The First of His Kind

— Я много думал о семье. — О? — Ганнибал поднимает глаза от блокнота. Уилл не двигается — он все еще смотрит на свои пальцы, сложенные вместе и постукивающие по подлокотнику кресла. Ганнибал гадает, не увеличил ли он свою дозу подавителей. Его запах тусклее, чем обычно, а одним из побочных эффектов является неугомонность и постоянное беспокойство. — Ну... — Уилл оттягивает губы назад, так что Ганнибал видит, что его зубы стиснуты, а кончики резцов скребут друг о друга, прежде чем перейти к естественному неправильному прикусу. Он делает глубокий вдох. — Я полагаю, что не так много о семье в целом. О конкретной семье. Моей. Или её отсутствии. — Инстинкт спаривания и гнездования — это естественный инстинкт, — легко говорит Ганнибал. — Ты думаешь о семье в позитивном смысле? Уилл издает негромкий самоуничижительный смешок. Его голова склонилась набок ровно настолько, чтобы Ганнибал успел увидеть вспышку его красивых золотисто-зеленых глаз, прежде чем Уилл снова отвел взгляд. — Скажите, доктор, вы знакомы с Реакционной Теорией доктора Грейстоун? — Ганнибал в ответ склоняет голову набок. — Она утверждает, что Альфы и Омеги эволюционировали исключительно из реакции на существование другого. Что ... что существует, для каждого типа личности и для каждой генетической разметки Омеги, идеально сбалансированный Альфа партнёр. Ганнибал сопротивляется желанию высмеять идею о том, что женщина понимает что-либо в тонкостях отношений Альфы и Омеги. Он знает, что это не та часть, на которой сосредоточен Уилл. — Тебя огорчает мысль, что где-то у тебя может быть идеальная пара? — вместо этого он спрашивает. Уилл смеется. Это горький звук. — Я бы не хотел, чтобы был ещё один такой как я, — говорит он, снова поднимая глаза в короткой, дерзкой демонстрации вызова. — По-моему, ты имеешь в виду парную связь, — говорит Ганнибал, ерзая на стуле. Уилл опускает глаза и прикусывает губу, выстукивая очередную десятку на подлокотнике собственного кресла. Тук-тук-тук. — Это один из строительных блоков для существования пары Альфа-Омега, Уилл. — Я полагаю, вы можете возразить, что у меня может быть пара только с серийным убийцей и психопатом, — говорит Уилл ледяным тоном. В его глазах вспыхивает гнев, исчезнувший так же быстро, как и появился. Обида, как и предполагал Ганнибал. — Трудно привязаться к кому-то эмоционально, когда всё, о чём ты можешь думать, это то, что может выдавать его как убийцу. Или как бы вы сами к этому отнеслись. Ганнибал склоняет голову набок, подавляя мурлыканье, как ему кажется, всей своей силой. — Ты думаешь об убийстве людей, Уилл? — спрашивает он. Уилл сглатывает, стискивает зубы, обнажает их. — Да, — отвечает он, прошипев это слово. — И как ты себя при этом чувствуешь? Тук-тук-тук. — ...Как будто нужен очень особенный Альфа, чтобы удовлетворить мои потребности. Ганнибал улыбается. — Ты уклоняешься, — говорит он. — Иногда мне кажется, что вы смотрите на меня и видите то, чего не видят все остальные, — отвечает Уилл. Он не сводит глаз с того места, где Ганнибал сжимает в кулаке блокнот. Записи Ганнибала во время сеанса очень скудны — он записывает всё после приёма, в уединении и одиночестве своих собственных мыслей. — Как ты думаешь, что я вижу? Уилл улыбается. Улыбка кривая, больше похожая на подергивание в уголке рта. Как будто он знает, что Ганнибал хочет услышать, и решает, дать ему это или нет. Как рыбак, Уилл должен тщательно выбирать свою приманку. Наконец он переводит взгляд на диван, стоящий в третьей точке треугольника мебели в кабинете Ганнибала. Его волосы становятся длиннее, достаточно