***
24 февраля 1996
Тем утром единственной, кто обратил внимание на его помятый вид, была Гермиона. — Что-то ты уставший, — сказала она за завтраком, бросив на Гарри оценивающий и тревожный взгляд, и достала из сумки аккуратно свёрнутое эссе по Трансфигурации. — На, возьми. А то профессор МакГонагалл назначит тебе взыскание или увеличит объём в два раза. — Э-эй! А мне? — тут же возмутился Рон, но Гермиона сделала вид, что не расслышала его. Только в конце дня Гарри вспомнил, что тогда, бросившись переписывать эссе прямо за завтраком, он так и не поблагодарил подругу за помощь. Впрочем, Гермиона точно не держала на него зла, в этом он был уверен. Гарри подозревал, что по его припухшей, сонной физиономии она угадала, как именно он провёл прошлый вечер, однако так ничего и не сказала. Наверное, ей не хотелось смутить Гарри. Она знала — уроки окклюменции даются ему нелегко. Мало ли, какие грустные воспоминания (может быть, о событиях Турнира или о родителях) могли всплыть во время занятия. Гарри был ей благодарен. В тот день всё у него шло из рук вон плохо. Он плохо ел, плохо занимался, пропустил мимо ушей почти всё, что говорил профессор Флитвик, разбил блюдце на Трансфигурации ещё до того, как следовало заставить его исчезнуть. Ни «сахарные мышки», полученные в награду за интервью для «Придиры», ни слёзный поцелуй в щёку от Чжоу, ни прилюдные извинения Симуса не исправили ситуации. На Уходе Гарри укололся о колючки своего Нарла, а затем и вовсе отдал его Рону для кормления. Домашнее задание на среду так и осталось несделанным. В библиотеке, вместо того чтобы читать «Инструкции по частичному исчезновению», он зачем-то взял старый объёмный том «Законодательных актов Магической Британии» печати прошлого века и провёл целый час, выискивая статьи о мужеложестве и содомии. Честное гриффиндорское, Гарри собирался сесть за работу по Прорицанию, собирался выдумать какой-нибудь сон, подходящий среднестатистическому подростку. Однако сведения о смягчении наказания за «вступление в связь, отличающуюся грубой непристойностью и включающее в себя мужеложество с магом» со смертной казни до многолетнего заключения, не придали ему спокойствия. Мысли роились, гудели и зудели, не переставая. Гарри разом думал об Азкабане и Сириусе, Прорицании, стародавних законах, завтрашнем уроке окклюменции, Снейпе, Чжоу и Симусе, задании по Трансфигурации и недавнем проигранном матче по квиддичу, статье в Придире, Амбридж и много о чём ещё. Ему было и горько, и страшно, и самую чуточку приятно из-за долгожданного одобрения со стороны обитателей Хогвартса. Но сосредоточиться на приятном не получалось. Гостиная тоже гудела. Казалось, в тот вечер там собрался весь факультет. Гарри чествовали как героя, со всех сторон на него сыпались вопросы и слова одобрения. Его усадили в кресло у камина, в самом центре, и не отпускали добрых два часа. От шума, тепла и духоты у Гарри так разболелась голова, что под конец его даже начало подташнивать. Последней каплей стала резкая, колющая боль в шраме. Гарри казалось, что кто-то втыкает ему в лоб иголку, а иногда и постукивает по ней молоточком. С трудом он заставил гриффиндорцев отпустить его наверх. Подъём по лестнице занял у него целую минуту, и с каждым шагом боль в шраме становилась всё сильнее и сильнее. Как здесь найти силы, чтобы взяться за домашние задания? Единственное, чего он хотел — поскорее лечь. Стоило ему оказаться в спальне, взгляд его остановился на том самом деревянном ящичке, угол которого виднелся из-под кровати. Сонное зелье обещало глубокий сон и приятное пробуждение, и Гарри не смог устоять перед таким соблазном. Ощущая во рту уже привычный кисловатый вкус зелья и заторможенно раздеваясь, Гарри не мог знать, как он проведёт вторую половину этой ночи. А ведь вместо приятных грёз его ждало нечто ужасное — он снова смотрел на мир глазами Волдеморта.***
Произошедшее в среду окончательно лишило Гарри желания явиться на урок. Бессонная ночь и страх за своё будущее сделали своё дело — к вечеру он превратился в сгусток ярости и тревоги. Заранее представляя всевозможные нападки Снейпа, жестокие слова и издёвки, Гарри был готов защищаться до последнего. Он был готов на крайние меры, вплоть до того, чтобы воспользоваться защитным заклинанием, однако, стоило Гарри встретиться со Снейпом взглядом, им овладела странная заторможенность. Он одновременно злился и робел перед ним. Вместо того, чтобы подготовиться к схватке, сосредоточиться и очистить своё сознание, он пытался угадать по выражению чёрных, жестоких глаз, что задумал их обладатель. Рассказал ли уже Снейп кому-то о ненормальности Гарри? Или же мерзавец воспользуется этими сведениями позже, когда придёт подходящий момент? А может быть, он уже доложил об этом Волдеморту? Собраться с мыслями в тот вечер Гарри так и не смог. Неудивительно, что уже через полчаса попыток Снейпа заставить его защищаться, подгоняемый грозным профессорским «Вон отсюда, Поттер! И не смейте возвращаться, пока не научитесь держать себя в руках!», он выскочил в коридор.***
