The First of His Kind

В этот четверг, на следующий день после того, как Уилл соглашается уехать с ним, чтобы начать поведенческую терапию, Ганнибал строит планы на ужин. В конце концов, он не может позволить мясу, которое есть в его хранилище, испортиться, и это будет хорошим местом, чтобы сообщить тем, с кем он регулярно общается, что он официально вне рынка. Это послужит тому, что они перестанут бросать своих детей Омег и своих дочерей на него, и послужит цели взъерошить перья людей, слишком вежливых, чтобы показать свое суждение о его выборе партнера. Ганнибал знает, что в том, что касается выбора пары, Уилл категорически ниже остальных. У него нет вожака стаи или родителей, способных заплатить значительное приданое, он не имеет средств, живет один со стаей собак и работает на правительство . Он не наслаждается прекрасными вещами в жизни, потому что он не был воспитан и благороден, чтобы наслаждаться ими. Его презентация оставляет желать лучшего — по крайней мере, тот образ, который он носит, чтобы ориентироваться в своей повседневной жизни. Уилл обладает природной красотой, которой наделены большинство Омег. Его глаза выразительны и ярки, его шея — изящная дуга, которая умоляет Альфу погрузить свои зубы в богатую артерию. Он силен в плечах, его бедра крепки от стояния в глубокой движущейся воде на рыбалке, он достаточно здоров, чтобы бороться и преследовать своих собак, загонять их в загон, когда это необходимо, и у него достаточно власти в нем, чтобы производить впечатление лидера в своей собственной самодельной стае. Конечно, не это так страстно притягивает к нему Ганнибала. Это ум Уилла, его всевидящие глаза, которые каким-то образом слепы к нему, и его острый язык, который действительно отмечает его как кого-то достойного семени и потомства Ганнибала. Как и Уилл, Ганнибал много думал о семье. Он мечтает отправиться на охоту вместе с Уиллом, позволить своей прекрасной паре заманить их добычу своими мягкими губами и необычной, приветливой улыбкой. Он мечтает о том, чтобы позволить Уиллу соблазнить конкурентного Альфу, о том, чтобы позволить грязному полукровке оказаться между его одетыми бедрами, о том, чтобы подкрасться сзади к этому человеку, перерезать ему горло и искупать Уилла в его крови. Он мечтает вылизать Уилла начисто потом, о смешивании крови с семенем Уилла, когда он запечатает свой узел в своей паре над остывающим телом их убийства. Когда Ганнибал просыпается в пятницу утром, его член тверд и требует внимания. У него есть шарф, тот самый, которым он вытирал пот Уилла в отеле, он касается своего рта и носа, когда трогает себя, представляя, что Уилл тут с ним, сладко скулящий в его ухо и его плотное, красивое тело, обернутое вокруг члена Ганнибала. Он воображает, что Уилл дикий, так же часто, как он воображает, что Уилл настолько сладкий и податливый, что Ганнибал может двигать его, как он считает нужным. Он обладает достаточной силой, чтобы удержать Уилла, прижаться ногтями к запястьям Уилла и впиться зубами в шею Уилла, глубоко погрузившись в самые уязвимые его части. Он мог бы взять Уилла за волосы и заставить взять узел за зубы, но это было бы пустой тратой его семени, когда оно могло бы быть посажено глубоко внутри Уилла, как только он станет плодовитым и восприимчивым. Ганнибал не сомневается, что он почувствует его запах, как только Уилл сможет забеременеть. Ганнибал кончает с тихим ревом, представляя себе Уилла, запекшегося в крови от ногтей Ганнибала. Ганнибал никогда не повредит его лицо, никогда не испортит прекрасную шею сверх того, что необходимо, но остальная часть его тела обречена стать пиршеством для зубов Ганнибала и его рук. Он будет кусать Уилла, сосать синяки на его шее и груди, бледные и уязвимые просторы его бедер. Он будет вырывать дикие звуки из горла Уилла и лишать его дара речи, прося и умоляя Ганнибала удовлетворить желания, бушующие в его теле. Он сделает это в тот момент, когда Уилл позволит Ганнибалу побрить его лицо, потому что ни один Омега не позволит Альфе приблизиться к своей шее, если они не намерены принять прикосновение Альфы повсюду. Он возьмет Уилла за горло, почувствует гладкость его чисто выбритой кожи и укусит за затылок, что