***
— Чан, просыпайся, — Минхо ласково погладил альфу по голове, и он зашевелился, заворочался под одеялом, что-то бормоча. Омега встал пораньше, потому что ему все еще нужно было учиться и присутствовать на паре. В дистанционном обучении был один большой плюс — не нужно тратить время на дорогу. Поэтому омега приготовил глазунью с беконом и свежими овощами, заварил кофе. Короче, он был идеальным домохозяином, но Чан… Этот альфа был ужасен, потому что он плохо просыпался. — Да, Минхо, спасибо, — промямлил он, переворачиваясь на другой бок. И Минхо уже даже расслабился и готовился к первой паре, когда чертов будильник Чана снова зазвонил. Он не встал, даже не шелохнулся, и омеге снова пришлось его расталкивать. Поднялся Чан только с четвертой попытки, когда младший уже почти вышел из себя и собирался дать ладонью по вытянутым губам мужчины. — Спасибо, Минхо, — улыбнулся Чан и с помощью парня прошел на кухню. — Ты очень вкусно готовишь. Где ты так научился? — Я люблю вкусно поесть, — начал Минхо, допивая свой кофе и присоединяясь к конференции. — Повар в детском доме был классным дедом, я с ним дружил, вот он и учил меня. Я даже думал в колледж пойти на повара, потому что мне нравилось. Но потом мне предоставили бюджетное место в универе и стипендию, ну я и пошел. — И кем ты будешь? — спросил альфа, вздергивая брови и попивая теплую воду. Минхо сразу заметил, что от кофе Чан всегда отказывался, даже во время обедов в центре. — Системным администратором или типа того, — отмахнулся Минхо. — А теперь, пожалуйста, иди в свой кабинет, уже девять часов, тебе пора начинать. Будни тянулись размеренно и спокойно, с Чаном было жить приятно, очень комфортно. Он не донимал Минхо, но часто развлекал интересными разговорами и даже начал читать ему «Мастера и Маргариту». Это было немного утомительно для Чана, но омеге нравилось, поэтому альфа слушался. Хотя, у Минхо было много странных и тревожных мыслей. Каждый раз, когда он смотрел на альфу, он застывал и думал о том, что хотел бы поцеловать его снова, но каждый раз обрывал себя и не позволял поддаваться желаниям. Хотя хотелось. Вообще, Минхо казалось, что все его желания сбывались, потому что он, хоть и не подпускал к себе всех людей и сторонился толпы, но страстно желал не быть одиноким. Он половину своей жизни был абсолютно один, и он знает, как это страшно, когда рядом правда нет никого, ни одного человека, который мог бы просто обнять и сказать, что все будет хорошо. Минхо ненавидел одиночество. Сейчас он одинок не был и постепенно становился счастливее, он замечал это и это немного пугало омегу, и в такие моменты он писал Феликсу, который терпеливо выслушивал и говорил ему неизменно, что «не думай так много, если у тебя нет мозга, а то голова заболит». Вот Минхо и не думал. Он не придумывал себе лишних проблем и просто жил рядом с тем, кто ему нравился, хотя это и было легкомысленно. Но была одна настоящая проблема, которая тянулась за Минхо годами. Когда омега был совсем маленьким, в приюте был просто отвратительный воспитатель, альфа, который выбрал свою профессию, потому что любил детей. Это был омерзительный мужчина, который спокойно мог зайти в душевые к маленьким детям, которым помогали подмываться работники приюта их пола. Разумеется, особенно тот альфа любил маленьких омег. Минхо никогда не забудет тот ужас, с которым восьмилетний он проснулся среди ночи, когда почувствовал, что с него исчезло не только одеяло, но и пижама. Маленький омега ничего не мог сделать, он застыл от ужаса и не мог даже закричать. Он не понимал, что происходило, и он не понимал, почему воспитатель снимал с него трусы. Тогда альфа просто трогал его, гладил его тело, и между ног тоже, и это было так ужасно и так страшно, но омега молчал, потому что понимал уже тогда, что его убьют, если он попытается обратиться к кому-то из других работников. Да и не могло быть, что они не замечали этого раньше. Позже, конечно, этого воспитателя уволили, точнее, попросили уйти по собственному желанию, когда заметили его попытку погладить маленького омегу из младшей группы прямо на улице. Таких эпизодов в жизни Минхо, к счастью, больше не было, но это не означало, что он все забыл. С возрастом на него свалилось осознание того, что с ним мог сделать тот альфа, и как