длинными, чтобы обвиться вокруг шеи и скрыть затылок и сухожилие, которое защищает одну из самых уязвимых точек Омеги. Его борода отлично скрывает остальную часть шеи от прожорливого взгляда Ганнибала. Затем он сглатывает. Тук-тук-тук. — Потенциал. — Он шепчет слово, выбрасывает его так же тихо, как бросает леску. Он ждет, что Ганнибал укусит его. Ганнибалу приходится проглотить полный рот слюны, и он смотрит вниз на свой блокнот. Он постукивает ручкой по страницам и слишком поздно понимает, что для такого человека, как Уилл, это такая же хорошая подсказка, как и любая другая. Он не отвечает. Следующий этап, после того, как он завоёвывает расположение собак Уилла, — это заставить его ассоциировать свой запах с комфортом и безопасностью. Этот процесс уже был начат, принят до того, как план Ганнибала соблазнить и женить Уилла полностью укоренился. Уилл достаточно часто посещает кабинет Ганнибала, чтобы, несмотря на то, что они могут вести неприятные разговоры, уже существовало подсознательное соотношение между безопасностью и запахом Ганнибала в мозгу Уилла. Ганнибал должен сделать всё возможное, чтобы сохранить самообладание и спокойствие в присутствии Уилла. Омеги успокаиваются в присутствии Альфы, который может поддерживать их видимость человечности даже в самых экстремальных обстоятельствах — и Ганнибал очень хорош в сохранении видимости невозмутимости во всех случаях. Так, однажды ночью после охоты, Ганнибал отправляется на частную территорию Уилла и начинает распространять свой запах. Не так сильно, чтобы Уилл мог быть под впечатлением, что его преследуют или окружают, но достаточно, чтобы он определенно почувствовал запах Альфы, и, возможно, запах Альфы, который он связывает с безопасностью и комфортом. Ганнибал создает паутину следов и меток с запахом, достаточных для того, чтобы его запах тонко чувствовался на ветру, когда Уилл гуляет со своими собаками или ловит рыбу в реке. Наблюдение за Уиллом, который прослеживает шаги шедевра, что он создал, действительно является бодрящим зрелищем. Ганнибалу требуется все его самообладание, чтобы не мурлыкать и не улыбаться, наблюдая вместе с Джеком из глубины комнаты, как Уилл стоит перед его последним завоеванием. Глаза Уилла закрыты, они двигаются взад и вперед под его веками, когда он очищает комнату своим разумом. Его губы приоткрыты, как будто он вдыхает аромат воздуха, вбирая запахи крови и слёз через нёбо его рта. Он открывает глаза, и они темнеют, мерцая в слабом свете комнаты. Они находятся в раздевалке для общественного бассейна, и запах хлорки почти подавляет. — Это Потрошитель, — театрально шепчет Джек Ганнибалу. Уилл стискивает зубы, его голова дергается в одну сторону. Из-за того, как построена комната, все отзывается эхом, и он знает, что Уилл может это услышать. — Я это точно знаю. — Я подхожу сзади к мистеру Уоллесу и сворачиваю ему шею, — тихо говорит Уилл. Как будто каждое слово выходит из него насильно. Он открывает глаза и двигается, обходя одну из скамеек в середине ряда шкафчиков и имитируя захват Омеги за шею и резко поворачивает его голову в сторону. — Это парализует его, но не убивает мгновенно. — Его глаза следуют тем же путем, что и глаза Омеги, падая на пол. — Я не испытываю никакого удовольствия, заставляя его страдать. Он — средство для достижения цели. Мне всё ещё нужно выкачать его кровь. Уилл отступает назад, провожая взглядом невидимые следы, по которым Ганнибал поднял Омегу – он был стройным, изящным существом, легко перемещаемым — на скамью, где теперь покоится тело. Уилл протягивает руку, его пальцы обхватывают открытую грудную клетку, но не касаются ее. — Я порезал его...