!!       Аннабет не отвечала.       — ВРАЧА, БЫСТРЕЕ!!! — закричал я.       Дефибриллятор… Плюс, минус, разряд, биение отсутствует…       — Пожалуйста… — в слезах, рыдая, сжимая морщинистую руку Аннабет, едва говорил я. — Пожалуйста, если есть еще на этом свете справедливость, ПУСТЬ ОНА НЕ УМРЕТ!!!       Плюс, минус, разряд, реакции нет… Повторить…       Я не мог просто сидеть и бездействовать. Этот трюк можно было провернуть только один раз, и я был готов на это, и плевать я хотел на то, что об этом подумают боги.       — Immortalitatem relinquere me... — шептал я в ухо Аннабет. — Immortalitas ad aliud Annabeth Chase…       Если кто-нибудь когда-нибудь был донором для переливания крови, то поймет меня. Ощущение, что какое-то тепло постепенно уходит сквозь руку и все тело начинает неметь. Примерно то же самое я ощущал тогда. Я перекачивал свое бессмертие, свою способность к омолаживанию и регенерации в тело Аннабет, привязывал ее душу к ее телу неразрушимыми цепями. При этом я чувствовал как то же самое покидает меня. Из моих вен улетучивалась регенеративная сила, я почувствовал себя уязвимым, но при этом странная легкость была у меня — будто стало свободнее дышать.       Все закончилось. Я упал, обессиленный. Мозг затуманился, было чувство, будто путь из Перу в Нью-Йорк я пробежал сам, а не пролетел на Пирате. Стало тяжело дышать. Краем глаза я видел, что у Аннабет ничего не меняется…       Я смог встать и схватить безжизненно болтающуюся руку. Я не верил… Если я что-то сделал не так… Это невозможно… Этого не может быть!! Я зарыдал. Бессмертие ушло, но если не к Аннабет, то куда?!!       Пик.       Пик.       Я поднял глаза.       Пик… Пик… Пик…       Кардиограф показывал нормальное биение сердца.       Я вскочил и приложил ухо к лицу Аннабет. Возможно, мне показалось, но мне послышалось дыхание…       Вдруг лицо ее начало меняться на глазах. Морщины исчезли. Кожа приобрела румяный оттенок. Волосы удлинились и стали снова светлыми, а не седыми. Ноги вдруг выглянули из-под одеяла — Аннабет увеличилась в росте, хоть и ненамного. Я протер глаза. Когда я их снова открыл, передо мной лежала с закрытыми глазами и ровно дышала девятнадцатилетняя девушка — Аннабет Чейз, возраста, который был у нее семьдесят лет назад.       Я не мог поверить своим глазам. Заклинание сработало! Бессмертие теперь было у Аннабет! Наконец-то, я смог остановить хотя бы одну смерть… Самую важную и значимую для меня жизнь я смог спасти...       Неожиданно потух свет.       Радостная улыбка сразу стерлась с моего лица.       — Здесь кто-то есть? — крикнул я, вытаскивая Анаклузмос.       Я почувствовал на своей талии руки. В другой ситуации я бы смутился, но сейчас я инстинктивно обернулся и хотел уже рубануть мечом по ним, но увидел лицо своего отца — Посейдона, буквально в нескольких сантиметрах от своего. Оно было жутко встревоженным. Весь его вид (в котором отсутствовала даже его любимая гавайская футболка) намекал на одно: мне сейчас будет очень и очень плохо.       Вокруг нас образовалась сфера из морской воды, которая стремительно вращалась. Через несколько секунд она распалась, но мы стояли уже не в больничной палате, а в тронном зале Олимпа. Я не был здесь… ну очень давно… Возможно, с тех пор, как одолел Кроноса. Все пророчества я получал от пифий Аполлона, в которых мне приказывалось исполнять волю богов. И вот я снова на горе богов. Но теперь меня призвали сюда явно не как победителя, ну и точно не за наградой за 70 лет подвигов...       Боги-олимпийцы взирали на меня свысока.       Возможно, здесь была задействована какая-то магия, специально призванная для такого эффекта, но я почувствовал себя таким… ничтожным… на фоне этих сверхэгоистичных существ.       Посейдон смотрел на меня как на сына-проказника, который совершил какой-то значимый проступок. Даже осознавая свою невиновность, мне стало почему-то стыдно от его проницательного, глубокого как моря, которыми он правил, взгляда.       Взгляды остальных были жесткими и очень строгими. Я почувствовал, что мне сейчас будет очень плохо. Ага, конечно. Будто может быть что-то хуже чем то, что я испытал за последние 70 лет, не будучи с близкими людьми в то время, когда они умирают.       Мне показалось, что в зале что-то не так… И вправду — один трон пустовал. Где же Аполлон?       — Аполлон не будет присутствовать на суде, — ответил на мой так и не заданный вопрос Зевс.       — Его мнение в данном процессе может оказаться ошибочным и весьма субъективным, учитывая то, что он пережил 70 лет назад. Аполлон был изначально против того, чтобы ты стал личным прислужником Олимпа, — продолжила мысль отца Афина Паллада.       Я сначала хотел гневно сказать “может быть тогда уж мальчиком на побегушках?”, но потом просто обреченно вздохнул. Теперь суд, по какому то ни было поводу, никогда не будет справедливым. Кстати об этом…       — А в честь чего меня будут судить аж 11 Олимпийских богов? — без особого уважения спросил я. Первая роковая ошибка.       