9 июня 1992
То утро для Гарри началось с головной боли, липкого чувства тревоги и пронзительного звона в ушах, источник которого он спросонья долго не мог определить. Стоило ему вынырнуть из блаженной дрёмы, выпростать ноги из жаркого одеяла, сунуть руку под подушку, чтобы нащупать свой маггловский будильник и заставить его замолчать (И зачем он вчера вообще поставил его на такую рань? Привычка, никак иначе!), как воспоминания о прошлой ночи заставили всё его нутро сжаться от страха и отвращения. Он побывал в логове ужаса подземелий, в беспамятстве пришёл к нему, совершенно незаслуженно получил пару пощёчин и выпил какую-то дрянь прямо из его рук, при этом рискуя быть отравленным, убитым или брошенным страшному хогвартскому зверю на съедение. Вымотанный тремя почти бессонными ночами подготовки, экзаменом по Зельям, нервами, жарой и мыслями о зле, сокрытом в стенах школы, Гарри так и не смог отдохнуть. Первый раз он проснулся чуть после полуночи, сотрясаясь от страха. Перед глазами всё ещё стояло зелёное марево, а в ушах одновременно звенело и гудело. Высунув ноги из-под одеяла, он выбрался в прохладу спальни (начавшийся после обеда ливень принёс с собой свежесть, перешедшую в сырую промозглость). Трясущимися руками он ухватил кувшин с питьевой водой со стола и напился прямо так, не утруждаясь искать стакан. Было слишком холодно, поэтому Гарри пришлось вернуться в постель, и там его снова сморил сон. В следующий раз в себя он пришёл уже не в тёплой кровати, а в мрачном кабинете, подпирая спиной холодный камень стены. А перед ним… Перед ним был… Резко сев в постели, он ощутил лёгкую слабость и ломоту во всём теле. В горле першило, нос заложило. Должно быть, Снейп был прав, и Гарри на самом деле простудился. Весь предыдущий вечер он провёл в спальне, читая у приоткрытого окна, наслаждаясь прохладой, слушая завывания ветра и раскаты грома вдали. Неудивительно, что теперь ему так плохо. После завтрака ему наверняка придётся отправиться в больничное крыло, выпросить у мадам Помфри бодроперцовое и что-нибудь от головной боли. — Видимо, ваши лечебные зелья не такие уж и лечебные, профессор, раз мне всё ещё плохо… — пробормотал Гарри, одёргивая тяжёлый полог. Его тут же обдало прохладой. Видимо, окно так никто и не закрыл. Потеплее укутавшись в одеяло, он опустил ноги на пол и почувствовал, что наступил на что-то шуршащее. — Доброе утро, — голос Рона заставил его вздрогнуть. Уизли как раз выползал из постели, тоже зябко кутаясь в одеяло и сонно моргая. — Что у тебя там упало? — Бумага какая-то. Ох, откуда это здесь? — удивлённо выдохнул Гарри, поднимая с пола измятый пергамент бланка с подчёркнутым двумя ровными линиями заголовком «Результаты экзамена по дисциплине Зельеварение. Факультет: Гриффиндор». — Ничего себе! — Дин в мгновение ока оказался рядом, выхватывая у Гарри пергамент. — Вы гляньте! Зелья проверили! Ни одной оценки ниже «удовлетворительно». А у Грейнджер «превосходно». Ну Снейп даёт! Где ты взял это? От звука имени профессора Гарри вздрогнул. И как это ему удалось пережить тот ужас? На вопрос Дина он не ответил. Гарри не хотелось вдаваться в подробности своих ночных прогулок по снейповским подземельям. Друзьям своим он верил и не думал, что кто-то из них сдаст его слизеринскому декану, однако недавнее происшествие захотелось оставить в тайне. У Гарри было чувство, словно он болен какой-то неприятной болезнью. Кажется, он даже запомнил её название — сомнаблизма. Но… Как результаты экзамена оказались у его кровати? Может быть, Хэдвиг украла где-нибудь? Гарри обернулся, чтобы посмотреть на неё. Но сова сидела в клетке, запертая, сонная нахохлившаяся и распушившая перья. Или, пока он в бессознательном состоянии бродил по подземельям, случайно прикарманил себе этот пергамент? Оставалось надеяться, что Снейп не подумает на него и не занизит ни ему, ни кому-то ещё оценок. Возвращать пергамент профессору ужасно не хотелось. Последний вариант показался Гарри наиболее правдоподобным, и он решил принять его как данность. Куда делись трансфигурированные тапочки — большеватые на его ногу, но очень мягкие и тёплые, Гарри и не задумался. Все его мысли в то утро были о грядущем экзамене по Истории магии.***