заставит Уилла упасть на колени и пропитаться его семенем. Он собирает свое семя и осторожно перекачивает в одну из бочек, которые держит для напитков Аланы. Этот напиток будет специально для Уилла, если он соблаговолит принять приглашение Ганнибала на ужин в пятницу вечером. Если он этого не сделает, Ганнибал возьмет напиток с собой в хижину. Присутствие гормонов Альфы в пище Омеги заставляет их быстрее начинать течку. Даже с его подавителями, убивающими запах Уилла и ухудшающими способность его тела к зачатию, его первобытный мозг поймет, что есть Альфа, обеспечивающий его, кормящий и заботящийся о нем, когда придет время. Он не моет руки перед приготовлением пищи. Алана и его помощники-повара — все женщины, поэтому они не смогут чувствовать запах или реагировать на Альфа-гормоны в пище или в воздухе. Он признает, что делает еду более экстравагантной, чем обычно, желая показать своему наречённому, что он является вершиной совершенства в качестве партнера и кормильца. Уилл приезжает с Джеком на полчаса позже назначенного времени. Ганнибал бранил бы их за опоздание, но он воздерживается от этого, когда видит Уилла. И Джек, и Уилл были хорошо одеты по такому случаю, и Джек приносит бутылку прекрасного портвейна, который будет хорошо сочетаться с десертом, который Ганнибал сделал. Он любезно принимает предложенное и ведет их обоих в главный зал, где помощники Ганнибала уже начали предлагать закуски, чтобы согреть животы всех для главного события. Один из его помощников предлагает Уиллу и Джеку бокалы вина. Ганнибал чувствует сладкий вишневый вкус, который он взял из личного хранилища Уилла, и радуется, что помощники придерживаются его команды, что Уиллу будет подано только его избранное вино. Глаза Уилла вспыхивают, когда он подносит стакан к носу, глубоко вдыхая. — Вишня? — спрашивает он. — Обеспечиваю прирожденного сладкоежку, — отвечает Ганнибал с радушной улыбкой. Золотое кольцо в глазах Уилла становится еще ярче в тусклом свете. Он единственный гость Омега сегодня вечером, и Ганнибал знает, что он может получить достаточно интереса, прямого или косвенного, от других гостей Ганнибала. У него начинают чесаться зубы. Это будет очень интересно, наблюдать как Уилл будет перемещаться среди представителей голубой крови Балтимора. — Ганнибал, ты должен представить меня своему гостю. Ганнибал поднимает глаза туда, где Альфа жестикулирует, улыбаясь в свой бокал с вином, когда видит, что объект внимания этого человека — не кто иной, как Уилл Грэм. Щеки Уилла раскраснелись от тепла и алкоголя, и он находится в тихом разговоре с Аланой и Мадам Фишер, женщиной, которая носит жемчуга, как пятна пота, и улыбается достаточно широко, чтобы показать каждую часть ее десен. Уилл, как он заметил, оставался в основном рядом с Джеком или Аланой и вступал в разговоры только с женщинами. Светская жизнь Балтимора была такой же, как и в Европе эпохи Регентства — бесспорно, невежливо приближаться к Омеге без представления от одного из членов стаи Альфы, партнера или родителя этой Омеги, и особенно если у Омеги нет пары. Ганнибал и Джек — единственные Альфы, которые, как предполагается, имеют предварительную связь с Уиллом, и поэтому имеют право представлять его другим. Упомянутый Альфа — Мистер Сойер — абсолютный зануда, по мнению Ганнибала, и слишком уж бесцеремонен со своим так называемым "мастерством" в освободительных движениях Омег. Интересно посмотреть, как Уилл на него отреагирует. — Я посмотрю, согласится ли он, — мягко отвечает Ганнибал, его улыбка достаточно широка, чтобы показать зубы, чтобы предупредить Мистера Сойера о том, что будет, если он станет слишком фамильярным раньше времени. Альфа кивает, когда Ганнибал оставляет его и приближается к Уиллу. Уилл склоняет голову набок, как будто чувствует на себе взгляд Ганнибала и дарит ему едва заметное периферическое зрение. Алана и Мадам Фишер отходят в сторону, естественно, с уважением относясь к Ганнибалу как к хозяину дома. — Я надеялся, что смогу одолжить Уилла на минутку, — говорит Ганнибал и кладет свободную руку ему на поясницу. Это эксперимент, чтобы увидеть, если Уилл отклонит его прикосновение. Уилл не двигается, только чуть больше