1 марта 1996
Единственным, что не позволило ему свернуть в сторону библиотеки в вечер следующего понедельника, было обещание, данное Дамблдору. Гарри обещал, что будет заниматься со Снейпом, несмотря на взаимную неприязнь, и как бы ему ни хотелось больше никогда не встречаться с этим ужасным человеком, он не мог подвести директора. Строгое «войдите» не предвещало ничего хорошего. И хотя на прошлом занятии он убедился, что профессор отнёсся к сложившейся ситуации удивительно равнодушно, нотки раздражения и (не показалось ли ему?) неуверенности в голосе Снейпа заставили Гарри занервничать. Обыкновенно профессор встречал его, стоя в середине кабинета в боевой позиции, какую Гарри запомнил со времён Дуэльного клуба на втором курсе, и с палочкой наготове. Снейп начинал их занятие с нескольких вопросов о проделанной за прошедшие дни работе, короткого инструктажа и пары едких замечаний. Сегодня же Гарри ждало напряжённое молчание, затянувшееся на целую минуту. Снейп сидел за столом, руки лежали поверх пустого пергамента, пальцы были сцеплены в замок. Взгляд — мутный, задумчивый, на мгновение остановился на Гарри. Казалось, Снейп испытывал его, и он решил не начинать разговор первым. — Прежде, чем мы начнём, я хочу задать вам несколько вопросов, мистер Поттер, — наконец произнёс профессор. Гарри стоило бы ответить нечто вроде «да, сэр» или «я слушаю вас, сэр», но ему мигом перестало хватать воздуха. Неприятное волнение вцепилось в его лёгкие и теперь толком не давало вздохнуть. Попытайся он произнести хоть слово, у него ничего бы не вышло. — Вы считаете, что это любовь, Поттер? — прежде чем произнести это, профессор снова остановил на Гарри тяжёлый взгляд. Смысл сказанного доходил до Гарри долго. Эти слова: «вы считаете», «любовь», «Поттер», гулко гудели у него в голове, но не складывались ни во что осмысленное. Только лицо его отчего-то стало горячим, будто к нему прилила почти вся кровь, какая только была в теле. — Я не понимаю вас, — кое-как прошептал Гарри. У него не было сил говорить в полный голос. — Я спрашиваю вас, настолько ли вы идиот, чтобы считать те… — Снейп скривился, на его лице явно читалось отвращение, — отношения, в каких вы имеете глупость состоять… Основанными на искренней сердечной привязанности. — Отношениями? Я не понимаю, — повторил Гарри. Он говорил чистую правду. Происходящее казалось ему абсолютно нереальным. Профессор спрашивал, влюблён ли Гарри в него? Он добивался признания? Мысли беспорядочно метались у Гарри в голове, и ни за одну он не мог ухватиться, ни одно объяснение происходящего не казалось ему вразумительным. Снейп решил действовать наверняка? Он рассчитывает на дерзость или отчаяние Гарри, чтобы вытащить из него признание? Зачем ему это нужно? Лорд Волдеморт приказал ему это? Или же Снейп решил просто посмеяться над ненавистным Золотым Мальчиком? Ведь он не упустит возможности унизить Гарри, пускай на этот раз он сделает это без свидетелей. — Возьмите себя в руки, Поттер, — профессор плавно поднялся на ноги, обогнул стол. Он говорил мягко и вкрадчиво, почти шептал, как до этого шептал сам Гарри. — Вы сможете назвать мне его имя? Я обещаю вам, что ни директор, ни кто бы то ни было, не узнают о произошедшем, если сейчас… — он сделал многозначительную паузу и привычным жестом скрестил руки на груди. — Если сию минуту вы откроете мне имя этого человека. Гарри стоял как громом поражённый. Ему казалось, что у него онемели конечности, а вместо мыслей образовалась сплошная каша. Профессор смотрел на него надменно, сверху вниз, с нетерпением ожидая ответа, и Гарри хотел было снова повторить, что ничего не понимает, как вдруг до него дошло нечто невероятное. Потрясающее. Волшебное. Снейп ничего не знает. Снейп не узнал себя, за те пару секунд он просто-напросто не успел рассмотреть, кто именно снился Гарри. Снейп посчитал, что увидел воспоминание о некоем неизвестном мужчине. — Вы… Вы не так поняли, сэр, — наконец смог проговорить он. — Всего этого не было. Этого не было. Голос Гарри прозвучал глухо и хрипло. По какой-то непонятной причине у