Для Северуса Снейпа этот взбалмошный, проблемный мальчишка всегда был чем-то… особенным (в самом неприятном смысле, который можно себе вообразить), чуть ли не личным. Он выделялся среди остальных, но вовсе не теми качествами, какие любому преподавателю хотелось бы видеть в своём ученике. Гарри не был способным или трудолюбивым, как мисс Грейнджер, не был покладистым, подобно мямле Лонгботтому. Гарри не был похож на амбициозного и умного Драко, к которому Снейп испытывал что-то сродни симпатии. Гарри одним своим существованием причинял ему столько неудобств, сколько не смогли бы причинить все ученики, преподаватели и даже Пожиратели вместе взятые. Поттеровские (несомненно, передающиеся у них по отцовской линии) посредственность, лень, наглость, а также приобретённые маггловская приземлённость и чувство собственной исключительности были пороками этого ребёнка. К этому можно было добавить дикарское маггловское воспитание (которое, если говорить начистоту, Снейп долгие годы пытался искоренить в самом себе), раздражающие привычки отвлекаться на уроках и хамить, неаккуратность в работе, неумение достойно выражать свои мысли на бумаге… Но основным недостатком мальчишки было его происхождение. Оставаясь частью тёмного прошлого Снейпа, маленький Поттер преследовал несчастного зельевара почти с самого своего рождения. И из раза в раз он становился причиной появления новых проблем, ограничений и секретов. Сын женщины, исковеркавшей всю его жизнь, и мужчины, который ради забавы пытался превратить эту самую жизнь в ад, их продолжение на этой земле… Гарри был продолжением страданий Снейпа, которым, казалось, не было конца. Само существование этого ребёнка не только напоминало о прошлом Северуса, но и определяло его будущее чуть ли не на десяток лет вперёд. Невидимыми кандалами оно приковывало Снейпа к людям, которых он хотел забыть, к Хогвартсу, который он захотел покинуть в первый же год преподавания, к Шотландии, сырой климат которой он просто ненавидел. Он был пленником клятв, обетов (один даже украсил его запястье браслетом непреложности во время обряда), обещаний и чувства вины. Во всём был виноват Гарри Поттер. Конечно, он не был первопричиной, но был одним из немногих оставшихся в живых виновных. Но не родись он на этот свет на исходе июля, не стань он частью Пророчества, не спаси его Лили в ту ночь Хэллоуина, Снейп был бы свободен. Глупая Лили. Храбрая Лили. — Северус, мой мальчик, мы все должны позаботиться о бедном Гарри. В том числе и ты. Даже если не в память о… — оборвал свои сладкие речи Дамблдор, внутренне сжавшись под взглядом угольно чёрных глаз. Они стояли посреди директорского кабинета. В руках у Северуса несколько пергаментов — учебные планы на второе полугодие, такие нелепые, составленные для невинных детей тем, кто лишил жизни родителей некоторых из них. Как он будет смотреть им в глаза, Снейп предпочитал пока не думать. — Я сделаю всё, чтобы расплатиться по своим долгам. Перед вами, и перед… ним в том числе. Но я надеюсь, что после того, как Пророчество будет исполнено… — Ты не боишься, что задолжаешь ещё кому-то прежде, чем твой господин вернётся и будет повержен вновь? — с приторной, немного фальшивой ухмылкой, которая уже как несколько лет перестала внушать доверие, перебил Снейпа директор. — Из двух господ, о каком именно вы сейчас говорите? — ядовито оскалился новый профессор зельеварения Хогвартса, самый молодой преподаватель за всю историю существования школы. Снейпу двадцать один, а его руки уже по локоть в крови. Он должен был испытывать благодарность по отношению к своему спасителю, обещавшему ему кров, работу и свою защиту, но вместо этого во рту у Северуса стояла горечь отвращения. Дамблдору нужен был кто-то вроде него, лишённый права выбора, в любой момент готовый рисковать собой, только чтобы отплатить своему благодетелю. «Мальчик мой, я не мог позволить такому талантливому и сильному магу сгнить в Азкабане. Все выпускники моей школы — мои подопечные, моя забота…» и всё в таком духе. Бла-бла-бла. Снейп бы предпочёл, чтобы директор Хогвартса не тратил его и своё время на эту сладкую ложь, но прямолинейность не была главной чертой в характере Дамблдора. Приходилось терпеть и эти тошнотворные беседы, и приторно-сладкий чай, и мерзкую вежливость. Так безжалостно вежлив может быть только тот, кто наступил тебе на горло и знает, что ты уже не можешь сопротивляться. Этот разговор между ним и Дамблдором произошёл больше десяти лет назад, а Снейп до сих пор не мог избавиться от давящего и тошнотворного чувства несвободы, будто на нём потуже затянули ошейник. Но хуже было другое — осознание, что директор Хогвартса в чём-то оказался прав. Обязательств и секретов с годами становилось всё больше и больше. И даже теперь, склонившись над кипящим котлом в своей лаборатории и стараясь лишний раз не вдыхать сладковатые пары, Снейп уверен, что и этот его поступок останется секретом. Секретом его и маленького Поттера, который, видимо, страдает то от бессонницы, то от ночных бессознательных шастаний по коридорам, классам, башням и подземельям, причём непременно босиком. Гарри не пожелал обращаться со своей проблемой к мадам Помфри, а Снейп слишком уважал чужие