поворачивается к Ганнибалу, его глаза почтительно опускаются к его подбородку. — У меня есть друг, который очень заинтересован в нашей встрече. Алана плотно сжимает губы, словно придерживая язык, ее глаза устремлены на Уилла и готовы унести его прочь, если Уилл откажется. Алана не думает, что Ганнибал будет принуждать Уилла, она слишком хорошо знает их обоих, но она также знакома с укоренившейся способностью Уилла чувствовать вызовы, а также его иногда неудачной склонностью принимать их. Уилл улыбается. Вино сделало его податливым и сладким. Ганнибал так хорошо чувствует его запах, несмотря на облако гостей в своих комнатах, и снова удивляется, что Уилл позволил ему оставаться так близко в течение такого длительного периода времени, не поворачиваясь, чтобы спрятать шею или отойти от прикосновения к его спине. — С превеликим удовольствием, — говорит он напыщенно, но любезно, и Ганнибал прощается с дамами еще одной улыбкой и отступает назад, тонко направляя Уилла своим прикосновением к спине к мистеру Сойеру. — Уилл Грэм, это мой хороший друг, — говорит Ганнибал, хотя едва помнит его имя. — Грегори Сойер. Мистер Сойер был первопроходцем многих освободительных движений в своё время. Он работает в основном из Вашингтона, как связующее звено с обществом освобождения Омег и Конгрессом. — Впечатляет, — говорит Уилл, его вежливость просто скрывает ледяной тон и слегка отвращенную улыбку. Ганнибал проглатывает мурлыканье и, наконец, заставляет себя убрать руку со спины Уилла. Уилл делает еще один глоток вина. Это уже не первый его бокал, и он почти пуст. Это является традиционным для представляющего Альфы, чтобы остаться с новообразовавшейся связью на некоторое время, предоставляя двум незнакомым сторонам общий интерес для общения. — Откуда вы знаете доктора Лектера? — наконец спрашивает Уилл, подняв глаза и встретившись взглядом с мистером Сойером. О, Ганнибалу хочется выпить это тихое рычание, которое, как он уверен, сидит у Уилла в горле. Уилл большую часть времени сдержан, но всё его поведение холодно, так непохоже на то, как он ведет себя с Ганнибалом. Интересно, думает ли Уилл, что Ганнибал разрешил это знакомство из-за карьеры Мистера Сойера, или это просто совпадение? Мистер Сойер смеется, и слишком знакомая рука опускается на плечо Ганнибала. У мужчины красные от алкоголя щеки и изо рта пахнет старым хлебом. — О, мы с Ганнибалом давно знакомы, — говорит он. — Еще с тех временён, когда Ганнибал был хирургом. — Вы тоже были врачом? — спрашивает Уилл. Его голова склонилась набок, и невольно еще больше обнажила шею. Его поза немного расслабляется, настолько, что Ганнибал, столь же близкий и тонко настроенный на Уилла замечает это. — Нет, ничего подобного. У меня кишка тонка для таких вещей. Откуда вы знаете Ганнибала? Глаза Уилла вспыхивают. Слабость. Ганнибал видит, как взгляд Уилла падает на горло мужчины, а затем возвращается обратно. Он облизывает губы и заставляет себя улыбнуться. — У вас кишка тонка для таких вещей, — говорит он отрывисто и холодно. На этот раз Ганнибал не может остановить мурлыканье. Это длится меньше секунды, но он видит, как уголки рта Уилла изогнулись в улыбке. Мистер Сойер, к его чести, находит грубость Уилла забавной — но в снисходительной, отеческой манере. Такое же развлечение бывает у отца, когда он слышит, как ругаются его дети. — О! Какой огненный язык! Удивительно, что какой-нибудь Альфа ещё не подобрал вас. В таком обществе подобное замечание так же нагло, как и пощечина. Знает ли Уилл об этом или нет, он не показывает своей реакции, хотя Ганнибал уверен, что всевидящие глаза Уилла точно знают, как именно Мистер Сойер намеревался произнести эти слова. Уилл улыбается. — Скажите мне, Мистер Сойер, — говорит он, делает маленький шаг вперед и кладет руку на грудь Альфы. — Вы бы хотели Омегу, который провел в вашей компании меньше пяти минут и уже придумал десятки различных способов посмотреть, как вы умираете? Мистер Сойер широко раскрывает глаза, и у него перехватывает дыхание. Его глаза вспыхивают на Ганнибале, смущение и беспокойство в равной степени пересекают его лицо с толстым подбородком. — Уилл работает профайлером в ФБР, — говорит Ганнибал, не в силах