отвратительно это было. А еще он каждый раз думал о том, что таких приютов и таких воспитателей в их стране сотни, а в мире и вовсе тысячи и тысячи. Сны с лицом того мужчины все еще снились омеге и заставляли его просыпаться в холодном поту. Это случалось редко, но кошмары каждый раз возвращались, пугали своей реалистичностью и последующими событиями, которых не было в реальности, но которые очень ярко видел и чувствовал Минхо, пока спал. Омега почти забыл об этом, поглощенный повседневностью дома с Чаном, учебой в вузе и учебой на курсах вождения, которые альфа все же оплатил. Но пришлось вспомнить, потому что кошмары вернулись. Омега проснулся среди ночи в холодном поту и сел на кровати, пытаясь избавиться от восхитительно реалистичного кошмара, в котором его насиловали. По щекам прокатились слезы, которые он не знал, как остановить, он просто тихо плакал, лишь изредка шмыгая носом, и понимал, что больше не уснет. Он мог бы пойти и заняться домашними делами, но у него не было сил, а закрывать глаза снова было страшно. Внезапно он понял, что ему было нужно. Осознание ударило его по голове, и он вскочил на ноги и, не надев тапочки на холодные ступни, тихо пошел в комнату альфы. Дверь открылась тихо, и Минхо мог бы поклясться, что он не издал ни единого шороха, но альфа резко сел на постели и развернул голову к омеге. — Минхо? Что случилось? Ты плачешь? — тут же спросил он, а Ли, даже находясь в состоянии, близком к истерике, удивился. — Как ты понял? — дрожащим голосом спросил он, а Чан нахмурился. — Я проснулся от запаха страха. А еще ты дышишь неровно, так обычно люди плачут, — уведомил Бан. — Что-то не так? — Мне… — Минхо пожевал губу, теперь не понимая, как озвучить то, что вертелось в голове. — Кошмары снятся, мне страшно. Можно я побуду здесь? — Конечно, — Чан кивнул и уже ожидал, что омега хотя бы сядет на кровать, но он все медлил. — Ты что, собираешься около кровати всю ночь лежать? Иди сюда, — и одеяло в сторону откинул, приглашая. Глаза Минхо, привыкшие к темноте, расширились. Ну, конечно, это же ночь с пятницы на субботу, и омега не должен был идти и будить Чана, а значит он спал так, как ему было удобно — только в штанах. Вид на исключительно широкие плечи и грудную клетку немного выбил Минхо из колеи, но он тут не хозяин, а потому не должен вредничать. Омега покорно и даже с облегчением лег рядом с альфой, который тут же накрыл их обоих большим одеялом. Минхо оказался укутан не только в одеяло, но и в теплый, обволакивающий запах альфы, который источал силу и спокойствие, он чувствовал защиту, и его понемногу начало отпускать судорожное состояние, в котором он был. Ли глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — И часто тебе снятся кошмары? — спросил Чан, прочистив горло после сна, чтобы его голос не был таким хриплым. — Не очень, но если начинают сниться, то могут длиться неделями, — устало сообщил Минхо. — Почему? — Жизнь в детском доме была не сахар, особенно, если он далеко в пригороде. Я насмотрелся в свое время, до сих пор расхлебать не могу, — честно поделился Минхо, чувствуя себя ужасно комфортно на подушке, где лежала всего пару минут назад вихрастая голова Чана. — К психологу не ходил? — спросил Чан, вздрагивая, когда ледяная ступня омеги коснулась его ноги. — Нет. Не думаю, что мне это необходимо. Я пережил это, и кошмары свои тоже переживу. Это не так страшно, — отмахнулся Ли, возмущая этим Чана. Альфа все же не стал настаивать и злить омегу. Если он не хочет, то Чан не будет на него давить. — Как ты мог так сильно замерзнуть? У тебя самая теплая комната в квартире, — перевел тему Бан, ерзая и устраиваясь полусидя, потому что сон как рукой сняло. — Я всегда мерзну, — хмыкнул Минхо. — Ненавижу зиму. Каждый раз, когда зимой выхожу на улицу, думаю, почему она опять наступила, и каждый раз не верю в то, что снова буду ходить, как снеговик. Люблю лето. — А я люблю зиму, — пожал плечами Чан, отметивший про себя, что Минхо сам был похож на лето, которое мерзло в зимнюю погоду. — У нее всегда была особенная атмосфера. Для меня это что-то далекое и счастливое, связанное с детством… Минхо, ну сколько можно? — альфа снова вздрогнул, когда холодная пятка прижалась к его голени. — Иди уже сюда и грейся нормально, быстрее оттаешь, — Минхо не двинулся