Теперь даже во взгляде Посейдона не было никаких отеческих чувств. Море, которое мне виднелось в его глазах, было яростным и бушующим, но вместе с тем оно было каким-то холодным.       — Питер Джонсон, — пафосно растягивая слова, произнес Дионис. — Много воды утекло с последней нашей встречи, а ты так и не научился проявлять хоть какое-то уважение к тем, кто стоит выше тебя.       — Перси Джексон, — сквозь зубы процедил я. Как он задолбал уже коверкать мое ФИ. Я терпел это все слишком долго. Я оказывал им уважение даже тем, что не перерубил им всем их эгоистичные длинные языки Анаклузмосом, пока они говорили мне, что и где искать, на протяжении СЕМИДЕСЯТИ, МАТЬ ВАШУ, ЛЕТ!!       — Довольно! — голос Зевса прогремел как гром в небе. — Афина, будь добра, скажи, чем наш невинный герой провинился.       — Начнем с того, что ты убежал с миссии из Перу, когда должен был добывать освященные дрова для костра Олимпа…       — Я извиняюсь! — сказал я на повышенных тонах. Боги, насколько они эгоистичные и самовлюбленные! — Я семьдесят лет был у вас на побегушках! Я добыл 254 артефакта, убил 112 монстров, которых Геракл до сих пор боится, не мог присутствовать при смерти моей мамы и подруги, потому что просто не знал об этом, даже на похороны не смог прийти — ВСЁ ради любимого Олимпа!! Все ради вас, всевышних богов! И теперь мне выдался шанс побыть с Аннабет, когда она тоже умирала! Она была единственным оставшимся мне действительно близким человеком. И если вы думаете, что я должен жертвовать своими чувствами, терпеть смерти своих близких чисто для того, чтобы угодить великим Олимпийским богам всего лишь потому, что я невольно принял бессмертие, ТО ВЫ ОШИБАЕТЕСЬ!!!       Я не сдержался и вылил на Совет все то дерьмо, которое копил в себе семьдесят лет. Я мог продолжать выплескивать монолог за монологом прямо в лицо этим самовлюбленным тварям, которые плевать хотели на все кроме своих рож в зеркалах из небесной бронзы! Но я вовремя понял, что если не успокоюсь сейчас, то меня последовательно задушат виноградными лозами, заколят мечом, пустят 12 стрел мне в глаза, заставят съесть столько каш, сколько существует зерновых сортов, заставят прочесть весь свод олимпийских законов и под конец, если повернется удача, меня все-таки испепелят молнией и отправят в Поля Асфоделей. Поэтому я остановился.       Как оказалось, я уже сказал слишком много. Боги сидели на своих тронах и пристально и хмуро смотрели на меня. Я понял, что сейчас будет плохо. Очень плохо. Но раскаиваться в сказанном или совершенном я не собирался.       Зевс встал. На его фоне я оказался чуть ли не муравьем, которого он с легкостью может прихлопнуть. Но я устал бояться гнева богов и в ответ на его взгляд дерзко посмотрел в его глаза. Царь богов произнес:       — Значит, ты думаешь, стоило тебе два раза спасти мир и выполнить полтысячи просьб богов, тебе позволено дерзить нам?       — Нет, — негромко ответил я. — Я считаю, что я заслуживаю отдыха от всего этого. Желательно до самой моей смерти.       — Да как ты смеешь… — Арес достал свой двухметровый меч и уже собирался сделать из меня барбекю, как Афина его остановила.       — Далее, ты нарушил самую первую статью в конституции Олимпа…       “У вас есть законы? Неужели?” — подумал я.       — … о том, что наделять кого-то или что-то важными и могущественными аспектами греческой магии за счет своей без согласия на то совета Олимпийцев и объекта своих махинаций строго запрещено.       — Я не мог потерять еще одного близкого человека, — устало ответил я. Мне начинал надоедать этот суд, а он, похоже, собирался длиться еще долгое время. — Вам этого не понять, ведь многие из вас живут пятую тысячу лет, но есть ли у вас те, кого вы действительно любили, всем сердцем? Нет. Вам не понять таких чувств, как сострадание и любовь. Аполлон смог осознать это после года смертной жизни. Так может быть, вам всем стоит провести на себе подобный эксперимент?       Тронный зал взорвался негодованием. Арес возопил и вынул меч заново, Артемида закричала что-то о своей юности и зарядила лук одновременно пятью стрелами, Гефест угрожающе поднял кувалду и тоже собирался расплющить меня.       — ТИХО ВСЕМ!!! — зычный голос царя богов раскатился по, казалось, всему Олимпу, а воздух опасно наэлектризовался. Запахло озоном.       Затем он повернулся ко мне.       — Персей Джексон… Тебе очень сильно повезло, что за последний век меня мало кто разочаровывал и выводил из себя…       Вдруг на меня полетела неизвестно откуда взявшаяся шаровая молния и прошила мою грудь насквозь. Мир покачнулся, и последнее, что я смог увидеть, были одиннадцать богов на своих тронах, с лицами, будто сейчас по ТВ будут показывать Форт Боярд.       А затем все погрузилось во тьму, и я потерял сознание.