сдержать улыбку. Уилл похлопывает Мистера Сойера по лацкану пиджака и отводит руку, обхватив обеими руками бокал с вином, и делает еще один глоток. — Он работает под руководством директора Поведенческого Научного Отдела и помогает ему ловить серийных убийц. — Неужели это так? — слабо произносит Мистер Сойер, делая глоток виски из своего стакана. Его пальцы мелко дрожат. — Какая ... необычная перспектива для карьеры. Почетно. — Я рад, что вы так думаете, — отвечает Уилл, его улыбка искренняя, но резкая. Он поворачивается к Ганнибалу и поднимает свой пустой бокал. — Простите, я не очень хорошо умею заканчивать разговор с той же вежливостью, с какой Мистер Сойер обращался ко мне, так что я просто скажу, что мой бокал пуст, и я думаю, что всем будет полезно, если он останется полным. Если бы Уилл уже принадлежал ему, Ганнибал поцеловал бы его. Вместо этого он вежливо улыбается мистеру Сойеру и снова кладет руку Уиллу на спину. — Прошу нас извинить, — говорит он, и Мистер Сойер позволяет им пройти, слегка облегченно кивнув. Кухня — это священное и тайное место во время вечеринок Ганнибала, но Ганнибал ведет Уилла к ней. Она пуста, поскольку его помощники заняты тем, что устанавливают блюда для главного события. Уилл резко и сердито вздыхает, ставя стакан на стол. Он выглядит так, как будто делает это ради бедняжки, а не для того, чтобы швырнуть его через всю комнату. Ганнибал достает из холодильника свою большую бутылку вина специально для Уилла, открывает её и наливает Уиллу еще один стакан. — Это был еще один аспект вашей терапии, доктор Лектер? — прошипел Уилл, и яд, который он так долго сдерживал, вырвался из него сейчас. — Уверяю тебя, Уилл, что знакомство было невинным, — отвечает Ганнибал. Бутылка пуста, в то время как стакан Уилла полон, поэтому он оставляет её рядом с раковиной на потом. — Мистер Сойер попросил меня представить вас ему, и я был обязан сделать это. Уилл долго смотрит на него, потом берет свой стакан и делает большой глоток. Ганнибал позволяет своему ненасытному взгляду ненадолго задержаться на обнаженной шее Уилла и выпрямляется, когда тот поправляет себя и ставит стакан обратно. Он вздыхает, потирая рукой рот. — Я не должен был быть таким грубым, — говорит он, наполовину извиняясь. — Это же ваши друзья. — Это люди, которые ожидают приглашения на такие мероприятия, — отвечает Ганнибал. — Это не одно и то же. Я считаю тебя своим другом, Уилл, и твое счастье и комфорт для меня превыше всего. — Если бы мне было хорошо и уютно, мы бы не знали друг друга, — мрачно говорит Уилл. — Вы были бы ещё одним безликим именем, которыми Джек любит бросаться, чтобы произвести впечатление на людей. — Тогда, возможно, лучший способ досадить ему — это оставаться близкими друг другу после того, как ты вылечишься. Уилл поднимает глаза, встречаясь взглядом с Ганнибалом, прикусывает губу и отворачивается к двери, словно только сейчас осознав, что они одни в комнате. В его поведении сквозит нервозность, которую Ганнибал раньше в нём не замечал. В конце концов, они были вместе наедине в течение длительного периода времени в прошлом. Это почти так же, как если бы Уилл почувствовал ловушку. Он облизывает губы, сжимает их вместе и чешет пальцами шею. Его глаза метнулись к Ганнибалу, затем он отводит их в сторону. — Я ведь могу говорить с вами откровенно, не так ли? — он шепчет. — Вы не имете права говорить Джеку всё, что я скажу. Конфиденциальность и все такое. — Я никогда не выдам твои мысли Джеку, Уилл, — отвечает Ганнибал. Еще через мгновение Уилл кивает, и его плечи опускаются. — Я не хочу туда возвращаться, — признается он, закрывая глаза. — Каждый фальшивый смех и дешевая улыбка заставляет меня хотеть вырвать их языки через зубы. Как вы это выдерживаете? Ганнибал фыркает от смеха. На кухонном островке стоит графин с красным вином, предназначенный для широкой публики, и он наливает себе бокал. Если Уилл замечает, что напиток особого сорта, или сомневается в нем, он держит его при себе. — Боюсь, плохое воспитание порождает плохое воспитание, — говорит Ганнибал. — Я вырос с деньгами и статусом, и поэтому, когда я приехал в Америку, от меня ожидали того же самого. Большинство родителей этих