с места и захихикал, теперь он тянул руку к теплому боку Чана. Тот снова закряхтел, когда его коснулся холод, но ловко перехватил чужое запястье и потянул на себя, заставляя омегу пододвинуться ближе. Минхо и моргнуть не успел, как сильный альфа уже почти положил его на себя и заставил их ноги перепутаться под одеялом. Чан был теплым, как огромная батарея, а еще пах невообразимо вкусно, и Минхо тут же уложил голову ему на плечо, а левую руку на грудь, чтобы быстрее отогреться. Это было похоже на сон, но не на тот, что ему снился. Но Минхо не знал, как называют сны, противоположные кошмарам, поэтому просто решил, что от такой грезы он бы просыпаться не хотел. — У тебя нет температуры? — спросил вдруг Минхо, снова поражаясь тому, насколько альфа был горячим. — Нет, я бы заметил, — хмыкнул Чан. — Просто ты слишком замерз, — и покрепче омегу обхватил своими крепкими руками. — Лучше? — Да, — Минхо вздохнул, окончательно успокаиваясь. Все было так легко и так обычно сейчас. Он просто лежал в кровати и обнимался с альфой, который ему нравился, и не было никаких сомнений, страхов или предрассудков. — Объятия делают всё лучше, — глубокомысленно изрек Чан, а Минхо очень сильно захотелось его поцеловать. И он поцеловал. Не в губы, а просто с обожанием чмокнул его в щеку, и брови альфы подлетели под взъерошенную челку. — Так, кажется, теперь у тебя температура, — неловко пробормотал Чан, но тут же получил еще один поцелуй в подбородок. — Нет у меня температуры. Просто ты очень симпатичный, — выдал то, о чём думал Минхо. — Даже красивый. — Ну, спасибо, — неловко пробормотал Чан. — Думаю, ты тоже очень красивый. — Конечно, — кивнул Минхо. — Я красивый омега, тебе повезло. Да уж, подумалось Чану. Ему действительно повезло. Минхо он не мог представить как человека с определенными чертами лица, но он представлял его как кого-то очень теплого и открытого в эмоциональном плане, но только для него. Для Чана Минхо был сгустком светлой энергии, которая иногда ворчала на него, но все еще была рядом и заботилась. С ним было спокойно. — Минхо, — позвал Чан, которому в голову пришла странная мысль. — А ты не пробовал спать в гнезде? Может, это уберет твои кошмары? Если твой Омега будет в покое и равновесии, может, это поможет защитить твое сознание? — Эм… — неловко поджал губы Минхо, которому было странно говорить на такие темы с альфой. — Я… Не делаю гнездо. — Ну во время течки же делаешь, — воскликнул Чан, а потом так и застыл с раскрытым ртом. — Нет. Я никогда не гнездился. Типа, вообще ни разу. Я знаю, что так не должно быть, но это правда. Я как-то не испытываю желания это делать. Куча моих одеял и толстовок не дает мне чувство защищенности, я просто чувствую раздражение от самой течки и от того, что потом придется убирать весь этот ворох одежды, поэтому никогда не делал этого. Чан задумался и замолк. Он знал, что гнездование — одна из главных потребностей омег, и не только во время течки. Омеги существа не такие уж и хрупкие, но их сущность, внутренний зверь, защищала психику хозяина от излишних переживаний и вовремя включала инстинкт, который заставлял их гнездиться. Они сваливали как можно больше вещей в одну кучу и обустраивали все так, как им подсказывала их сущность, а потом находили покой и утешение в своем гнезде, куда приглашался и выбранный альфа. И если многие омеги могли не делать гнёзда в повседневной жизни, то Чан знал абсолютно точно, что во время течки это необходимость номер один. Оградить территорию, подготовить место, в котором будет зачат ребенок, и в котором он будет в безопасности все время до самых родов. Чан слышал даже, что некоторые омеги и в больницах себе гнёзда умудрялись делать, хотя сейчас это редко встречается. И Чан очень удивился, когда Минхо признался, что не гнездился никогда. — Это странно, — вздохнул Чан и понял, что скоро уже три недели, как они живут вместе, но они ни разу не говорили о том, что они будут делать, когда у Минхо начнется течка или когда у него самого пойдет гон. Хотя, до гона Чану еще долго, целых два месяца. А вот режима Минхо он не знал. — Ты поедешь к себе домой на время течки? — отважился спросить Чан, а омега, который думал о том же самом, прикусил губу. Течки у Минхо всегда были очень болезненными, он будто заживо горел, и не помогало