здесь, — говорит он, указывая двумя пальцами вниз по центру живота Омеги. — И я его открываю. Я удаляю все, кроме его ... матки и ... Уилл колеблется, снова закрывая глаза. Он морщится так сильно, что это почти дрожь, его спина мягко касается одного из рядов шкафчиков. Ганнибал сопротивляется желанию подойти и убедиться, что с ним все в порядке. На лбу Уилла блестит пот. — Джек, скажите мне, — шепчет Ганнибал гораздо тише, чем раньше. — Неужели Уилл повысил свой рецепт на подавители? Как законный опекун Уилла, Джек должен был бы подписать разрешение на такое. Джек поджимает губы и кивает. — После инцидента в отеле, — отвечает он. Как и предполагал Ганнибал: Уилл так боится снова потерять себя в своих инстинктах, что начал химически подавлять их и бороться с собой. — Тогда я представлю своё предложение в ближайшее время, — говорит Ганнибал с многозначительным взглядом в сторону Уилла. — Это ему повредит, если он будет играть с обеими сторонами мышления нашего вида, подавляя естественные реакции. Джек кивает. — У вас есть мое устное согласие, — говорит он. — И если понадобится, я дам официальный приказ. Ганнибал понимает, что он говорит. Если Уилл будет сопротивляться, это не будет проблемой со стороны Джека, чтобы полностью забрать его выбор. Было бы не слишком многообещающим вступлением для начала их отношений на таких горьких, шатких основаниях, но Ганнибал преодолевал большие трудности. Он уверен, что как только Уилл уедет, Омега станет намного счастливее и стабильнее. Он снова обращает свое внимание на Уилла, когда тот выпрямляется. Его воротник потемнел от пота, а волосы стали влажными и вьющимися вместе с ним. — Я порезал шею Мистера Уоллеса, имитируя брачную метку, — говорит он. — Я пометил его, удалил всё, кроме того, что делает его Омегой. — Он заикается, останавливаясь. — Вот чего он хочет, — шепчет он. — Уилл? — Джек рискует. Уилл закрывает глаза, качает головой и поднимает руку. Он весь дрожит. — Он мой, все, что он есть, принадлежит мне, - шепчет Уилл, снова открывая глаза. — Таков мой замысел. Через мгновение он выпрямляется и вздыхает. Тревога тает в нем, как весенний снег, в глазах появляется спокойствие, которое Ганнибал находит странно тревожным. — Это Потрошитель, Джек, — говорит он, отходя от трупа, чтобы судмедэксперты могли забрать тело, а фотографы и Беверли могли закончить свою работу. — Альфа, Женщина, Омега, — бормочет Джек, качая головой с выражением недоумения на лице. — Мне показалось, ты говорил, что он пытается за кем-то ухаживать. Зачем ему убивать Омегу, чтобы привлечь чьё-то внимание? — Дело было не в смерти, — говорит Уилл. — Он не позволил мистеру Уоллесу страдать. Во всех смыслах и целях он умер без боли. — Он оглядывается на труп, на впечатляющую лужу крови, окружившую скамью и спускающуюся к стоку в среднем проходе. — Это было...более утешительно. Он не хотел разрушать те части личности мистера Уоллеса, которые были ему наиболее дороги. Джек поднимает брови, глядя на Ганнибала. — Вы согласны с его оценкой, доктор Лектер? — спрашивает он, даже не пытаясь скрыть недоверие в своем голосе. Рядом с ним Ганнибал чувствует, как Уилл ощетинился, его глаза косятся на шею сбоку. Почти насмешка. Уилл возмущен тем, что он увидел — или, возможно, тем, как он реагирует на то, что он увидел. — Я думаю, что Уилл — самый квалифицированный из всех нас, чтобы интерпретировать то, как Альфы действуют вокруг Омег, — говорит он вместо всего остального, позволяя намеку на улыбку появиться на его лице. — Возможно, в этой череде убийств Потрошитель