людей знают моих родителей или моих учителей. — Я не уверен, хотите ли вы сказать, что они являются результатом плохого воспитания, или я, — бормочет Уилл. Ганнибал улыбается. — Я не хотел тебя обидеть, Уилл. — Отклонение, — говорит Уилл. Затем он слегка улыбается, наклоняет голову и снова смотрит на свой бокал. — Я выяснил, какие лекарства принимаю и в какой дозе. Ганнибал моргает, но принимает смену темы без комментариев. — Это может подождать, — говорит Уилл. — Ты заговорил об этом не без причины, — отмечает Ганнибал, но не настаивает на физическом или словесном преимуществе. Это деликатный этап для превращения Уилла, и одно неверное движение может привести к тому, что все великие замыслы Ганнибала рухнут. Хотя он отчаянно хочет воспользоваться их одиночеством, украсть еще одно прикосновение тепла Уилла или, что еще лучше, дыхание его запаха, но он знает, что не может сделать шаг без явного приглашения. Невежливо обращаться к Омеге без представления. Так же, как и Ганнибал был бы социально беден, если бы прикоснулся к Уиллу, не зная, будет ли он хорошо принят. Вздох Уилла выдергивает его из раздумий. — Это противозачаточные средства. Они были по пятьсот миллиграммов каждая. Я принимал по две таблетки каждые четыре часа, пока бодрствовал. Ганнибал не может сдержать испуганный, взволнованный звук, который он издает, но он думает, что это выгодно, потому что Уилл смотрит на него так, как будто он ожидает, что его отругают. Его плечи сгибаются, и он отводит взгляд еще дальше, как будто ожидая удара. Это возможность для Ганнибала казаться заботливым, а не контролирующим. — Уилл, — начинает он и старается говорить как можно мягче. Уилл никак не реагирует. Ганнибал ставит свой бокал с вином и обходит кухонную стойку, останавливаясь в шаге от Уилла. Глаза Уилла следуют за ним, опущенные, но все равно настороженные. Ганнибал колеблется. Ему нужно очень тщательно подбирать свои следующие слова. Глаза Уилла блестят, почти как от страха, и когда Ганнибал делает следующий вдох, он чувствует запах соленой воды — слез. — Я не хотел, чтобы все стало так плохо, — говорит Уилл. Его руки дрожат, и он прижимает их плашмя к кухонному острову, тяжело дыша. — Я просто продолжал ... мне становилось все хуже, и они были единственными, что помогало мне и... Ганнибал шикнул на него, и он не смог бы сказать, было ли это тщательно рассчитанное движение с его стороны или чистый инстинкт тащил его вперед. Все, что он знает, это то, что в один момент он был на почтительном расстоянии от Уилла, а в следующий он держит руку в мягких кудрях Уилла, его другая рука мягко прижимается к выступу ключиц Уилла, и его грудь прижата к руке Уилла. Волосы Уилла совсем другие, когда он не мокрый от пота. Они почти невыносимо мягкие, толстые в руке Ганнибала, умоляющие потянуть и скрутить их. В представлении Ганнибала Уилл будет стоять на коленях, подчиняясь каждому рывку и повороту рук Ганнибала с его ртом, обернутым вокруг члена Ганнибала. Ганнибал намеренно не прикасается к задней части его шеи, но позволяет своей руке естественно упасть на изгиб шеи Уилла и его позвоночника, придавая весу кроткой имитации. Это срабатывает — Уилл делает глубокий вдох, прерывисто выдыхает, но тихий стон, который он издавал, затихает. Он широко разводит ладонь вдоль черепа Уилла, и волосы Уилла тают между пальцами и вьются вокруг его ладони и запястья. Уилл вздрагивает, естественно успокоенный прикосновением к своим волосам и весом руки Ганнибала на его спине. Другая рука Ганнибала выполняет работу по оказанию поддержки, на случай если Уилл окажется достаточно чувствительным, чтобы упасть на колени от такого прикосновения. Ганнибал не может прикоснуться к его горлу, это слишком самонадеянно и слишком поспешно в этот момент ухаживания, но он может надавить чуть ниже и почувствовать, как бьется сердце Уилла о его ладонь. Уилл делает еще один глубокий вдох, и Ганнибал гонится за воздухом между ними, позволяя Уиллу абстрактно признать его рост, его силу и запах, который Ганнибал так тщательно соткал вокруг дома Уилла, что Уилл связывает его запах с безопасностью. В сочетании с семенем Ганнибала в напитке Уилла, он уверен,что это чувство, которое