него сдавило горло, и, несмотря на охватившую его лёгкость, дышать было тяжело. — Что вы имеете в виду, Поттер? — Снейп больше не старался шептать, и Гарри едва сдержался, чтобы отшатнуться прочь. — Я… Я имею в виду, сэр… Честное гриффиндорское, Гарри до последнего собирался стойко выдержать это испытание. Почувствовать жжение в уголках глаз было для него неожиданным. И вот он, совсем недавно собиравшийся защищаться до последнего, стоял перед проклятым Северусом Снейпом, человеком, которого ненавидел всей душой. Человеком, которого в равной степени боялся и презирал… И плакал. Если бы глаза Гарри не застилали слёзы, а очки его не запотели, то он бы заметил много интересного. Во-первых, то, какое впечатление произвело на профессора его признание. Снейп был по крайней мере удивлён. Во-вторых, палочка в его пальцах заметно подрагивала, словно его внутреннее напряжение перешло некую черту. — Вы не обманываете меня, мистер Поттер? Вы ведь понимаете, что я в любой момент могу узнать, говорите ли вы правду? — голос профессора снова был тихим, только теперь звучал глуше прежнего. — И если легилименция не всегда открывает истину, то я всё равно знаю верный способ. Вы не забыли про Веритасерум? Гарри покачал головой и опустил глаза. Утереть слёзы он не мог, как будто сделать это означало окончательно признать себя неуравновешенным и жалким. — Послушайте меня, мистер Поттер, — Снейп сделал всего один шаг в его сторону, но это произошло так резко, что Гарри вздрогнул. — Если учесть, что рождественские каникулы вы провели в доме вашего… крёстного отца… Который не славится рассудительностью и скромностью нравов… Голос профессора, вкрадчивый и глубокий, был мягок. — Вы ничего о нём не знаете! — Гарри резко вскинул голову и встретился со Снейпом глазами. — Это. Был. Сон. Это был сон, сэр. Мои сны никогда не отличались нормальностью, вы, сэр, должны это знать. А что касается Сириуса, то… Сириус любит меня. Любит как отец! Всё это Гарри выпалил на одном дыхании — дерзко, повысив на профессора голос и ни капли не лукавя. Однако на Снейпа эта короткая, но пылкая речь не произвела никакого впечатления. — Сириус Блэк любит вас… как отец? — нет, Гарри не могло показаться — в словах Снейпа звучала неподдельная насмешка. Гарри почувствовал, как в нём закипает злость. Он уже был готов сказать что-нибудь колкое в ответ и начал подыскивать слова поязвительнее, как Снейп, словно опомнившись, прервал этот разговор: — А теперь, мистер Поттер, раз мы устранили все недопонимания, довольно пустой болтовни. Встаньте в боевую позицию и… — Снейп смерил его странным взглядом. — Но прежде отложите вашу палочку. От неё всё равно никакого толка, вы используете её только непроизвольно, пытаясь нанести противнику ответный удар. Гарри удивлённо посмотрел на профессора. — Сэр, но как же… Я ведь не могу быть… — забормотал он, пытаясь найти хоть какой-то аргумент, чтобы не оставаться безоружным. Ощущение волшебной палочки в руке придавало ему уверенности. — Беззащитным? Вы и так совершенно беззащитны, Поттер. Как перед Тёмным Лордом, — губы Снейпа скривились в подобии усмешки, — так и передо мной. От этих слов внутри у Гарри всё сжалось в тугой комок, по спине побежали мурашки. Вот уже как несколько уроков он перестал испытывать леденящий страх перед Снейпом. Он уже смирился с тем, что профессор знает о нём уже практически всё. Боль стала привычной, ощущение чужого присутствия у себя в голове тоже больше не вызывало такого дикого ужаса, как прежде. И вот теперь… — Что вы имеете в виду, сэр? — с напором спросил Гарри просто затем, чтобы дать хоть какой-то отпор. — Волшебная палочка только мешает вам, — Снейп продолжил говорить спокойным, вкрадчивым тоном, от которого становилось невыносимо холодно. — Вы пытаетесь напасть, причинить вред в то время, как необходимо сосредоточиться на защите. Гарри бросил на профессора полный недоверия взгляд, а затем подошёл к его рабочему столу и всё же положил волшебную палочку. — Вернитесь на место и приготовьтесь, — приказал Снейп, уже направив на Гарри свою палочку. Дышать было тяжело, страх буквально сковал всё его тело. Лишившись оружия, ощущая дрожь в руках и то, как сердце глухо ударялось ему в грудную клетку, Гарри на самом деле чувствовал себя беззащитным. Снейп, на чьём лице застыло странное выражение — смесь скорби и отвращения, не дал ему времени собраться с мыслями или успокоиться. Резкое «Легилименс!» ледяной дрожью пробежало по спине Гарри, и кабинет погрузился во тьму, которая через пару мгновений ярко вспыхнула очередным воспоминанием.