показывает нам черты, которые он больше всего желает видеть в своей паре. — Он уже нашел свою пару, — говорит Уилл. Джек бросает на него быстрый взгляд, и Ганнибал оборачивается, гораздо менее спешно. Глаза Уилла тусклые, с тяжелыми веками. Он выглядит измученным. — Посмотрите на это. Джек усмехается. — Мне не нужен сезон спаривания серийных убийц в моем городе, — ворчит он, поправляя пальто. — Идите домой, вы оба. Вы уже сделали свое дело. Уилл не спорит. Он выходит вместе с Ганнибалом из общественного бассейна. Воздух бодрящий и холодный, и дыхание Уилла туманится в воздухе, когда он дрожит и подтягивает свой свитер ближе к себе. С тех пор, как он вспотел, Ганнибал предполагает, что он чувствует укус мороза намного больше, чем он есть на самом деле. — Это Джек тебя привёз? — спрашивает он. Уилл кивает. Он не просит подвезти его обратно, а просто следует за Ганнибалом к его машине и садится на пассажирское сиденье, не говоря ни слова. Ганнибал доволен, восхищаясь дерзостью своего Омеги. Уилл, пожалуй, единственный человек, грубость которого Ганнибал находит милой, а не резкой. У него также есть довольно привлекательное преимущество смешать их запахи в машине. Ганнибал позволяет обогревателям делать свою работу, в то время как дрожь Уилла уменьшается, пока ему не становится удобнее, щеки раскраснелись от жары автомобиля. Тогда и только тогда Ганнибал начинает заводить машину. Они сидят молча. Уилл прижимается лбом к окну, его руки лениво трутся о бедра и сиденье, где оно выставлено между его ног. Это невероятно отвлекает, так как это означает, что горло Уилла в основном голое, и с тем, как его волосы прилипают к коже, было бы так легко убрать кудри и коснуться затылка его шеи. Ганнибал задается вопросом, как легко тело Уилла бросится в течку, как только он отойдет от подавителей. Если бы Ганнибалу просто пришлось произнести его имя, и Уилл преклонил бы перед ним колени. Уилл закусывает губу, поворачивает голову, чтобы поймать взгляд Ганнибала, и тот снова переводит взгляд на дорогу. — Неужели я так сильно вас беспокою, доктор Лектер? — спрашивает он, слишком поддразнивая, чтобы быть серьезным, слишком усталый, чтобы быть игривым. Ганнибал позволяет себе небольшую паузу. — Я считаю нас друзьями, Уилл, — отвечает он, останавливая машину на красный свет светофора. Тот быстро меняет цвет на зеленый, и он продолжает движение. — Я был бы беспечен, если бы не заботился о твоём благополучии. — Ты звучишь совсем как Алана, — бормочет Уилл, закатывая глаза. Он выпрямляется, и Ганнибал тут же оплакивает потерю вида обнаженной шеи. — Тогда, может быть, послушаешь кого-нибудь из нас, если мы говорим тебе всё то же самое. — Только не тогда, когда у вас разная мотивация, — отвечает Уилл. Ганнибал издает ободряющее мурлыканье. — У Аланы есть "профессиональное любопытство". — И ты полагаешь, что это неправда? — отвечает Ганнибал. Уилл на мгновение замолкает, и когда Ганнибал снова смотрит на него, он видит, что Уилл улыбается, как будто Ганнибал только что проиграл игру, о которой он и не подозревал. Он пытается обдумать слова Уилла, чтобы понять, где же он мог ошибиться. Уилл смотрит вниз на свои колени, снова кладет руки на бедра и сжимает их чуть ниже колен. — Я прав насчет Потрошителя, — говорит он, прыгая, как древесная лягушка, от разговора к разговору. Он порхает между столькими вереницами мыслей одновременно, некоторые из них даже не его собственные. — Он точно знает, кого хочет видеть своей парой. Это Омега. Это ...