испытывает Уилл изнутри. Ганнибалу требуется вся его сила воли, чтобы не прижаться лицом к волосам Уилла, не впиться в восхитительный привкус страдания в его запахе, не скользнуть одной рукой к горлу Уилла, а другой к его затылку и не надавить на него так, чтобы он сдался. Он мог бы сесть верхом и укусить Уилла прямо здесь — все знают, что на кухню заходить нельзя, а помощники Ганнибала будут заняты тем, чтобы наполнить бокалы гостей и проводить их в столовую. Он мог бы это сделать, и Уилл был бы бессилен остановить его. Но он не может этого сделать. Это расстраивает, сводит с ума. Его зубы зудят, в желании разорвать кожу Уилла, его язык сух и отчаянно нуждается во вкусе крови Уилла во рту. Он понимает, что мурлычет, только когда Уилл вздрагивает и поворачивает голову, как будто хочет прижать ухо к груди Ганнибала, чтобы услышать застрявший там рокот. Уилл закусывает губу, пальцы его сжимаются в кулак, он выпрямляется, и Ганнибал отпускает его. Щеки Уилла теперь очень темно-красные — что–то, что не имеет никакого отношения к вину— и Ганнибал чувствует его запах именно так, как послевкусие в пряном Роме. Золото в его глазах так невероятно трепещет, так красиво, как золото внутри баптистерия* рядом с флорентийским собором Санта-Мара-дель-Фьоре. — Я ... думаю, что выпил слишком много вина, доктор Лектер, — говорит он, закусывает губу и берет свой бокал вина, допивая его еще одним длинным глотком, который обнажает его шею и создает очень неправильные образы в голове Ганнибала. — Спасибо, что пригласили меня, но мне пора уходить. Ганнибал кивает, делая еще один шаг назад. — Я бы рекомендовал снизить твою дозировку до одной таблетки каждые двенадцать часов, как это предписано, — говорит он. Уилл прочищает горло, глядя вниз. — Я уже сделал это, — отвечает он. Ганнибал открывает рот, чтобы ответить, но тут в кухню врывается Алана и, завидев их, резко останавливается. Уилл неуверенно улыбается ей, и Алана стискивает зубы. Она смотрит на Ганнибала с плохо скрываемым обвинением, а Ганнибал просто пожимает плечами и возвращается к своему бокалу вина по другую сторону кухонного стола. — Алана, ты не могла бы отвезти меня домой? — спрашивает Уилл. — Конечно, — говорит Алана, снова бросая острый взгляд в сторону Ганнибала. Он полагает, что это хорошо, что именно она прервала их, а не Джек или другой Альфа, который мог бы почувствовать, как поражён Уилл и как собственные мысли Ганнибала были менее приятными во время их короткой, тайной встречи. — Увидимся завтра, доктор Лектер, — бросает Уилл через плечо, прежде чем Алана в последний раз выводит его из кухни. Ганнибал шумно выдыхает через нос, но это напоминание его ободрило. Завтра он должен забрать Уилла из его дома и отвезти в свою хижину, и их терапия может начаться всерьез. Он выходит из кухни и направляется в столовую, проведя ровно столько времени в своей кухне и гостиной, чтобы отработать лишнюю энергию, которую всегда приносит ему присутствие Уилла, и быть уверенным, что он не пахнет слишком оскорбительно Омегой или своими собственными желаниями. Затем он входит в столовую. — Я прошу прощения, что заставил вас всех ждать, — говорит он вместо объявления, успокаивая разговоры между собравшимися. Он занимает свое место во главе стола и начинает перечислять блюда, которые он приготовил. Органы Омеги и мясо Альфы, а также куски их обоих устремляются к нему с сияющих белых тарелок, разложенных на столе. — Я должен предупредить вас, — добавляет он, делая паузу для того, чтобы придать своим словам драматический оттенок, которым гости так наслаждаются. — Здесь нет ничего вегетарианского. Они смеются, блеют, как овцы, а он улыбается и садится. Во время еды он воображает, что кормит Уилла этими прекрасными блюдами, которые сам же и приготовил. Он воображает, что Уилл знает, они делятся тайными улыбками и технически—не—компрометирующими шутками над их убийствами. Он представляет себе, как Уилл будет стонать от восторга, когда его накормят беконом, приготовленным из желудка Джека. Большинство Омег, как правило, жаждут мяса во время беременности и непосредственно после их течки, и Ганнибал имеет все намерения, убедиться, что Уилл будет очень хорошо накормлен.