ничего. Возможно, это как раз из-за отсутствия дурацкого гнезда. Ближайшая должна была случиться через месяц, и это его немного пугало. Оставить Чана на три дня одного или пустить другого человека, который будет рядом с ним, пока Минхо отсутствует. Не хотелось ни того, ни другого. А еще, почему-то, Минхо мучала совесть. Даже думая о том, чтобы провести течку с Чаном, он краснел и чувствовал, как на душе скребутся кошки. Он чувствовал себя плохим человеком, потому что официально Чан считался недееспособным, как маленький ребенок, который, окажись на улице, потеряется или вовсе умрет, попав под машину или упав куда-нибудь. — Я не думал об этом, — соврал Ли, тяжело вздыхая. Под рукой все еще ощущалась приятная и просто удивительная твердость грудных мышц Чана. О, да, он был в прекрасной форме, и занятия свои не забросил, потому что Минхо даже видел однажды, как Чан отжимался в своей комнате. Разумеется, Чан не был маленьким ребенком, он был взрослым альфой. — Но обычно, да, я сижу дома, пью обезболивающие и лезу на стены, потому что у меня болят все внутренности, — пожаловался омега. — Я могу помочь тебе, если ты хочешь, — предложил Чан и сам не понял, как эта фраза могла так быстро и неаккуратно сорваться с его языка. — Ну, то есть… Боже, забудь, — он засмущался. — Ты бы правда сделал это для меня? — спросил Минхо, к щекам которого прилил румянец. — Просто… — он замялся. Его все еще беспокоила совесть. — Это неловко, к тому же ты… — Слепой? — спросил Чан, посмеиваясь слегка, так что рукой Минхо ощутил вибрации в грудной клетке. — И что. Минхо, я все еще альфа, и у меня был гон, насколько ты помнишь. Мне страшно даже представить, что я мог бы с тобой сделать и как. Мои глаза не видят, но это не помешает мне поймать тебя и съесть, — он щелкнул зубами и специально чуть сильнее сжал омегу, так что тот смог ощутить, что в этих мышцах скрыта огромная сила, и Чан мог бы раздавить его. — Я ведь буду здраво мыслить, и я смогу о тебе хорошо позаботиться. К тому же, слепота никак не отражается на репродуктивной функции. Щеки Минхо едва не сгорели. Он весь загорелся изнутри, чувствуя, как начинает паниковать. Провести течку с Чаном — очень заманчивая перспектива, но он все еще немного боялся. Это была бы первая близость с альфой, а с этой стороны Минхо Чана совсем не знал. — Я раньше никогда не проводил течку с кем-то, — поделился переживаниями омега, и это далось ему очень легко. Потому что это был Чан, который его уже отогрел и который все еще обнимал его крепко. — Ты будешь моим первым альфой, и это немного… Пугает меня. — Ты меня боишься? — спросил Чан, звуча очень обеспокоенно. Он был очень груб с омегой в начале их общения. Может, тогда он его подсознательно оттолкнул от себя, и теперь младший боится? — Я тебя пугаю? — тихо выспрашивал альфа. — Нет, не ты пугаешь, — замотал головой Минхо. — Меня пугает сама близость и то, что что-то может пойти не так. Я ведь буду нести всякую чушь, и потом мне будет стыдно. А если что-то пойдет не так и я залечу? А вдруг я сделаю что-то не то? — мысли Минхо роились у него в голове, как мошки, и так же беспорядочно вырывались из его рта. — Все будет хорошо, — засмеялся тихо и очень добро Чан. — Мы обо всем позаботимся заранее. Мы живем в двадцать первом веке, и сейчас есть все, чтобы, как ты выразился, «не залететь». Мы же взрослые люди, так что не стоит этого бояться. К тому же, даже если ты скажешь что-то или сделаешь, то все будет в порядке. Во-первых, потому что мы оба понимаем, что это гормоны, и ты себя не контролируешь. Во-вторых, даже если я очень захочу рассказать кому-то о том, что между нами происходит и что ты говорил в постели, я не смогу этого сделать, ведь тебе повезло, что у меня нет друзей, — неловко пошутил Чан, а Минхо прыснул, хотя это было не очень вежливо. — И, наконец, в-третьих, я бы никогда и не подумал над тобой смеяться или задирать тебя, и все, что здесь произойдет, — Чан поднял одну руку и обвел ею в воздухе кровать. — Останется в этой комнате. Минхо, — вдруг совсем тихо позвал его Чан, обнимая крепче и прижимая к себе сильнее. — Я каждый день выхожу с тобой на улицу, засыпаю в одной с тобой квартире, каждый день ем то, что готовишь ты, и как слепой человек я каждый раз доверяю тебе свою жизнь, даже не задумываясь