это Реакционная Теория, — говорит он, глядя вверх так, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. — Может быть, Потрошитель тоже исследовал доктора Грейстоуна. — Ты думаешь, он верит в то, что Омега, которую он ищет — совершенно равный ему и противоположный? — спрашивает Ганнибал. — Такой человек, как он, не стал бы просто так кого-то выбирать. Этот Омега должен быть особенным, чтобы привлечь его внимание. Ганнибал ничего не говорит, и Уилл тоже. Когда он выпускает своих собак, они, кажется, так же счастливы видеть Ганнибала, как и Уилла, а когда Ганнибал садится в свою машину и уезжает, он видит, что Уилл смотрит на него в зеркало заднего вида. — Поскольку Уилл не ворвался в мой кабинет, чтобы откусить мне голову, я могу предположить, что вы еще не сообщили ему о своих намерениях. Ганнибал одаривает Джека улыбкой, вновь наполняя его бокал вином. — В последний раз мы с Уиллом разговаривали на месте убийства Мистера Уоллеса, — говорит он и ставит графин на стол, прежде чем сесть. — Я подумал, что это может быть немного...глупо, затрагивать эту тему в данных обстоятельствах. — Ну, это всё что мы получим от Потрошителя на некоторое время, — бормочет Джек. — Он убивает по трое. На сегодня с ним покончено. — Да. Сегодня они едят печень Омеги, обжаренную с луком, перцем серрано, чесноком и, конечно же, лимонником. Ганнибал обнаруживает, что он ест всё больше и больше пищи, которая на вкус похожа на запах Уилла. Он должен быть осторожен, но сегодня он чувствует себя снисходительным. Он доволен, что Уилл получил своё послание так, как оно и было задумано. Ганнибал не мог заставить себя причинить Омеге какой–либо вред, который он мог бы причинить Уиллу — его матка, его мозг, его глаза и его сердце были оставлены нетронутыми. Это все те вещи, которые Ганнибал должен освоить в Уилле, если он хочет превратить его в совершенную пару. — Может быть, я принесу это блюдо ему, — говорит Джек. — Возможно, он будет менее склонен спорить. Ганнибал улыбается, чтобы скрыть тот факт, что ему хочется оскалить зубы. — Я ценю твое предложение, Джек, но если мне суждено стать парой Уилла, то я не могу выказать такую слабость, как то, чтобы вы просили за меня. Джек фыркает от смеха, размахивая вилкой. — Конечно. Я забыл, кто такие Омеги. Все дело в силе, не так ли? — Уж не хотите ли вы сказать, что женщины ведут себя совсем по-другому? — Конечно нет. Нет, я знаю, что мы все способны на большую эмоциональность и привязанность, но женщины гораздо более рациональны, чем, я думаю, их коллеги — мужчины. — Он откусывает кусочек печени Омеги и мурлычет. — Ни течки, ни гона, и гораздо меньше шансов, что развод закончится грязно. На мой взгляд, гораздо аккуратнее. — Вы всегда встречались только с женщинами, Джек? — спрашивает Ганнибал. Джек кивает. — В армии у меня не было особого выбора. Тогда омегам не разрешалось подходить ближе чем на десять миль к потенциальному стрессу. — Ганнибал кивает, потому что это действительно так. Даже с новыми течениями освобождения в последние десять лет тот факт, что Уилл так тесно работает с убийством и тьмой, является риском для Джека, как лично, так и профессионально. Как его законный опекун и босс, Джек может проиграть на двух фронтах, если Уилл не сможет справиться со своей позицией. — Значит, вы можете считать себя прогрессивным? — спрашивает Ганнибал. — Позволяете Уиллу так тесно сотрудничать с ФБР? Джек смотрит на него долгим холодным взглядом. — Способности есть способности, — отвечает он через некоторое время. — Вне зависимости от пола и рода. Это не прогрессивность, это просто ... — Возможности? — Ганнибал заканчивает, улыбаясь. — Ну да, я полагаю, — Джек встречает его улыбку и делает глоток вина. Ганнибал