тайны, чтобы принять такое решение за него. И теперь, ругая Поттера, МакГонагалл, Дамблдора и себя на чём свет стоит, он медленно помешивает тёмно-фиолетовую жидковатую субстанцию в котле. Коротким лезвием ножа он ловко разрезает стебель цветка асфоделя, проводит остриём по желтоватому нутру, заносит его над котлом так, чтобы сок стёк в котёл. Кап. Кап. Теперь дело осталось за малым — добавить тёплой воды (чтобы снизить концентрацию и ослабить сильный снотворный эффект), прибавить жару, сделать тридцать помешиваний против часовой и столько же обратно, подержать на огне ещё пятнадцать минут, наложить финальное заклинание, оставить зелье остывать, а затем осторожно разлить по фиалам. Этого запаса Поттеру хватит на несколько десятков ночей, убеждает себя Снейп. Ему приятно думать, что все добрые поступки в отношении недостойного мальчишки он совершает исключительно ради своей пользы. Если Поттер будет крепко спать по ночам, от него будет меньше неприятностей. Экстракт асфоделя, который считается хранителем не только обычного, но и вечного сна, сделает своё дело, а модифицированное зелье с ослабленным эффектом поможет Поттеру перестать мучить и себя, и других.***
16 июня 1992
— Мистер Поттер, зайдите в кабинет профессора Снейпа до ужина. Он не назвал мне причину, по которой хотел бы вас видеть, но я надеюсь… — МакГонагалл строго посмотрела на Гарри. — Не волнуйтесь, профессор, я не натворил ничего такого! — помотал головой тот, оглядываясь на своих друзей, ожидавших его чуть поодаль. Они собирались идти к озеру, когда декан окликнула Гарри почти у самого выхода из школы. — Я не волнуюсь, мистер Поттер, — всё так же строго ответила она, но затем, заметив полотенце, выглядывающее из сумки Гарри, улыбнулась. — Постарайтесь сильно не шуметь, кальмар чувствует себя не лучшим образом на этой неделе. Должно быть, сильная жара ему не на пользу. И не перегрейтесь сами! Последние слова прозвучали уже вдогонку троим ребятам. Конечно же, они не перегреются, ведь вода в озере всё ещё достаточно прохладная. — Зачем тебя хочет видеть Снейп? Наверное, это связано с той бумажкой, которую тебе кто-то подбросил. На тебя настучали? — приставал к нему с расспросами Рон, когда они наконец вышли на солнце. — Только ты не сознавайся, всё равно оценки по Зельям уже выставлены, и сегодня мы пакуем вещи. Он ничего не сможет сделать. — Да, Рон, наверное, дело в этом… — отозвался Гарри и не соврал. Косвенно это могло быть связано с пергаментом. — Да хватит вам о Снейпе, давайте насладимся погодой. Уже вечером нам ехать по домам, — Гермиона была так рада их удачному спасению из подземелий Хогвартса, разгадке тайны Николаса Фламеля, исчезновению злодея Квиррела, выздоровлению Гарри, который три дня провалялся без сознания в больничном крыле и теперь вопреки запретам мадам Помфри шёл с ними купаться, а также своим «Превосходно» почти по всем предметам (оценки по Истории магии ещё не объявили), что теперь запрещала ребятам грустить. Грустить на самом деле не получалось. Тёплый ветерок, яркое солнце, шутки друзей, игры в воде и ожидание сегодняшнего праздничного ужина лишило его не только грустных мыслей, но и ощущения времени. Мальчики вернулись в башню Гриффиндора в пять часов, и Гарри надеялся, что он успеет заскочить к Снейпу, как и должен был. Однако мадам Помфри нарушила все его планы, поймав его в коридоре и настояв на последнем осмотре. Поэтому, когда Гарри наконец освободился и стремглав помчался прочь из больничного крыла, ужин уже давно начался.***
— Профессор МакГонагалл забыла передать вам, что вы должны были зайти ко мне в кабинет, Поттер? Снейп перехватил Гарри на выходе из Большого зала и велел следовать за ним. Спускаться в подземелья, где сейчас всюду шныряли слизеринцы, рассерженные проигрышем в состязании факультетов, ужасно не хотелось. Но спорить с профессором себе дороже. — Нет, сэр. Меня задержала мадам Помфри… — попытался оправдаться Гарри, но Снейп жестом велел ему замолчать. — А что же не озерный кальмар? — чёрные глаза Снейпа блеснули нехорошим огнём, и Гарри пристыженно нахмурился. — Проходите, я не задержу вас дольше, чем на пару минут. Вы и так тратите слишком много моего времени, Поттер… Снейп оказался точен, и уже через две минуты Гарри был выставлен в коридор. В его руках была простая деревянная шкатулка с десятком флаконов, зачарованных от повреждения. — Пить через день, после ужина, ничем не запивать… — бормотал он себе под нос, повторяя указания зельевара, чтобы не забыть. После всего того, что Гарри узнал о Снейпе, доверия к нему немного прибавилось. Профессор точно не намеревался убить его, наоборот, он ещё несколько дней назад пытался его спасти. Значит, этим зельям можно было доверять.