об этом. Позволь мне позаботиться о тебе, когда тебе это будет нужно? — Я… — Минхо задумался. А ведь правда. Чан мог бы опасаться, что Минхо его отравит, убьет ночью или толкнет под машину, чтобы украсть что-то из квартиры или что-то вроде того, но он каждый раз послушно идет за омегой по улицам, не закрывает дверь в свою спальню и хвалит его еду. Это была, вероятно, действительно высшая степень доверия. Так почему бы и ему не довериться Чану? — Хорошо. Чан, позаботься обо мне хорошо, пожалуйста, — попросил Минхо, уткнулся Чану в изгиб шеи и почему-то снова почувствовал, как к глазам подкатили слезы. Он же не должен сейчас плакать. — Эй, ну ты что там, — Чан зарылся правой рукой в волосы омеги, пока левой все еще прижимал его к себе. — Все ведь хорошо, правда? — нашептывал Чан, пока гладил слегка вздрагивавшего парня. Он позволял плакать, держа омегу за затылок и ероша плавными движениями черные, вкусно пахнувшие волосы, которые были слегка влажными. — И не ложись больше спать с мокрой головой, а то простынешь. Минхо закивал часто. Он плакал в руках Чана, пока и вовсе не заснул, утомленный долгой ночью, а альфа думал о том, что он правда хотел позаботиться о Минхо, ведь никто раньше этого не делал. Последнее, о чем успел подумать Минхо, перед тем как провалился в сон, это то, что Чан был прав. Объятия всё делают лучше.***
— Так как мы теперь встречаемся, — начал Феликс, расхаживая перед альфой. Это был их последний день отработки в приюте, и было довольно холодно, так что омега был одет очень тепло, так еще и нацепил на себя огромную фуфайку, которой пользовались местные волонтеры, и выглядел при этом он очень шкодно и нагло, так что Чанбин периодически опускал взгляд в землю, улыбаясь и пытаясь сдержать теплый смех. — А мы теперь встречаемся, чтоб ты знал! — топнул ногой Ли. — Конечно, — важно кивнул Со, грея замерзшие руки около привычного костра, над которым кипела похлебка для собак. — Я требую, чтобы ты выполнял поставленные мной условия! — Феликс выглядел ну очень бескомпромиссно и как-то неуместно в этой обстановке, будто был вырван из контекста, но Чанбину нравилось. Со своими веснушками и высветленными волосами он был похож на солнце. — Какие же? — спросил Чанбин. — Мне их записать? — Так запомнишь, их всего семь, — махнул рукой младший и стянул варежку, чтобы альфа видел его милые пальчики, которые он начал загибать. — Первое! Ты должен целовать меня по первому требованию, — важно заявил Ли. — Как только попрошу, поцелуи сразу должны быть, моментально, — и посмотрел внимательно в глаза Чанбина, который не смог сдержать широкой улыбки и снова покачал головой, опустив ее вниз и фыркая от смеха. — Не потешайся, я серьезно с тобой говорю. Согласен с первым? — Согласен, — альфа поднял взгляд на удовлетворенное личико Феликса. — Отлично. Второе — смотри пункт первый, но с объятиями. Если я прихожу и прошу пообнимать меня, ты должен меня не выпускать из своих рук, потому что я очень тактильный, — поделился омега, а Чанбин все никак не мог перестать улыбаться. Феликс почему-то вызывал в груди чувство перманентного счастья, нужно было только смотреть на него и чувствовать. — Согласен? — Да, — коротко кивнул Со, любуясь омегой, который важничал и наслаждался этим. — Третье — ты меня, разумеется, любишь. Четвертое — ты мне это говоришь. Пятое… Это пока знать не обязательно, как и шестое. Седьмое — договор работает в обе стороны, и ты можешь требовать того же от меня. Соглашаешься? — и посмотрел пытливо в глаза альфы, который поднялся и подошел вплотную к мальчику-весне, который так странно и быстро пришел в его жизнь, где всегда была осень, сухая и тоскливая. Пришел в его жизнь, как новое время года. Чанбину хотелось, чтобы эта весна не заканчивалась, потому что она была слишком красивой и его сердце уже билось чаще при одном взгляде на нее, пусть вокруг и шел снег. — Соглашаюсь. — Тогда целуй меня. Прямо сейчас целуй. И Чанбин целовал его, схватив холодными руками за веснушчатые щеки. Он не знал, какими были пропущенные два пункта, но уже молчаливо скрепил договор поцелуем. Просто потому, что был уверен, что там не могло быть ничего плохого. Чанбин пока не знал этого, но теперь у него была весна, которая будет рядом с ним в любое время года. Сколько бы их ни сменилось.***