выпрямляется в кресле, кладет вилку и складывает руки вместе, переплетая пальцы. — У меня еще одна встреча с Уиллом завтра вечером, — говорит он. — Если он окажется достаточно спокойным и здравомыслящим, я предложу ему поведенческую терапию. — Во время сеанса терапии? — спрашивает Джек, приподняв бровь. Ганнибал улыбается. — Мы с Уиллом не проводим сеансов терапии, Джек. Мы просто ведем дружеские беседы. — он пожимает плечами — небрежный жест, который, кажется, успокоил Джека. Джек фыркает от смеха. — Тем не менее, я чувствую себя обязанным сказать, что буду ожидать обновлений и ежедневных отчетов о лечении Уилла, — говорит он. — Я доверяю вам, доктор Лектер, и верю в вашу компетентность. Но Уилл — это машина без справочника, и никто не знает, как он отреагирует, если вы будете тыкать и копаться в его мозгу. — Считайте, что я предупрежден. Джек мурлычет. — Это восхитительно, Ганнибал. Говядина? — Свинина, — отвечает Ганнибал, Джек кивает и откусывает еще кусочек. — Вы должны указать мне направление к вашему мяснику, — говорит он. — Я никогда не разочаровываюсь в качестве мяса. Ганнибал улыбается. — С удовольствием. — Ты больше не думал о семье, Уилл? Уилл сегодня не сидит. Он нервничает и ходит взад — вперед, хотя и старается идти медленно и расслабленно. Но Ганнибал видит, как напряжены его плечи, как подергиваются пальцы в карманах, словно он пытается подавить желание протянуть руку и сломать что-нибудь. Уилл издает горький смешок. — Нет, — говорит он. — Как же я могу? Ганнибал моргает, склонив голову набок. Через мгновение он закрывает свой блокнот и встает, положив его на стол. Уилл провожает его глазами. Теперь они более бледно-голубые, так что золото выделяется, почти светится. Ганнибал отходит от блокнота и встает рядом со своим столом, ближе всего к Уиллу. Не тесня и не загоняя его в угол, но убедившись, что Уилл держит его на виду и что они стоят как равные. Тот факт, что он выше Уилла и шире в груди, а также Альфа в придачу, становится более очевидным, когда он стоит. Это поможет успокоить Уилла, если он позволит спокойствию Ганнибала влиять на него. Уилл наклоняет голову, как часы, втягивает плечи и поворачивается, прислонившись к лестнице на верхний уровень кабинета. — Это я виноват, — говорит он через мгновение, его глаза сверкают в сторону Ганнибала. — Альфа, Женщина, Омега. Ганнибал удивленно поднимает брови. — Почему эти смерти твоя вина? — Потрошитель меня знает, — говорит он. — Он знает, что я могу его видеть. И я думаю ... — он отворачивается, качает головой. — Это взаимосвязь. Совпадение. — Ты говоришь так, словно пытаешься убедить себя больше, чем меня, — говорит Ганнибал. Он делает шаг вперед и садится на край стола. Это делает его ближе к Уиллу как будто непреднамеренно, и небольшое уменьшение его присутствия не отпугнет Уилла. — Думаете, ему одиноко? — спрашивает Уилл, наклонив голову вперед и глядя себе под ноги. — Он хочет, чтобы его увидели. Как и все художники. — Это слабость нашей гордости, которая требует аудитории, — отвечает Ганнибал с кивком. Уилл фыркает, плотно сжимая губы. Он вынимает руки из карманов, и они висят, подергиваясь, как умирающие птицы. — Уилл, сколько ты принимаешь подавителей? Уилл хмурится, поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Ганнибалом, но тут же прикусывает губу и отводит взгляд. — Это не ваше дело, — говорит он. — Джек беспокоится о тебе. — Джек может пойти отсосать свой собственный узел, — огрызается Уилл, прежде чем выпрямиться и прочистить горло. — Не говорите ему, что я это сказал. Ганнибал улыбается. — Всё, что ты мне здесь скажешь, Уилл, останется между нами, — говорит он. — Я никогда не выдам то, что ты сказал мне наедине, особенно если я согласен с этим. Уилл улыбается. Он обнажает зубы, отталкивается от лестницы и подходит к письменному столу Ганнибала. Он протягивает руку и касается темного дерева у бедра Ганнибала. Ганнибал смотрит, восхищенный движением костей и сухожилий под кожей Уилла, тем, как его пальцы сжимают края записной книжки Ганнибала, выпрямляет косой угол его ручки. Потом он поднимает глаза. Уилл стоит невероятно близко, достаточно близко, чтобы Ганнибал даже с помощью подавляющих веществ мог глубоко вдохнуть его запах, этот великолепный мятный и лимонный резкий запах. Ганнибал видит, как опускается горло Уилла, как красиво изгибается его шея. Уилл никогда раньше не подпускал его так близко. Затем Уилл поворачивает голову, ловит его взгляд и улыбается. Ганнибал улыбается в ответ, не в силах сдержаться, и тогда Уилл уходит. Ганнибалу требуется несколько секунд, чтобы вспомнить, как делать что-то еще, кроме как сидеть и смотреть на его удаляющуюся спину. Уилл садится в свое кресло, а Ганнибал медленно подходит к другому, садясь без своего блокнота. Уилл прочищает горло и кладет руки на мягкие подлокотники. Нет никакого стука. — Я вижу, как разрываю плоть этого Альфы, — наконец говорит он. — Я вижу, как вырываю у этой женщины матку. Я вижу ... я вижу, как ломаю шею Омеге. — Он сглатывает и встречается взглядом с Ганнибалом. — И это тебя огорчает? — Ганнибал спрашивает, когда Уилл молчит. Уилл качает головой. — Нет, — отвечает он. — Я нахожу это ... странно успокаивающим. — Почему же? — Потрошитель, кем бы он ни был, хочет произвести впечатление на свою пару, а не запугать ее. — Уилл проводит руками по губам, потом по подбородку и вздыхает. — Он не хочет, чтобы слабая сучка просто раздвигала ноги и принимала его узел. Кем бы ни был этот Омега, которого хочет Потрошитель, он видит в нем равного. Я нахожу в этом успокоение. — Ты считаешь, что Альфы предопределены думать о своих партнерах как о чём-то низком, — говорит Ганнибал. — Заблуждения, историки и Голливуд мало что сделали для изменения ситуации. — Пожалуйста, избавьте меня от речи "не все Альфы", — бормочет Уилл. Ганнибал улыбается. — Напротив, Уилл, я нахожу большую часть моего вида грубыми, безрассудными и в целом слишком сосредоточенными на мыслях своей нижней половиной, чем той, что у них в голове. — Уилл фыркает, но он улыбается и выглядит более расслабленным. — Я говорю, что ты прав, и я не виню тебя за то, что ты находишь утешение в идее Альфы, который хотел бы иметь равную пару. Уилл сжимает губы и снова смотрит вниз, вздыхая. — Я принимаю супрессанты с тех пор, как переехал сюда, — говорит он, перепрыгивая с одной темы разговора на другую. Ганнибал моргает и кивает. — С тех пор как...с тех пор как я попал в тот отель, я хотел ... я не могу позволить этому случиться снова. — Подавление своей природы Омеги не остановит тебя от подчинения Альфе, — мягко говорит Ганнибал. — На самом деле это может даже ухудшить ситуацию. Твой ум будет так занят, пытаясь не быть чем-то, что ты рискуешь упасть полностью. — Значит, вы считаете, что мне следует прекратить принимать лекарства? — спрашивает Уилл почти с отвращением. У него такой странный, кислый взгляд. Ганнибал знал, что Уилл страдает, даже стыдится своего тела и поступков, но никогда не испытывал отвращения. Ганнибал вздыхает через нос. Он полагает, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы осуществить последний, самый крупный этап своего плана. — Скажи мне, Уилл, что ты знаешь о поведенческой терапии?